Я вышел из ванной и упал на кровать. Сил не было от слова «совсем», и я успел еще договориться со Свердловой не устраивать сексуальные пляски вокруг рабочих вопросов и провалился в сон.
В первый момент я не понял, что меня разбудило, но дернулся всем телом: проспал!
В комнате царили сумерки, а в приоткрытое на проветривание окно сочилась не южная жара, а вечерняя прохлада, и я, мысленно грязно ругаясь, торопливо выбрался из-под нежно-зеленой простыни.
Ну, поработал! Съездил! Опросил!
Точно помню, что устанавливал будильник на два часа дня. Видимо, отключил его, не просыпаясь.
Посмотрел на время — десятый час. Ничего ж себе, меня развезло…
Так, все — больше никакого секса в ущерб работе.
Желудок жалобно заурчал, и чутья коснулся умопомрачительный запах.
Понятно теперь, что именно меня разбудило.
Голод, убедившись, что его наконец заметили, скрутил желудок спазмом.
Натянув джинсы, я отправился к источнику божественных ароматов, то есть — на кухню.
А там…
А там была она.
Божественная. Прекрасная. Заставляющая сердце биться чаще.
Еда!
Ведьма, как раз вынимающая мясо из духовки, тоже была там.
Фартук поверх футболки, едва прикрывающей шикарную задницу, кухонные рукавицы, босые ноги…
Когда она оглянулась, вслух шутить насчет места женщины я не стал (горячий противень на голову — это не только больно, но и что потом есть?), но ухмылкой и взглядом дал понять все, что думаю об открывшейся картине.
Она сделала вид, что не заметила, но — хе-хе! — заметила!
Окинул взглядом фронт работ. Так-с, с чем тут требуется помощь?
Овощи уже порезаны в салат, осталось заправить, а вот что у нас булькает на плите?
Выключил-закрыл пыщущую жаром духовку, сдвинул крышку с тематической кастрюли, на боку которой исходил паром котел с зеленым варевом… О, картошка!
Потыкал вилкой — готова.
Где-то здесь я видел толкушку…
Стоя рядом, мы занимались каждый своим делом: я старался не ляпнуть себе «картофельный компресс» на голый торс, потому что фартук у Свердловой был только один и его уже украшала собой хозяйка, а Ксения мешала салат, мурлыкая себе под нос величайший хит всех времен и народов:
— «Я готовила еду — с лебедой череду,
Ты давился и рыдал — мал-помалу привыкал».
Идиллию нарушил дверной звонок.
— Сама не открывай, — одернул я ведьму, которая уже было направилась к входным дверям.
Скользнул к своим вещам, надел футболку. Активировал артефакты. Ощутил, как кончики пальцев закололо заемной силой. Все, можно и взглянуть.
За дверью стояла смутно знакомая старушка в седых кудельках и, решительно поджав губы, целеустремленно давила звонок.
Что могло понадобиться почтенной пенсионерке у соседки в половину десятого вечера?
Есть у меня предположение…
От тоскливого предчувствия заныли зубы.
На всякий случай убедившись, что гостья за дверью одна, я жестом пригласил Ксению взглянуть в глазок… Судя по тому, как ее перекосило по диагонали всем лицом, у нее тоже были догадки о целях визита.
Что, в общем-то, неудивительно — если учитывать, какой кошачий концерт мы устроили днем.
Обреченно щелкнув замками, крапивинская Хозяйка открыла дверь:
— Добрый вечер, Анна Гавриловна.
— Здравствуй, Ксения.
Пожилая дама, окинув Ксюшу прокурорским взглядом с головы до ног, сурово отчеканила:
— Ты опять не сдала деньги на уборку подъезда!
— Сейчас! — Свердлова с облегчением закрыла дверь перед соседкой, которая тут же принялась терзать звонок снова.
Я не удержался от расслабленного смешка.
Вернувшаяся Ксюша снова открыла дверь:
— Сколько там? — уточнила она, роясь в кошельке.
И беспрекословно отсчитала нужную сумму.
— Что, и даже без скандала? — вздернула выщипанную ниточкой бровь Анна Гавриловна, убирая в карман деньги. — Я приятно удивлена. Твой гость идет тебе на пользу, Ксюша!
Крапивинское кладбище встретило закрытыми воротами. Что логично — полночь же. Проехав мимо главного входа, я еще некоторое время под руководством штурмана (за штурмана выступала ведьма, как человек опытный, бывалый, а также обладающий массой иных достоинств) искал боковую калитку, у которой нас должны были ждать люди Свердловой.
А стоило остановиться — и в приоткрытое окно автомобиля ворвался писк, стрекот и даже птичье пение. Ну, положим, комаров и кузнечиков я опознал, а что это за сумасшедшая птаха перепутала день с ночью?
Ведьма на мой вопрос закатила глаза так, что это было понятно даже в неосвещенном салоне, по голосу:
— Это соловей, темнота!
Хмыкнув, прислушался — ну… если честно, то хрен его знает, за что эту пичугу прославили в веках как символ сладкогоголосья…
Поисковые импульсы, вернувшись, ткнулись в орденский медальон, сообщив, что ничего подозрительного, кроме двух одаренных мужчин, скрытых темными тушами кустов, не обнаружили.
— Звони своим подельникам.
И Ксения без споров достала телефон.
Мелодия вызова ожидаемо прозвучала за зарослями сирени, пара фраз — и вскоре мы уже знакомились.
— Илья, — мрачно представился один, пожав мою руку.
— Сергей, — буркнул второй.
— Брат Максим.
Как ни странно, но после этого оба мужика явно приободрились. Видимо, отказать Свердловой им духу не хватило, но знать, что раскапывать могилу они будут под покровительством инквизиции, было облегчением.
Темнота вокруг стала прозрачной под влиянием «кошачьего глаза», зашитого в один из рабочих артефактов, копальщики, судя по всему, позаботились о подобном заранее — потому что к нам подошли, не спотыкаясь в потемках. А судя по красноватым отблескам в зрачках, использовали они что-то из зелий. От Ксении потянуло силой, фон вокруг нее задрожал и выровнялся.
Мужики отошли к своей машине и вернулись с парой лопат и гвоздодером.
Все вопросительно уставились на меня.
Н-да.
Ну, что ж, кажется, пора приступать.
Сторожевая сеть разбежалась вдаль широким кругом — не хватало еще наткнуться на охрану.
Номер участка и захоронения у меня был, но искать его ночью и в незнакомом месте — удовольствие ниже среднего. Но справились — и теперь стояли и смотрели с Ксенией, как быстро и деловито подручные Свердловой готовят место для работы.
Картовскую похоронили как неопознанную покойницу — поэтому ей не досталось ни креста, ни надгробия. Одна только табличка с номером. По этому номеру нужное захоронение я и нашел.
Ксения выглядела растерянной: ей, не сталкивавшейся раньше с практикой «безымянных» захоронений, дико было видеть сиротливые холмики. Я только невесело усмехнулся. По роду деятельности мне иметь дело приходилось со всяким. А рассказывать Свердловой, какие порой в этой сфере встречаются бездны, не было никакого желания. Она и так женщина неспокойная, а после таких рассказов может запросто и весь город проклясть. С нее станется.
Лопаты бодро вгрызались в слежавшуюся за семь с лишним месяцев землю: подручные Ксюшины оказались парнями крепкими да и работали споро, не имея желания растягивать сомнительное удовольствие. Ксения демонстративно стояла у них над душой, давая понять, что расслабиться не даст, и делая вид, что предстоящие действия нисколько не тревожат.
А я… я испытывал смутное беспокойство.
Вот только никак не мог вычленить его причину — и от того раз за разом сканировал окружающее пространство, каждый раз с досадой признавая, что крапивинское кладбище на редкость приличное, прямо образцово-показательное.
Но царапающее чувство не исчезало, и я снова запускал сканер.
Свербящее чувство отступило только тогда, когда лопата одного из недобровольных помощников гулко стукнулась внутри ямы о древесину.
— Гвоздодер подай, — попросил, высунувшись над поверхностью земли, то ли Илья, то ли Сергей, осторожно покосившись на стоящую рядом Ксению.
Она только фыркнула, и то ли Сергей, то ли Илья, приняв от меня инструмент, скрылся в могиле.
В самом начале «раскопок» парни имели неосторожность намекнуть мне о помощи — и это услышала Свердлова. И, хотя я не имел ничего против, да и в принципе изначально собирался участвовать, Ксения Егоровна без слов, одним выразительным поворотом головы в сторону говорившего, сумела выразить такое глубокое неодобрение по этому вопросу, что при виде лопаты, которую я достал из багажника, наперебой кинулись меня уговаривать:
— Да не надо, брат Максим!
— Да ну, в натуре, мужик, что мы, сами не справимся!?
Чувствовалось в этой сцене глубокое понимание характера и сути крапивинской Хозяйки.
В могиле стукнуло, слабо скрипнули гвозди.
Один из мужиков негромко ругнулся:
— Даже заколотить нормально поленились, халтурщики, мать их!
А потом один бодро выскочил из ямы и принял крышку гроба, чтобы устроить ее тут же, на куче рыхлой земли.
А затем могилу покинул и второй из напарников, и оба вопросительно уставились на меня.
Я вынул из кармана одноразовые хирургические перчатки, поправил сумку с подготовленными инструментами на плече. Кивнул Ксении:
— Присматривай.
И спустился в разверстый зев, чувствуя, как веером раскрываются ведьмовские заклинания.
Характерный сладковатый запах разложения пахнул навстречу.
Седьмой месяц разложения, дешевый государственный гроб — и я порадовался, что «кошачье зрение» милосердно уберегает меня от всех подробностей, но и того, что я различил, хватило. Вынул из сумки пинцет и пакет с герметичной защелкой, отделил от общей массы клок волос, запечатал, убрал в сумку.
Безымянные захоронения — такое дело… Тела, не востребованные родственниками, погребают за свой счет муниципальные службы. И не всегда это выполняется как должно. Известны… случаи. Путаница, халатность.
Так что эти волосы я потом сравню с билогическими образцами из квартиры Картовской. Просто для подстраховки.
Ну а теперь, собственно, то, ради чего «все мы здесь сегодня собрались». Длинная нить артефакта-детектора похожа на бусы — но только похожа. У каждой «бусины», нанизанной на стальную струну, узкое предназначение и тонкая настройка друг на друга и на владельца.
Его использование чудовищно энергозатратно, но семь с лишним месяцев — не тот срок, через который можно найти следы применения артефакта голыми руками.
Намотав стальную нить основы на кулаки, я утвердился поудобнее, прикинул, на что буду опираться, если что, и растянул детектор над телом поперек, а затем повел им, как сканером, от макушки вниз, докуда смог.
Получилось удачно — дотянул до таза.
Развернулся и повторил процедуру от ступней, внимательно «вслушиваясь» (хотя вернее было бы говорить — «вчувствуясь») в показания прибора.
Закончил.
Для чистоты эксперимента (и полноты отчета) повторил процедуру дважды.
Свернул артефакт и убрал его в сумку.
Все, пожалуй. Можно подниматься.
Зацепился за края ямы и подтянулся.
— Да помогите же ему выбраться, остолопы!
От экспрессивного шипения Свердловой Илья и Сергей рванулись мне на помощь, а я сам чуть не свалился вниз от неожиданности.
Ну спасибо за помощь, блин!
— Наш клиент, — сообщил я напарнице самое главное, пропустив все, что имел сказать не по делу, а от души.
И скомандовал «двоим из ларца»:
— Закапывайте. Сами, как было, сделаете, или подстраховать?
Заверив меня, что справятся, парни принялись за дело. Один аккуратно спустился вниз, второй подал ему крышку гроба… Пахнуло магией, я прислушался и успокоился: они, не филоня и не халтурничая, делали все «как было».
Выдохнув по этому поводу, я уточнил у Ксении:
— Как у вас тут?
— Порядок, — дернула плечом она. — Все чисто.
«Вот оно!» — щелкнуло у меня в голове.
Я понял, что беспокоило меня с самого начала, что зудело и не давало покоя с момента прихода на кладбище: порядок!
Все чисто!
И именно эта противоестественная чистота не давала мне покоя. Для кладбищенского фона характерно повышенное содержание полуоформленных (или даже оформленных) магических проявлений; эманаций сильных эмоциональных выплесков, как правило, негативных, но случается и наоборот, и следы положительных эмоций воспринимаются редкими светлыми мазками; остаточные проявления проводимых на кладбищах ритуалов разного толка — все то, что, переплетаясь и завихряясь, образует специфический рисунок каждого отдельного кладбища.
Здесь же… все вычищено и причесано.
Крапивинское кладбище, которое я изначально счел очень приличным, просто имело все признаки зачистки.
— Так, парни, вы тут доделывайте, а мы прогуляемся, — скомандовал я, стаскивая и убирая в сумку использованные перчатки. — Ксюша!
— К ноге! — съязвила Свердлова и действительно прижалась округлым бедром к моей ноге, являя миру чудеса дрессировки и послушания.
Раздраженно цыкнув на неуместные взбрыки, подхватил спутницу под руку и повел по ближайшей дорожке, сканируя пространство все шире и шире — и наблюдая все ту же противоестественную картину.
Очень хотелось вопросить: что за нахрен среди ночи? В этом городе что-нибудь нормально бывает?
Слабо надеясь, что всему этому найдется законное объяснение, уточнил:
— Ксюш, у вас в последнее время не было каких-то происшествий на кладбище? Или, может быть, сообщество мероприятие какое-то здесь готовится проводить?..
Причина моих вопросов дошла до нее быстро — ведьма зыркнула на меня, напряглась и по-новому оценила полученные от сканирования данные.
Цензурными в этой оценке были только вдохи.
Собственно, на мой вопрос ее реакция давала однозначный ответ.
Испорченное настроение ведьмы почему-то улучшило мое собственное до того, что я не удержался от колкости:
— Ксюша, ну ты же девочка!
Доставшийся мне взгляд мог проткнуть насквозь, под ним мне следовало бы рассыпаться пеплом — но я не мог, работу надо было работать.
Усадив ведьму на ограду, я дал ей ЦУ:
— Сиди здесь, смотри по сторонам!
А сам попытался определить, что именно здесь пытались скрыть.
Подошедшие Илья и Сергей фонили любопытством, но не вмешивались. Свердлова переживала на оградке, но пока дисциплинированно сидела — хотя весь мой опыт утверждал, что надолго ее не хватит.
А я один за одним использовал приемы из инквизиторского арсенала — без грома, молний и прочих внешних эффектов, но зато максимально эффективные.
И чем дольше работал, тем больше убеждался: тот, кто проводил зачистку, опасался именно нас, Ордена. И отлично замел следы.
На руку ему играла и изрядная территория кладбища, и то, что я не знал толком, что ищу…
Стиснув зубы, я в очередной раз прервал поиск.
Придется вызывать подкрепление, и пусть отцы и братья тут все как следует прочешут. Бросать это так нельзя.
— Ты все? — деловито уточнила Свердлова, отметив, что я убрал в сумку инструменты. — Нашел что-нибудь?
Я успел только отрицательно качнуть головой, а она молча шагнула вперед, раскинула руки, и по кладбищу потекла дымка молочного тумана, заметная даже обычным зрением — и отливающая жемчужным сиянием в магическом.
Спросить разрешения на работу на месте преступления Ксения, естественно, и не подумала.
Я бы удивился, случись наоборот!
Туман вернулся ни с чем, чего и следовало ожидать: работали здесь явно не дилетанты. А вот ведьма начала злиться.
Крутнулась на пятке вокруг своей оси, шепча что-то невнятное, сделала жест, будто плеснула жидкостью из ладони, — и уставилась стеклянным взглядом в никуда.
А когда и это не помогло, жестко и хлестко скомандовала:
— В круг!
Двое из ларца подчинились беспрекословно.
Шагнули к ней, не дав отзвучать короткому приказу.
Свердлова нетерпеливо дернула меня за руку, побуждая встать в центр круга, и, когда я подчинился, приготовившись на всякий случай защищаться, если вдруг что, — ухватила за руки своих подчиненных.
Снова шепот — напористый и властный, и меня распирает наползающей чужой силой, от нее ломит зубы и давит в свод черепа…