Для удобства воду из источника подвели к жилым помещениям в главном здании замка. Герцог привык пользоваться прохладной, это давало бодрость, но сейчас, после дальней утомительной дороги, хорошо бы расслабиться.
Поднимаясь по винтовой лестнице на свой этаж, он услышал торопливые шаги навстречу. Выхватил меч, подумал, как неудобно им орудовать, ведь лестницы выстроены в расчете на оборону, так, чтобы преимущество было у тех, кто защищает семью герцога.
— Ваша светлость! — предусмотрительно подал голос кто-то. — Я вас жду, камин затопил, воду согрел! Отдохнете хорошенько, а то когда еще Шугэ расстарается!
Громм резким движением убрал меч в ножны. Это камердинер. Едва взглянув на радостное лицо, герцог кивнул, взбежал по лестнице и прошел в спальню, минуя большой зал в центре башни. Поперечная стена делила объем замка надвое, толстая в цокольном этаже, здесь она переходила в арку, дабы облегчить здание и расширить главный зал. Небольшие частные помещения устроили непосредственно во внешней стене, среди них была и спальня герцога. Здесь хозяина ждали наполненная горячей водой ванна, просушенные полотенца и чистое белье. Уютно потрескивали дрова в камине. На столе красовались вино, фрукты.
— Скоро принесут горячее! — сообщил старик.
— Ты меня поразил сегодня!
— Шугэ подробно все объяснил, когда уезжал, я даже записал для памяти, ваша светлость!
— Иди! Иди-иди, я справлюсь.
Старик ушел. Он не мешал, просто все и так было слишком хорошо. Пусть отдохнет от непривычной суеты. Громм принялся расстегивать многочисленные крючки и пуговицы, опять вспомнил Шугэ. Где он там пропал? Хотя, если нашли тело мальчика, то копать могилу в каменистой земле не так просто, до вечера провозятся. А похоронить надо, нельзя хищникам лакомиться человечиной.
Вопреки ожиданиям, Шугэ недолго отсутствовал. Еще лежа в теплой ванне, Громм услышал знакомый стук в дверь, будто кто-то робко скребется.
— Заходи, поможешь мне!
Слуга шустро подскочил, прихватив по дороге полотенце. Вид у Шугэ был взбудораженный. Можно было подумать, что его минуту назад выдернули из потасовки в придорожной таверне. Громм, принимая помощь, заметил смятение на простоватом лице, но ничего не сказал. Парень, подавая и застегивая одежду, шевелил губами, не издавая при этом ни звука, упорно отводил глаза, краснел и отдувался. Вот уже господин одет, сел за стол, съел зажаренную баранью ногу, откинулся на высокую спинку стула, принял наполненный Шугэ бокал. Слуге пора уходить. Тот, помявшись, все-таки заговорил:
— Простите мою дерзость…
— Что такое?
— Этот мальчик… Его спасли ветви, они смягчили падение, да и летела птица невысоко.
— Жив? — удивился Громм. — Пусть найдут его родных.
— Он шибко разбился, нужен лекарь…
— Чего ты хочешь? — Взгляд серых глаз не сулил болтуну ничего хорошего.
— Простите, ваша светлость, я только… Простите! — Шугэ попятился.
— Говори же!
— Позвольте оставить пострадавшего в замке, мы с женой выходим его.
— Месяца хватит?
— Да! Благодарю, ваша светлость!
Слуга поспешил вон.
Эдуан тут же забыл и о мальчишке, чуть не ставшем добычей гигантского орлана, и о Шугэ. Потягивая вино, он размышлял об усилении дальних гарнизонов.
Охрану герцогства, а заодно и юго-западных границ королевства наладил еще дед Громма, именно он выстроил дозорные башни вдоль границы. Тогда же закончили строительство родового замка. Дисциплина в армии герцогства всегда поддерживалась жесточайшая, но многие считали за благо поступить на службу Эдуанам ради безбедного существования близких. Обстановка на этом участке границы была спокойная. Те инородцы, кто по недомыслию совершали вылазки на земли славных герцогов, получали такую трепку, что охота пропадала надолго. Войско славилось дорогим вооружением и хорошей выучкой, командиры строгостью и справедливостью. Границу охраняли безупречно даже во время недолгих отлучек Громма.
Уезжать герцог не любил. Иногда дела требовали его присутствия в главном городе герцогства Эду или в столице королевства Колуи. Каждый приезд богатого красавца вызывал шторм в тихой заводи светской жизни столицы. На Громма сыпались приглашения на баллы и в уютные салоны. Каждый сколько-нибудь родовитый отец мечтал познакомить с завидным холостяком дочь, будь то засидевшаяся в девицах скучающая леди или едва переступившая порог отрочества и не отложившая в сторону кукол хохотушка. Герцог неохотно принимал приглашения и неизменно всех разочаровывал. Он отказывался танцевать, не желал слушать игру на клавикордах и пение взволнованных девушек, не делал комплиментов, а случайный взгляд его восхитительных глаз мог заморозить, лишив дара речи, кого угодно. Удивительно ли, что после таких визитов разозленные родители и их униженные дочери принимались говорить о неприступном гордеце в самых нелицеприятных выражениях.
Молодой Эдуан спешил вернуться в свой замок, задержать его не могли ни мольбы поклонниц его красоты, на просьбы матери, ни даже милости короля. Так он и жил воином-отшельником, не думая о женитьбе. Даже случайных связей не допускал, плененные его красотой дамы вызывали у него бескрайнюю скуку. Только в далекой от пышности обстановке замка, среди величественной строгости гор, в окружении послушных его воле ратников Громм видел свое место.
Суровость нрава и неприветливость характера господина уравновешивалась разумностью требований и благородством сердца. Слуги и подчиненные боготворили его, хотя и боялись. За кружкой пива они нередко обсуждали судьбу господина, сокрушенно качая головами: найдется ли женщина, которая преодолеет эту стужу?
Глава 2. МАТЬ
Герцогиня Эмми Эдуан с дочерьми проживала в столице герцогства Эду. Двухэтажный дом положению семьи не соответствовал, ее светлость мечтала переехать в столицу страны, где им принадлежал восхитительный, достойный самого короля дворец. Мешал этому желанному событию неприятный слух о единственном сыне Эмми Эдуан. Негодники болтали о болезни молодого герцога, наследственном недуге, называемом в народе ледяным сердцем. Как правило, мужчина с «ледяным» сердцем не женился. Кого-то вынуждали угрозами или подкупом взять жену, но детей в таком браке не бывало.
Нелепый слух угрожал будущему дочерей герцогини. Каждая из девочек по праву рождения и красоте могла бы стать женой самого принца! Из-за подозрения, что они передадут неизлечимую болезнь потомкам, обе рискуют остаться одинокими.
О болезни ледяного сердца слышно давно. Два века назад, когда могущественные династии сражались за трон, прапрабабка нынешнего короля обратилась за помощью к ведьме, дабы извести род соперников. Леди едва не осталась голой, такую цену запросила колдунья. Говорят, ушла от нее будущая королева в деревянных башмаках, покрытая драным плащом поверх рубашки. В уплату за услугу оставила не только кошель, но и карету, лошадей, драгоценности и богатый наряд.
Чары ведьма наложила, а вот как их снять, никому не сказала. С тех пор у женщин из проклятого рода сыновья страдали ледяным сердцем. Проследить пути болезни непросто. Проклятая первой девица родила семь дочерей, и они, когда выросли, рожали дочерей, поэтому носительницы проклятья оказались во многих ветвях аристократических фамилий.
Опасения герцогини не были пустыми. Младший брат Эмми страдал ледяным сердцем. Не бывать девушке герцогиней Эдуан, узнай тогда будущий муж о грозящей его наследнику опасности! К счастью, в семье Горроу был старший сын, способный продолжить род, поэтому больного не пощадили. Купленные лжецы распространяли молву о юноше, как о легкомысленном и ветреном повесе, не пропускающем ни одной милой мордашки. В обществе с удовольствием обсуждали подробности его похождений. Имена покоренных дам произносили будто бы под строжайшим секретом. Так и погиб виконт на одном из многочисленных поединков, приняв вызов мужа оклеветанной особы.
Герцогиня не могла поступить похожим образом с единственным сыном. Кто унаследует имущество Эдуанов? Ни у нее, ни у дочерей нет прав. Отчаявшаяся женщина металась по дому, как загнанная за флажки волчица. Тщательно скрываемая тайна мучила, просилась на волю, с каждым днем было все тяжелее держать ее в себе. На людях, при дочерях и слугах герцогиня еще сохраняла непроницаемое выражение лица, но оставшись одна, заламывала руки до хруста в суставах и посылала мольбы небесам. Куда, как ни к ним, обращаться за поддержкой, не давая лишнего подтверждения слухам? Семейный секрет в любое мгновение мог стать деликатной новостью.
Больше семи лет прошло с тех пор, как темные усики пробились на губе Громма, и любящая мать приступила к поискам невесты. Сын выслушивал каждое новое предложение, блуждая бесцветным взглядом по картинам, потолку, мебели. Как эти неприятные сцены походили на те, что Эмми наблюдала в детстве! Громм был так похож на любимого брата Эммы — безвременно погибшего красавца. Герцогиня, видя скуку в глазах сына, не давала ему возможности говорить, отступалась: пусть леди не по вкусу, найдем другую, лишь бы Громм не объявил, что не хочет обзаводиться семьей вообще. Она хорошо помнила, как сказал когда-то бедный младший брат: «Я не намерен ломать комедию, отец! Оставьте ваши потешные попытки пристегнуть меня к женской юбке!» Этим ледяной виконт обрекал себя на смерть, ничуть не беспокоясь об этом. Ради судьбы дочерей им пожертвовали. Но у отца был еще один сын Грэг, женатый и даже родивший к тому времени первенца.
«Грэг! Вот кто может помочь!» — поймала спасительную мысль герцогиня. Желанное путешествие получило оправдание, Эмми Эдуан отправилась в столицу королевства, просить совета у старшего брата графа Грэга Горроу. Дочерей пришлось оставить в Эду, девочек не стоило посвящать в подробности семейных тайн. Лирра и Ланна страстно желали попасть в Колуи, ни мольбы, ни слезы не помогли, мать поехала одна.
В одном из лучших дворцов столицы граф Горроу посетил сестру. Они уединились в кабинете покойного супруга герцогини. В мрачноватой обстановке среди стеллажей темного дерева и завешанных картами стен Эмми поделилась страхами, всплакнула на мужском плече и наконец умолкла.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Грэг.
Он, не переставая, тер виски, глядел в пол, пряча взгляд от сестры.
— Никому не могу доверять! Где искать помощи? — губы Эмми подрагивали, она едва сдерживалась, чтоб не схватить Грэга за плечи и не развернуть его к себе лицом. — Неужели ты оставишь меня наедине с этой ужасной бедой?
Граф помолчал, делая вид, что изучает корешки книг на стеллажах, потом обернулся:
— Это некоторым образом бросает тень и на моих девочек. У них тоже будут сыновья и дочери… Вероятно, в свете примут ледяное сердце за проклятье Эдуанов, а не Горроу, но могут вспомнить, что ты моя сестра.
Грэг, не зная, как действует проклятье, ошибочно полагал, что мог передать болезнь дочерям, а через них — внукам.
— Твои замужем! Мои — нет! Случись что с Громмом, я, Лирра и Ланна останемся без средств! — Эмми потрясала кулаками, угрожая самому небу.
— Ну-ну! Я вас не брошу, позабочусь о тебе и племянницах. Правда, мое имение по сравнению с наследством герцога — жалкие крохи.
— Спасибо, Грэг, за благородные намерения, но я хочу остаться герцогиней, чтобы девочки сделали хорошую партию, сын женился и стал отцом… — она не закончила фразу, расплакалась.
— Послушай меня, Эмми!
Граф усадил ее в кресло, подал платок и, когда сестра промокнула слезы, продолжил:
— Есть средство. Отец в надежде спасти нашего брата обращался к одному, как бы это сказать, ученому. Хотя, болтают, тот был настоящим колдуном.
— О боже! Отец обращался к чародею?
— Предпочту называть его профессором. Он с успехом занимался наследственными болезнями. Не знаю, кому и чем волшебник насолил, королю донесли о странных опытах с оживлением убитых крыс…
— Фу! Грэг, прошу, без подробностей!
— Наш отец тайно посетил этого книжного червя в изгнании и получил у него шкатулку.
— Шкатулку?
— Чудесную. Говорил: если брат откроет ее, то без памяти влюбился в первую женщину, которую увидит!
— Влюбится? Это возможно?
— Мы не успели проверить. Опоздали. Брата заколол разгневанный барон!
— Барон Данетц, — вспомнила Эмми.
— Шкатулка хранилась у меня все эти годы. Сберег, ведь и у меня рос сын. С ним, слава богу, все в порядке! Не пришлось пользоваться неведомым средством.
Горроу на миг запнулся.
— Что за подозрение во взгляде, сестрица?
— Так…
Эмми прищурилась невольно, вспомнился подслушанный еще в юности спор. Отец кричал, что смерть младшего брата на совести Грэга. Тот «не успел» передать волшебную шкатулку и благодаря этой нерасторопности наследством не пришлось делиться.
— Неужели ты думаешь, что я специально медлил, чтобы наш красавчик погиб?
— Ничего не думаю, Грэг! Я была слишком молода и…
— Бестолкова. Если б я тогда отдал брату шкатулку, твоему Громму не на что было надеяться. Вряд ли опальный волшебник жив…
— Грэг! У меня и в мыслях не было!
— Неважно. Пойми, виконт Горроу гордился славой первого сердцееда и дуэлянта. Его кипучая энергия и страсть нуждалась в битвах, только в них он находил наслаждение!
Граф в сердцах сломал деревянную указку, которую до этого безотчетно вытянул из чехла рядом с картой герцогства. Бросил обломки на стол и продолжил, стараясь взять шутливый тон:
— Пустоголовые дамочки как одна были влюблены в него и даже ревновали к слухам о мнимых похождениях. Ведь он был красив! Красив, как твой Громм.
— Да. Мой мальчик похож на дядю.
Сестра вздрогнула, когда Грэг очень громко и отрывисто рассмеялся.
— Наверное, ледяное сердце наследуют красавцы, — пояснил он свое неожиданное веселье, — а моя глупая жена еще расстраивалась, что наш сын не так хорош, как двоюродный брат.
Собеседники помолчали, разглядывая портрет супруга и сына Эмми, где Громм изображен еще отроком. Картину в свое время заказали знаменитому живописцу, работавшему по большей части с особами королевской фамилии, и заплатили за нее баснословную сумму. Полотно было предметом гордости герцогини и бросалось в глаза из любой точки кабинета. Сейчас портрет казался несчастной матери укором в том обмане, которому она была причиной.
— Хорошо, что супруг не дожил, — всхлипнула герцогиня, — он не простил бы Горроу.
— Не волнуйся, дорогая, все устроится. Пиши письмо Громму. Убеди его принять лекарство. И я напишу, разъясню особенности. Завтра отправлю в Эдунский замок надежного человека, при нем будет шкатулка и мое письмо, по пути он заедет за твоим посланием. Постарайся к утру закончить. Все, мне пора!
Граф подошел к двери, резко открыл.
— А это кто здесь?
В проходе стояла рыжеволосая горничная с подносом в руках. Она присела в реверансе и потупила взор.
— Принесла чай госпоже и гостю, милорд, — с дрожью в голосе сказала девица и перешагнула порог, боясь поднять глаза.
Грэг Горроу взял с подноса чашку, наполнил ее из чайничка, сделал глоток и поморщился.
— Остыл! — он поставил чашку обратно. — Зачем ты, негодница, холодный чай несла?
— Простите! — служанка попятилась и бросилась вон.
— Ну и слуги у тебя! — пожал плечами граф и скорчил брезгливую гримасу.
— Эта новенькая. Я здесь два дня, не везти же за собой всю прислугу!
— Ладно, — Грэг остановил поток оправданий, показав сестре открытую ладонь. — Прощай, дорогая. Помни, к утру письмо Громму должно быть готово. Поторопись!
Проводив брата, Эмми Эдуан подошла к стене с портретом. Постояла, разглядывая картину, тронула пальчиком изображение темно-русых кудрей юного Громма, подавила желание поцеловать их, вздохнула и уселась за письменный стол. Только бы надежды на волшебную шкатулку оправдались! Только бы сердце сына оттаяло, и подозрения недоброжелателей были осмеяны!
Глава 3. БАРОН
Барон Данетц, о котором вспоминали сегодня граф Горроу и герцогиня Эдуан, уже готовился ко сну, когда ему доложили о визите незнакомки. Слуга принес перстень-пароль засланной во дворец Эдуанов шпионки. Барон — шагнувший за порог зрелости мужчина — надел поверх ночной рубахи синий расшитый шелком халат, уселся за стол и велел позвать «даму». Перстень положил перед собой.
В кабинет вошла та самая рыженькая горничная, что подавала остывший чай герцогине Эдуан во время беседы Эмми с Грэгом. Девушка замялась у двери, потом заметила ценную безделушку, кинулась к столу и схватила ее. Барон усмехнулся: