Ричард понимал, что Рауль де Лузиньян обделён воинской славой, Алеппо ему досталось буквально на блюде и уже в разделанном виде, никакой славы он от овладения своим графством так и не получил. Хуже того, в среде крестоносцев его теперь именовали не иначе, чем «младший брат», или просто «младший», что для крайне амбициозного молодого полководца было очень обидно. И хотя Рауль знал, что берёт Идлиб, Хомс и Хаму не для себя, а, что называется, в общий котёл, усердия это у него не убавляло. Также графу Алеппо был придан инженерный батальон Тамплиеров с запасом примитивных мин направленного действия.
Средневековое чудо оружие, которым планировалось выносить ворота крепостей и замков, представляло из себя грубо отлитую из бронзы полусферу, напоминающую толстостенный котёл, и начинку из минного пороха [101]. Поначалу, Ричард планировал хранить порох в секрете до самого штурма Иерусалима, но вынужден был признать, что в эту эпоху так долго секреты такого уровня сохранять невозможно. Впрочем, не так это было теперь и важно. Иерусалим больше не являлся для английского короля религиозным фетишем, теперь это был просто ещё один город из его будущей Империи. Город значимый, город статусный, но всего лишь город, один из…
Первый Иерусалимский легион ещё грузился на свои десантные кораблики в Газе, а флот крестоносцев уже блокировал Дамиетту, отрезанную от суши сезонным разливом Нила, заодно уточняя разведывательные данные об участках, где планировалось штурмовать стены прямо с кораблей. Разведка не оплошала, для практически плоскодонных корабликов, Дамиетта подставляла свои стены с трёх сторон, лишь напротив южных ворот был незатопленный кусок суши, примерно с квадратную милю по площади, на которую и высадился Ричард Львиное Сердце со своей свитой.
Высадился нагло, с тремя сотнями тяжёлой рыцарской конницы, сотней стрелков-русов, по утверждению Леопарда виртуозных и с штрафной центурией самых отъявленных мерзавцев из всех четырёх легионов. Кроме того, конечно, с ним был инженерный взвод Тамплиеров. Влезут ли на стены германские увальни – это пока ещё вопрос, а Дамиетту брать надо уже сейчас.
– Прикажете ставить лагерь, Сир? – Генрих Вельф, племянник английского короля, а также начальник штаба корпуса, так и не мог заставить себя при посторонних называть Ричарда дядей.
– Нет, Генрих. Ле Брюн сообщает, что через пару часов десантный флот будет уже здесь. Нам нужно выдержать всего одну атаку, как раз разомнёмся перед штурмом. Тамплиеров в тыл, висельников на дорогу, а нам готовиться к контрудару. Вряд ли они рискнут выйти из города больше, чем тысячей. На закуску нам как раз хватит, а пообедаем уже в городе.
Два часа прошло, десантный флот появился в виду городских стен, а контратаки защитников так и не последовало, зря только продержали коней с затянутыми подпругами. Вместо атакующей кавалерии, из южных ворот Дамиетты выехал парламентёр. Один. На муле. Судя по всему, еврейский поп-раввин. Ричард дал знак племянникам сопровождать его и плавно тронул своего жеребца навстречу послу.
– От имени жителей Дамиетты приветствую тебя, король Лев и прошу о милости. В нашем городе четверть населения – это христиане, ещё четверть – евреи, мусульман всего половина, но и они таки не хотят умирать прямо сегодня. Мы готовы возместить тебе все обиды наравне с мусульманами, хоть сами тех обид и не чинили.
Ричард расстегнул ремешок под подбородком, снял шлем и встряхнул коротко стриженной головой.
– Насколько было бы проще, если бы мусульмане всех вас просто вырезали, – с досадой буркнул король Англии. – Ладно, излагай, что вы там готовы мне возместить.
– Сорок тысяч марок незамедлительно, а ещё сорок в течении года.
– Вы верно спутали меня с каким-то нищим бедуинским вождём. – Ричард махнул рукой, и десантные корабли закинули свои лестницы на стены Дамиетты, по которым тут же полезли легионеры. Минут через десять, битва шла уже на трёх сторонах городской стены.
– Сто двадцать тысяч марок, половину прямо сейчас, – сдавленно выдавил из себя еврейский поп.
– Двести, – мрачно ухмыльнулся Ричард. – Но это предложение действует ровно до тех пор, пока я не вынес вам южные ворота. Оттон, строй висельников черепахой, пусть прикрывают Тамплиеров. За каждого убитого инженера будем на месте казнить по три подонка, так им и передайте.
– Сто восемьдесят, из них сто прямо сегодня.
– Учись, Оттон. Только евреи умеют торговаться по-настоящему. Этот пройдоха только что обнёс меня на двадцать тысяч марок, а виноватым почему-то чувствую себя я. Генрих, дай команду прекратить штурм и принимать капитуляцию. Сарацинскому гарнизону выдели какие-нибудь баржи и пусть побыстрее проваливают. Дамиетта наша, милорды!
Весть о взятии Ричардом Дамиетты, распространилась среди крестоносцев буквально молниеносно, пожалуй, даже побыстрее любого телеграфа. На телеграфе ведь только сигнал идёт с электрической скоростью, а телеграфисты ленивы и нерасторопны в любые времена и слухи их явно опережали.
За взятие Дамиетты, Первый Иерусалимский легион был награждён двойным годичным жалованием, а первых, забравшихся на стену, и организовавших там плацдармы, Ричард лично наградил знаком отличия Ордена Героев. Всё тот же золотой медальон, копирующий щит и меч Генриха Шампанского, только не на цепи, а на колодке. Обладатель знака отличия получал двойное жалование во время всей службы, что не могли не заметить в остальных легионах.
Граф Рауль воспользовался «вундерваффе» всего один раз, при взятии Хамы. Идлиб и Хомс сдались ему за явным преимуществом осаждающих, зато Филипп де Фальконбридж умудрился перехватить главный приз – не только древо Животворящего Креста, но и мусульманские реликвии, включая оружие пророка, клок его бороды и Священный Коран, писанный лично Фатимой по повелению Пророка.
Глава 13
В Дамиетте Ричард задержался на неделю. Всё таки фокус, при помощи которого он взял город, не такой уж сложный, и повторить его сарацины вполне способны, Нил войдёт в берега только через месяц, а за это время можно не только набрать подходящих плавсредств, но и армию тысяч в пятьдесят, людей у султана пока хватает.
Лучшая защита – это нападение. Поэтому оставив для охраны города только первую когорту, английский король погрузил легион в десантные корабли и отправил вверх по Нилу разорять берега, первым делом сжигая все встреченные корабли, суда, баржи, паромы и даже обычные рыбацкие лодки.
За неделю, флот крестоносцев прошёлся огненной метлой до самого Каира, и Ричард счёл что на ближайшее время «Ворота в Африку» обезопасить удалось.
Настоящую цену Африки пока не знал никто, кроме английского короля. Во времена Римской Империи, Африка считалась беднейшей из провинций, к тому-же населённой исключительно разбойниками всех мастей, но Ричард точно знал, что это не так. Да, в Африку ещё предстояло вложиться, но отдача от этих инвестиций ожидалась воистину сказочной, а самое главное, вложиться можно было монопольно. Все старались влезть в Индию: и христиане, и мусульмане, и кочевые орды, а Африка пока не интересовала никого. Торговлю с Индией тоже не следовало сбрасывать со счетов, всё-таки основное пополнение казны пока приносила именно она, но встревать в её внутренние дела Ричард не планировал. Для обеспечения европейского рынка индийскими товарами, вполне хватит контроля над Басрой, а сделать Индию частью своей Империи король Англии даже не планировал, он отлично помнил, чем закончилась такая Империя в другой истории.
К тому-же, мусульманам тоже нужно было дать вкусный кусок, чтобы отвлечь их от Ближнего Востока и Африки, а Индия для этого годилась более чем. В ней ислам завязнет на века и в итоге ничего не получит, кроме миллиарда кровных врагов.
Оставив комендантом Дамиетты своего племянника, Генриха Вельфа, который уже успел себя проявить в качестве неплохого администратора, Ричард нарезал ему задач по переустройству города и порта и отбыл в Сен-Жан-д’Акр, где планировал встретить Раймунда Тулузского и Робера де Сабле, ради которых и откладывалось взятие Иерусалима.
В Аккре английского короля ждали неожиданные новости. Впечатлённые успехами Ричарда византийцы решили потрепать Конийский султанат [102] и, собрав в Смирне [103] сорокатысячную армию, отправили её осаждать Конью. Поддержали их в этом начинании Киликийское армянское царство и королевство Кипр.
С Конийским султанатом у крестоносцев был заключен мирный договор до 1198 года и нарушать его Ричард не собирался, о чём и сообщил послам христианской коалиции. Хотите повоевать – дело ваше, но ставить меня перед фактом и требовать помощи – это уже наглость. Сельджуки мира не нарушили, значит договор с ними остаётся в силе, в том числе и торговый, благо теперь с ними есть общая граница в графстве Эдесса.
Послы, конечно, приуныли, но духом не пали, даже без помощи армии крестоносцев, их тройственный союз обладал достаточной силой, чтобы очистить Малую Азию от мусульман. Во всяком случае, они считали именно так. Английский король держался в этом вопросе противоположного мнения. Во-первых, никакой реальной коалиции у них не получится, каждый будет преследовать только собственную выгоду, а значит у сельджуков есть шанс разбить оккупантов по частям, а во-вторых, боевой дух и византийцев, и армян Ричард оценивал как крайне низкий. Они планируют пограбить, а придётся умирать. Крошечное войско кипрского короля, Ги де Лузиньяна, в расчёт можно было и вовсе не принимать. Вообще непонятно, зачем он в это влез… От скуки, что ли? Бывает…
Послам продемонстрировали отбитое у мусульман Древо Животворящего Креста, позволили его облобызать и отправили восвояси. Рискнули начать войну на свой страх и риск, вот и воюйте, а у нас свои задачи.
То, что проблему сельджуков в Малой Азии рано, или поздно придётся решать, Ричард нисколько не сомневался. Но проблема эта была сейчас не основная, а главное, что её нужно будет решать в свою пользу, а не византийцев, или армян. Чем больше они друг друга измотают – тем лучше.
Вторая новость пришла от Томаса Гилсленда, графа Эдессы и барона де Во. У него состоялся первый, но многообещающий контакт с Хорезмшахом Текешем. Граф Эдессы отправил в Хорезм послов с богатыми дарами, которое шах принял вполне благосклонно. Он не только не искал войны с крестоносцами, но и рассматривал различные варианты союза, если Ричард даст за себя и своих наследников слово не переходить на левый берег Тигра. Хорезмшаху было откровенно наплевать на Иерусалим, а тем более на Африку, его заботила Средняя Азия и, конечно, Индия, что более чем устраивало Ричарда. Союз, конечно, не нужен, во всяком случае до подхода Чингисхана, его и поймут неправильно, да и врагов, которых английский король не смог бы разбить самостоятельно, в Азии и Африке не существовало. Ещё граф Эдессы сообщил, что заложил в верховьях Тигра и Ефрата верфи, а значит через год у крестоносцев появится флот способный снабжать армию в её походе на восток, к Персидскому заливу.
Ги де Дампьер, граф Триполи, стоящий с двумя легионами в виду Дамаска интересовался – долго ли ему ещё бездельничать и не пора ли Дамаск брать? Ведь всё самое ценное из него уже вывезено и перехвачено, а от безделья пополняется только штрафная рота.
Рауль де Лузиньян, граф Алеппо доложил, что Идлиб, Хомс и Хама приведены к смирению и в целом его дивизия «блицкрига» готова к выполнению дальнейших задач. Копий бы только побольше… А ещё стрел и арбалетных болтов.
Всё сходилось к тому, что Дамаск нужно было брать. Подкрепление с севера к нему не придёт, у Ракки до сих пор свирепствует Спящий Леопард со своими псоглавцами, с юга тоже, лагерь Гийома де Баскервиль, сеньора Антепа расположен всего в полулиге от Иерусалима и в нём постоянно происходят непонятные для сарацин движения. Сил там собрано немного, но немного для штурма города и немного для атаки подкреплений на марше – это очень разные величины. На штурм крестоносцы, конечно, одним легионом не полезут, а вот ударить по вышедшему из-за стен отряду им сам Аллах велел.
Дамаск – это не Иерусалим, который представляет из себя только гуманитарную ценность, Дамаск – это город оружейников, опередивших в своём искусстве весь остальной мир века на три-четыре. На Дамаск у Ричарда были большие планы, начиная от изготовления там готического рыцарского доспеха, вершины средневековой брони, которая доживёт до появления индивидуального нарезного оружия, и, конечно, пушки. Хотя бы лёгкие, полевые, способные стрелять только картечью, но они нужны срочно, чтобы готовить орудийную прислугу и накапливать опыт. Скоро, очень скоро, в море выйдут корабли с артиллерией на борту, а кого к ней ставить? Тамплиеров? Так их на все пушки просто не хватит.
Письмо из Рима, Ричард прочитал без особого интереса. Кардинал-камерленго сообщал ему, что договор в Филиппом-Августом заключен и наследный герцог Бретани вскоре будет передан королю Англии. Ещё бы он не был заключен, ведь помимо тридцати тысяч марок серебра для короля Франков, Львиное Сердце от щедрот своих отсыпал ещё пять Святому престолу, для облегчения богоугодного дела.
Алиенора Аквитанская извещала сына, что намерена прибыть на свадьбу дочери, но раньше середины сентября добраться ей не удастся, поэтому её придётся подождать. Мимоходом пожаловалась на графа Лестера, который содержит её сыночка Джона под арестом в совершенно унизительных условиях. Эх, знали бы вы, Маман, какие инструкции получил граф Лестер перед своим отбытием, благодарили бы сейчас Господа, что этот придурок всё ещё жив. А со свадьбой подождём, конечно, не так уж с ней и горит, чтобы не уважить родную мать по такой мелочи.
Что ещё? Жоффруа де Лузиньян просит простить, скотина неблагодарная. В штрафную роту бы его, подонка, но свои же не поймут.
– Жиль, графа Яффе, Аккры и Аскалона немедленно ко мне.
– Слушаюсь, Сир, – почтительно поклонился оруженосец и немедленно исчез. Натуральный ниндзя, научиться бы такому…
Минут десять Ричард копался в документах, пытаясь выстроить, пока в уме, войска вокруг Дамаска. Наконец, Жиль де Сольте представил пред королевские очи мятежного графа. Большой зал в цитадели Аккры имел всего одно посадочное место – это довольно скромный королевский трон, но позади этого скромненького, деревянного кресла стоял Истинный Крест. Граф Жоффруа де Лузиньян преклонил оба колена. Королю, или кресту, не так уж и важно. Кресту даже лучше, ведь это теперь его, Ричарда, крест. И то, что его отбил у сарацин принц-бастард, только добавляло прав. Прав на обладание реликвией, прав на принятие коленопреклонений.
– Некогда мы с вами были друзьями, граф, поэтому я решил оказать вам милость.
– Благодарю, Сир, – ответил граф Яффе не вставая с колен.
– Вы заслужили смерти, затеяв смуту в армии во время войны, но смерть бывает разной. Я, по старой дружбе, вызываю вас на поединок. Выбор оружия за вами.
– Это невозможно, Сир. Повелите меня просто отпустить в море, как остальных мятежников, но я не обнажу меча против своего короля. Короля, который вернул нам Истинный Крест. Который вернёт нам Иерусалим.
Хитёр мерзавец. Знает уязвимое место. Гордыня была главным из грехов Ричарда, что до «болезни», что после.
– В море я вас отпустить не могу, граф, и вы прекрасно знаете почему. Среди моих друзей и сподвижников два очень близких ваших родственника.
– Три, Сир.
– Боюсь, что уже два. Ваш брат, король Кипра, вступил в союз с греками и армянами, даже не подумав посоветоваться со мной. Так что у меня теперь только два верных де Лузиньяна.
– Три, Сир. Я ошибся, но это не значит, что я потерял верность. Я готов повести на Иерусалим даже штрафную роту. Сочту это назначение достойной заменой предложенного вами поединка и сам извещу об этом родственников.
– Очень интересно. – Ричард посмотрел на графа Яффе как будто прицеливаясь. – Но учтите, Сэр Жоффруа, это последняя ошибка, которую я вам прощаю.
– Это очевидно, Сир. Я прошу только один шанс.