– Людмила Ивановна, – жалобно голосила устроенная в тени старушка с вывихнутой ногой и испуганными глазами на худом старческом лице, – мне кажется, я умираю!
Участковая врачиха металась по участкам в бестолковом рвении. Женщина добрая, но на редкость бестолковая и откровенно неважный терапевт. К ней шли только для того, чтобы выписать больничный, да получить направление на анализы. А тут такое…
Мы с Пашкой метались по участкам на жаре, взяв на себя роли связных, заодно помогая где только возможно. В другой мир перенеслось около пяти тысяч народа, но всё больше пенсионеры и детвора.
– Шевелитесь, парни! – На правах родственника рявкнул дядя Коля, не выпуская вечную Приму из зубов, – вы как гонцы нужны, шустрики молодые! С работой и без вас справимся, здесь две трети заводских. Сила есть, умение есть, а шустрости молодой нет, ноги уже не те.
– Врача, врача! Здесь есть врач?! – Раздался истеричный женский голос, – у меня давление, я требую особого отношения! Я гипертоник!
– Заткнись, дура! – Грубо заткнул её невидимый мужчина, – здесь врачей на все дачи девять человек! Это если фельдшера посчитать, которому семьдесят шесть стукнуло!
– Ступайте, – мягче сказал дядя Коля, опираясь на лопату, – да священников сюда, хоть каких. Умершие уже попахивать начали. Не дай бог, к нам на мертвечинку из леса придут. Нехорошо этак с покойниками.
– Оружие нужно, срочно! – От осознания надвигающейся жопы волосы встали дыбом.
– Иди уж… оружие, – криво усмехнулся родич, забираясь в глубокую яму, которой предстоит стать братской могилой, – без тебя уже разобрались. Видишь? Часовые из глазастых да неходячих. Всегда ругал долбоёбов, что оружие с собой всюду таскают, а сейчас вот впервые рад.
– Много?
– Как считать, – подал плечами дядя Коля, пыхнув папироской, – короткоствола больше семидесяти стволов объявили, вот уж не ожидал, что у нас параноиков столько. Правда, в основном говно для самообороны – Макаровы всё больше, Наганов с десяток. Толковых стволов из них штук восемь, только вот патронов ни хрена нет.
– Нормальное оружие есть?
– Шесть, блять! – Сплюнул на землю родич, – шесть стволов более-менее нормальных – тех, которыми местную живность пристрелить можно.
– Уже?
– Ага. Выползла змеюка толще моей ноги в два раза. Лёшка Дьяков лопатой… как, до сих пор сам не поймёт! Говорит, это как с ножом складным против медведя выйти, да в живых остаться. Одиннадцать метров намерили!
– Дядь Лёша? – Поразился я, – Он же древний, как говно мамонта! Семьдесят восемь натикало в том году!
– ВДВ, ёб тя, – пожал плечами дядя Коля, – он как был дурной в молодости, так ни хрена и не изменился. Благо, здоровья до хрена, откуда что берётся при такой жизни… Всё, пиздюки, валите!
– На разведку?
– Какую, на хрен, разведку? Эти… с оружием что, выживанцы, да? В спИцназ играют со стволами своими, ушлёпки. Периметр они обходят, мать их… К Сашке Кочергину валите. Ну… для вас он Александр Николаевич, раз учились у него. Змеюку взялся препарировать и вообще – понять хочет, что тут почём.
– Николаичь? – Переглядываемся мы с Пашкой, – этот могёт! Давай, дядь Коль, мы полетели!
Учитель биологии встретил нас без всякого удивления. Пусть мы никогда не увлекались его предметом, но Пашка никогда не отказывал в помощи, если требовалось что-то перетащить. Я же постоянно мастерил какие-то поделки то для кабинета биологии, то физики, то химии…
Александр Николаевич учитель от Бога, человек увлечённый своей профессией. В школе теплицы и клумбы, живой уголок и юннаты, дача тоже… филиал сельскохозяйственного института. Вечно какие-то саженцы экзотические, привой-подвой.
– Перчатки одевайте, – не удивился нам учитель, пластая змею, – вдруг паразиты какие или болезни крови.
– Думаете, – опасливо поинтересовался Пашка.
– Не думаю, но обязан предусмотреть, – рассеянно отозвался Николаичь, – не хватало ещё пострадать из-за такой мелочи. На первый взгляд это если и не Земля, то мир явно землеподобный. По крайней мере, отличий в живых организмах не нашёл.
– Параллельный? – Предположил я.
– Что-то в этом роде… желчный, аккуратно! Если змея нормальная, это хренова куча мяса! Жрать-то нам что? Картошку семенную? Да и желчный пузырь наверняка в дело пойдёт, есть тут у нас любители восточной медицины.
Огромная змея распласталась на плёнке, снятой с теплицы, и навскидку в ней не один центнер.
– Аномально толстая, – бормочу вслух, – больше похожа на эту… как её? В музее выставляли – древняя такая, с Амазонки, толстенная ещё.
– Угу, – Николаич не прекратил копаться в кишках, таская под микроскоп всё новые пробы с разных частей тела, – есть у меня такая мыслишка. Мир землеподобный, но луны-то две! Наверняка физические величины отличаются. Не знаю… кислорода больше, атмосфера плотнее, давление атмосферного столба другое.
– Кислорода точно больше! – Вскинулся Пашка, – Эйфория какая-то дурная и выносливость зашкаливает. Может, мы из-за кислорда не слегли ещё, а? Давление и плотность-то однозначно другие, а держимся пока. Ну… в целом.
– Может, – рассеянно отозвался учитель, не отрываясь от работы, – у меня схожие мысли.
– Давайте за образцами! – Примчалась к нам голенастая тощая девчонка лет четырнадцати, с самодельным копьём из куска заточенной арматурины, прикреплённой к пластиковой трубе, – живо!
Чё раскомандовалась, амазонка? – Бросаю ёрнически, – постарше никого не нашлось, с пластиковым копьём бегать!
– Значит, не нашлось, – насупилась та, – у нас на линии стариков много, а джунгли близко.
– Принято, – отвечаю более миролюбиво, – а пластиковое-то почему? С таким оружием разве что от барсука.
– И? Против ягуара я и с настоящим копьём не выйду, не потяну, – девочка хлопнула себя по тощему предплечью, – а против барсука и этого хватит.
Кошусь с сомнением на пластик… ой, не представляешь ты силу мелких и неопасных вроде бы зверьков… Впрочем, пока всё наспех, что уж тут.
Пару километров преодолели трусцой, постоянно озираясь по сторонам. В кустах уже сновала мелкая местная живность и очень похоже, что вскоре за ней подтянется и крупная.
– Бля! – Отмахнулся Пашка от очередного жука в ладонь размером, – это ж какой воздух здесь, что такая ебень водится?! Что за Чернобыль!?
– Кислорода больше, больше плотность атмосферы, – рассеяно отозвалась Дашка, – что!? Вы учебники-то вспомните, там это не раз попадалось.
– Что такое риторический вопрос, объяснить? – Фыркнул Петриашвили, не став продолжать дискуссию с насупившейся девчонкой.
Образцы всяческой гадости заранее свалены на самодельные носилки из прочного полиэтилена и парочки жердин, вроде как из бамбука. Примерившись, вздыхаю обречённо, плечи будут болеть…
Рост у Пашки под два метра и вес за сто. Мастер спорта по плаванью, не абы кто! Недавно начал водным поло заниматься, плечи уже такие, что в дверь реально боком проходит.
Я же… метр семьдесят четыре при весе шестьдесят. Птичья кость, как говорит отец. Он к своим сорока пяти весит чуть больше меня при том же росте. Качайся, не качайся…
В общем, не самые удобные мы напарники.
– Чё смотрите-то? – Недружелюбно рявкнула толстая баба, возившаяся неподалёку в импровизированной операционной.
– Носилки нужно переделать.
– Чего…? А… – смерив меня и Пашку взглядом, – Даш!
Вылетела давешняя тощая девчонка.
– Мам?
– Давай с этим… дохликом носилки оттащи с образцами. Здоровяк вас по дороге прикрывать будет.
– А… ну да, у них разница в росте слишком большая, тут или носилки переделывать, или вся тяжесть на мелкого ляжет. Ладно…
Двадцать килограмм вроде бы и немного, да ещё и когда вдвоём… но насекомые! Образцы добывали по всякому, кровушки на некоторых изрядно. Местная летучая гадость кружила над носилками кусачим облаком.
– Всё, надо матери сказать, чтоб никаких образцов, – простонала Дашка, разогнувшись на веранде у Николаича, – в следующий раз не донесём просто, я в кустах кошака видела, навроде камышового. Нас троих он побоялся, но мало ли, кто тут ещё подтянуться успел.
– Верно говоришь, – киваю девочке, – и матери скажи, что пора народу кучковаться.
Оставив Пашку ассистировать биологу, побежал на поиски ФСИНовца.
– Леонид Фёдорыч! – И начинаю выкладывать свои соображения по поводу опасных животных, – … так что нам в группы нужно объединяться, для обороны. Посмотреть, где дачи покрепче, да и засесть, наверняка же живность местная уже облизывается на нас по кустам.
– Начал уже собирать, – сухо сказал он, поворачиваясь спиной. Не видел по дороге ничего похожего… ну да ладно, лишь бы сработало.
Напившись тёплой воды из бака, отфильтрованной и прокипячённой женщинами, заел краюхой подсоленного хлеба с тепличным помидором.
– Щедрей сольцой сыпь, – приговаривала женщина, подсыпая мне соль грязными пальцами, наскоро вытертыми о халат, – щедрей! Жарко здесь до невозможности, тепловой удар может случиться. Так что пить не забывай, да солёное есть! Пот же соли выводит…
– Помню, тёть Марин. Ну всё, спасибо. – Проглотив помидор, беру вилы наизготовку. Один из неходячих (ногу пропорол) заводских посадил их на нормальное древко и выпрямил зубья, типа копья получилось.
– Дело! – Оцениваю работу, – теперь уже не только от случайной собаки отбиться можно. Не дай бог, конечно!
– Не дай… – дохнул перегаром мужик, – да что-то боюсь, всем нам тут придётся в первобытных охотников на мамонтов играть.
– Саш! – Прилетел по участкам мальчишка, – тебя там врачиха зовёт! Толстая такая, у которой ты образцы забирал!
Импровизированная операционная под шатровым навесом, нашедшимся у одного из дачников, встретила запахом крови и… дерьма.
– Крови боишься? – Хмуро поинтересовалась женщина, держа сигарету каким-то зажимом.
– Не особо, – пожимаю плечами.
– Ну давай проверим.
Аккуратно забычковав сигарету, она дёрнула головой.
– Заходи.
В операционной лежал незнакомый мужчина с щепой в брюшной полости.
– С ассистентами совсем беда, – безэмоционально пожаловалась женщина, – Дашка что-то может, но иногда вдвоём нужно. А некому! У кого руки только под хуй заточены, а кого соображалка при виде крови отказывает. У тебя, говорят, руки из нужного места?
– Из нужного, – сглатываю слюну, – ну так что тут от меня требуется?
– Да ничего особенно, – криво усмехнулась женщина, – делать то, что я скажу. Я Зинаида Павловна, как тебя зовут, уже знаю. Ну что… поехали!
Глава 3
За операционным столом, ещё недавно служившим обеденным, стоять пришлось до одиннадцати часов, пока окончательно не стемнело, и не появилась какая-то особо наглая и кусачая мошкара.
– Всё, хватит, – сдалась Зинаида Павловна, – Валер, хватит веером махать, бесполезно уже! Сворачиваем операционную, до утра теперь.
– Ногу дёргает! – Раздался из темноты жалобный мужской голос.
– Сарычев? Смотрела я вашу ногу, до утра подождёт! Сами видите, какие условия… или вы гангрены хотите?!
– До утра, – сдался пациент.
– Всё, мальчики и девочки, я мыться!
Не обращая на нас внимания, полумёртвая от усталости женщина направилась к летнему душу, раздеваясь на ходу. Только сейчас стало понятно, насколько она устала – немолодую женщину аж покачивало из стороны в сторону.
– Я пойду наверное, – говорю нерешительно, вглядываясь в темноту.
– Сиди! – Повелительно крикнула Зинаида Павловна из-за шторки, – завтра с утра за работу.
– Вы ж меня матом весь день…
– Я и Дашку матом, что ж с того? – Устало отозвалась женщина, вышедшая из душа в лёгком халате, – Дашка, давай мойся наскоро, да спать! Я ж анестезиолог, а не хирург, а тут такое… Ругаюсь и буду ругаться, не обижайся.
Помывшись, поели на скорую руку.
– Вот уж точно – пациенты кормят, – ворчала женщина, оглядывая разнообразную снедь, представленную в основном вареными яйцами, салом, солёными огурцами да заветрившимся хлебом, – всё, молодёжь… спать! Да, Сашка… завтра дружку своему скажешь, когда увидишь, чтоб с нами был. Парень здоровущий, а нам санитар во как нужен! Я больных ворочать не могу – грыжа. Дашка мелкая пока, да и девочка – не стоит ей. А ты, не сочти за обиду, за полмужика по силе тянешь.
– Да какая обида, тёть Зин, – вздыхаю я, и вздох этот переходит в зевок, – тощий, знаю. Ворочали сегодня бабку… ну, в которой полтора центнера. Так чуть не надорвался, она ж как желе!
– Охрана выставлена, – зашёл доложиться Валера, привычно держа карабин наперевес, – не беспокойтесь.
– Не беспокойтесь, – жалостно сказал врачиха, когда отставной ОМОНовский прапор вышел, – вояки… Один человек с карабином, да остальные с пиками из арматурин.
– Вряд ли что серьёзное будет в ближайшие дни, – успокаиваю её, а заодно и себя, – змеи и насекомые – да, непременно. Хищники… вряд ли. Здесь хоть и дачи, а кострищами и бензином попахивает. Они ж чуткие на запахи, тем более незнакомые.
Отвечать Зинаида Павловна не стала, молча выделив ватное одеяло вместо матраса и скатерть – накрываться. Спать мы легли в одной комнате на втором этаже, внизу разместились неходячие больные и охрана, которые заодно должны выполнять роли сиделок.
* * *
Спали плохо – жара, высокая влажность, нервы… да и пациенты внизу стонали и ворочались. Несколько раз вдалеке слышались выстрелы и почти постоянно брехали собаки. Как показалось – испуганно.
– Почти сто человек ночью умерло, – доложил Валера за завтраком, – ребята данные по рациям передали.
Аппетит сразу пропал, пришлось буквально впихивать в себя еду.
– Инфаркты, инсульты, гипертонические кризы, – мрачно кивнула Зинаида Павловна, – ожидаемо. Скорой помощи здесь нет, с лекарствами плохо, да и… Многие ещё помрут в ближайшие дни.
– Что с хищниками? – Интересуюсь у охранника.
– Пока чисто, – доложился тот, – мелочь, вроде котов диких, по кустам шуршала, да змеи заползали. Эти… выживальщики с пистолетами шумели, нервы у них…
– Некогда, Сырычев, некогда, – отругивалась врачиха, – видишь, опять привезли! Не спится некоторым идиотам… ууу, приключенцы херовы!
Приключенцы, мужики под тридцать с отчётливым запахом перегара и рваными ранами на теле, опасливо помалкивали. Сценарий известный: выпить с горя, ну а потом – на разведку пошли. Куда ж без них, они ж в армии служили! Ну и доразведывались до ближайшего обрывчика.
Героев вытащили, но таскать их в потёмках по садам не стали, поскольку ранения не критичные. И вот сейчас героев предстояло зашивать, предварительно почистив воспалившиеся раны. Операция, как я понял, не самая сложная, но требующая определённого профессионализма и что немаловажно – длительная.
– Да пусть хоть вот! – Не сдавался Сарычев, щуплый мужичок под сорок с неожиданно жёстким и уверенным взглядом, – девчонка. Ассистировала вчера нормально, соображает мал-мала. А мне гнойник вскрыть, да пойду!
– Куда ты пойдёшь? – Снисходительно отозвалась женщина, разматывая пропитанные кровь тряпки на спине одного из героев, – думаешь, без тебя не справятся?
– Не справятся, я кандидат физико-технических наук. Опыты нужно ставить – замерять плотность атмосферы… Много чего. Что и как сделать, даже учителя физики сообразят, а вот приборы соорудить – только я.
– Давайте я, – прерываю учёного, завидя испуг девочки, – Дашка не проснулась ещё, рука может дрогнуть.
– Ты? – С сомнением спросил мужчина.
– Нормально, – влез в разговор недавно подошедший Петриашвили, – художник-прикладник, не шутка! Знаете, какая у него мелкая моторика и глазомер? Уу!
Ближе к обеду таких мелких операций пришлось выполнить почти два десятка. Вскрыть нарыв, почистить рану, зашить длинный неглубокий порез и даже выдрать зуб. Зинаида Павловна будто натаскивала нас с Дашкой…
– Тёть Зин, – улучил я момент, – что такое?
– Ой, Саш, – фальшиво отмахнулась та, – что ты выдумываешь.
– Тёть Зин…
– Ладно, – прислонившись к столбу веранды и поглядывая на дочь, возящуюся с одним из пациентов, – сердечник я. Не так чтобы серьёзно, на Земле и внимания не обращала. Аритмия лёгкая, стенокардия… обычный набор немолодой и много работающей бабы. Здесь… сам видишь. Сколько там ночью померло? Больше сотни, да все сердечники да гипертоники. Помру если, так хоть… всё, работать!