— Это едва ли похоже на имя, — мои губы тоже дрогнули в улыбке, когда я чувствовала себя очень странно и совершенно необъяснимо, словно две вселенные сошлись в одной точке, размывая грани реальности, в одной из которых я тянулась к нему всеми фибрами души и тела, находя лишь в нем защиту, покой и уют, пока другая часть меня кричала и вопила о том, что я искала его не для этого и пора уже приходить в себя. Но, черт побери, как же этого не хотелось!
Это была битва здравого смысла, который ворчал о том, что я совершенно не знаю этого человека, но позволяю ему так много в отношении себя, при том скромном факте, что официально помолвлена, и эмоций, которые кричали о том, что если с ним уютно и хорошо, то вся остальная информация просто лишняя.
— Мое имя потеряно во времени и едва ли имеет смысл сейчас, — весьма загадочно ответил мужчина, словно видел мои сомнения в отношении того, что происходило, между нами, сейчас, но отступать не собирался, отчего по телу вновь пронесся вихрь мелкой дрожи. — Были времена, когда люди называли меня Черным.
— А как же тебя называют сейчас?
Он только улыбнулся, мягко касаясь одной ладонью моего лица и делая это настолько бережно, но при этом настойчиво, что перехватило дыхание, но я вздрогнула, когда ощутила странную вибрацию, не сразу понимая, что где-то в его кармане ожил обычный сотовый телефон.
— Слушаю, — отозвался мужчина, не позволяя мне поменять положения своего тела на нем, и обвивая одной рукой, зажав телефон между плечом и ухом, когда я снова подумала о том, какой волшебный у него голос. Я была уверена, что если бы услышала его где-то в толпе, даже не зная его самого, то обязательно обернулась бы, ведомая этим сильным звучным голосом, который тут же привлекал внимание и завладевал тобой.
— Мистер Блэкстоун, вы просили подготовить отчет по последним отправкам в Вену. Он у вас на столе.
— Благодарю, — по-деловому сухо, но при этом вежливо отозвался он, тут же отключая телефон, пока я возвращалась в этот мир, начиная озираться по сторонам и словно прозревая относительно своего положения на нем. В городской библиотеке.
Мистер Блэкстоун значит.
Но мои попытки слезть с него не увенчались успехом, потому что мужчина просто не отпустил, сжимая руками сильнее и заглядывая в глаза еще более настойчиво и с долей мрачности, когда я выдавила:
— Это вы забрали кольца?
Черные брови тут же сошлись на переносице и взгляд стал тяжелым, непроницаемым, даже пугающим, когда он молча раскрыл ладонь, в которой я увидела то, что искала так долго и отчаянно, начиная думать, что уже схожу с ума!
Но успела только ахнуть, когда он вдруг сжал ладонь с силой снова, отчего я подумала, что едва ли смогу разжать ее и вернуть то, что принадлежало мне, а когда раскрыл, то я с ужасом и возмущением увидела лишь горстку золотой пыльцы.
— Не делай этого снова, Марьяна. Не совершай ту же ошибку, — прорычал тот, кто едва ли был мистером Блэкстоуном даже в этом мире, отчего я тяжело сглотнула горечь в горле, глядя в синий омут глаз, где теряла себя и все связи с реальностью, прошептав хоть и тихо, но уверенно:
— Я — Маришка…
— Не думай, что ты сможешь сбежать от меня, — его рука обхватила мою голову сжимая волосы и рывком притягивая к себе, когда лишь в эту секунду я сжалась, вдруг увидев то, что не видела до этой секунды — его зрачки ожили и стали такими, какими были во сне — отражающими призрачный свет и совершенно не человеческими!
Это был ОН! Тот самый! Из моих снов! И душа замерла, когда я услышала его шепот, который разнесся эхом под сводами библиотеки:
— Ты придешь ко мне сама. По своей воле и желанию и отдашь мне все то, что я захочу.
4 глава
Эти его слова звучали, как заклинание, против которого я ничего не могла сделать, становясь словно зачарованной, и снова теряя себя во времени и пространстве. Только благодаря снам я теперь могла понять, что будет дальше — если поддамся ему, то отдам всю себя. Рано или поздно. Поэтому я выдохнула хоть и с дрожью, но упрямо:
— Нет! Не приду и не отдам! Я не Марьяна, а Маришка! Это другой мир, и мы совсем другие!..
— Другие ли? — проурчал голос низко и обволакивающие, и как бы я не заставляла себя не смотреть в синеву глаз, зная, что пропаду, а все равно окунулась в нее с головой, не отпрянув, когда его жадные и горячие губы скользнули по моим, улыбнувшись, потому что я потянулась для поцелуя, но напрасно.
Его губы заскользили по моей шее, сначала легко и ненавязчиво, но с каждой секундой становясь все более жадными, как и руки, которые сгребли со всей силы, заставляя поспешно прогнуться в спине и припасть к широкой груди мужчины, чтобы не заработать себе перелом позвоночника.
В нем будто просыпалось что-то темное, жадное до меня, опаляющее и хищное, отчего казалось, что вся цивилизованность и сдержанность мистера Блэкстоуна висит на волоске.
Как и моя свобода и неприкосновенность.
И снова я не могла объяснить этого, но кожей чувствовала, что он срывается в пропасть, и если сейчас не остановится, то последствия станут плачевными. В первую очередь для меня. Потому что уже сейчас мужчина не понимал, что причиняет боль своими прикосновениями и той воистину ужасающей одержимостью, с которой прижимал меня к себе, собирая запах моей кожи и волос тем, что водил кончиком носа, пока по его телу разносилась нервная дрожь.
— Не делай так больше, девочка, — выдохнул он в мое плечо не то с урчанием, не то с тем, что напоминало животный рык, убирая край мягкого свитера, чтобы припасть горячо и несдержанно губами, прижимаясь щетинистой щекой, отчего было необычно, слегка колюче, но почему-то приятно. — Не играй с тем, о чем не подозреваешь. Не зови меня так горячо, потому что настанет миг, когда я не смогу сдержаться.
Слова звучали зловеще. С тем необъяснимым темным притяжением, которое витало, между нами, с каждым днем становясь все крепче и от этого пугая еще сильнее. Больше я не сомневалась в том, что он слышит меня, каждый раз, когда я шепчу в темноту или говорю с луной, даже если не могла понять, как это может происходить и быть правдой.
Нас словно затягивало в какую-то воронку черной дыры, где на дне было много неизвестного и темного.
…но я не была уверена, что хочу идти ко дну.
— Не позову, — только смогла выдохнуть я, ощущая, как его пальцы застыли на секунду и снова впились в меня, насаживая на себя и словно давая прочувствовать всю глубину и твердость его безумия, от которого он едва сдерживался.
Я разрывалась от желания познать порочность и все грани его одержимости, но вместе с тем боялась этого больше всего на свете, неуверенная в том, что смогу это принять и понять, хватаясь остатками разума за ту действительность, где еще каких-то несколько дней назад его не было в моей жизни так много, и я старалась жить как все, не утопая в безумии. Своем и его.
— У меня есть жених, поэтому… — я застонала, ощутив резкую боль в плече, потому что Блэкстоун укусил меня снова, прорычав низким мрачным голосом, который отражался от стен этого огромного помещения, возвращаясь ко мне жутким эхом и загораясь тем нечеловеческим огнем, который теперь я видела в зрачках:
— Я не отдал тебя смерти! Не дал тысяче жизней разделить нас! Думаешь, отдам простому человеку?
Не было даже возможности оттолкнуть его от себя.
Я едва могла дышать в этих сильных руках, которые теперь сомкнулись вокруг, подобно стальной клетке и раскаленным тискам.
Тяжелое дыхание мужчины не сулило ничего хорошего, и я испуганно замерла, прислушиваясь к тому, что происходит с ним, и какой-то очень далекой частичкой себя понимания, что у меня есть только один шанс спастись, потому что ни во снах, ни наяву он еще не был настолько диким, устрашающим и по-настоящему темным, выпуская из себя всю ту многовековую дремлющую черную силу и необузданную страсть, которая ломала судьбы:
— Я твой рок! Твоя судьба! Твое предназначение, девочка! Ты можешь бесконечно долго ходить кругами, можешь ломать свою жизнь в угоду случая, только от меня не уйдешь больше! Я чувствую тебя, даже если буду на другом конце земли и найду, где бы ты не спряталась, словно волк, даже если для этого мне потребуется еще одна тысяча жизней!
— Я боюсь волков, — прошептала я, стараясь осторожно освободить руки из его хватки и касаясь кончиками пальцев его лица, очерчивая его овал с колючей, но аккуратной щетиной, впалые скулы, слегка заостренные уши, словно он когда-то был эльфом, прикасаясь к шее и тугой вене, в которой пульсировала его кровь, разнося безумие по телу, ощущая всем существом, что мои прикосновения подобны магниту. Они уводят его от безумия, что окружало нас кусающими разрядами настолько ощутимыми, словно вокруг собиралась гроза.
И он прижимался к моим ладоням лицом, дыша тяжело и судорожно, чтобы целовать кончики пальцев и дышать мной, словно на самом деле был диким зверем, который когда-то давно впервые познал эту ласку и больше не смог без нее жить, совершая дикие и немыслимые поступки, о которых я не знала наверняка, но ощущала, словно наяву, слыша его призрачный пугающий голос:
— Боишься, потому что я загрыз тебя в твоей прошлой жизни, будучи волком, не желая отдавать в руки немецким оккупантам, не позволив насиловать и перерезать горло тупой лопатой.
Я тяжело сглотнула, прикрывая глаза и ощущая, как холод сковывает тело.
Я хваталась за все то логичное, понятное и нормальное, что еще оставалось в моей жизни, не желая отдаваться во власть безумия, в попытках оттолкнуть его от себя и закричав:
— Вы безумны! И меня сводите с ума!! Я не знаю, как именно вы делаете это, но больше не поддамся, ни вашим словам, ни этим снам!
Блэкстоун улыбнулся.
И пусть его волосы были короткими, а не теми варварскими локонами с косичками, и борода аккуратной и модной — сейчас я видела в нем только Колдуна, с жуткими синими глазами, зрачок в которых отражал полную луну, даже если за стенами этого здания светило утреннее солнце, пытаясь отшатнутся, когда он склонился надо мной, прошептав низко, чувственно и так, словно пытался загипнотизировать своим голосом, пуская в кровь свое черное семя безумия:
— Ты стала моей еще до своего рождения, глупая. Каждый из нас прожилтысячу жизней, чтобы в этом перерождении стать такими, какими мы были раньше, когда впервые нас объединиласудьба. Ты ни одну из этих жизней не помнишь, а я все их задыхался, постоянно отыскивая тебя, и делая своей в каком бы обличии не был сам и в какой бы ты не родилась.
Его большие теплые ладони легли на мое лицо, делая это на удивление мягко и бережно, но заставляя смотреть в глаза и не отводить распахнутого взгляда, где был шок и полное неприятие того, о чем он сейчас говорил.
- Наша тяга ничем не разрушится, и никогда не прекратится, будь ты Марьяной, Маришкой, Эльзой, Робби Ротом, или Степаном. Рассказать тебе, как сотню жизней назад ты ушла в монастырь, потому что тебя тянуло к женщине, с такой силой, что ты хотела наложить на себя руки, а все лишь потому, что в той жизни этой женщиной был я?..
Безумие!
Полное и беспросветное!
Я искала его, чтобы получить ответы на свои вопросы и сомнения.
Чтобы убедить себя в том, что не схожу с ума!
Но теперь я чувствовала себя еще более безумной и словно распятой, с криком пытаясь выбраться из его цепких сильных рук, в которых дрожала и стучала зубами от ужаса каждого услышанного слова.
— ЗАМОЛЧИТЕ!
— Скоро ты сама поймешь, что прикосновения чужих рук будут тебе противны, а душа сможет дышать только рядом со мной.
Я отбивалась от него из последних сил, даже если понимала, что не смогу сделать ровным счетом ничего. До тех пор, пока перед глазами не пошли черные круги, и мир не стал одной большой размазанной картиной, в которой больше не было ничего как прежде.
Где каждая грань была лишь призрачной линией, собираясь в темный острый калейдоскоп, кружа голову тем, что ни одна фигура отныне не была постоянной, каждую секунду меняя свои очертания и собираясь во что-то новое, еще более устрашающее и неясное.
— Хватит! — выдохнула я с дрожью, оседая в его руках, что не отпускали от себя ни на секунду, и его руки снова стали осторожными, касаясь меня бережно и аккуратно, когда Блэкстоун, выдохнул так же судорожно, в унисон со мной, словно деля мои эмоции на двоих, замолчав и просто обнимая.
Я не знала, что могу сказать, потому что была совершенно раздавлена, но больше не пыталась вырваться, лишь положила холодную щеку на его мощное плечо, прислушиваясь к дыханию нас двоих, и понимая, что мы даже дышим в такт друг другу.
— Вы меня пугаете…
— Это пройдет. На все нужно время. Тебе — чтобы понять и привыкнуть. Мне — чтобы собрать свою силу и не сделать неверного шага.
Я снова ничего не понимала, но больше не хотела знать, выдохнув только одно:
— Эти сны не прекратятся?..
— Не сейчас.
— Потому что я должна досмотреть эту историю до конца?
Он кивнул в ответ, снова касаясь губами нежно и осторожно, но я испуганно застыла, почувствовав, как его большое стройное тело вдруг напряглось, и словно полыхнуло на секунду жаром настолько ощутимым, что кончикам пальцев стало больно, как бывает при ожоге.
Я не сразу поняла, что происходит, когда слегка отодвинулась, чтобы заглянуть в хищное лицо Блэкстоуна и его острые, опасно прищурившиеся глаза, которые смотрели вглубь помещения, освещенного неясным светом.
Лишь проследив за этим взглядом я смогла наконец увидеть фигуру, которая пробиралась вперед, заглядывая за каждый стеллаж, в поисках чего-то.
Или кого-то.
Это был тот самый мужчина, которого я встретила первым на этом этаже.
Настолько неприметный и обычный, что я не сразу его узнала, ощутив вспышку холода от мощного тела Блэкстоуна, когда от жути зашевелились волосы на затылке, и я поняла, что происходит что-то страшное, даже если он не двигался и продолжал обнимать меня, не причиняя боли и больше не сдавливая.
Что-то совершенно жуткое и неземное было в этих синих глазах, которыми он теперь смотрел на мужчину, что даже не замечал того, что был не один в зале.
Блок оккультизма не располагал к чему-то доброму и светлому, но если уж он рылся в этих книгах, то я надеялась лишь на то, что его ощущения были немного более сильными и яркими, чем у остальных людей, и он сможет понять, что именно в эту минуту ему лучше уйти. Сбежать! Как можно быстрее! Бежать, сломя голову, и не сметь даже оборачиваться!
Я боялась представить, что с ним может произойти, если Блэкстоун продолжит смотреть так, словно выковыривал его душу через ноздри раскаленными щипцами, поспешно прикасаясь к лицу мужчины и позвав едва слышно:
— Черный.
Его ресницы дрогнули медленно, так, словно он не сразу поверил в услышанное, я замерла, затаив дыхание и замечая, что на его теле выступила дрожь гусиной кожей.
Он не ожидал. Был ошеломлен и словно ранен одним этим словом, кадык мужчины на мощной шее подскочил вверх и тяжело опустился на место, а я чуть улыбнулась, не ожидая, что будет настолько сильный эффект, вдруг потянувшись к нему, и теперь касаясь пальцами его руки, ощущая, как вслед за прикосновениями моих пальцев его мышцы напрягаются и становятся стальными, чуть подрагивая.
Мужчина среди стеллажей был позабыт и уже не важен, пока мы могли быть рядом, скрытые тьмой от любопытных глаз, и не обращая внимания больше ни на что вокруг.
Я хотела увидеть то, что заворожило Марьяну в последнем сне, осторожно расстегивая мелкие пуговицы на широких запястьях своими подрагивающими пальцами и поднимая рукава темной рубашки вверх, обнажая руки до локтя, чтобы ахнуть.
Два мира снова схлестнулись в одной точке, разрушая границы реальности и сна, где не было разницы между варварски прекрасным хищным Колдуном и цивилизованным на вид мистером Блэкстоуном, потому что все странные, пугающие и манящие рисунки на его руках были прямо перед моими глазами.
Я могла касаться их собственными пальцами, обводя контуры и видя, как вслед за моими легкими прикосновениями на его коже выступают мурашки, а дыхание меняется, становясь рваным и судорожным.
Жуткое и волшебное чувство видеть своими глазами то, что было лишь во сне!