Какое-то время было тихо. Потом Джемма услышала, как кто-то из баб спросил:
— Ктой-та?
— Я Джемма Эвилет, — отчеканила Джемма. — Супруга принца Дэвина.
— А я — ваш новый полицмейстер, — раздалось откуда-то справа. — Еще один припадок — буду стрелять.
Джемма обернулась и увидела Артура. В темно-сиреневом сюртуке с иголочки, демонстративно вскинув к плечу руку с многозарядным пистолем, он в самом деле производил серьезное впечатление. Возможно, Джемма выглядела барынькой, которая бесится с жиру, но от Артура так и веяло властью: той самой, перед которой склоняются и никогда не спорят.
— Барышня, как вы сказали? — вдруг окликнул Джемму мужчина в потертом костюме. Весь вид этого господина говорил о том, что он из образованного сословия. — Эвилет? Вы дочь Эдвина Эвилета? Ученого?
— Которого король расстрелял? — добавил высоченный здоровяк.
— Да, — кивнула Джемма, с облегчением почувствовав, что безымянная сила, которая управляла ею, неожиданно отступила и исчезла.
От упоминания имени отца ей сделалось горько и больно — почти до слез. Артур встал рядом, не опуская пистоля. И поселяне подошли: Джемма с удивлением увидела, что они смотрят на нее с искренним уважением. Одна из женщин, черноволосая, полная, вдруг подошла и обняла ее с каким-то материнским теплом.
— Что ж вы сразу-то не сказали, — произнесли из толпы. — Знаем, все знаем, за что ваш батюшка погиб!
— И что до этого для народа сделал!
— Ништо, не бойтесь!
Джемма опомнилась только тогда, когда Артур вывел ее из пестрого водоворота лиц и голосов и повел по улице. Брат-близнец Аймо потащился за ними.
— Вы с ума сошли, — сквозь зубы проговорил Артур. — Зачем вы вообще к ним сунулись? Началась бы заваруха, вас бы на куски разорвали!
Он был бледен — Джемма увидела, что Артур с трудом сдерживает гнев. Ей снова стало стыдно — в который раз за сегодня. Только теперь Джемма окончательно поняла, чем мог закончиться ее порыв.
— Господь с вами, ваша милость, — произнес Армо. — Что мы, звери, что ли?
Артур обернулся на него, смерил оценивающим взглядом и с плохо скрываемой злостью спросил:
— Ты кто такой?
— Армо, ваша милость. Я это, спросить хотел. — Парень торопливо снял шапку и пробормотал: — Может, вам это, помощник нужен? Я грамотный, читаю, пишу…
Артур покосился в сторону Джеммы и устало вздохнул.
— О чем вы только думали, Джемма.
— Вы слышали выстрелы? — негромко спросила Джемма. Артур кивнул, и она продолжала: — Дэвин впал в какой-то транс, когда увидел стаю ворон. А потом у него появилась кровь. Стреляли в птиц, а ранили его. Что я должна была делать?
Артур растерянно посмотрел на нее и не нашелся, что ответить. Армо молчал, по-прежнему комкая свою шапку в руках.
— Грамотный, говоришь? — спросил Артур, не глядя на парня. Тот решительно закивал. — Ладно, пойдем. Может, на что и сгодишься.
ГЛАВА 11
Дэвин проснулся от того, что его легонько толкнули в плечо. Он открыл глаза, приподнялся на локте. Никого. Спальню заливал таинственный жемчужный свет белой ночи — не поймешь, который сейчас час. Джемма спала на своей стороне кровати, свернувшись калачиком и закрывая лицо ладонью, словно пыталась от кого-то спрятаться.
Да, спальня была пуста. Окно закрыто.
Дэвин осторожно дотронулся до груди. Конечно, пули в него не попали — кровь вырвалась из-за выплеска некротической энергии. Он помнил, как смотрел на воронью стаю, что кружилась над лесом, и в какой-то момент понял, что оторвался от земли и парит над верхушками сосен. Стая была единым организмом, а Дэвин сделался его душой и разумом. И перед тем, как пули обитателей Хавтаваары выбили его в реальность, Дэвин всем своим естеством ощутил, что наконец-то вернулся домой.
Темные маги используют в работе некротические потоки — так он говорил Джемме. И когда темный маг попадает в область узлов и скоплений таких потоков, то испытывает невероятный подъем сил. Дэвин с трудом подавил желание выйти из дома прямо сейчас — прогуляться по саду, полной грудью вдыхая прохладный свежий воздух, поймать дуновение ветра, почувствовать каждое движение самой жизни…
Он напомнил себе о неминуемом конфликте магических сил. Некротические поля здесь плотно переплетались с древней природной магией этих краев — если Дэвин окажется неосторожным и зачерпнет слишком много из удивительного источника волшебства, то это может уничтожить его. Или, возможно, отнимет магию — так, как конфликт сил возвращал разум несчастному шаману. Или размечет Хавтаваару по кирпичику. Одним словом, ничего хорошего. Рисковать было нельзя.
Дэвин покосился в сторону спящей Джеммы. Хрупкая барышня, которую он совершенно случайно приобрел на аукционе рабов, неожиданно оказалась весьма решительной особой. Отправилась в поселок, где назревала драка, вмешалась и надавала пинков Аймо — и все это не только благодаря авторитету покойного отца, но и с помощью силы собственного духа. В ту минуту она и понятия не имела о том, что расстрелянного батюшку здесь уважают настолько, что считают ее саму почти родной.
Он усмехнулся. Бунтарей любят все — особенно тех бунтарей, которые представляют верхушку власти и стремятся наконец-то сделать что-то хорошее для тех, кто сроду этого хорошего не видел. Неудивительно, что отца Джеммы здесь считают героем.
«Она за меня боялась, — с непривычным теплом подумал Дэвин. — Она пошла туда для того, чтобы меня защитить. Сперва я ее вытащил, потом она меня…»
От этой мысли делалось неудобно — почти неприлично. Хрупкая девушка вышла вперед, чтобы закрыть собой Дэвииа, который был оглушен прорывами некротической массы. Если бы добрые поселяне узнали, к чему привела пальба по воронам, то дальнейшие их действия оказались бы предсказуемы — Дэвина спалили бы вместе с домом. И вместе с Джеммой, разумеется. Обычно в таких случаях убивают всех — он прочел много книг по истории магии и прекрасно знал, чем все заканчивается. Можно быть сыном короля, можно иметь невероятную власть — и кончить весьма плачевно. Им с Джеммой просто повезло.
Дэвин решил, что утром серьезно поговорит с ней.
Зачем она туда пошла? Джемма шевельнулась во сне, негромко вздохнула и отвела руку от лица, словно что-то, пугавшее ее, ушло и ей больше не от чего было закрываться. Дэвин вдруг подумал, что смотрит на нее с тем далеким теплом, которого не испытывал с юности, со времен своей первой любви.
Эмма была одной из немногих людей, кто его не боялся. Джемма тоже не боится. Дэвин усмехнулся: надо же, у них даже имена похожи.
Джемма что-то пробормотала во сне. Дэвину нравилось смотреть, как она спит, — сейчас девушка была настолько беззащитной и хрупкой, что ему невольно хотелось чем-то заслонить ее от бед. Он тотчас же осадил себя, сказав, что это глупо. Что это дурацкая сентиментальность, которую давно пора выкинуть из головы.
И что-то внутри, там, где кружилось хрустальное яблоко, вдруг напомнило ему: люди всегда считают глупым то, что им нужнее всего. Нежность, любовь, чистоту души. Возможно, они стесняются самих себя и прячут это стеснение за грубостью.
Дэвин выбрался из кровати и подошел к окну. Сад был укутан туманом. Далекие сосны касались золотисто-розового неба, и вся земля еще спала. Мир был настолько торжественным и волшебным, что Дэвин вдруг испытал неукротимое, обжигающее желание слиться с ним. Раствориться в рассветном золоте, в запахе сосен, в бархате тумана — потерять себя и вернуть.
«Силы? — услышал он. — Я дам тебе силы. Приди и возьми».
За спиной с влажным треском развернулись черные блестящие крылья. В следующий миг Дэвин уже не стоял перед закрытым окном, а летел над соснами. Лес проплывал под ним величавыми темно-зелеными волнами, мелькнул тонкий шнурок реки, и воздушный поток, который подхватил Дэвина, вынес его к синей глади большого озера — окаймленное густым сосновым лесом, как зеркало — оправой, оно было спокойным и торжественным, и от его вод веяло прохладой древней тайны. Остров в центре, заросший соснами, своими очертаниями напоминал лосиную голову.
Дэвин спикировал вниз. Какое-то время он кружил над деревьями, ловя воздушные потоки, а потом неторопливо направился к земле. Он окончательно пришел в себя, когда ощутил теплый ковер из сосновых иголок под босыми ступнями. Утро было свежим, прозрачным, как тщательно отмытое стеклышко, и Дэвин сразу же озяб. Он осмотрелся: да, это действительно был остров посреди озера. Нечто, которое заговорило с ним в спальне, перенесло его сюда во плоти наяву, а не во сне. Среди ветвей порхали какие-то птахи, от воды веяло прохладным запахом водорослей и рыбы, солнечный свет золотил сосновые стволы: утро было удивительно мирным и спокойным. Дэвин провел ладонью по голове и стряхнул черное блестящее перышко.
Воронье. Ничего удивительного.
«Я ведь Принц-ворона», — подумал Дэвин.
Он вышел к берегу, постоял у воды, чувствуя, как та сила, прикосновение которой он ощутил вчера, сейчас уверенно и спокойно стучалась в его душу.
«Ты получишь все, что захочешь», — снова услышал он.
Дэвин обернулся: солнечное утро померкло, и он увидел, как по стройному золоту сосновых стволов скользнула воронья тень и исчезла.
Потом его ударило в голову — вернее, Дэвин воспринял все, что с ним случилось, именно как удар, который на мгновение помрачил разум. Но затем тьма рассеялась — и на контрасте с ней солнечное утро сделалось нестерпимо ярким, мягкие краски леса — острыми, почти режущими глаза, а беззаботный щебет птах на ветвях превратился в грохочущий набат, словно Дэвин вновь оказался в столице, среди пламени, и к нему летел дракон.
Его наполняло силой. Дэвин раскинул руки, которые на миг превратились в черные сверкающие крылья, запрокинул голову к небу, отдался на милость первобытной мощи открывшегося некротического провала. К нему потянулись ленты черного пламени, они оплетали его, заключая в давящие объятия, и Дэвин вдруг понял, что его подняло над лесом, выше верхушек сосен, выше облаков.
Ему казалось, что он одновременно видит солнце и россыпи звезд и слышит пение всех ветров мира, и шум всех волн, и голоса всех людей. На какой-то миг Дэвин вместил в себе весь мир, и это было настолько прекрасно и удивительно, что у него почти остановилось сердце.
Он и понятия не имел, что способен чувствовать настолько остро и ярко.
На остров легла воронья тень, и Дэвина плавно опустило на землю. Все закончилось.
«Все склонятся пред Вороньим королем», — вспомнил Дэвин.
За деревьями мелькнуло что-то знакомое, растрепанное — спустя несколько мгновений из-за сосен вышел Аймо. Сейчас он выглядел гораздо торжественнее и строже, чем вчера в саду. Он вымыл волосы и расчесался: теперь белобрысые пряди были подобраны и стянуты шнурком на затылке. Лохмотья остались теми же, но Дэвин заметил, что их постирали, — во всяком случае, от рванья шамана не разило так, как вчера. В одной руке Аймо держал маленький бубен, украшенный глифом Вороньего короля, в другой — резную колотушку. Бубенчики, пришитые на красные тканевые браслеты, тревожно побрякивали на запястьях.
— Тебе чего надо? — хмуро поинтересовался Дэвин. Некротический провал закрылся, но он по-прежнему чувствовал его под ногами и покачивался от переизбытка сил.
Аймо пристально посмотрел на Дэвина совершенно разумным взглядом и спокойно ответил:
— Все склонятся пред Вороньим королем. Иначе и быть не может.
С этими словами он опустился на колени и ткнулся горячим лбом в ногу Дэвина. В этом движении было что-то настолько мерзкое, что Дэвин невольно сделал шаг назад, к воде, с трудом подавив желание оттолкнуть сумасшедшего от себя.
— Я не Вороний король, — твердо ответил он. — И не собираюсь им быть. Я здесь не за этим.
Аймо выпрямился и, глядя на Дэвина с искренним теплом и сочувствием, ответил:
— Те, кого выбирает судьба, не могут ей перечить. Вороний король всегда получает свое. Хочешь ты этого или нет, но он получает.
— Кто убил ту девушку? — спросил Дэвин.
Ощущение было таким, словно он голыми руками полез в навозную кучу — в душе сделалось холодно и противно.
— Вороний король всегда получает свое, — повторил Аймо. — Не перечь ему, и все будет хорошо. Мы все будем щедро вознаграждены. А ты займешь трон, который принадлежит тебе по праву.
Дэвин не успел ничего сказать — над водой разнесся крик:
— Он там! Вон он! Э-ге-ге!
Дэвин обернулся и увидел группу людей на другом берегу, среди которых заметил Артура. Тот вышел вперед и энергично замахал рукой:
— Эй! Дэвин! Живы?
Дэвин махнул ему в ответ и прокричал:
— Все хорошо!
— Стойте там! — ответил Артур. — Сейчас лодку пригоним!
— Не надо! — крикнул Дэвин и, преодолев свою брезгливость, подхватил шамана под локоть и нырнул с ним в трещину в пространстве.
Он знал, что переходить с кем-то — та еще работенка, но на этот раз переход дался ему легко — так, как никогда раньше. Дэвину подумалось, что это от того, что его хотят вознаградить, но кто и за что именно, он так и не понял.
Вороний король? Только этого ему и не хватало. Да и нет никаких Вороньих королей. Есть только природные некротические провалы, из которых темные маги черпают силы. Провал в этих краях очень мощный, он копил эту мощь многие сотни лет, но и в этом тоже нет ничего неестественного.
Просто природа и магия. Вот и все.
Они вывалились на берегу прямо под ноги собравшимся. Один из мужиков, бородатый здоровяк, сразу же дал Аймо такого пинка, что тот покатился по песку, завывая и поскуливая.
— Ах ты ж дрянь проклятая! — пророкотал здоровяк. — Зачем сбежал? Мать места себе не находит! Мы всю ночь по лесам носимся, тебя ищем! А ты на острове засел, гадина!
Второй пинок отправил шамана в воду. Он выронил бубен и, поднявшись, принялся искать его в озере, хныча и стеная. Бородач только рукой махнул: выражение досадливой злости на его угрюмом лице, похожем на небрежно слепленную из глины маску, было каким-то привычным. Похоже, он частенько не спал ночами, отправляясь на поиски сбежавшего безумного сына. Армо, который держался рядом с Артуром, выглядел расстроенным и, кажется, с трудом сдерживал слезы.
— Ваш сын? — спросил Дэвин.
Бородач кивнул.
— Да, ваше высочество, — мрачно ответил он. — Мы уж привязываем его, а все сбегает. Дурачок, ума лишился по болезни.
— Я знаю, — сказал Дэвин. — Сочувствую вам.
Бородач вздохнул, махнул рукой.
— Спасибо, что нашли его. Дурацкое дело-то нехитрое, он куда только не забирается. А мы вон с кумом да с его милостью всю ночь по лесу шатались, в болоте купнулись, до самого Белокаменья добрались… Эх!
Дэвин заметил, что Артур выглядит очень серьезным, и почему-то обрадовался тому, что его друг настолько решительно взялся за работу полицмейстера. Ему хотелось иметь здесь опору. Он невольно поблагодарил его величество Кормака за то, что тот разрешил сыну назначать мелких чиновников. Власть есть власть, что тут говорить.
«Интересно, думал ли отец о том, что я могу основать здесь собственное маленькое королевство? — подумал Дэвин. — Своя полиция, своя небольшая армия… Я вполне могу призвать наемников, благо средства позволяют. И начать строительство, чтобы Хавтаваара стала городком, а не поселком. Еще могу затеять просветительскую работу — а почему бы и нет? Самый крупный северный университет, в котором будут учить бесплатно, за счет учредителя, то есть меня. Вот народу-то съедется, из талантливых и умных, но бедных! И, разумеется, разведка металлов и минералов, тут их наверняка много: надо же нам будет чем-то торговать. И вот на севере, в древних магических землях быстро возникнет крошечное, но невероятно могущественное государство во главе с темным магом».
— Остается только вопрос, зачем мне это, — негромко заметил он, и Артур тотчас же переспросил:
— Что, прости?
Отец выволок шамана за шиворот из озера и повел по тропинке, сопровождая пинками, затрещинами и забористой бранью. Второй мужичина, тот самый кум, последовал за ними, старательно помогая воспитывать крестника такой отборной нецензурщиной, что Армо, который тащился за Артуром, сокрушенно качал головой.