- Где это вы так?
- Так, когда за этим приехали, он нас за немецких диверсантов принял, ну и...
- А почему тогда не отстреливался?
- В парашюте запутался, только левая рука свободна была, не мог он стрелять,
потупившись сказал один из солдат. Мы его уговаривали, а он ни в какую. Он когда Леху, то есть рядового Смирнова ударил, я уже не стерпел и тоже его хуком. Только он и меня успел, я даже прикрыться не смог. Я на спину упал, а он в отключке висеть остался, тут его остальные и спеленали.
- Почему Вы оказали сопротивление? Спросил я летчика.
- Незнакомая форма, неизвестное оружие, что мне оставалось делать? Сдаваться в плен? Вопросом на вопрос ответил летчик.
Видя, что летчикам стоять не легко, я приказал бойцу из взвода управления откинуть скамейки в кузове "Урала" и предложил им присесть.
- Кто вы, я уже понял из ваших документов, Вы генерал-майор Лакеев Иван Алексеевич, а Вы майор Архипенко. Я подполковник Амбросимов командир этой воинской части. Лакеев стремительно встал и хорошо поставленным командирским голосом начал:
- Подполковник! По какому праву Вы задержали меня и моего подчиненного! Я требую немедленно вернуть мне и моему подчиненному документы, личное оружие и доставить меня в штаб в г. Луцк!
- Товарищ генерал-майор! Моя часть является частью особого назначения. Как Вы успели заметить, часть вооружена новой техникой особой секретности. Мне дано право уничтожать всех, кто будет находиться в расположении без соответствующего разрешения. У Вас и Вашего подчиненного есть такое разрешение?
- Н-нет. Немного запнулся Лакеев.
- Документы, я вам сейчас верну, личное оружие несколько позже, а сейчас я попрошу майора Архипенко пройти к фельдшеру, а с Вами я хотел бы побеседовать.
Генерал кивнул своему подчиненному, тот поднялся и двинулся к заднему борту. - Товарищ генерал, попросите товарища майора не делать необдуманных поступков. Мы же, в конце концов делаем общее дело. Лакеев кивнул майору:
- Федя дай нам поговорить с подполковником!
Я никак не мог придумать, с чего начать разговор, наконец глубоко вздохнув и сказал:
- Иван Алексеевич! Я очень многого не имею права Вам и кому либо рассказывать.
Дальше в разговоре, я решил немного слукавить и подпустив в голос немного усталости и растерянности спросил его:
- Скажите мне, как коммунист коммунисту, это война? Лакеев посмотрел на меня из подлобья и зло так усмехнувшись, жестко спросил:
- Что, зассал, подполковник?
- Нет! Так же жестко отвел ему. Необходимо принять решение. Если это провокация, то я продолжу испытания техники дальше, если война то мне необходимо срочно выходить из этого района и эвакуироваться в Москву, а может и дальше, тем
более, что боеприпасы тоже экспериментальные и они все равно за день, два закончатся, а без них вся техника просто кусок секретного железа.
- Это война! Убежденно заявил Лакеев, и думаю что закончится она очень не скоро!
- Почему вы так думаете, товарищ генерал-майор?
- Я немца знаю! Пришлось столкнуться! Это наглый, уверенный, хорошо обученный, приученный к порядку противник. Он не прощает даже небольших ошибок! Что бы его победить, нам необходимо не только лучше воевать в самом бою, но и лучше готовиться к самому бою, ответил генерал.
- А где Вы, с ними сталкивались? Полюбопытствовал я.
- Сначала в Испании - легион "Кондор", слышал про такой?
- Слышал.
- А потом во Львове в тридцать девятом, они выбросили десант на Львовский аэродром. Я видел глаза этих десантников! Если прикажут - убьют не задумываясь, они хорошо обученные, подготовленные бойцы. С такими воевать трудно, и победить таких можно только лучшей подготовкой и лучшей организацией! У тебя это все есть!
-Подполковник! Ты воевал? спросил генерал.
- Пришлось, ответил я.
- Где? В Испании? энергично спрашивал собеседник.
- Ну не могу, я Вам сказать! разведя руки, улыбнулся я.
- Я наблюдал бой Вашей части, правда самый конец, когда Ваши зенитные танки сбили три пары "Мессершмиттов". Судя по звуку это малокалиберные, скорострельные пушки. Какой у них калибр?
- 23 миллиметра, механически ответил, думая, как раз, о том, как пополнить боекомплект "Шилок".
- Некоторое время назад главное управление ВВС РККА приказало провести в нашей дивизии войсковые испытания опытных образцов новых авиационных вооружений, думаю, что один момент Вас заинтересует!
- Какой? спросил я, понимая что могу услышать сейчас интересную новость.
- Вооружение установлено на самолет Ил-2, и представляет собой авиационные пушки калибра 23-мм!
- Ну и что? Мне нужны не секретные пушки штурмовиков, а снаряды к его пушкам! Они есть у Вас? Сказал я, с неприкрытой досадой.
- Да!!! Ответил с хитрющей улыбкой генерал. - На склады дивизии поступило и разгружено пять вагонов
снарядов к этим пушкам.
Я лихорадочно пытался прикинуть сколько это стандартных боекомплектов, выходило, что то около тридцати, хотя я мог и ошибаться. Лакеев внимательно с улыбкой смотрел на меня. На моё счастье к нам подошел капитан Суховей.
- Товарищ подполковник! Разрешите обратиться?
- Говори.
- Допросили немецкого летчика. Подтверждает данные экипажа бомбардировщика. Служит в первой группе третьей истребительной эскадры пятого авиакорпуса четвертого воздушного флота. Первая группа в составе тридцати пяти Ме-109Ф базируется на аэродроме Дуб, вторая группа в составе также тридцати пяти Ме-109Ф и штаб эскадры - четыре Ме-109Ф расположены в Хостыне, третья группа в таком же составе расположена в Медоровке. В ремонте находятся около десяти машин. Рассказывает, что их штафелю было поставлено задание на прикрытие наземных войск в районе Соколя. По рации передали приказ что севернее Горохова русские силами двухсот самолетов напали на пятьдесят пятую бомбардировочную эскадру, им необходима срочная помощь. Все свободные истребители вылетают в этот район. Этот приказ получила вся третья эскадра.
- Да, скоро здесь в небе будет тесно от самолетов, вслух сказал я.
- У страха глаза велики! сказал генерал Лакеев, нам бы еще рации на самолетах поставить, тогда бы мы бы смогли нанести еще больший урон, ведь наши летчики летают не хуже! С горечью добавил генерал.
- Да, если на Ваших самолетах были рации, мы могли бы Вас предупредить и навести на цель, или согласовывать действия по зенитным засадам, Вам связь нужна кровь из носа! Поддержал его я.
- Во время боев в Монголии на реке Халхин-Гол у нас на истребителях еще не было радио. Мы смастерили огромную полотняную стрелу, которая выкладывалась у наземного командного пункта на горе Хамар-Даба , и с ее помощью летчикам сообщалось, в каком направлении и на какой высоте находятся японские самолеты. Эта стрела заменяла нам радио. Сейчас этот прием используют наши посты ВНОС.
- А если, когда самолеты пойдут на перехват, противник изменит направление и высоту полета, что тогда? Задал я, генералу встречный вопрос.
- Японцы уже через неделю, зная эту систему, пересекали линию обороны на ложном курсе, а после того, как ВНОС терял их из виду, ложились на боевой курс. Такая система наведения нашей истребительной авиации резко снижала результативность ее действий.
После боев в Монголии на истребители стали устанавливать приемно-передающие станции. Но они были громоздки, утяжеляли машины, к тому же из-за некачественной экранировки системы зажигания двигателей и металлизации фюзеляжей создавались большие помехи и шумы в наушниках, вплоть до болевых ощущений, и тем самым неоднократно приводли к срыву боевого задания.
- А ваша служба связи не пробовала улучшать качество связи самостоятельно, экранировать по новой? Поинтересовался я.
- Нет, кто бы этим занимался? Авиачасти в своих штатах не имеют собственных подразделений связи. Всю связь обеспечивают роты связи батальонов аэродромного обслуживания, лишь оперативно подчиненные начальникам связи полков, которые как правило ниже званием, чем командир БАО.
- Это что получается, они не могут влиять ни на комплектование рот, ни на организацию в них боевой подготовки? Удивился я.
- Правильный вывод подполковник! Командиры батальонов обслуживания, не чувствуя персональной ответственности за обучение связистов, перегружают их несением караульной и гарнизонной служб, выполнением различных хозяйственных работ, часто вообще использовали специалистов не по штатному расписанию, и потому их подготовка была намного слабее, чем даже в наземных частях! Возмущенно продолжал генерал.
- Но как-то эту проблему надо было решать?
- Её и решили, в лучших традициях бюрократии. Примерно год назад радиостанции с И-16 сняли и отправили на склады округа, а на самолетах И-153 "Чайка" устанавливали только приемники. Однако ими оснащались лишь машины командиров эскадрилий и в редких случаях командиров звеньев.
Я с удивлением слушал Лакеева. То, что он рассказывал не укладывалось в голове. Были конечно разговоры в компаниях, приводились разные факты о нашей не готовности к войне в сорок первом, но что бы так, раз и сняли всю связь с истребителей!
- А куда смотрит ведомство товарища Берии?
- Получается оно не всевидяще! Усмехнулся Иван Алексеевич и продолжил: А показуха? И ладно там дорожки цветными камушками обкладывать! И как следствие еще одно серьезнейшее упущение - полнейшее пренебрежение средствами маскировки и инженерного оборудования аэродромов. Самолеты, склады боеприпасов и горючего стоят прямо на земле, без каких-либо укрытий, лишь иногда прикрытые маскировочными сетями, а то вообще разукрашенные и с лозунгами!
То, что сейчас рассказывал Лакеев к сожалению мне было знакомо. Не раз и не два, за время службы я сталкивался с показухой и очковтирательством. Часто от офицеров, прапорщиков и старшин слышал: "При Сталине...", а оказывается и при нем эти явления существовали, может быть в меньших объемах?
- А тактические схемы и организационная структура ВВС? Сколько раз вызывали неоднократную критику со стороны опытных летчиков? А плотные боевые порядки звеньев, состоящих из трех самолетов? Они же, чрезвычайно неудобны! Тесное расположение самолетов держит летчиков в постоянном напряжении, а ведомые, вместо того чтобы наблюдать за окружающей обстановкой, следят только за тем, чтобы не врезаться в ведущего!
Наблюдая за ним, я убеждался, что всё о чем он говорит, не раз и не два им выстрадано.
- За это упущение уже заплачено немалым количеством жизней. В первые же секунды боя, трехсамолетное звено немедленно разваливается, поскольку ведомый, находящийся внутри окружности поворота, вынужден сбрасывать скорость или нырять под ведущего, чтобы избежать столкновения, и весь бой превращался в неуправляемую схватку одиночных машин. Наверстать потерянную высоту или скорость в условиях боя становится очень сложно, и одиночные самолеты превращаются в легкую добычу более организованного противника. Все летчики, имеющие боевой опыт, в один голос утверждают о необходимости срочного перехода к звеньям, состоящим из двух пар самолетов. При этом боевой порядок обязательно должен быть разомкнутым, чтобы ни в коем случае не ограничивать маневры, не отвлекать внимание пилотов и при плотном порядке намного легче сбить противника - не попал по этому, попадешь по соседнему самолету.
- А по каким причинам эти изменения до сих пор не приняты?
- Мне, разумного объяснения дать никто не смог. А боевая подготовка? Она же не соответствует никаким разумным критериям! Когда меня сбили, вся наша эскадрилья впервые в жизни вышла на сопровождение бомбардировщиков. В тот день мы видели в воздухе наши СБ первый раз в за все годы службы в истребительной авиации! Немыслимо! Разумеется, это тут же сказалось на потерях. А использованное нами боевое построение показало свою абсолютную неэффективность! А тот факт, что в штатной структуре истребительного полка, были даже официантки, но вот специалиста по изучению, обобщению и внедрению передового опыта в тактике воздушного боя, н е т!
Лакеев в волнении даже встал со скамейки. Глядя на него, я еще больше поражался: мужик полчаса назад вел воздушный бой, его сбили, прыжок с парашютом, фактическое пленение, а он мне тут почти лекцию читает - поразительно!
- И на мой взгляд - самое главное! Это отсутствие качественной радиосвязи!Оно не позволяет ни своевременно перенаправлять самолеты в нужное место, ни управлять воздушным боем. Радиостанции у нас были, но они не работали. Точнее они великолепно функционировали на аэродроме, но стоило включить двигатель и взлететь, как из шлемофона начинают раздаваться душераздирающие свист и треск. В условиях маневренного воздушного боя, у летчиков нет ни секунды на устранение этой неисправности. В результате, мы самостоятельно снимаем бесполезное оборудование, в попытке максимально облегчить самолет. В чем причина такой работы радиостанций, вменяемого ответа, я так ни у кого и не добился. До чего дошло! Чтобы хоть как-то управлять воздушным сражением, командованием ВВС нам предписано организовывать пункт управления, который для отдачи приказов использует разнообразные геометрические фигуры, выкладываемые на земле из брезентовых полотнищ.
В условия ограниченного военного конфликта, этот прием худо-бедно работал, но уже в Финскую доказал свою неэффективность. Из-за этого, штурмовики и бомбардировщики были вынуждены сразу после начала наступления, переносить свои удары на глубокие тылы противника, поскольку сталкивались с постоянной опасностью разбомбить свои же войска. В результате это существенно снижало боевую эффективность авиации.
А в обороне? Сейчас мы вынуждены вести оборонительные бои! И тут боевая эффективность резко снижена, в первую очередь из-за отсутствия связи!
- Ситуацию нужно срочно менять! Надо придумать постоянную связь! Сказал я генералу,
свое мнение. - Даже имея сейчас громадное техническое преимущество в виде радара "Овода", мы не можем его реализовать, потому что, не имеем возможности передать информацию о воздушной обстановке летчикам Лакеева. Мы, имея в дивизионе столько радиостанций, сколько не имеет в своем распоряжении наверное весь Киевский военный округ, уже наверное фронт, не можем установить связь с самолетами, потому что на них нет радиостанций! Подумал я про себя. -Сержант! Позвал связиста.
- Лейтенанта Шполянского ко мне! Пока ждали лейтенанта, генерал продолжал с горечью рассказывать, о том, как началась война в его авиадивизии.
- Вчера, в субботу, я вылетел с инспекцией в один из полков. Дел было много, и мне пришлось остаться ночевать.
В 3-30 утра меня разбудил дежурный по полку и доложил, что из дивизии пришла телеграмма о том, что немецкая авиация бомбит приграничные города, полк привести в боевую готовность.
В 4 часа командир полка, доложил, что вышел на связь пост ВНОС: "Обнаружен пролет вражеских бомбардировщиков, идущих в направлении на Киев...", дежурный по полку объявил тревогу. Комполка дал команду "Взлет" дежурному звену старшего лейтенанта Иванова, которое ушло на перехват бомбардировщиков, пытаясь не допустить их к цели.
Звено поднялось в небо, и атаковало бомбардировщики, шедшие густой колонной. Вероятно, израсходовав все боеприпасы и в условиях явного превосходства противника, Иванов пошел на таран, рубанув, как учили, пропеллером по хвосту. От тарана, "Хейнкель" стал падать и взорвался на краю аэродрома. Это был He111 из 7-го отряда эскадры KG55 "Гриф", пилотируемый унтер-офицером Вольфайлем, весь экипаж погиб. Рядом упал еще один "хейнкель" из того же отряда - его сбили ведомые Иванова, пилоту и штурману удалось спастись с парашютом. От них и узнали о начале войны и кто бомбил, а также аэродромы базирования, состав и наименование соединения. Во время тарана наш летчик погиб вместе со своим верным "ишаком".
Кратковременно восстановилась связь с одним из постов ВНОС, он передал, что границу пересекло около 70-ти немецких самолетов, летят в направлении на Млынов. Я быстро сформировал группу из пяти опытных летчиков и вылетел с ними на перехват. Из-за недостатка времени и плохой связи мы не смогли организовать взаимодействия истребителей с постами ВНОС. Вернувшись на аэродром, я потребовал установить командную радиостанцию на вышке, сооруженной на крыше здания штаба. Долго пытался добиться управления по радио своими соколами, находящимися в воздухе, но так и не сумел. Односторонняя радиосвязь в ВВС еще не отработана. Пришлось мне, как и прежде, командовать своими летчиками, находясь в самой гуще воздушного боя. После окончания боя, мы подсчитали потери. Мы сбили 7 самолетов, 6 повредили, сами потеряли 3 в воздухе и 5 на земле. Еще один "Хенкель" был поврежден и ушел в сторону границы.