Я двинул кресло-жабу по мраморному полу.
— А если я… приму корону Санкструма?
Ответил Сакран:
— Если Аран Торнхелл, предполагаемый бастард Эквериса Растара, примет корону Санкструма, ни Адора, ни Рендор не признают законность его коронации. И Адора, и Рендор посчитают своим первейшим долгом в этом случае восстановить справедливость и помочь имперскому дому Санкструма.
Видит небо, я не хотел принимать эту чертову корону…
— Значит, если я коронуюсь…
Сакран положил на стол свернутую в трубку бумагу:
— Если Аран Торнхелл примет корону, это будет означать войну.
Глава восьмая
Я смотрел на послов молча. Напоминали они Кржемелика и Вахмурку из мультиков, один был тонкий, второй — толстый, только не было в них смешного обаяния веселых лесных человечков. Это были существа с мертвыми глазами, явившиеся из преисподней за душой Санкструма, которую заложил нечистому Экверис Растар.
— Принц Варвест прибудет в Норатор через две недели, — сказал Сакран напоследок.
Послы удалились, отвесив скупые, как мысли ростовщика, поклоны.
Вкрадчивый голос Блоджетта прорвался через ком сбивчивых, обрывистых, и, чего скрывать, окрашенных паникой мыслей:
— П-послание, господин архканцлер, в-ваше сиятельство…
Он не смел его взять без моего приказа, следовал субординации.
Я взял бумажную трубку, мельком отметив, до чего похожа на тубус, в котором сидела слепая змейка, развернул с опаской.
Кто придумал использовать для ультиматумов красные чернила? Строки, исполненные каллиграфической вязью, вгрызались в мозг, как стая хищных муравьев. По мере чтения ярость заколыхалась и стала набухать огромным жалящим клубком где-то на уровне солнечного сплетения.
Негодяи давали мне две недели на раздумья. Жестко, четко изложили свои требования. Я обошел стол, протянул ультиматум герцогу, сдерживаясь, чтобы не разорвать бумажку. Он отложил свои писульки, прочел раз, другой, шевеля бескровными губами. Произнес вкрадчиво и едко, плюнув на почтение к государю:
— Корона — или бегство?
Я огрызнулся злобно:
— Уже бегу! Ночью уплыву с отливом! Только украду сотню золотых — и сразу в бега.
Блоджетт подумал, постучал ногтем по бумаге, сказал невозмутимо:
— Однако же послы предлагают вам пятьдесят тысяч отступных, государь, и гарантии безопасности, если спокойно передадите к-корону Варвесту.
Я раздраженно выхватил ультиматум, смял в кулаке. Затем понял, что совершил ошибку: расправил бумагу, начал разглаживать на столе. Такие документы нужно беречь, чтобы противная сторона не начала затем уверять, что повод к войне дал я сам.
— Обязательно передам, — сказал я. — Принц Варвест прибудет через две недели, и это великое счастье. Он религиозный фанатик, сами мне об этом сказали. Пойдете под его руку?
Он стал к окну вполоборота, сказал уклончиво:
— В случае войны страна утонет в крови… — а сам в это время косил на меня глазом.
Проверяет меня, смотрит, оценивает, насколько далеко смогу зайти.
— Утонет, это если я позволю.
— А вы позволите, г-государь? — Снова титулует «государем», вворачивает там и тут, будто невзначай, тоже психологическая обработка, чтобы я привыкал к будущей короне, чтобы не дергался, чтобы не сдал чего доброго назад.
Я подумал, сказал осторожно:
— Против Адоры и Рендора сложно будет выстоять.
— Почти невозможно, государь!
— Даже если Санкструм был бы процветающим краем — сложно…
— О да!
Поддакивает, проверяет…
— А сейчас, когда страна почти развалена, когда цвет дворянства мертв…
Он кивнул с пониманием:
— Безусловно!
— Прекратите мне поддакивать! Вы же понимаете — теперь у меня нет иного пути. Видит бог, я не хотел принимать корону…
Он развернулся, посмотрел внимательно, кивнул каким-то своим мыслям.
— Варвест — смерть Санкструма, г-государь. Он добьет империю и всецело подчинит ее Адоре. Мы станем протекторатом. Затем, возможно, империю лишат имени и разобьют на адоранские провинции. Гегемония Адоры станет всецелой. Я знаю — так будет. И, безусловно, все провинции Санкструма, примыкающие к Рендору — отойдут Рендору. Иначе он не стал бы входить в коллаборацию с Адорой.
Помимо воли, у меня начал дергаться глаз. Скверно. Нервы надо держать в узде. А лучшая узда для нервов в моем положении — алкоголь. Нет тут иных транквилизаторов, разве что вонючие травяные настои, от которых становишься тупым и вялым, но в моем положении это не годится. Алкоголь в определенной дозе — обостряет восприятие, позволяет мыслить раскованно. Надо будет обратиться к Бришеру за этим. Сразу, как выйду из апартаментов Силы Духа.
Я прошелся по кабинету, разглядывая убранство и потолочные веселые картинки с мучениками и страдальцами за веру.
— Сдаться — значит уничтожить страну. Но сопротивление может уничтожить ее еще вернее… — Блоджетт молчал. А я подумал: ну да, дворянские роды Санкструма — те, что еще уцелели — очень быстро потеряют при Адоре влияние, в Санкструм хлынет новая власть, начнутся террор с грабежами; будут отбирать собственность, дома, замки, пахотные земли, все будут отбирать, как норманны у саксов, когда завоевали Англию… Поэтому в случае войны дворяне Санкструма — большая часть! — будут всецело на моей стороне. Они не дураки, понимают, кого представляет Варвест. А горожане? А крестьяне? Им не все равно, какая власть будет их угнетать? Пожалуй, все равно. С другой стороны — если начнется всеобщий дележ собственности, то и простые люди здорово пострадают, упадок сменится тотальной нищетой… Значит, дорогой будущий монарх Санкструма, Варвеста пущать во власть ты не будешь. И войну должен выиграть. И не просто выиграть, а без пирровой победы, то есть так, чтобы жертв среди твоих подданных было по минимуму, и страна не ухнула в финансовую пропасть.
В общем, перезагрузка судьбы Санкструма состоится так или иначе. Или я возьму верх — и налажу в Санкструме жизнь. Или Варвест меня уничтожит и устроит здесь филиал Адоры и Рендора.
Я сказал задумчиво:
— Подозреваю, что у Сакрана и Армада недвусмысленные, прямые инструкции: объявить Санкструму войну в тот же час, когда я коронуюсь.
— Это логично, государь.
— Но война начнется и тогда, когда в Норатор приплывет Варвест — и получит от ворот поворот. Так или иначе, у нас две недели на подготовку к войне. Этого безумно мало, Блоджетт. Нужен хотя бы месяц… Можно ли снестись с послами и попросить… об отсрочке? Под любым предлогом?
— М-можно, государь, однако не думаю, что это сработает.
— Я изображу раздумье. Начну торговаться. Попрошу тысяч сто, замок и десяток девственниц…
— Не думаю, что это с-сработает, государь.
— Но попробовать можно.
— Попробовать можно.
— Но бесполезно, так понимаю?
— Абсолютно бесполезно, государь. Они играют на опережение, и срок в две недели выставлен не просто так, а лишь затем, чтобы сковать нас временем, дабы м-мы не успели подготовиться к войне, если все же решим сопротивляться.
— Решим, решим, куда денемся, — пробормотал я. — Значит, сроку две недели… Ну, бывало и хуже.
В его запавших собачьих глазах была бездна сочувствия — и понимания. А еще — вера в то, что мне удастся невозможное, что я извернусь, вытащу страну из пропасти, куда она стремительно падает.
— Две недели, г-государь.
— Вы говорили о деньгах из казны…
Он кивнул важно:
— Как уже говорил, нам удалось вынести и спасти более сотни тысяч золотом. Есть так же драгоценные камни и часть коронационных сокровищ, включая Суть Ашара.
— Замененная вами на фальшивку, — проговорил я с усмешкой.
Его глаза блеснули:
— Вы давно знаете? Мне кажется — вы давно это знаете! Но как вам удалось…
— Не мне. Дочь Сандера определила камень как подделку.
Он уважительно покачал головой, цокнул языком, кивнул.
— Суть Ашара мы заменили п-первой, дабы нечистые руки принцев и прочих… Но я прошу прощения, я не смею говорить бранные слова о ваших покойных братьях…
— Угу. О покойных либо ничего, либо правду, — процитировал я. Блоджетт кивнул важно:
— Мудрое замечание, государь!
Конечно, легко быть мудрым, цитируя философов прошлого, о которых тут не знают. Пожалуй, я и свою секту смог бы создать тут, аки Хаббард…
Я проговорил четко:
— Я коронуюсь, Блоджетт. Я стану императором. Хотя сама ситуация меня чертовски бесит. Но корону принять придется, и у меня достаточно ответственности, чтобы это сделать. Как только я коронуюсь — начнется война. Мне придется ее выиграть. Иного выхода, очевидно, нет.
Он встряхнулся, глаза его заблестели совсем не по-старчески.
— Сотни тысяч, что спасли Великие, хватит на первое время, но для полноценной и победной войны на два фронта этого м-мало, ничтожно м-мало… Церковь Ашара нам не поможет, она делает так, как велит понтифик, а понтифик — в Адоре. Купцы Норатора что-то пожертвуют, однако сейчас всем заправляет Морская Гильдия и купцы, не вошедшие под ее крыло, бедствуют…
Я хряпнул по столу кулаком, но прилив злобы удалось пригасить.
— Деньги для войны я добуду, Блоджетт. Деньги не проблема. Деньги ничто — люди все. И не только люди.
Он воздел клокастые брови:
— Добудете деньги?
— Да, умелыми переговорами с одним врагом заклятым. Не спрашивайте, поясню позже. — Мои руки блуждали по вычурной спинке кресла. Сейчас бы помесить кулаками грушу, как я иной раз делал в спортзале… — Горы Шантрама далеко отсюда?
— Около пяти дней пути, если на конях, и втрое дольше, если добираться пешему…
— Отлично. Значит, время терпит.
Он не понимал моих слов, но я не пояснял, рассуждая вслух.
— Частично проблему наполнения кадров в армии решим… Остается флот. Завтра отправлюсь с инспекцией.
— Флот плох, очень плох, г-государь.
— Это я уже слышал. Завтра увидим. Блоджетт, завтра же вечером соберемся на военный совет в узком кругу в ротонде, в моем кабинете. Позже расскажу, как, что и почему. — Я рывком отбросил кресло к стене и шагнул к выходу. Что ж, если за душой Сакнструма явились нечистые, придется поработать экзорцистом.
Глава 9
Глава девятая
На следующий день по серенькому утру выехали мы с Фальком Брауби на тайный смотр военного флота Санкструма, коий квартировал подле Варлойна. Тайный — это значит, ехали без пышного кортежа, без предупреждений, одевшись неброско, в скрипучей каретке, и даже Алые сбросили свои плащи, нарядившись обычными дворянами.
На лице ученого виднелись свежие ссадины — более десятка, некоторые с застывшими капельками крови.
О том, что война близится, Брауби я пока не сказал. По дороге речь зашла о порохе и пушках, и я мягко заметил, что желательно — вот просто очень желательно — то и другое получить как можно быстрее.
Брауби высморкался в большой платок, поглядел в открытое окошко, за которым пробегали острые верхушки елей, сказал гулко, обдав меня запахом перегара:
— Быстро не выйдет, ваше сиятельство… государь. Опыты… они много времени занимают.
— Я дам людей. Дам денег.
— Дело не в людях и не в деньгах. Для хорошего результата потребно время. Месяц, два, три… Возможно даже, полгода.
— Месяц — это крайний срок!
Он взглянул на меня; глаза его покраснели от недосыпа:
— Этого мало… Насчет пороха — я нащупал верную формулу, я так думаю, по крайней мере, но нужны испытания. Полевые испытания с готовым орудием, с пушкой. А ее пока нет. Я разумею концепцию, как вы ее описали. Я уже начал подготовку к отливке опытных образцов. Но с готовой… настоящей пушкой было бы намного быстрей и надежней. Иначе испытания могут затянуться… — Он рубанул пальцами поперек ладони. — Ядро из моей пушки вылетит так. Или так, — он рубанул по запястью. — Или же вообще — вот так, — он ударил пальцами по локтевому сгибу, не стесняясь демонстрировать наследнику престола интернациональный знак облома.
— То есть вообще не вылетит.
— Вылетит. Полетит низенько и недалеченько. А потом упадет — бесславно. И так будет раз за разом. А еще канал ствола может разорвать. Это вчера случилось с малым образцом. — Палец с закопченным обломанным ногтем указал на ссадины. — К счастью, я предвидел это и голову мне, все же, не оторвало.
Наступила пауза. Я думал.
— Готовая пушка, Брауби?
— Угу.
— Вам нужно трофейное орудие?
Он снова высморкался, достал медную фляжку и предложил мне. Во фляжке был самогон — примерно семьдесят градусов.
— Угу.
— Хм…
— Для скорейшего завершения испытаний мне нужно знать точную длину пушки, диаметр ее ствола и безопасную толщину стенок. Да, господин архканцлер, ваше сиятельство, будущий государь, мне срочно необходим образец!
Дорога вскарабкалась на утес. Тут я велел остановиться, выбрался из кареты и подошел к самому краю обрыва. Те самые три корабля, что вчера обстреляли Варлойн, все еще курсировали вдоль берега на значительном, правда, расстоянии. Я добыл подзорную трубу, навел резкость, но даже с максимальным приближением увидел лишь три смутных пятна. Брауби остановился рядом. Я передал ему подзорную трубу. Он долго всматривался, бормоча ругательства.
— Образцы, — промолвил наконец.
— И много, — добавил я. — А через две недели придет еще больше.
Он удивился, но я не стал пояснять, заметил только, что вечером приглашаю его на совет.
Образцы, хм… Как же мне добыть эти образцы?
Я оглянулся, сделав это лениво и незаметно. Двое конников следовали за нами по извивам дороги, держась на расстоянии примерно так в километр. Адора и Рендор надзирали за моими действиями.
Брауби сказал задумчиво:
— Вы торопите так, словно вскоре может разразиться…
Я промолчал.
* * *
С утеса я хорошо видел широкую бухту, где квартировал флот Санкструма. Ну, как квартировал — по сути, это было кладбище кораблей, тянувшееся почти до Счастливого — того самого поселка контрабандистов, откуда мы с Шутейником стартовали в Норатор.
Увиденное не вызвало у Брауби эмоций. А вот я… Впрочем, я был готов к этому зрелищу.
Десятки кораблей лежали вповалку на песке, наваливаясь дырявыми бортами друг на друга; два десятка каменных молов служили пристанищем полузатопленным судам, которым не нашлось места на берегу. Ряд сухих доков — очевидно, это были когда-то сухие доки — не имел крыш, как видно, зимние ветры сорвали дранку, но перестилать ее не стали, и сквозь кровельные ребра я мог видеть грузные туши кораблей.
— Есть еще стоянки? — спросил я, нервно вырывая фляжку из рук ученого.
— Стоянки?
— Для военного флота?
— Да, в Китране. Там же и крупные верфи. Но Китрана…
— В Китране дэйрдрины.
— Угу. И они не слишком интересуются флотом. Боюсь, тамошние стоянки — они выглядят примерно так же скверно.
— А где берет корабли Морская Гильдия?
— Часть — старые, из китранских верфей, до того, как их захватили эти безумцы, часть — закупает в Адоре.
Мы спустились вниз. Въезд на кладбище кораблей был заперт дорожной перекладиной, возле нее виднелась скособоченная, серая будка часового. На уступе крыши за цепь подвешен надраенный колокол-рында. Самое же интересное, что за шлагбаум можно легко пройти — остатки частокола виднеются там и тут, и, судя по следам топора, их банальным образом пустили на дрова. Чуть в отдалении высился маленький, и такой же кривой домик с узкими делянками грядок у самых стен, на которых взошли какие-то лопухи.
— Турнепс, — тут же определил Брауби, поглядев на грядки. — Репа. Однако…
За постройкой слышалось квохтание кур. Живущий здесь человек явно рассчитывал только на себя.
Черная железная труба над домиком источала густой белый дым с таким характерным ароматом… За мутным окном кто-то орал пропойным голосом непристойную песню.
— На репе гонит… Не слишком приятный, — сказал алхимик. — Пить можно. Но отрыжка…
В домике охранника гнали самогон.