Дождавшись, пока они удовлетворят свои естественные потребности, я театрально кашлянул. Ну да, картинка из серии «не ждали». Хоть бы прикрылись чем-нибудь.
— Ты кто? — выкатил на меня красные буркалы хозяин.
— Я тот, кто хочет присоединиться к вашей вечеринке.
— А мы этого хотим? — взвилась одна из девиц.
— Ага, — я вошел в режим ускорения и легкими прикосновениями к стогнам отправил их в беспамятство. А вот теперь за работу. Начнем, пожалуй, с хозяина…
Следующую неделю я кайфовал на яхте, наслаждаясь морем, солнцем и кондиционированным воздухом кают-компании, откуда я выгнал всех к чертовой матери. Послушная команда со стеклянными глазами исполняла все мои прихоти, зато совсем не пила и не употребляла. Все на пользу пойдет, а то сторчались совсем, вон как плохо выглядят их Поселенные Пузыри. Но я не лекарь, да и они не пациенты, и уж тем более бухать и нюхать их никто не заставлял.
Некоторый трепет у меня возник при пересечении морской границы между РИ и Австралией, здесь еще меня могли задержать, но все обошлось, никто не поднимал на перехват ни береговую охрану, ни вертушки пограничников. А дальше уже открытое море. Конечно, слабое утешение, но я приказал капитану на всех парах идти к территориальным водам Австралии и проложить курс рядом с ними, чтобы в случае чего уйти под территориальный суверенитет Зеленого континента — встреча с пограничной стражей Британского Содружества меня волновала меньше, чем явно недобрая встреча от родной страны, точнее, от некоторых ее представителей. А чтобы возможная встреча была менее теплой, я отсортировал трофеи, и выбросил лишнее в открытом море — пусть рыбы поиграются. Три «эсэрки» с БК вредны для моего здоровья при прохождении портовой таможни, да и лишние личные вещи с криминальным происхождением — тоже.
Но все обошлось довольно сносно, и через неделю я сошел с яхты в порту Дарвина. Теперь предстояло выйти на связь, опять с помощью разовых телефонов, купленных в маркете, и опять на немецкий номер, который теперь, я так понял, завязали на меня.
— Ты? — трубку на этот раз взял лично папА. Ну все, легенда номера ушла, растаяв как дым.
Я в нескольких фразах обрисовал свой статус.
— Запоминай, — отрезал Старший, и продиктовал мне инструкции. Ой-ей… Сколько однако геморроя… И опять приказ ни в коем случае не возвращаться в РИ. Видимо, там у кого-то печет…
Ну а пока до ближайшего банкомата и перевести почти всю наличку на карту — бодание с таможней меня совсем не возбуждало, а декларировать почти полусотню тысяч в письменном виде при ввозе на территорию САСШ — спалюсь с моими документами на раз. Почему САСШ? Спросите у папА. Он дал мне указания прибыть в Лос-Анджелес, причем в Сиднейском аэропорту меня уже ждал билет на имя Алекса Крайновски, это имя стояло у меня в паспорте. Осталось только добраться до Сиднея. Если только квантасовским рейсом QF843 до Кингсфорд Смит… Я глянул на время. Как раз, успеваю. А из Сиднея бортом «Дельта» DL40 до ЭлЭй… Ну ничего, пересплю ночь в аэропорту, не впервой.
Перелет до Сиднея прошел без осложнений, и оставалось только переждать до утра. Хотя здесь было на что посмотреть — большой и светлый аэропорт был буквально нашпигован барами и шопами, предлагающие все великолепие на любой кошелек. Ну мне оно не надо, зачем мне сувениры, показывающие, что я был в Австралии — я не фанат магнитиков на холодильник, а в «Булгари» и «Гуччи», впрочем, как и в трех десятках других салонов мне делать нечего. Вот подкрепиться — это да. Все равно сидеть до утра — выходить в город я уж точно не собирался, в его раскаленное под южным солнцем каменное чрево. Вангую, что обязательно нарвусь на какие-нибудь неприятности. Черт с ним, с ночным осмотром достопримечательностей-то. Лучше пойти забрать заказанный на меня билет.
Напряжение меня немного отпустило, когда самолет до ЭлЭй оторвался от полосы и взмыл в воздух. Причем отпустило настолько, что я задрых прямо в удобном кресле и продрых все четырнадцать часов полета под бормотание телека на спинке сидения спереди, пропустив все самое интересное. Да и черт с ним, зато отоспался, подумал я, сладко потягиваясь под взглядом улыбающейся стюардессы. Короткое касание земли, пробежка — и наш «Боинг», замедлив ход, медленно стал выруливать по полосе.
Лос-Анджелес встретил меня типичной зимне-весенней погодой, для них типичной, конечно. Плюс двадцать один — хорошая у них зима, чтоб так не жить? Выйдя из аэропорта, я было пошел к стоянке такси…
— Стоп!
Челюсть у меня отпала и больно хлопнула по ногам. Передо мной стояла Мадлен, собственной персоной. В легкомысленных джинсовых шортиках и ковбойке, завязанной узлом на пузе так, чтобы был виден пупок.
— Привет!
— Привет… — растерянно повторил я.
— Ну, что уставился? Поехали!
Мы прошли до стоянки, где она открыла дверцу неприметного серого «Форда», машины для домохозяек и лузеров.
— Садись.
Мадлен завела мотор, и аккуратно выехала со стоянки.
— Ну как попутешествовал? — поинтересовалась рыжая, крутя баранку.
— Да нормально, — пожал плечами я.
— Ну я же должна знать, я же твоя мать, — усмехнулась рыжая стерва.
Ах ты, твоюжежтымать! У меня аж в зобу дыханье сперло. Знает ведь, что никаких разговоров в машине вести нельзя, и теперь будет мучать меня интригой легенды аж до дома.
— Дома расскажу, — уклончиво ответил я.
И точно. Первым делом, войдя в дом и закрыв дверь за собой я спросил:
— Мать?
— Ага, — безапелляционно заявила рыжая, плюхнувшись в кресло и положив свои ослепительно красивые ножки одна на другую. — Между прочим, я тебе действительно в матери гожусь, все-таки на два десятка лет старше. Так что слушай, мой тайный плод любви печальной, свою и мою легенду, чтобы потом не проколоться.
Я обратился в слух. Мадлен у нас теперь и не Мадлен вовсе, а Сьюзен Моррисон, стрингер. Мотается взад-вперед по штатам, предпочитая южные типа Аризоны, Нью-Мексико и Техаса где двенадцать лет назад и произвела на свет от безвестного реднека отпрыска Алекса, ну хоть имя не стали менять, проще. Немного успокоилась после рождения ребенка, перебралась в Калифорнию.
— А папаша не явится по мою душу? — язвительно поинтересовался я.
— А черт его знает, — ответила Мадлен, доставая из холодильника запотевшую минералку, при виде которой у меня сразу потекли слюни. Хочу!
— Я там вела такой образ жизни, что сказать от кого поможет только генетическая экспертиза, и то с потенциальным отцом такой фокус может и не прокатить. А может и прокатить, если мне понадобится разжалобить кого-то из бывших знакомых, то что мне стоит сослаться, что потенциально с большой вероятностью ты его сын? Ну молодость, пьяна была, не помню.
— Логично. Теперь давай подробней.
— Читать умеешь? — она отхлебнула минералки. — Вот тебе смартфон, сиди и читай. Там все подробно расписано. И кстати, тебе большое спасибо от отца, информация, которую ты предоставил, помогла спасти много жизней.
— Хочу медаль! — нагло-шутливо завопил я. — И внеочередное звание!
— Ну это тебе точно не грозит, — гыгыкнула Мадлен. — У тебя еще никакого нет. А вот все остальное — по итогам. Могу тебя в качестве благодарности по головке погладить.
— Щаз, не надо меня трогать. И вообще…
— И вообще сиди, читай. И учи легенду, чтобы не проколоться.
Глава 12
Новый заместитель директора МИ-6 стоял на вытяжку перед столом и ел глазами начальство. Еще бы — о судьбе своего предшественника был осведомлен из первых рук. Уволен с позором, как не справившийся с простейшей операцией, лишен всех льгот, попутно прихлопнут кучей финансового компромата и повесился в ванной, не став дожидаться суда и будущей отсидки. Одним словом — многие знания во многие печали, а если не умеешь играть в серьезные игры в чужих странах, то лучше и не взбирайся на опасное кресло. Топовых боссов трогать вряд ли будут, а вот замы — расходный материал.
Но желающие всегда находились. Потому что три-четыре года на этой позиции и можно спрыгивать или в политику, или в коммерцию на должность консультанта. Обзавестись связями, пробурить ходы, организовать подходы к нужным людям. Главное — не вляпаться ненароком.
— Роберт, я возлагаю на вас определенные надежды. К сожалению, уровень аналитики в команде упал ниже допустимых пределов. И если раньше мы дергали за ниточки и использовали в качестве марионеток окружающий мир, то сейчас подставляемся под удары, подобно слепцу. Те же кузены умудрились неплохо навариться на провальной операции, раздергав чужие финансы и попутно сплавив разного рода отребье на убой. Мы же оказались со спущенными штанами и теперь разгребаем чужое дерьмо.
— Да, сэр, я приложу все силы.
— Людей, кто запачкался в контактах с отловленными экстремистами и ватиканскими кардиналами, перевести в запас. Придумаем, куда их позже израсходовать. Официальные извинения от лица правительства за излишнюю самодеятельность отдельных персонажей по дипканалам уже отправили. Сейчас будут идти торги на тему понесенного ущерба и каким образом нам придется это компенсировать. Атака на императорскую семью, да еще вскрытая с кучей секретных документов, это слишком серьезно. Эта оплеуха нам долго икаться будет… Значит, обрубаете оставшиеся хвосты, убираете все упоминания в официальных документах и консервируете проект русских бомбистов до лучших времен.
— Я понял, сэр. Выделенные финансы на проекты так же заморозить?
— Деньги оставьте пока на счетах, им найдут применение. Ну и после того, как разберемся с самым неприятным, предоставьте мне отчет по фигурантам из САСШ. Кто их надоумил не лезть в эту вонючую кучу? Возможные источники информации, ключевые персонажи, связь с нашими умниками, кто воспользовался в итоге непроверенной информацией… И еще. Возьмите на особый контроль возню в Юго-Восточной Азии. У нас там рухнула резидентура, которая очень давно и плодотворно работала с продажными русскими в Сиаме. Все собранные материалы вам передадут уже завтра утром.
Замдиректора кивнул. Особый контроль — это личная ответственность. И если он умудрится недоработать, как предшественник, то может и до петли в ванной не дожить. Времена тяжелые, в Букингемском дворце требуют крови проштрафившихся. И когда эта волна схлынет — никто не знает. Поэтому остается лишь молиться, что успеешь удрать с расстрельной должности на более тихое место до того, как сверху потребуют очередную жертву на заклание.
— И еще, Роберт. Мне совершенно не нравится менять замов, как перчатки каждые полгода. Поэтому постарайтесь все сделать, как надо. Тем более, что вас взяли на должно не по протекции, а за мозги. Вот и докажите, что выбор был правильным…
* * *
— Эй, вставай, хорек! Сколько можно дрыхнуть!
Я приоткрыл один глаз. Мадлен стояла руки в боки, перекинув полотенце через плечо в дверях моей комнаты. Да пошла она, спать не дает, тоже мне мамочка нашлась… Я перевернулся на бок.
Хренак! А вот это уже игра без правил. Комок смятого полотенца ударил меня по плечам и голове.
— Вставай уже! Нас дела ждут!
Ну блин неугомонная! И куда спрашивается спешить?
— Ты не пробовала уран выгрузить из своего реактора? — я рывком встал на постели. Все равно утренний сон испорчен.
Мадлен уже увеялась, так что последней реплики не слышала. Я уныло поплелся в ванную, почистить зубы и плеснуть водой в свою помятую и опухшую ото сна физиономию, затем побрел на кухню.
Она уже что-то жевала у плиты.
— А мне? — заявил я, плюхаясь на отозвавшийся недовольным скрипом стул.
— Сам берешь и делаешь, — промямлила Мадлен с набитым ртом. — Холодильник перед тобой.
— Э, нет! — злорадно заявил я. — Раз ты моя мамочка, метнись, сделай-ка по-быстрому завтрак любимому сыночку, или я на тебя в суд подам.
— Хорошо, милый, — злорадным голосом ответила она, проглатывая бутик с ветчиной. — Сейчас сделаю тебе бутерброды с арахисовым маслом.
Меня аж перекосило от счастья. Я не жертва национального американского маркетинга и жрать непонятную и противную на мой вкус одно из традиционных навязанных американцам блюд не буду.
— Все, лишу я тебя родительских прав, — мрачно пообещал я, встав со стула и направившись к холодильнику. Ладно, сам себе сделаю. Не оставаться же мне голодным из-за ее вредности.
— И вообще, будешь борзеть — отдам тебя в школу в Южном Централе, где ты будешь один белый.
— Все, у меня возникло неотложное дело, — я закрыл дверцу холодильника, выудив оттуда неплохой шмат ветчины. — Не знаешь, где в окрестностях можно спрятать труп?
— Труп?
— Молодой белой рыжеволосой женщины спортивного телосложения, — я отрезал себе ломоть мраморного мяса и положил на хлеб. Вкусно! Я аж зажмурился от удовольствия.
— Ну-ну, — ухмыльнулась Мадлен. — Ешь давай, нам действительно пора.
Она налила себе апельсиновый сок из канистры.
— Вставайте, граф, нас ждут великие дела, — процитировал я классика с набитым ртом.
— Давай уже жуй, графин, — повернулась к окну Мадлен, дав полюбоваться на свой весьма аппетитный зад.
Домик в Пасадене, в котором мы засели, был конечно так себе, уровень нищеброда. Ну тут в ЭлЭй можно жить и в картонной коробке — а что, температура ниже плюс одиннадцати по ночам не опускается, из ужасов нашего городка только максимум нечастые ливни, да и то не в этот сезон. Не зря это место считается раем и землей обетованной, уступая максимум только Гавайям. А ведь могла быть это и русская земля, по крайней мере Фриско точно был когда-то нашим, точнее Форт-Росс. Ну ошибки прошлого теперь уже не исправить.
— Так какой у нас подвиг запланирован на сегодня? — я хлебнул ледяного оринджа.
— А вот это уже в буквальном смысле, — посерьезнела Мадлен. — Причем, подвиг придется совершать тебе. Проверить один из тайников и взять то, что там будет.
— Мне?
— Ну, во-первых, пацан влезет туда, куда не полезет взрослая тетка, потому что мелкий шкет неинтересен никому в отличие от красивой женщины, — Мадлен деланно кокетливо поправила волосы. — А во-вторых, на словах тебе велено передать про Автово.
А вот это уже интересно. Волхвы или наконец-то Анджей-Герра прорезался?
— Где тайник?
— Дренажная труба под шоссе. Никакой фантазии, — отмахнулась Мадлен.
— Ладно, — вздохнул я. — Поехали.
Получение пакета не заняло много времени. Мадлен остановилась на обочине, я вылез из машины и спустился вниз, к зияющему черному зеву грязной трубы. Нет, хорошо все-таки что хоть перчатки и фонарь взял, надо первым делом посветить внутрь. А то черт знает, может там кто и живет — бомж конечно в такую дырку не пролезет, а вот небольшой крокодил или змея могут заползти отдохнуть в тенечке.
Пакет был на месте, но оформлен был явно с юмором — перемотанный изолентой кирпичик в целлофане, в таких оптовики-наркоторговцы фасуют кокс или герыч. Я сорвал с верхней стенки трубы приклеенный пакет и вернулся в машину.
Мадлен с интересом смотрела на кирпичик.
— Давай вскроем, — предложил я. — Если нас поймают копы, будет очень трудно объяснить что-нибудь им.
— Давай, — согласилась Мадлен, доставая нож.
Ну вот, избавленный от обертки пакет выглядел более или менее прилично — небольшой такой пластиковый бокс, в который обычно упаковывают более-менее ценные приборы. Я щелкнул замочками. Тоже ожидаемо — внутри флэшка в поролоновом ложементе, и записка из одного слова — «никнейм».
— Поехали обратно.
Дома я открыл на ноуте флэшку. Никнейм, говоришь? Да какой еще может быть — только один. Я ввел «Паленый», и сразу попал в каталог с фотографиями и документами, обозначенный «Фигуранты».
— Ого, сколько тут информации, — чуть не присвистнула Мадлен. — Откуда?
Я лишь усмехнулся. Вот тебе этого точно знать не надо, много будешь знать — не дадут состариться.
— Источник, о котором тебе знать не нужно, — я вошел в «Лос-Анджелес». Одна строчка. Джозеф Карпентер, агент ФБР Лос-Анджелесского отделения. С фотографии на меня смотрел оскалившийся по-американски в шестьдесят четыре зуба белый мужчина лет сорока, в дорогом костюме и на фоне матрасного флага САСШ.