— Хех, а Козлевичем закусит, — хмыкнул Дюпонт, но перехватив мой грозный взгляд, осекся. — Да, проблема с этими журналистами, мешаются под ногами, не дают спокойно преступника вычислить. Нам срочно нужно взять Потрошителя, меня уже Хрящ душит с отчетом. Логово Парфюмерова мы так и не обнаружили. Притаился, гад в какой-нибудь норе и ждет, когда к нему доставят метаморфа.
Я поежилась, вспомнив о секретном цехе и оголенных тушках на крюках.
— А есть ориентировки? На кого конкретно охотится Парфюмеров? — уточнила я.
— В том-то и дело, что ориентировок нет, — вздохнул Дюпонт, а затем перехватил с тарелки мою булочку и нечаянно положил себе в рот. — Знаем лишь, что заказ поступил Потрошителю сразу после взятия бобра Митрошкина. Мы вычислили по своим каналам, что Джек-Рассел под видом отдыхающего направился в «Дали». А это значит…
— Это значит, всем метаморфам, отдыхающим в «Драконьих далях», грозит опасность, — закончила я глубокую мысль агента ФСО. И поинтересовалась: — Вы с Бобриковой уже посетили терьеров? Кто-то из них тянет на преступника?
— Какой там, — отмахнулся Дюпонт. — Молодожены из номера не выходят, Бобрикова сегодня уже несколько раз к ним стучала, предлагая уборку. Не открывают. А вторая семья точно ни причем. Я к ним лично зашел, так сказать, проверить санузел. Дедок еле передвигается, головой трясет, что-то под нос бормочет. Внуку лет десять на вид, шалопай. Пока я бачок чинил, он перья из моей шевелюры выдергивал и принюхивался, интересовался, что я за зверь такой. Почуял, что медведь, но принял за гибрида.
— Да, терьеры, сразу породу чуют. Барбоскин рассказывал, что в спецвойска предпочитали брать терьеров и метаморфов за особый нюх, он еле прорвался, потому что дворовый, — подтвердила я, направляясь к выходу.
Открыла дверь и столкнулась нос к носу с Собачкиной.
— Ой, а мне в туалет надо. Пустите, пожалуйста. — Журналистка заискивающе улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу.
— Здесь частные владения, изучайте договор! — рявкнула я и тут же захлопнула дверь перед ее носом, расслышав жалобный скулеж.
— Опять эта шавка! Все лезет и лезет, поесть спокойно не даст, — возмутился Дюпонт, дожевывал булочку и шумно отхлебнул кофе из кружки. Он устроился в душевой кабинке, развалившись в кресле. — Все же ты права, Дана, надо с ней что-то делать.
— Хочу найти частного фотографа, чтобы ходил за ней по пятам и снимал в неприглядном виде. Как она с нами, так и мы с ней, — поделилась с Дюпонтом замыслом.
Агент задумался, а затем широко улыбнулся:
— Дмитреску, а это ведь мысль. Только зачем тебе частный фотограф? У меня в отделе есть паренек смышленый: Анани… тьфу ты, Анималистов. Он с и фото, и с видео управится в два счета. А так смонтирует, что ни один судмедэксперт подлог не отличит.
— А зачем нам судмедэксперт? — напряглась я.
Нет, конечно, Собачкина еще та стервь, но доводить до крайности не хотелось бы.
— Да это я так, к слову сказал, — хмыкнул медведь-оборотень и поднялся, направляясь к двери. — Просто подумал, что наш паренек мог бы последить и пофоткать заодно терьеров-молодоженов. Типа бесплатные услуги курорта и все такое. И Собачкину твою заодно щелкнет.
Я вновь распахнула дверь, выпуская «сантехника». Журналистка, прыгающая возле двери, уловив последнюю фразу, попятилась к выходу:
— Не надо меня щелкать, я может, только жизнь начинаю, на центральный звероканал перехожу!
Она округлила глаза и бросилась наутек, что-то выкрикивая о нанятом сантехнике- убийце и страшной мести мадам Драконовой.
— Ну вот, скоро состряпает еще одну статью о том, что мы с мужем решили от нее избавиться, — вздохнула я. А затем попросила Дюпонта: — Пришли документы фотографа на оформление пропуска, теперь у нас с этим строго. Днем выселили из «Далей» Крокодайл за аморальное поведение, еще бы с Собачкиной разобраться и можно спокойно дожить до конца.
Дюпонт закашлялся, а я его успокоила:
— В смысле, до конца шоу.
— А-а-а, — выдохнул агент и прошептал: — Прибуду на очередное совещание послезавтра, а ты все же встреться с терьерами. Может, вычислишь Потрошителя. Связь держим через Бобрикову.
— Вас понял, — кивнула Дюпонту.
К счастью, Собачкиной и Козлевича возле коттеджа не наблюдалось. А выйдя на улицу, я поняла почему. Настало время вечернего шоу. По всей территории «Далей» из динамиков раздавалось голосистое пение гостьи Аделаиды — зверофолькпопдивы Гладышевой. Сегодня вечером звезда зажигала. Она пела о несчастной любви невинной девушки и подлом обманщике. Правда мелодия каждый раз была разная, а в роли невинной девицы выступала то рыбка, то зайка. А вот главный герой не менялся — в припеве неизменно фигурировал рыжий наглый кот.
Подойдя ближе к ресторану, где на сцене отплясывала Гладышева с танцорами, услышала незатейливый быстрый мотивчик и знакомые слова:
— Зачем я в снегах тебя ждала? И зайкою твоею я была…
Наконец-то громкая музыка смолкла, полная женщина в блестящем длинном балахоне игриво поправила белоснежный кучерявый парик, сбившийся на бок, и приложила руки к груди:
— Я люблю вас, мои дорогие! Люблю вас!
— Еще! На бис! Даешь бис!
Дама обвела элитную публику томным взглядом и гаркнула:
— По просьбам зверотрудящихся любимый хит всех времен «Глубока любовь»! Белый танец!
Заиграла медленная музыка, дамы бросились приглашать кавалеров, а певица, растягивая слова, страстно запела:
— Зачем я в ручье тебя ждала? И рыбкой шустро к тебе плыла…
Я заметила в толпе отдыхающих одинокую фигурку Арбузовой и перехватила ее злобный взгляд. Видимо, она, как и я, вспомнила нашу первую встречу с Драконовым. Тогда на сцене блистала Леля, она облилась духами с запрещенным афрозвериаком и пыталась приманить Тима. Я же, выполняя задание, пригласила его на белый танец. Сейчас во взгляде Лели читались упущенные возможности и не сложившаяся карьера звезды попа — ведь теперь она была всего лишь одной из девочек «Поющие в Трусселярди», а не солисткой. Ее взгляд выражал ненависть, она словно кричала мне: «Это я! Я должна быть на твоем месте, Дмитреску! Я должна была стать миллионершей». Но мне не было ее жаль. Потому что я вспомнила нашу поездку на воздушном шаре, когда Арбузова пыталась ударить Тима и скинуть вниз, ее сговор с мошенником бобром Митрошкиным и все те гнусности, что Леля творила. Мне не было ее жаль, потому что каждый сам кузнечик своего счастья. Я победно расправила плечи и отвернулась.
Возле озера заметила Тима, маму и Тодда — мою семью. И направилась к ним. Ящер бросился ко мне со всех лап, поднимая клубы пыли, тявкая и виляя хвостом.
— Бу-бу-га, го-готов! — радостно хрипел Тодд.
— Построили бунгало? — переспросила я, почесав ящера за ушком.
— Фа-фа! — подтвердил он и повел меня к лодке, в которую села Аделаида.
Тим помог мне забраться на борт, а затем залез сам. Тодд отвязал веревку, подтолкнул мордой лодку и с разбегу кинулся к нам. К счастью, мы не перевернулись, а ящер хихикал над своим хулиганством, скаля зубастую пасть.
— Ты моя умница, построил нам чудесный новый домик. — Аделаида Драконова гладила Тодда, а Тим усиленно работал веслами.
На берегу мы заметили Собачкину и Козлевича. Они что-то выкрикивали нам, но в воду заходить не спешили. Видимо, наш юрист-юморист Ржевский прописал в приложении к договору огромную неустойку, которую журналисты заплатят из личного кармана.
По мере приближения к острову, я рассматривала бунгало. В сине-розовых лучах заката дом выглядел романтично. Он манил и обещал покой и отдых. Мама словно прочитала мои мысли:
— Наконец-то сегодня мы поспим как приличные оборотни. Да и работать Тимоша может на острове, а еду будем заказывать в ресторане. Так и продержимся почти десять дней.
Мы причалили к берегу, а уже через минуту вбегали в дом: пусть одноэтажный и с тонкими стенами, но зато у каждого была своя спальня. Тодд занял небольшую комнату с видом на ресторан и отель, мама забрала себе просторную спальню с верандой и выходом на маленький пляж, мы же с Тимом разместились в комнате с широкой кроватью. Не было сил отмечать новоселье, хотя мама настойчиво звала нас попробовать изыски нового повара, мы даже не отвлекались на вой Тодда, который подпевал Гладышевой. Правда, к полуночи вой ящера перешел в жуткий храп, но даже это нас не расстроило. Наконец-то можно было расслабиться, не переживая, что в окне появится морда Козлевича или из-под кровати выглянет Собачкина, щелкая нас на зверофон. Мы самозабвенно спали в объятиях друг друга и видели волшебные цветные сны.
ГЛАВА 15
Дана Дмитреску
Утро прошло без приключений: журналисты нас не доставали, а в звербуке постили старые снимки убегающей из «Далей» Крокодайл. Мы с Тимом решили не отсиживаться в бунгало, а заняться делами. Набравшись за ночь сил, мы были готовы к новому бою. Аделаида была занята организацией лекции доктора Куропаткина, Тодд помогал маме и тявканьем контролировал рабочих — те устанавливали возле пруда малую сцену. Тим закрылся в офисе, и посадил у дверей секретаршу-бульдога, а я решила навестить семью терьеров-молодоженов. Вдруг кто-то из них окажется нашим Потрошителем.
Вместе с Бобриковой мы долго стучалась в номер, наконец-то дверь открыл взлохмаченный парень с обнаженным исцарапанным торсом и со сползшими на бедра джинсами.
— Че надо? Не видите табличку «Не беспокоить»?
— Добрый день! — Я отодвинула клиента в сторону и прошла в номер. — Служба безопасности «Драконьих далей». К нам поступают жалобы на шум и крики, раздающиеся из вашего номера.
Оглядевшись, я так и застыла: комната походила на мусорную свалку. У стола и дивана были поломаны ножки, шторы сорваны с карниза, на некогда белоснежном ковре валялись пакетики от сухого собачьего корма.
— Горничная — заходи! — скомандовала я Бобриковой, а та тут же зашумела пылесосом.
— Это че такое? — из спальни раздался гнусавый голос девицы, а затем появилась и она сама, обернутая простыней. — Оборзели? У нас медовый месяц! Вон!
— Я начальник охраны «Драконьих далей». И если вы не прекратите орать, я вызову подкрепление и вас выселят, — сообщила я девице. — Горничные не могут к вам достучаться третий день. В номере — бардак. Соседи жалуются на шум.
— Да соседи завидуют нашей бурной личной жизни. А вы не имеет право врываться. Джек, дорогой, выгони эту нахалку вон! — И девица указала своему «бобику» на меня.
Я отметила, что новоиспеченного супруга дочери миллионера зовут Джек. Как и нашего Потрошителя. Глаза парня налились кровью, он затявкал и ринулся на меня. Эти терьеры явно принимают запрещенные препараты. Бобрикова не сплоховала, направив пылесос на моего обидчика. Того отнесло в сторону, он рухнул на пол, запутавшись в державшихся на честном слове джинсах: так и знала, что современная мода до добра не доведет.
— Я немедленно звоню папе, а вы через пять минут лишитесь работы! — завизжала девица, а я заметила в ее руках зверофон.
— Вряд ли я лишусь работы, ведь «Драконьи дали» принадлежат моему мужу. Скорее, это вы останетесь без номера согласно правилам договора. Вы нарушаете режим, а еще испортили чужое имущество, — возразила я, присматриваясь к супругу девицы.
Тот, кажется, уже уснул на ковре, подложив под голову тапочек.
— Ой, я вас узнала! — взвизгнула девица. — Вы же жена Драконова, которая ходит в жуткой пижаме с дракончиками.
— В отличие от вас, пижама у меня есть! — парировала я.
Девушка отступала к спальне.
— Так что, убираться? — гаркнула Бобрикова, а сама подошла к молодожену, осматривая его. Агент ФСО прошептала мне: — Как думаете, наш?
— Что значит «ваш»? — возмутилась молодая супруга. — Он мой! И теперь уже муж! Знаете, сколько я за ним бегала?!
— Да успокойтесь вы. В звербуке этого добра хватает без вас! — махнула я рукой.
— Делаю вам последнее предупреждение: еще раз соседи пожалуются, мы вас выселим из «Далей». И оплатите счет за испорченную мебель.
Девица защелкала зверофоном, снимая нашу перебранку, а затем закрылась в спальне. Мы расслышали, что она кому-то звонит:
— Это телевидение, да? Отдел «Зверожизнь за стеклом»? Вы знаете, ко мне в номер влетела жена миллионера Драконова. Приезжайте срочно! Я хочу о ней поведать миру.
Больше не удалось ничего расслышать, потому что голос супруги перекрыл громкий храп молодожена Джека, который явно не тянул на Потрошителя.
Мы с Бобриковой покинули апартаменты и вздохнули.
— Наверное, эту парочку можно вычеркивать из списка, — предположила она.
— Рано. Следи за ними, — приказала я агенту ФСО.
Мы с ней поднялись на два этажа выше в комнату, где проживало еще одно семейство терьеров: дедушка с внуком. Но как мы не стучались, никто не открыл. Тогда Бобрикова на правах уборщицы воспользовалась своим ключом, и вошла в гостиную. Жильцов не было. Вероятно, ушли на пляж или в парк. Мы обошли номер, обнаружив одежду и кресло-каталку. Странно, но игрушек не было, а в номере ведь проживает дедушка с ребенком. И семья не бедная, иначе не смогли бы позволить себе отдыхать в «Далях».
— Ты тут приберись пока, порыскай, может, что интересное обнаружишь, — попросила я Бобрикову, а она встала по стойке смирно. С пылесосом.
Я же решила посмотреть, как идет подготовка к лекции Куропаткина. На всякий случай залезла в звербук, проверить, нет ли новых фото Тима. Появилось новое видео, разумеется, уже умело смонтированное, но не с мужем, а со мной в главной роли. Я якобы выселяю молодоженов из номера. Собачкина, разумеется, уже подсуетилась, и под видео был комментарий: «Дана Драконова покусилась на чужого мужа!»
Что же за бред? Даже не собиралась ни покуситься, не покусаться! Как объяснить этим бестолковым зверюгам-журналюгам, что я делаю свою работу. Как же тяжело быть женой в зверошоу: куда не зайдешь, везде поджидает опасность. Отдыхающие грубят, насмехаются, снимают каждый шаг, а иногда, и вещи, и выкладывают в звербук. И все перевирают. Не думала я, когда выходила замуж, что жизнь миллионеров такая сложная.
В расстроенных чувствах я шла по парку в сторону пруда. Но пришлось задержаться возле бунгало, где остановились мои родственники. Скрытая кустами, я слушала, как моя сестра с мужем-жеребцом, сидя на веранде и поедая деликатесы, обсуждают, разумеется, меня.
— Дорогая, а у тебя нет каких-нибудь детских фотографий твоей сестры? — спросил мой бывший. — Ну, где она толстая или в уродливых очках?
— Неа, — ответила что-то жующая сестра. — Данка всегда была спортивной и подтянутой, это я на диетах сидела. И очков у нее не было. Разве та страшная шапочка, а еще тощие косички… А тебе зачем?
— Да мне журналисты предложили огромную сумму за компромат на твою сестрицу, — понизил голос жеребец, а я притаилась, прислушиваясь. — Мы с ней встречались недолго, ничего такого вспомнить не могу. Но подумал, может, ты расскажешь какую-нибудь душещипательную историю про то, как она издевалась надо тобой в детстве. Да еще для достоверности приложим уродливую фотку Данки-миллионерши.
Почему-то я была уверена, что сестра откажется. Особой любви у нас не было, но мы и не ссорились. Да и сейчас мы предоставили моей семье один из лучших бунгало в «Далях».
— А денег много? — спросила родственница, а я разочарованно вздохнула.
— Ага, сможем отдохнуть на южном курорте.
— Это хорошо, а то мне уже надоело здесь маяться, отселили нас в этот убогий домишко на пруд с лягушками и комарами, а сами в коттеджах жируют! А за все это время сестрица не подарила мне ни одного платья, ни колечка. У самой, небось, шкаф не закрывается! — шипела сестра, словно была не метаморфом, а змеей.
Я же проглотила от обиды слезы и подавила первый порыв — выйти из кустов и высказать все, что о ней думаю. Но развернулась и пошла дальше. Что ж, не нравится им жить в бунгало, сегодня же вечером покинут и его, и «Драконьи дали». Не буду разрушать имидж коварной родственницы. Хотят подписчики звербука злую Дану — они ее получат! Война так война.
ГЛАВА 16
Тим Драконов
Я работал. Впервые за долгое время — в тишине и спокойствии. Новая секретарша, нанятая мамой и Тоддом, имела воистину бульдожью хватку и никого не пропускала. А дел накопилось много. Такими темпами «Дали» пойдут ко дну. Конечно же, я не мог этого допустить, поэтому с головой ушел в документы. Что тут у нас? Поставки, расходы, зарплата сотрудникам. Надо рассортировать — конечно, для этого есть секретарь, но я предпочитал собственный порядок и разложил документы так, как удобно мне. По полочкам.