И тут меня озарило: Малгожата! Вот кто мне нужен. С такой тётушкой не страшно и в огонь, и в воду. Только осталось выяснить, где она.
— Ты что задумала? — тихо поинтересовался Бецик. — Алина, если это что-то разрушительное, то я против. Здесь на Львовиш, так просто не удрать.
— Ой, не суетись, — отмахнулась я. — Всё будет хорошо.
Сосредоточилась, собралась с силами, вызвала перед внутренним взором дорогую сердцу опекун-пани. С моей раскрытой ладони вспорхнула алая летучая мышка. Кузяк… я понятия не имею, где сейчас Малгожата, но, надеюсь, что послание достигнет своей цели.
Мышь вылетела в окно, полыхнула искоркой и тут же скрылась.
Я закусила нижнюю губу, потом метнулась к зеркалу. Так, вроде бы всё хорошо. Только вот щеки так и пылают гневным румянцем. Ничего-ничего, даже лучше, никакой бледной моли, с которой Горневичу приходилось иметь дело раньше.
И тут в дверь постучали.
Гостей я не ждала. Это несколько выбило из колеи.
— Давай сделаем вид, что нас тут нет, — шепотом предложил Бецик.
— Алина, открой! — донесся голос Лешека.
— Нет нас, — снова шепнул мой фамильяр.
— Алина, я знаю, что тут здесь! И не надо делать вид, что ты слушаешь эту шепелявую вечно жрущую мышь! Открывай!
— Это я шепелявый? — возмутился оскорблённый Бецик и рванул к двери.
— Стой! — рявкнула я, кинувшись за ним.
Успела хватить за крыло, но дверь в этот момент распахнулась. Вскрикнув, я чудом отпрянула, прижав воителя-фамильяра к груди. Хорошо хоть лбом не врезалась, а то была бы красотка. Князь бы вызвал, а я с шишкой по весь лоб с таинственным синяком на всю физиономию.
В проходе стоял Лешек, сложив руки на груди. Глаза метали изумрудные молнии, выражение лица такое, что в пору лезть на люстру, дабы переждать бурю. Однако… показывать ему, что я испугалась и занервничала? Да никогда!
Поэтому, сделав грудь колесом, к которой прижимала Бецика, пошла в атаку.
— Ты почему ломишься без разрешения?
— Потому что времени мало, а моя дражайшая невеста решила потомить меня ожиданием, — ни капли не смутившись, ответил он, сокращая между нами расстояние.
Дверь сама захлопнулась. Да так, что по ногам пошёл ветерок.
«Если что — кину в него Бециком и буду драпать в окно», — промелькнула трусливая мысль.
Кто знает всех этих ведьмаков, князей и прочих. Поначалу все мишки Гамми, а потом — раз! — и сплошные проблемы на твою больную голову.
— Невеста? — тем временем ласково уточнила я. — Или все же жена?
Вопреки моим ожиданиям Лешек не растерялся и не смутился. Только остановился и качнул головой.
— Наконец-то ты это вспомнила, — усмехнулся он с какой-то необъяснимой горечью.
Я впала в ступор. Даже раздумала защищаться Бециком, который в этот момент начал тихонько попискивать.
Ты. Это. Вспомнила.
Так-так-так, момент! То есть я об этом прекрасно знала? Точнее не я, а прежняя Алина. Ах… сволочь бесцветная! Зараза! Кузякова дочка! Нет чтоб оставить бедной попаданке хоть какую инструкцию, просто свалила, оставив в награду хорошенький склероз.
— Я вспомнила? — выгнула левую бровь. — Если бы не князь, долго бы вспоминала.
Лешек кивнул, одним движением отобрал у меня барахтающегося мыша и, подойдя вплотную, вдруг прижался к губам.
Все мысли улетучились, меня бросило в жар, в груди будто что-то защекотало. Я чуть покачнулась, но сильные руки тут же обняли, не давая отстраниться ни на миллиметр. Бецик пискнул и шустро прополз у нас под ногами.
Едва оторвавшись, я попыталась восстановить дыхание и… привести мысли в порядок.
— Это тоже забыла? — мягко поинтересовался Лешек. — Или позовем князя, чтобы напомнил?
Я тут же вспыхнула от возмущения, в порыве чувств попыталась влепить пощёчину, но Лешек перехватил мою руку и снова поцеловал.
На этот раз поцелуй затянулся. Да так, что вмиг стало всё равно, что там за окном страдает дракон, рядом резвится летучая мышь, а за дверью целая толпа совершенно незнакомых личностей.
Мои ладони скользнули по его широкой спине. Губы Лешека казались самым хмельным напитком на свете. Голова шла кругом, и хотелось ещё-ещё-ещё.
«Ребенка сейчас делать не будем, — строго заявил внутренний голос, — мало ли из чего у них тут простыни сделаны!»
Почему-то этот странный довод подействовал, и с трудом, но всё же удалось разорвать поцелуй. В зелёных глазах Лешека бушевал шторм. Да-да, именно шторм. Сумасшедший такой, нереальный, не дающий думать о чем-то другом, кроме этого мужчины.
Я сделала глубокий вдох, провела ладонью по выбившимся из прически прядям.
— Так, а теперь давай с самого начала. Почему, когда я тебе делала предложение, ты промолчал?
Шторм поутих, но это не значит, что волнующееся перед новой бурей море чувств, стало менее опасным.
— Почему ты мне делала предложение, зная, что мы женаты?
Тишина. Озарение. Фонтан эмоций.
Ещё лучше. Сюрприз на сюрпризе. Алина, оказывается, замужем за Лешеком и в курсе, что находится в этом замечательном положении… состоянии… месте? Господи, как всё сложно!
Я судорожно скользнула ладонями по животу. Случайно не беременна хоть?
От Лешека не ускользнули мои действия. Он тут же нахмурился:
— Ты плохо себя чувствуешь?
Фух, слава богу, ничего плохого не заподозрил.
— Мы спали вместе?
Он закашлялся. Кажется, это серьёзный удар по самолюбию мужчины. Ибо если он имел с женщиной контакт, а она про это не помнит, то… всё очень плохо.
— Алина, ты издеваешься? — мрачно спросил Лешек.
Упс, кажется, мы злимся. И надо что-то срочно делать, иначе быть беде.
— Нет, конечно, любимый, — заверила я. — Просто после лекарни у меня провалы в памяти.
— Ты меня никогда не называла любимым, — ещё мрачнее сказал он.
Не просто мрачно, с какой-то неопределённой горечью.
— Пришло время, — твёрдо сказала я, пытаясь сообразить, что делать раньше.
Что-то ни одной приличной мысли в голове, а Лешек вот он. Я положила ладони ему на грудь, чувствуя, как обжигает кожа сквозь тонкую ткань.
— Ну, так что, может, освежим тогда мою память?
Долго уговаривать его не пришлось. Всё стало неважным. Я сама не поняла, как мы оказались на постели. И далеко не сразу дошло, что в комнате есть кто-то ещё.
У Малгожаты было мало времени и много дел.
А ещё был прекрасный вечерний сад, в котором никого не было. Почти.
Впрочем, чему удивляться, в замке князя все что-то не слава богу. Что-то, как-то, куда-то… И хотелось бы сейчас находится в Палланке, давать распоряжения неугомонным поварятам, слушать томные вздохи Марии по очередному красавцу, а не вот это всё.
Чего уж молчать, даже она, добропорядочная босорканя и уважаемая ведьма, нервничала. На кой черт их с Алиной сюда позвали? Ведь у Вацлава Шлях-Успенского ничего не бывает просто так. Этот полудемон настолько коварен и изворотлив, что расслабляться нельзя ни в коем случае.
Малгожата раздражённо выдохнула дым, пахнущий травами. Потом постучала резной трубкой по ладони.
В голове почему-то всплыли слова старикана-резчика, подарившего ей это произведение искусства.
— Самой прекрасной босоркане от рода Баландюх.
— Прямо-таки прекрасной, — усмехнулась Малгожата.
Уже тогда она понимала, что лесть хоть и приятна, но ухо надо держать востро. А босорканя кто? Ведьма с вампиром в одном флаконе. Оттого и красота более жгучая, потому и характер ужасный.
Но пан Баландюх — знатный мастер, делает такие курительные трубки, что можешь час стоять, рассматривая, как произведение искусства. Потому и подарок от него — нечто такое, от чего замирает сердце.
— Как есть, Малгожата, как есть, — улыбнулся он и вручил подарок.
С тех пор трубку она возила с собой везде, хоть и курила все реже и реже. Раньше-то после смерти Тадеуша дымила как паровоз, а сейчас… Стёрлось горе да развеялся дым. Что было — не вернуть.
— Тоже мне собеседница, — буркнул Живоглот, подвигая к ней когтем поднос с чашками. — Молчишь и куришь — ну никакого общения!
Малгожата чуть улыбнулась, вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух.
— Прости, Живоглотушка, с дороги устала.
— Ну и ложись бы спать, — проворчал дракон, правда, по морде было видно, что это он так, из вредности скорее.
— Лягу всенепременно, но как же было не составить тебе компанию?
Живоглот смущённо шаркнул лапой.
Вот так и бывает. Живешь себе огромным драконом, которого боится весь Краковар, а смущаться не разучился.
И смущенный дракон, хранитель Вайвельского замка, пожалуй, очень неплохая компания, чтобы разложить мысли по полочкам.
— Что ты о ней думаешь? — спросила Малгожата.
Живоглот умильно сложил лапы на пузе и задумался. Через какое-то время выдохнул, от чего стало вмиг теплее, и выдал:
— Хорошая. Мне понравилась.
Малгожата отпила чай. Итак, дракон Алину одобряет. Значит, дочка Анджея Каторжинского достойная ведьма. Как ни странно, но Живоглот умел видеть само нутро человека. Не секрет, что даже сам Князь Претемных не смущался спрашивать у него совета.
— Я б её на Выданье наградил, а не этих фифочек, которые из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание князя.
Малгожата ухмыльнулась. Ну, это было всегда. Каждое Выданье находится какая-то дурында, считающая, что может обворожить Шлях-Успенского своими неземными прелестями.
— И сила у неё хорошая тоже, — вдруг добавил Живоглот. — Правда, временами ощущение, что какая-то не наша.
«Ещё бы, — мрачно подумала она. — Настоящая Алина неведомо где. Судя по покойному Тадеушу и пропавшему Анджею, девчонка уродилась в них. И умом, и характером. А вот внешностью в матушку. Худенькую бледную ведьму по имени Альжбета. Малгожата никогда её не видела лично, только портреты, фотографии и колдовские изображения. Не была Альжбета ни красавицей, ни аристократкой, но чем-то Анджея привлекла. Вместе пробыли недолго, что-то там у них не заладилось. Только Анджей однажды на пороге нашёл ребенка. Больше про матушку Алины никто и никогда не слышал.
— И теперь я вынужден всё это терпеть и ждать, — раздался голос неподалеку.
Малгожата невольно вздрогнула и заозиралась. Вроде бы же кроме них с Живоглотом тут никого не было.
— Да-да, князь занят. Обещал помочь, но что-то я не особо надеюсь.
Голос низкий и мужской, немного шипящий, словно кто-то угли кочергой ворошит в остывшем камине.
— Ну, уж нет! Раньше времени я отсюда не уеду! Не надеется пусть!
У, ещё и раздраженный. Явно что-то не задалось.
Малгожата аккуратно поставила чашку на поднос, буквально превратилась в слух, стараясь не упустить ни единого слова.
Этот голос она знала хорошо. Даже слишком хорошо. И то, что его обладатель тут появился, минимум, насторожило.
Послышались быстрые шаги. На дорожке показался щеголь с длинными белыми волосами в светлом костюме, а рядом, словно отражение в негативе, высокий статный мужчина в черном. Кажется, даже тени в саду приняли его за своего, благосклонно решив поделиться своей чернотой.
— Зря ты так нервничаешь, — подал голос щеголь. — Наш князь своих подданных в беде не оставляет.
Ответом ему было угрюмое молчание собеседника. Тот явно не разделял оптимистического настроя.
Малгожата не шевелилась. Ох, хоть бы развернулись и ушли, не приближаясь ни на шаг. Тогда ещё есть шанс, что никто не заметит, можно будет ускользнуть в свои покои.
Но спустя секунду, она поняла, что мужчина в черном смотрит прямо на неё.
И сердце предательски дрогнуло.
Малгожата тут же влепила себе мысленно пощёчину. Этого ещё не хватало. Прошло два года. Не о чем больше вспоминать. Не будет солнце светить там, где осталась тьма. Точно такая же, как в глазах стоящего неподалеку мужчины.
Только вот отвести взгляд или вовсе встать и уйти не получалось. Она по-прежнему сидела, гордо выпрямив спину и придерживая трубку, из которой поднимался ароматный травяной дымок.
Белокурый спутник словно почувствовал что-то и обернулся. Его глаза горели бирюзой. В скудном свете вечернего сада это смотрелось особенно эффектно. А ещё удалось разглядеть белую змею, обвившую руку мужчины.
— О, мы не одни, — произнес он. — Прошу простить, пани, что нарушили ваше уединением с Живоглотом. Надеюсь, этот безобразник ведет себя прилично?
Живоглот обиженно фыркнул огнем, но ничего говорить не стал. Обиделся, наверно. В то время как блондин даже не почувствовал неловкости и подошёл к Малгожате.
— Разрешите представиться, Бенедикт Лукаш Змеевский, советник Князя Претемных.
— Малгожата София Каторжинская, смотрительница замка Палланок, — сообщила она, протягивая руку для поцелуя.
Змеевский тут же склонился, невесомо коснувшись губами кожи.
— Рад познакомиться, а это…
— Марк Горневич, владелец Силезианских шахт, — произнес оказавшийся рядом Марк, по-прежнему не сводя с Малгожаты взора. — Мы знакомы, Бенедикт.
— Да? — Змеевский чуть улыбнулся. — Что-то ты мне никогда не рассказывал, что водишь знакомство со столь прекрасной женщиной.
— Да вы льстец, пан Змеевский, — заметила Малгожата, сдерживаясь, чтоб легонько не шлепнуть его по губам.
Молодой, самоуверенный, неповторимый в собственном чувстве величия. Таких прекрасно заводить любовниками, они неподражаемы в своём желании быть лучшими и показать опытной женщине чуть больше, чем способны. Временами это чудесные энергичные юноши с сабмиссивными наклонностями. А она никогда не отказывалась побыть суровой Госпожой.
Но со Змеевским Малгожата только что познакомилась, поэтому и вести себя нужно максимально корректно. По возможности, говорить поменьше. Вон как Горневич смотрит, аж глазами пожирает. Что-то ему не нравится. Не ждал тут увидеть? Ну ничего страшного, переживет.
Кажется, кривая улыбка получилась сама собой. Потому что Горневич чуть нахмурился.
— Не рассказывал, потому что… не о чем было рассказывать, — сухо произнес он, сунув руки в карманы.
Малгожату это знатно кольнуло, но не хватало ещё показывать этой сволочи, что её задело.
— Как ваши дела, пан Змеевский? — журчащим голосом поинтересовалась она. — Много ли хлопот в связи с предстоящим Выданьем?
— Дзяды в этот раз милостив, — мягко ответил Змеевский. — Все должно пройти, как запланировано. Юные очаровательные панны приехали с разных уголков Речи Шветной. Просто цветник, слов нет.
Малгожата улыбнулась так, что заболели скулы. Горневича аж перекосило. Наверное, от радости, от чего же ещё?
— Вы разбираетесь в красоте ведьм, пан Змеевский?
— И не только ведьм, но и ведьмаков, — вдруг брякнула Живоглот и тут же ойкнул.
Змеевский развел руками, змея на его руке зашипела.
— Что поделать, если ты хозяин салонов красоты?
Малгожата кивнула. И правда, что тут такого. Поэтому после того, как разговор с мужчинами завершился, не растерялась и прихватила парочку визиток. Для себя и для Алины. Девочка не чужда простым женским радостям, так почему бы завтра не заскочить к работницам очаровательного пана Змеевского? Пусть кошелек и похудеет на определённое количество злотишей, неважно. Себя надо любить и баловать. Особенно, если больше некому.
— Я провожу, — важно заявил Живоглот.
— Что ты, милый, у тебя собеседники. — Малгожата погладила его по боку. — Я сама. К тому же тут совсем близко, не надо переживать.
— Но…
— Живоглот, не переживай, — вдруг произнес Марк. — Провожу я.
И не дав возразить, вдруг подхватил её под руку и повел прочь из сада.
Внутри полыхнуло пламя, колдовское и сумасшедшее. Совсем потеряла разум!
— Отпусти меня, — сказала Малгожата ледяным тоном. — Немедленно.
Но руку не вырвала, понимая, что в любой момент может кто-то оказаться рядом. Да и хватка у Горневича стальная, можно дергаться долго — толку никакого.
— Непременно, — белозубо улыбнулся он, но в глазах — бедна и тьма. — Только узнаю, что ты тут делаешь.
Черный дым начал окутывать его фигуру.
— Могу спросить то же самое, — осклабилась Малгожата.