– Всё нормально, доктор. Языком болтать, не шашкой махать, – офицер улыбнулся и продолжил. – Выбили стрелки китайцев с их позиций, и те отступили к горам у манзы Колушань [3]. И вот здесь нас ожидал неприятный сюрприз. Представляете, китайцы на этих возвышенностях организовали три яруса ложементов и окопов. Один у подножия, потом на середине склонов и последний по гребню возвышенностей.
«Не хрена себе, эшелонированная оборона из окопов, – ошеломлённо подумал я, продолжая краем уха слушать рассказ сотника. – Вот это дают китайцы. Нет, конечно, эшелонирование войск применяется, бог знает, с каких древних времён, но несколько рядов заранее подготовленных окопов и ложементов – это что-то новое в военном искусстве на данном этапе его развития. Молодцы, китаёзы. Только нам от этого не то что не легче, а как бы наоборот тяжковато будет, если у них и дальше по дороге на Мерген и Цицикар такие узлы обороны будут».
Между тем, есаул красочно описывал, как казакам и стрелкам пришлось по открытой местности под убийственным огнём штурмовать Колушанские высоты. По его словам, только через час удалось выбить китайцев с первой линии окоп, и заставить их отойти на второй ярус, где у них находились резервы. Казачьи сотни, штурмовавшие левый фланг противника, ходили в атаку три раза, стрелки по центру четыре раза, а на правом фланге пять раз.
Однако, плотным ружейным огнём сверху-вниз и артиллерийским с флангов китайским войскам удалось сбить наш наступательный порыв. Казаки и стрелки откатились назад, а китайцы в центре сами перешли в контрнаступление. Генералу Грибскому пришлось вводить в бой всю оставшуюся артиллерию из резерва. Под свистящими пулями бойцы Второй Восточно-Стрелковой артиллерийской бригады развернули две батареи полевых четырёхфунтовок и накрыли метким огнём наступавшие китайские части, заставив их отступить на вторую линию вражеских окопов.
«Уже второй раз звучит в рассказе Плотникова, что если бы не артиллерия, то ничего бы с атаками бы не получилось, – опять я мыслями отвлёкся от повествования офицера. – Понятно, что артиллерия – Бог войны. Только он в Российской империи сейчас какой-то недоразвитый или наоборот. Орудий и снарядов к ним явно мало – это недоразвитость. Но их разнообразие заставляет задуматься – а куда их столько. Глаза в разные стороны расползаются. Я как-то попытался для себя обзорную справку составить и несколько выпал в осадок. Полевые орудия калибром от семидесяти шести до стодвадцатимиллиметровых – десять наименований различных производителей и со значительными различиями в конструкции. Стопятидесятидвухмиллиметровые гаубицы имеют три модификации. Осадные мортиры три калибра и пять модификаций. И это ещё не всё».
Краем уха я слушал Плотникова, а сам продолжал вспоминать мою эпопею с задумками внести некие рацпредложения в Главное артиллерийское управление. Пять лет назад на волне воодушевления, что так удачно получилось с пулемётом теперь уже генерал-майора и русского подданного Вильгельма Мадсена, я готов был горы свернуть. Хотя в артиллерии мало чего смыслил, но с восьмидесятидвухмиллиметровым миномётом «Поднос» и подствольным гранатомётом ГП-25 «Костёр» был знаком не понаслышке. Приходилось пользоваться. Вот и захотелось осчастливить отечество ноу-хау в новой области артиллерии.
Для начала и провёл анализ положения дел с артиллерией в Российской империи, включая производителей орудий, снарядов, взрывчатки для них, после которого несколько погрустнел, если мягко сказать. Тем не менее, проект в виде чертежей миномёта, гранатомёта, снарядов к ним с описанием возможных тактико-технических характеристик, примерной технологией изготовления и возможной стоимостью направил четыре года назад на имя начальника ГАУ генерал-лейтенанта Барсова Александра Андреевича. О данном человеке я слышал много хорошего, как о специалисте в области артиллерии.
Но, пошёл пятый год, а по миномёту и гранатомёту тишина. В архиве Военно-учёного комитета своего проекта я не нашёл, в архив ГАУ доступа не имею. В Ораниенбаумской стрелковой школе пару раз Барсова видел, но доступа к телу не имел. Не та весовая категория. Была мысль обратиться к Николаю и попробовать через него воздействовать на ГАУ, но потом передумал. На примере Мадсена убедился насколько тяжело идёт принятие чего-то нового из вооружения в этом времени, даже если государь высказал своё положительное мнение. Здесь нахожусь именно по этой причине, да ещё и свои деньги трачу. Миномёт и гранатомёт финансово точно не потяну.
Вернее всего, чуть больше чем через три с половиной года начнётся русско-японская война. Как правило, победу определяют три основных составляющих: хорошее снабжение, нормальное управление на всех уровнях и моральный дух войск. Если с последним в русской армии всё хорошо, то две другие – под большим вопросом. Сложившую государственную систему в порядок в столь короткий срок не привести, она сгнила сверху до низу. И даже Александру III с его крутым нравом её не исправить, тем более и какого-то желания не видно.
Если вспомнить то, что я знал о РЯВ в своём прошлом-будущем мире – это была не нужная России война, в которую ее втравила придворная клика во главе с бездарным царем. Здесь, правда, царь-батюшка нормальный, но остались те бездарные генералы во главе с Куропаткиным, которые вернее всего, также проиграют все сухопутные сражения, а такие же адмиралы – все морские. А в тылу от генерал-адмирала и ниже, включая гражданских подрядчиков, будут воровать все подряд миллионами. Плюс финансирование японцами и англичанами революционного движения…
«Млять, куда-то меня опять занесло. Снова глобальные вопросы одним мановением руки разрешить хочу. Только, это из области суперфантастики, – мрачно подумал я. – Что в той войне было светлым пятном – подвиг „Варяга“ в начале войны?! Но это, как написал Максим Горький: „Безумству храбрых, поём мы песню!“ Так что хрен с этим замшелым руководством империи. Моя задача – сделать так, чтобы все поняли и в этом китайском походе, и в той будущей, возможно, позорно проигранной войне есть и будет не одно, а несколько светлых пятен, лучей, так сказать, света в тёмном царстве… И одно из них – это действия казаков, вооруженных автоматическим оружием. Может и миномёты успеем запустить до начала русско-японской войны. Всё-таки с Николаем пока ещё не „Кровавым“, если получится, на эту тему я всё-таки поговорю. И про бронепоезда надо не забыть».
Пока я находился в глубокой задумчивости, есаул Плотников в своём повествовании дошёл до того момента, как русские войска приступили к штурму ложементов и окопов второго яруса Колушанских высот. Наступление начали после получасовой артиллерийской подготовки. Подошедшие читинцы из резерва Суботича штурмовали правый фланг противника, сретенцы центр, а казаки левый фланг. Во время второй атаки четвёртая сотня под командованием сотника Волкова, заменившего на время раненого Вандаловского, попыталась захватить ложементы с китайскими пушками, ведущими фланговый огонь.
– При захвате одного из орудий Леонид Петрович и погиб. Он скакал впереди казаков к зарядному ящику, на котором сидел китаец. Не знаю, что там произошло в действительности, кто-то говорит, что китаец взорвал сам себя, но я в это слабо верю, – Плотников усмехнулся. – Вернее всего, в снаряд попала пуля, что привело к сильному взрыву. В нём погиб Волков и несколько казаков.
– Как же теперь Екатерина Дионисьевна будет?! – всхлипнула Августа Николаевна, прерывая мужа. – Трое детишек погодков. Младшенькому и года нет.
– Не плачь, Устенька, – есаул погладил жену по предплечью. – Все под богом ходим. Мне вот повезло, легко зацепило, а Леониду Петровичу нет. Говорят, его взрывом вместе с конём на пару сажень отбросило. А Екатерине мать с отцом внуков поднять помогут. Да и мы миром поможем.
– Да, не стало первого и единственного поэта Приамурья, – грустно, вытирая платком уголки глаз, произнесла незнакомая мне сестра милосердия и продолжила мелодичным голосом:
«Не богат наш край преданьями
Эпопеи вековой,
Переполнен он страданиями,
Тьмой глубокой и нуждой…».
Я же про себя вспоминал наши отношения с Волковым. Всё-таки знакомы были почти девять лет. Дружбы не было, нельзя было назвать их даже приятельскими. Честно говоря, к поэзии я был и остаюсь равнодушным. Те песни, автором которых считаюсь – чистый плагиат из будущего, вырывающийся, как правило, если я перебирал спиртного. Леонид же Петрович к моей славе песенника относился с большой ревностью, я же его стихов достойно оценить не мог, считая какими-то наивными что ли.
В голове всплыло несколько строк, запомнившихся из-за простодушия, какой-то невинности и неискушённости:
«Могуча матушка Россия.
Ей вражья злоба не страшна,
Не грозны вороги лихие.
Пусть будет дружба всех крепка.
Тогда в бою, я верю свято,
Солдат поддержит казака,
Казак же выручит солдата.
Во время ужасов войны,
С пути сметая все преграды,
Взаимной выручкой сильны
Не дрогнут русские отряды».
А по-человечески Волкова было жалко. Ещё в большей степени жаль было его жену и детей. Поглядев на Машеньку, которая стояла боком ко мне, как от озноба передёрнул плечами.
«Может ну её к ядрённой фене семейную жизнь. А то с моей профессией – родину защищать, есть большая вероятность, что Мария Аркадьевна может получить весточку о моей преждевременной кончине на поле боя. А как-то не хочется её вдовой сделать, а возможных детей сиротами оставлять», – подумал я и чуть не плюнул через плечо три раза, чтобы не сглазить.
Между тем окружающие продолжали горячо обсуждать смерть Волкова. Он для них всех был близким человеком. Кроме вопроса о похоронах, кто-то поднял вопрос о том, что необходимо за счёт общества объединить и издать одним сборником стихи, рассказы, очерки Леонида Петровича, которые издавались в газетах «Сибирь», «Восточное обозрение», «Амурский край», «Владивосток», в журнале «Природа и охота», в двух небольших сборниках стихов «На Амуре» и «На Дальнем Востоке». Не участвовали в этом я, супруги Бутягины и Машенька. Мы были в Благовещенске людьми новыми, пришлыми, с творчеством поэта не знакомые, ну может быть кроме меня. Но мне сказать было нечего.
Минут через десять, когда ажиотаж обсуждаемого вопроса спал, Плотников смог продолжить повествование о дальнейших перипетиях боя. Хотя рассказывать было уже практически нечего. Китайцев дружно выбили со второго яруса окопов и ложементов, а потом стрелки на плечах отступающего неприятеля ворвались и в третью линию окопов, заставив центр и правый фланг обороны противника отступить с Колушанских высот. Левый фланг, который атаковали казаки, слаженно последовал за отступающими колонами китайцев. Но это организованное отступление закончилось, когда на гребень высот подняли наши орудия. Огонь шрапнелью из них заставил броситься китайцев в бегство. А тут и казаки подоспели, перевалив хребет Колушанской горы. Несколько оставшихся боеспособными подразделений войск принца Цина смогли сдержать атаки казаков и позволили основной массе китайцев отступить к Айгуню. Во время этих последних атак Плотников и был ранен. И не он один. Потери были значительные. Кроме Волкова из Амурского казачьего полка погибли ещё старший урядник и пять казаков, а вместе с Плотниковым были тяжело ранены три урядника и шесть казаков. Легкораненых никто не считал, так как они оставались в строю. У стрелков потери были ещё больше.
Когда народ по окончании рассказа разошёлся от кровати раненого, я не удержался и поинтересовался, как себя в бою вёл хорунжий Селевёрстов.
– Ох, Тимофей Васильевич, и не спрашивайте. Вот ведь настоящий сорвиголова. Когда первая атака Колушанских высот закончилась неудачей, генерал Грибский приказал объединить все десять пулемётных расчётов в один отряд под командованием Романа Петровича, – есаул улыбнулся и разгладил усы. – При втором штурме они шли в центре во главе сретенцев на том участке, где стояли шесть китайских орудий и перебили всю прислугу, а также пехотное прикрытие. Говорят, хорунжий Селивёрстов был впереди всех с пулемётом. Ловко так действовали, как те кубанские пластуны во время войны с турками. Никто даже ранен из них не был. Захватили все шесть орудий, шесть знамён принца Цина, в три раза больше, чем мы двумя сотнями на левом фланге. Так что думаю, очень скоро на груди Романа Петровича будет такой же заветный для всех офицеров белый крестик, как и у Вас. Да и твои браты, а они все были в пулемётных расчетах, точно по знаку отличия Георгия четвертой, а то сразу и третьей степени получат.
Я смотрел на Плотникова и тихо так ох… Удивлялся, то есть. Новость, действительно, была потрясающей. Больше всех меня изумил военный губернатор Приамурья. Додуматься создать штурмовой отряд вооруженный десятью ручными пулемётами, и направить его на самый важный участок атаки. Это что-то с чем-то. А с учётом того, что там ещё и два снайпера с оптикой резвились, то у орудийных расчётов, как и их прикрытия даже минимального шанса выжить не было.
«Ай да молодца, Константин Николаевич! Брависсимо! И ребята отличились, и пулемёты вновь отметились. Вот только Ромке втык вставлю, не хрена впереди идти, так как командир должен управлять боем», – улыбаясь на ширину приклада, подумал я. Только внутренний голос всё испортил, напомнив мне, что кто-то сам, как затычка во все дырки, точнее отверстия лезет впереди всех.
«Поэтому сначала бревно из своего глаза убери», – громко сказал голос-совесть и, слава богу, заткнулся.
Пожелав Василию Ивановичу скорейшего выздоровления, прошёл к комнате для медперсонала. Открыв дверь, увидел, что там полный аншлаг. Поэтому, кивнув двум Мариям, как бы попрощавшись, закрыл дверь и направился в резиденцию губернатора.
По дороге шёл и думал, каким образом мне попасть в отряд Павла Карловича. Из того, что уже узнал о нём здесь – полгода назад был переведён начальником штаба войск Забайкальской области с должности командира 36-го драгунского Ахтырского полка. В апреле этого года был произведён в генерал-майоры за отличие, хотя ходили слухи о его каких-то денежных махинациях с полковой кассой, за что и был отправлен в «почетную ссылку». Есть любимчики, но по общим отзывам командир хороший, строгий, требовательный, грамотный. Недаром Драгомиров назвал его «полководцем военного времени». То, что командовал драгунами, то есть «конной пехотой» для меня тоже хорошо. Не должен быть зашоренный на одну конную атаку и рубку всех в капусту.
Из прошлого-будущего генерал Ренненкампф ассоциировался с успешным конным рейдом во время Китайского похода, а также с разгромом армии Самсонова во время Первой Мировой войны, причиной которого стало то, что Ренненкампф, как командующий соседней армии якобы из-за личной неприязни не оказал помощь войскам Самсонова. Но тот это Ренненкампф или нет, со стопроцентной уверенностью я утверждать не могу. Просто не помню.
Придя во временно отведённый для меня кабинет в резиденции, сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги, ручку и задумался.
«„Что делать?“ – извечный вопрос не только русской интеллигенции, часто он возникает перед любым человеком. Ответа на него пока нет, поэтому зададим себе другой вопрос: „Что имеем?“. – Усмехнулся про себя. – А имеем мы то, что по инициативе Ренненкампфа или Грибского, или кого-то другого будет создан конный отряд из казаков, который рванёт вперёд на Мерген, потом на Цицикар и дальше на Гирин».
Я взял ручку, макнул перо в чернильницу и нарисовал на листке кружок, подписав его «отряд», от него стрелку и квадрат «Мерген». От стрелки другую вниз и квадрат с подписью «Малый Хинган». После чего опять погрузился в задумчивость. Рейды конницы в тыл противника широко применялись ещё в петровские времена, в войнах наполеоновской эпохи, в американской Гражданской войне тридцать пять с хвостиком лет назад. А набег генерала Гурко за Балканы в Русско-турецкую в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году изучают в юнкерских и военных училищах. Так что в конном рейде ничего нового нет, но вот по составу и вооружению отряда можно подкинуть пару идей генералу Ренненкампфу.