День второй
Пока мы шли к главному корпусу, как я мысленно называла замок, Унрек попросил:
— Не рассказывай никому о том, что сегодня случилось.
— Почему? — нет, бежать и ябедничать я не собиралась, было просто интересно.
— Эти глупышки и так наказаны. Да, они сделали то, что запрещено, но… Это же ведьмочки, что с них взять?
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь, в академию берут с восемнадцати, но многим первокурсникам ещё больше — нет возрастных ограничений, хоть в тридцать поступай, хоть в триста, а сила порой просыпается с запозданием. Но, в любом случае, к восемнадцати годам большинство студентов уже… я бы не сказал, что совсем взрослые, но более-менее соображают уже. А вот ведьмы — они другие.
— Глупенькие они, — подхватил Шолто. — Не то чтобы дуры, нет, таких не взяли бы, тут мало определённый уровень силы иметь, требуется пройти экзамен и по основным общеобразовательным предметам, и хорошо пройти, иначе здешнюю программу просто не вытянуть. Интеллектуально-то они нормальные, а вот эмоционально…
— Они вспыльчивые, порывистые, взбалмошные, несдержанные. Сначала делают, чаще на эмоциях, потом уже думают. И обычно, видя, что натворили, раскаиваются, пытаются исправить. Но сначала всё же творят. Но не со зла. Ты заметила, чем именно они пытались тебя наградить?
— Ерундой всякой, — фыркнула я. Проклясть ведь можно так, что света белого не взвидишь, а они… Заикание на уроках, однократное расстройство желудка. А уж что Мабелла отмочила! — Смешно просто. И так по-детски.
— Вот именно, — Унрек явно был рад, что я уловила его мысль. — Они ж проклятийницы, им плевать, что это запрещено, им эмоции выплёскивать нужно. Вот и учат их старшие родственницы всякой ерунде, чтобы и душу отвели при случае, и не навредили никому особо. Но это всё равно запрещено, узнай преподаватели, что девушки сорвались — накажут. Не сильно, скорее для профилактики, но накажут. И было бы лучше, чтобы узнали они об этом не от тебя.
— Проболтаются — сами виноваты, — пожал плечами Шолто. — Но не ты. Зачем их против себя настраивать? Конечно, ты зеркальщик, и проклинать тебя — себе дороже. Но поверь, можно придумать кучу пакостей и без всякой магии. А тебе это надо?
— Не надо, — я даже головой замотала, впечатлённая. — Нет уж, я лучше промолчу. Тем более — они наказаны уже.
— Эта Рына, похоже, готова взять тебя под своё крылышко, но она не всегда будет рядом. Мы тоже. А зачем тебе лишние конфликты?
— Незачем.
— Вот и молодец. Кстати, повезло девчушкам, что среди них орчанка оказалась, она им быстро дисциплину наладит, уже видны заметные подвижки.
— Ага! — поддакнул Шолто. — Я впервые видел, чтобы платник без возражения отдавал деньги на общее дело. В долг, но всё же!
— Да, строит она их беспощадно, — усмехнулся старший принц. — Сейчас девочки даже не понимают, насколько им повезло, и от скольких бед она их убережёт. Орчанка — проклятийница, подумать только! Я о таком и не слышал прежде.
— Всё когда-то бывает в первый раз, — повторила я слова Рыны. — Ты прежде и зеркальщика не видел, а вот она я. Но о том, что зеркальщики — не сказка, вы оба знали, верно?
— Знали, — кивнул Унрек. — Мы живём очень долго, и когда-то наши старшие родственники бывали в вашем мире и видели зеркальщиков. Собственно, они и принесли эти истории в наш мир, которые здесь считают легендами, сказками. Но когда лично знаешь того, кто сам видел эти «легенды» — в них веришь.
— А ты ведь совсем не удивлена нашему долголетию, — прищурился Шолто. — Ты из другого мира, но знаешь о нас слишком много. Помнишь, Унрек, она знала, что ты уже перерождённый, а я нет, а это и здесь далеко не всем известно, а уж тем более — чтобы так, с ходу определить.
— И правда, — чуть нахмурился Унрек. — В тот момент я отвлёкся на то, что ты видишь сквозь наши личины, но теперь вспомнил.
— Точнее — я напомнил.
— Пусть ты. Это дела не меняет. Тебе о нас Рик рассказал?
— Кто?
— Лорд Линдон.
— Аааа… Нет, он только сказал, что вы к императорской семье принадлежите, то есть, что императорская семья вместе с драконьей опекает эту академию, но без подробностей. А про оборотней-пантер я и так знала, они и в нашем мире есть. И знаете, по закону параллельных миров, удивительно похожи на вас внешне.
— Что это за закон? — удивился Шолто.
— И что такое «пантеры»? — а это уже Унрек.
Я даже остановилась от неожиданности. Ладно, про двойников параллельного мира — никакой это не закон, просто в фэнтези частенько встречается. Но не знать, в кого превращаются, оборотни… то есть, перевёртыши, не могли. Или они в кого-то другого превращаются? Потому и называют себя иначе? А я лишь из-за одного внешнего сходства решила, что наши семьи одинаковые во всём.
А вот не во всём. Хотя бы потому, что у моих родных нет магии. Дар у некоторых есть, а магии в местном понимании — нет. Неужели и в остальном мы разные? Нужно уточнить.
Оглянувшись, я заметила, что мы почти подошли к широким ступеням главного входа в замок. Главного — просто потому, что у такого огромного здания не может не быть ещё и запасных ходов, раз они есть даже у общежитий. Просторный двор, по которому мы шли, был сейчас почти пуст, а вот внутри могли быть люди.
— Может, здесь не самое подходящее место, чтобы говорить о вас? — понизив голос, я осторожно огляделась.
— А ты не о нас, ты о своём мире рассказывай, — Унрек улыбнулся одними глазами.
— И о ваших перевёртышах. А мы тебе — о нашем мире. И немножко — о семье нашего ректора, — Шолто тоже хитро улыбнулся.
— Договорились, — кивнула я. Просто не нужно говорить «вы», а нужно «они» — и можно болтать о чём угодно, не выдавая личности парней.
— Только сначала давайте за стол сядем, а то я голодный, как орк! — жалобно попросил Шолто.
— Хорошая идея, — согласился Унрек и открыл передо мной огромную входную дверь. — Прошу!
Столовая находилась на втором этаже и представляла собой огромное пространство, размером, наверное, с половину площади замка. Во всяком случае, окна у неё были с одной стороны целиком и ещё с двух, примыкающих к ней — частично. Рухнуть на неё верхним этажам не позволяли толстенные колонны, расположенные рядами и делящие просторное помещение на что-то вроде зон.
В саму столовую не было никаких дверей, мы попали в неё, как в холл первого этажа, прямо с лестницы, которая прошивала её насквозь и была огорожена с трёх сторон ажурной металлической решёткой, чтобы никто случайно не свалился. В самой столовой, в той стене, где окон не было, располагалось несколько дверей, как пояснил Унрек — за ними были кухня, столовая для преподавателей и кое-что ещё, что он обещал мне показать после обеда. При этом у него был такой загадочный вид, что я еле удержалась, чтобы не попросить показать прямо сейчас.
А дальше располагались прилавки, точнее — нечто вроде открытых витрин и прозрачных стеллажей, и этот «прилавок» растянулся на всё пространство от дверей до стены с окнами. Взяв с крайнего пустой поднос и жестом предложив мне сделать то же самое, Унрек, всё так же в роли предводителя, повёл нас вдоль витрин, время от времени ставя себе на поднос что-то приглянувшееся из разложенного на них.
Чего там только не было! Наверное, в самом роскошном ресторане не было такого разнообразного меню. Хотя, не сказать, чтобы сами блюда были особо изысканны, просто тут было всё для сытного и вкусного обеда. С десяток видов супов, несколько десятков мясных блюд, гарниры, салаты, молочные продукты, выпечка, напитки, десерты и… Вот здесь я слегка содрогнулась — на одной из витрин, стоящей немного в сторонке, располагались тарелки и миски с кусками сырого мяса, трупиками мышей, какими-то насекомыми и личинками. Там было ещё что-то, такое же «аппетитное», но я отвела глаза, мечтая развидеть эти кулинарные изыски.
— Это тоже кто-то ест? — шёпотом выдавила я из себя.
Глава 9. Столовая. Часть 2
— Это тоже кто-то ест? — шёпотом выдавила я из себя, обращаясь к Шолто, выбирающему, какой десерт — заварное пирожное или рулетик, — поставить себе на поднос. Унрек задержался возле прилавка с жареным мясом, и сейчас именно я возглавляла наш «паровозик».
— Что? — парень поднял глаза, глянул мне за спину и захихикал: — Это же для фамильяров! — После чего решительно поставил на поднос оба блюдца с десертами.
— А я тебе сразу предлагала личинок взять, капризуля, — послышалось у меня за спиной. — А ты что? «Тортика хочу, тортика хочу!» — голос стал тонким, кого-то явно передразнивали. — И как, наелась ты своим тортиком?
— Я — девушка, а значит, имею право передумать! — а этот возмущённый голосок был очень тоненьким, совсем на человечий не похожим.
Не выдержав, я оглянулась и увидела, как девушка в красном достаёт с витрины тарелку с горкой личинок майского жука. Когда она развернулась, чтобы уйти к столикам, на другом её плече обнаружилась большая летучая мышь размером с ворону, с совершенно очаровательной мордочкой, словно у щеночка, и мне тут же захотелось её погладить. При этом сам факт, что летучая мышь говорила, меня вообще не смутил. Это другой мир, магический, а я столько фэнтези перечитала, что говорящим фамильяром меня не удивить.
Девушка не дрогнувшей рукой взяла с тарелки извивающуюся личинку — на прилавке они вроде не дёргались, я решила, что они мёртвые, — и подала мышке, та стала с энтузиазмом жевать угощение.
Я вновь взглянула на витрину с десертами, аппетит пропал напрочь.
— Ты — хищник, должна есть животную пищу, — журила девушка свою питомицу. — А тортик — это, конечно, вкусно, но…
Её голос удалился, а я, тяжело сглотнув, отправила обратно на витрину блюдце с куском чизкейка, которое собиралась взять на десерт.
— Ты чего это? — рядом с нами появился Унрек с заставленным едва ли не с горкой подносом. Взяв тарелку с огромным куском шарлотки он всё же пристроил её, поставив на стакан с каким-то напитком.
— Впечатлилась деликатесами для фамильяров, — пояснил Шолто, ставя себе на поднос отвергнутый мною чизкейк.
— Это ты зря, — Унрек подцепил кекс, повертел в руках, оглядел свой переполненный поднос, в итоге пристроил его к Шолто. — Все должны есть, и все едят что-то, что другому может показаться отвратительным. Эльфы, вон, мясо не едят, и что, им в обморок падать от вида наших подносов?
Наверное, он прав. Как и та девушка в красном — тортиком летучая мышка сыта не будет. И я без мяса — тоже. Подумав про мясо, поняла, что голод, а с ним и аппетит, вернулись. Просто не буду смотреть на ту витрину, вот и всё!
Мы устроились за столом на четверых возле окна. Пока ела суп — огляделась. Столов было много, разных, от четырёхместных до длинных, за которыми, наверное, можно вдесятером усесться. Занято было не более четверти из них, да и то не целиком.
— А почему народа так мало? И зачем нужна такая огромная столовая? — поинтересовалась я.
— Сегодня среда, день самоподготовки, поэтому поесть студенты приходят кто когда. А в учебные дни на обед выделяется всего три часа в большую перемену — тогда всё здесь забито.
Сначала перерыв мне показался очень большим, но потом я сообразила, что три местных часа — это же меньше, чем полтора наших, земных. Вспомнив о разнице в единицах измерения, решила расспросить ребят подробнее, потому что именно по местному времени мне здесь жить.
Выяснилось, что в местном календаре десять месяцев — мне их перечислили, и я услышала знакомые названия, отсутствовали апрель и октябрь. В каждом месяце было по шесть недель, в каждой из них — по шесть дней. И снова знакомые названия, потерялась суббота. Оставшиеся пять или шесть дней — про високосный год здесь тоже знали, — ни в какой месяц не входили, были празднично-выходными перед началом нового года, он, кстати, начинался с первого марта.
Учебные дни распределялись следующим образом — понедельник, вторник, четверг и пятница были заполнены занятиями под завязку, с завтрака до ужина, с перерывом на обед, как теорией, так и практикой. Домашних заданий, как таковых, не было.
Среда — день самоподготовки. В этот день уроков в расписании не было, хотя кто-то из преподавателей мог поставить дополнительное занятие или факультатив, в этот день студенты самостоятельно повторяли и отрабатывали пройденное, писали доклады и рефераты, если им их задавали, отрабатывали пропущенные занятия или наказания. В общем, без дела особо не сидели, но день свой планировали сами, в том числе и время обеда.
Воскресенье — выходной. Никаких занятий, факультативов, сдачи пропущенного. Особо провинившихся могли отправить на штрафные работы и в этот день, как и после ужина, например, отправленных отрабатывать на кухне. Или как с Шолто: если бы не я и лень Топореля — мыть ему фонарные столбы не только сегодня, но и завтра после ужина. И если студент сильно накосячил, всю среду отмывал столбы и не сделал заданный доклад — это уже его проблемы, может делать его хоть ночью, а сдать вовремя обязан.
Дальше мне рассказывали про «режим учебного дня» — и здесь я даже не пыталась что-то запоминать, решив, что вечером не торопясь прослушаю запись и выпишу себе всё на листочек, а так же высчитаю, когда и что происходит в пересчёте на наше время. Потому что это их «в двадцать семь часов, в сорок три часа» звучало для меня слегка безумно и совершенно неинформативно.
В итоге, когда мы уже расправились со вторым блюдом — у Унрека «второго блюда» было четыре тарелки с горкой, что ни меня, ни окружающих не удивило, — про расписание мне было рассказано всё, что можно, а столовая почти опустела, Унрек напомнил:
— Ты обещала рассказать, что такое закон параллельных миров, кто такие пантеры, и откуда так много знаешь о… семье императора.
— Мне тоже будет интересно послушать, — раздался знакомый голос, и на стол возле меня опустился поднос со стаканом сока и пирожком, а на соседний стул — улыбающийся дракон. Я не удержалась и улыбнулась в ответ. Ну, почему он не моя половинка? Обидно до жути…
— Дядя Рик. Ой! — Шолто испуганно огляделся по сторонам и поправился: — Лорд Линдон, а разве преподаватели не в своей столовой едят?
— В своей, — усмехнулся мужчина. — Но выходя из неё, я заметил вашу тёплую компанию и решил присоединиться. Как знал, что сейчас самое интересное начнётся. Не возражаешь, если я тоже послушаю? — это уже ко мне.
Конечно, я не возражала. Он меня от совета магов спас, в безопасное место на полное гособеспечение пристроил. И да, я для него «якорь», но зато меня точно на опыты не пустят. И вообще, это же так интересно — пообщаться с самым настоящим живым драконом. Про оборотней, то есть перевёртышей, я и сама многое знала, а вот драконы — это что-то удивительное, может, удастся о чём-нибудь расспросить.
Но пока расспрашивали меня. Я рассказала о наших оборотнях, что могла — про время взросления, про перерождение, про проблемы с размножением, про суперспособности. О том, что сама принадлежу к этой семье, говорить не стала. Всё ещё опасалась, что подумают — я пытаюсь примазаться и к их семейству, к тому же, я сама сказала, что все наши оборотни очень похожи друг на друга и на местную императорскую семью. А я внешне в мамину родню пошла, её гены сильнее оказались. От папы у меня только волосы.
Может, когда-нибудь и признаюсь, что тоже оборотень — я, кстати, уже в этом признавалась, только мне не особо поверили и, кажется, этот факт вообще дальше разговора капитана Лорни с магистром не пошёл. Меня здесь считают простым человеком, я сейчас именно им и являюсь, утратив все свои физические сверхспособности.
Глава 9. Столовая. Часть 3
После моего рассказа, мне объяснили различия между нашими семьями — кроме наличия магии, это даже в расчёт не бралось. С взрослением у нас с местными перевёртышами всё совпадало, так же, на год за три, с оборотом и способностями в виде пантер — тоже. А вот в человеческом облике взрослые перевёртыши, хотя гораздо сильнее и быстрее людей и всех остальных рас — кроме драконов, — и регенерацию имеют почти мгновенную, но ни твёрдой кожи, ни пониженной температуры тела у них нет.
Я даже позавидовала. Всё свою жизнь я избегала любых соприкосновений с кем-либо, кроме членов семьи. Это было опасно, грозило разоблачением. И потому я всегда держалась в школах особняком, ни с кем не заводила близких знакомств, у меня не было подруг, не было никаких отношений с мальчиками — даже детских свиданий и поцелуев в щёчку. Такова реальность того, кто вынужден скрывать свою сущность.