— Сказала, пусть будет. Память. Оно со мной все ученье прошло, — усмехнулся он.
Альмира затаила дыхание. Они много разговаривали, но никогда о том, что тревожило его: о родителях, о семье. Точно запрет стоял на этой части его жизни.
— Моя мать вышила эти узоры на всех своих платьях, — его пальцы разгладили потемневшую от времени вышивку. — Я долго искал, что это значит. А потом нашел. Это не хванский узор. Не нашим Богам молилась она о сыне. И те помогли.
Альмира протянула руку и не решилась тронуть ткань. Но он сам взял ее ладонь и приложил пальцы к жесткой вышивке.
— Если я вышью этот узор…
— Нет, — он повернулся и посмотрел в ее глаза. — Ты не будешь делать ничего. Только пить отвар. Боги помогли, но за то наказали.
— Но как тогда…
— Верь мне, — улыбнулся он.
И появились в той части дома, куда не ступал никто, кроме них двоих, узоры-заговор. Оплели окна, сундуки, ложе. И пахло в доме деревянной стружкой и горькими травами, и замирало сердце оттого, что казалось, будто чужие Боги слышали те заговоры.
А потом случилась та ночь, когда староста дозволил чужеземцам остаться в деревне.
С самого утра тогда все было не так. Он все хмурился и кусал губы, а она не знала, как сказать ему, что чудилось ей, будто под сердцем теплится новая жизнь. Что случилось чудо, что он все-таки смог.
Она уже засыпала, когда его плечо выскользнуло из-под ее щеки. Он бесшумно встал, стараясь ее не разбудить, но она все равно распахнула глаза. Стало тревожно. Впрочем, ей отчего-то сейчас все время было тревожно.
— Что такое?
— Спи, — он коротко улыбнулся и быстро поцеловал ее в нос.
Она сонно улыбнулась в ответ, но улыбка тут же слетела с губ, когда она увидела, что он снимает со стены ножны с коротким мечом и убирает в сапог охотничий нож.
— Что? — повторила она.
— Не знаю. Шум. Собаки.
И только тут Альмира поняла, что вправду в деревне заходятся псы и раздается какой-то шум.
— Не ходи! — вырвалось у нее.
Он оглянулся на миг и приказал:
— Здесь будь. Запрись. Хотя нет. Беги в горы. Беги к Той, что не с людьми. В Храм придут, а туда — нет. Быстро.
Она все еще не понимала. Тогда он с силой сдернул ее с постели и начал торопливо совать ей в руки одежду. Одежда падала из ослабевших рук, а она все никак не могла решить, сказать ему или нет. И пока думала, он уже выскочил за дверь и растворился в темноте, наполненной криками и собачьим лаем.
Альмира посмотрела на узор на наличниках и как никогда почувствовала, что чужие Боги не только сотворили чудо, но и заставят за него заплатить.»
Глава 17
Ты влилась в этот мир, как река всей собою вливается в море,
Растворилась в словах и улыбках, доверилась взглядам.
На себя примеряя чужое, из давнего прошлого, горе,
Ты смирилась, что в старую жизнь не будет возврата.
Ты и рада бы, но незнакомое что-то в душе будоражит до крика.
Может, чья-то тоска, может, то, что зовется любовью.
Растворяешься в ней, неуемно-тревожной и дикой,
И нельзя убежать. Ты влилась в этот мир… всей собою.
Я бежала к краю базарной площади, едва замечая людей. Единственная мысль стучала в мозгу набатом: мне нужно увидеть Альгидраса и отдать ему хванские вещи. В сознании намертво отпечатался его потерянный вид, и мне нестерпимо хотелось поддержать его хоть как-то. И даже если слова ему сейчас не нужны… я верила, что смогу помочь. Каким-то мистическим образом я теперь чувствовала его эмоции и больше не могла делать вид, что все по-прежнему. Пусть его мысли до сих пор оставались закрытой книгой, я вдруг поняла, что со временем смогу прочесть и их. И почему-то сейчас это казалось мне очень правильным. Словно разговор о Прядущих и эта странная общая тайна дали мне какое-то право на Альгидраса.
Очередной порыв ветра бросил в лицо прядь волос, и я врезалась в чью-то спину. Убрала волосы с глаз и нервно улыбнулась незнакомому мужчине. Тот недовольно пробурчал что-то под нос, и я предпочла не вслушиваться, наспех извинившись. Тем более, что я уже увидела большой камень, который приметила как ориентир. Выход близко. Я замедлила шаг и глубоко вздохнула. Главное сейчас не наломать дров. Поддержать, не сделать хуже. Я смогу.
Злату я увидела сразу. Она теребила край наброшенной на плечи шали. Когда мы расставались, шали у нее не было, и я поняла, что лично мне даже в голову не пришло прихватить с cобой что-то из дому на случай непогоды или похолодания. Я вздохнула, только теперь почувствовав, что на улице совсем не жарко.
Поздние покупатели не спеша брели по широкой дороге, утоптанной десятками ног почти до асфальтовой тверди. Я отметила, что, помимо этой дороги, спросом пользовались еще три поуже, которые расходились, вероятно, к окрестным деревням. Злата же, против всякой логики, то и дело оборачивалась к еле различимой тропинке, убегавшей в сторону леса. Трава там была едва примята, словно человек, шедший по ней, сам же ее и торил. Рядом со Златой стоял один из охранников, и было видно, что он чем-то явно раздосадован: кинжал в ловких пальцах вертелся как веретено, хотя воин на него ни разу не взглянул. Его взгляд тоже был прикован к едва различимому следу в высокой траве. Не знаю отчего, но мое сердце ухнуло в пятки. И в это время чуть в стороне раздался громовой раскат. Я подскочила на месте, и сердце ухнуло в пятки во второй раз. Почему-то гром здесь звучал в разы страшнее, чем в городе.
— Злат, идем? — окликнула я жену Радима, стараясь не сорваться на крик. Очень уж хотелось уйти. И тут же добавила: — А остальные где?
Вопрос был вполне безобидным. С нами пришли два охранника, да и Миролюб оставался здесь, когда я убегала, и это не говоря об обещавшем нас подождать Альгидрасе. Хотя, если быть до конца честной, Миролюб и уж тем более малознакомый дружинник волновали меня не очень сильно. Злата обернулась на мой оклик, и я заметила глубокую морщинку, разрезавшую ее лоб. Она машинально улыбнулась, как делала, видимо, всегда при встрече со Всемилой, и только потом чуть заторможенно ответила:
— Сейчас идем. Остальные…
— Идти нужно, — услышала я голос Миролюба и только тут заметила его самого.
Он стоял опершись о ствол дуба, под которым еще недавно отдыхали оставленные нами охранники. Я не заметила при нем книг и удивленно оглядела остальных. У Златы и охранника были поясные сумки, в которых книги при всем желании не поместились бы. Я уже собиралась спросить, где же они, когда заметила, что через плечо Миролюба перекинута холщовая сумка и, судя по тому, как широкий ремень оттягивал плечо, книги были именно там. Я посмотрела в лицо Миролюбу с твердым намерением спросить, что происходит, но почему-то не решилась. Он не смотрел на меня, и это было непривычно. Вместо этого он пристально смотрел на сестру, так, словно она была в чем-то виновата.
— Что случилось? — с тревогой спросила я.
— Давай еще чуть обождем, — жалобно попросила Злата брата.
— Сейчас польет, — хмуро откликнулся Миролюб и дернул подбородком в направлении свинцовой тучи. — Да и не вернется он, Злат.
— Как не вернется? Из ума ты выжил? — всплеснула руками Злата.
— Да не о том я! — досадливо откликнулся Миролюб. — Сейчас не вернется. Грозу там переждет. Не совсем же он без головы.
— Княжич дело говорит, — откликнулся охранник.
— Да что такое?! — повысила голос я. Сколько можно пугать?
Злата поморщилась и посмотрела на меня так, словно решала, сказать мне или нет. Я почувствовала привычную досаду. Ну сколько за мной еще будет тянуться багаж Всемилы?! Ведь совсем недавно она со мной по-человечески общалась.
— Олег, — наконец произнесла Злата, еще раз оглянувшись на потемневший лес. — Он ушел. Сказал не ждать его.
— Куда? — удивилась я.
— К Помощнице Смерти, — четко выговорил Миролюб и просмотрел на меня.
В этот миг я поняла, что он не в курсе проблем Всемилы, иначе не стал бы говорить мне что-то, что явно пытается скрыть испуганно посмотревшая на меня Злата. А еще мне очень не понравилось, как он смотрел: пристально и изучающе.
— А-а, — протянула я, не зная, как должна отреагировать. — А если за ним сходить?
Теперь на меня смотрели все трое: Миролюб с вновь не понравившимся мне любопытством, Злата с испугом, а дружинник с удивлением.
— Видать, сама и сходишь?! — воскликнул воин, указав в сторону леса.
Я посмотрела в указанном направлении и поняла, что джентльменов здесь нет и никто не кинется в логово зверя по одному взмаху прекрасной леди.
— Нет, конечно. Это я так, — пробормотала я и обернулась к Злате. — Что делать будем?
Вздрогнув от очередного порыва ветра, я обхватила себя за плечи. Миролюб тут же скинул с плеча сумку и стащил с себя стеганую куртку, расшитую узором по вороту и запаху. Я невпопад подумала, что вышло это у него очень даже ловко. С одной-то рукой. Не успела я опомниться, как он набросил куртку мне на плечи. Куртка была теплой, пахла кожей и почему-то сеном.
— Спасибо, — пробормотала я, мысленно отметив, что хоть в логово зверя и не пошел, но замерзнуть не дал.
— Идем, — решила Злата и, в последний раз оглянувшись в сторону тропы, взяла меня под руку.
Миролюб с воином тоже синхронно оглянулись на тропку и, никого там не увидев, пошли за нами. Я про себя подумала, что все-таки Миролюб невероятный. Ведь он — княжич. Он — мужчина, но при этом терпеливо ждал решения сестры. А ведь мог сразу сказать: идем домой и никаких разговоров. А ведь для меня все здесь могло обернуться гораздо хуже, если бы на месте суженого Всемилы оказался кто-то другой. Княжич мог быть грубым, нетерпеливым, избалованным. Он мог быть копией отца. Мне невероятно повезло, что Миролюб именно такой: щедрый и терпеливый. Я посмотрела на брата Златы. Он молча шагал по пыльной дороге, не глядя в мою сторону. На его лбу залегла складка, словно он о чем-то напряженно размышлял.
Раздался очередной раскат грома, и я едва не присела — так близко он прозвучал.
— Вот сейчас даст, — пробормотал Миролюб, — а тут книги эти.
Я оглянулась на сумку, которую он нес.
— Промокнут? — спросила я, с досадой понимая, что просто пытаюсь привлечь его внимание.
— Ну я же не чудесник! — откликнулся Миролюб, как мне показалось, раздраженно. — Это вон хванец, может, слово какое скажет, и дождь его стороной обойдет.
— Глупости, — фыркнула я. — Ну какой из него чудесник? Небось, еще сильней нас намокнет.
Не успела я договорить, как притоптанная за последние дни дорожная пыль начала темнеть и проседать под первыми упавшими с неба каплями. Как же я ненавидела дождь! Тем более такой холодный! Втянув голову в плечи, я покосилась на Злату, которая, казалось, была до того расстроена, что даже не обратила внимания на начавшийся дождь. Она явно почувствовала мой взгляд, но не посмотрела в ответ. Вместо этого быстро обернулась, прищурившись, словно силилась разглядеть что-то на опустевшей дороге.
— Да не потеряется твой хванец, Златка! — воскликнул Миролюб.
— А и потеряется… — добавил воин, многозначительно не договорив, и натянул на голову капюшон серого плаща.
Миролюб коротко улыбнулся и ничего не ответил. Злата тоже никак не отреагировала, поэтому и я решила промолчать.
Следующие несколько минут мы шли молча, потому что лично для меня одновременно быстро идти в промокшей насквозь одежде, путаясь в подоле и стараясь не упасть, и разговаривать на отвлеченные темы было однозначно невозможно. Ноги давно промокли, и я гадала, сколько же нам еще тащиться до Свири и дойду ли я в принципе, потому что швы кожаных башмачков, которые еще с утра казались мягкими и неощутимыми, промокнув, начали нещадно натирать ноги.
— Стой, — вдруг услышала я оклик воина. Обернувшись, я поняла, что обращается к Миролюбу: — Возьми. А то правда промокнут книги-то. Там же под кожей-то… — не договорив, он махнул рукой в сторону сумки, одновременно сдергивая с плеч плащ.
Миролюб остановился и попытался сдуть с лица мокрые волосы, однако ничуть в этом не преуспел, так как рукой прижимал к груди сумку. Сумку он передвинул со спины, очевидно, чтобы меньше намокла. Я на миг задумалась, уместно ли будет ему помочь, но за меня это сделала Злата. Она подошла к мужчинам, приняла плащ у воина, убрала мокрую прядь с глаз брата и ловко сложила плащ вдвое. Закутывая сумку, Злата хмурилась все сильнее.
— Спасибо, — сказала она в сторону воина и посмотрела на меня: — Сильно замерзла?
— Нет, — соврала я. — Но лучше идти, чем стоять.
Мы побрели дальше и не успели пройти несколько шагов, как воин снова заговорил.
— Княжич, — окликнул он.
Миролюб оглянулся, не останавливаясь. Воин догнал нас, и теперь мы шли по дороге все вчетвером. Я теснилась с краю, Злата шагала между мной и Миролюбом, воин же пристроился по правую руку от княжича. Я едва разбирала, что он говорит.
— Я знаю, что мое дело помалкивать, но не могу на это так смотреть. Злата тут не помощница, а вот ты бы хоть поговорил с воеводой.
Миролюб недобро прищурился, не сбавляя шага.
— Против воеводы за его спиной говоришь?
— Нет, — твердо откликнулся воин. — Я за Радимира хоть сейчас умру. И все это знают. Только беда ему от того побратимства. Бедовая голова у Олега. Не чтит он законов наших. А воевода у него как ручной. Суров Радимир, но тут…
— Не мели, чего не знаешь! — прикрикнула Злата, и воин недовольно покосился на нее, как на надоедливую муху, а потом снова посмотрела на Миролюба.
Я ожидала, что Миролюб осадит воина, но тот только нахмурился и покосился на меня. Я молча отвернулась и поплотнее запахнула куртку. Женщины не имели права голоса здесь. Даже жена воеводы, не говоря уже обо мне. То, что Миролюб многое позволял сестре, еще не означало, что он проявлял слабость.
— Что же, по-твоему, я должен сказать воеводе? — Миролюб спросил спокойно, но его голос перекрыл шум дождя.
— Не след наводить у нас свои порядки! — упрямо продолжил воин. — Не след гневить Богов. Он живет так, будто последний день дышит. Сгинет не сегодня-завтра, а дел наворотил уже вон сколько!
Злата резко оттолкнула Миролюба, словно он был виноват в этом разговоре, и подхватив меня под локоть, изо всех сил потянула вперед. Я прибавила шагу, хотя до этого думала, что не смогу идти еще быстрее — ноги болели нещадно.
— Ну он у меня попляшет! — пробормотала Злата, и я поняла, что не в меру ретивый поборник справедливости только что обеспечил себе очень неприятное будущее.
Теперь мы не слышали, о чем говорят мужчины, зато правдоподобно изображали обиженных. Мне, конечно, жутко хотелось узнать, что ответил на это Миролюб, но я не могла не восхититься тем, что женщины во все времена и во всех измерениях при невозможности переломить ход спора очень демонстративно обижались.
Свирь показалась неожиданно, стоило нам подняться на холм. И было до нее совсем рукой подать. Мне однозначно стоит быть внимательнее и научиться здесь ориентироваться, потому что я не помнила, чтобы мы поднимались на холм, когда шли на базар. А ведь явно поднимались, потому что совершенно точно шли этой дорогой.
У ворот стояли два воина, закутанные в потемневшие от воды плащи с ног до головы. Злата с ними поздоровалась, я последовала ее примеру, хотя понятия не имела, с кем здороваюсь. Половина свирских воинов для меня до сих пор была на одно лицо. Ответ охранников я едва расслышала за шумом дождя, а вот лязг их клинков услышала очень четко и вздрогнула всем телом. Но оказалось, что они лишь наполовину вытянули мечи из ножен в знак приветствия княжича. Чем ответил Миролюб, я увидеть не успела. Когда я обернулась, он уже что-то говорил одному из воинов, низко склонившись к надвинутому на лицо капюшону. Отчего-то мне стало тревожно.