— Но и позора не простит.
— Возможно, — Джио расправила спицы, раскрывая кружевной воротник огромным веером. — Возможно, это будет неплохая маленькая месть.
И Катарина ей улыбнулась.
Месть и вправду получится… интересной. Вот только кому?
Глава 33
Тетушка Лу выглядела растерянной, причем настолько, что платье надела вчерашнее, а про пудру и вовсе забыла. На ее округлом личике застыло выражение удивленное. Казалось, она категорически не понимает, как оказалась в этом месте и, главное, почему.
— Доброе утро, — сказала Катарина.
— Доброе. Наверное, — тетушка Лу зябко повела плечами и пожаловалась. — Холодно тут… дует… сквозняки ужаснейшие. Разве вы не чувствуете?
— А вы чувствуете? — Джио прищурилась.
— Как их можно не почувствовать? Нет, с меня хватит, я уезжаю. Сегодня же. Кевин, мальчик мой… — она оглянулась и не обнаружив за плечом Кевина, обняла себя. Губа ее оттопырилась, а бровки сошлись над переносицей. — Куда опять подевался этот несносный мальчишка?
— С ней все в порядке? — шепотом поинтересовалась Катарина.
А Джио покачала головой.
— В город уехал, — ответила она, взяв тетушку Лу под руку. — Вы ведь сами его отправили.
— Я? — еще больше удивилась та и, нахмурившись, руку попыталась выдернуть. — Что вы себе позволяете?! Это вы моего мальчика выгнали! Как так можно? Он, бедный, так старался, так старался…
— Вы заболели, — Джио произнесла это с нажимом. И тетушка замолчала.
— Я?
— Вы.
— Заболела?
— Именно.
— Глупости, — она встрепенулась. — Я никогда не болею. Я на редкость здорова. И могла бы родить много здоровых детей. И не моя вина, что мой Гарольд оказался таким… таким… — нижняя губа отвисла.
— И все-таки нам кажется, что вам стоит отдохнуть.
— В моей комнате дует, — капризно произнесла тетушка. — Сильно дует!
— Выберете другую.
— Какую?
— Любую.
— Здесь везде дует!
Катарина присмотрелась к женщине, пытаясь понять, что же с ней случилось за сегодняшнюю ночь. Но ничего не увидела.
Разве что кожа бледновата. А нос будто бы заострился. Но ведь случается при болезни.
— Я больше не желаю оставаться здесь! — воскликнула тетушка. — Кевин…
— Он в городе, мама, — устало произнес Гевин. — Ты хочешь поехать к нему?
— Хочу.
Гевин поклонился. При том показалось, что не столько Катарине, сколько Джио, которая все еще пыталась удержать тетушку Лу.
— Тогда я буду рад тебя отвезти. Но ты же понимаешь, что ты не можешь ехать в этом? — Гевин двигался с той неестественной плавностью, которая выдавала в нем ту, иную природу. — Тебе надо переодеться.
— Да? — на личике тетушки Лу вновь появилось сомнения.
— Конечно. В дорожное платье. Разве Кевин обрадуется, увидев тебя такой?
— Она меня держит!
— Она отпустит, — Гевин кивнул, и Джио разжала руки. А он коснулся матушкиного плеча. — Идем, я помогу…
— Это неприлично.
— Сумку собрать. Ты ведь не станешь сюда возвращаться?
— Нет, конечно, — она вскинула голову. — Мне нечего делать в этом доме!
— И я о том же. Поэтому вещи нужно собрать…
Он вел ее, медленно, подстраиваясь под неловкую ее походку, и Катарина, глядя на женщину, не могла отделаться от ощущения, что видит не человека, но куклу. Одну из тех, раскрашенных, обряженных в платье, которые двигались по воле кукольника.
Стало не по себе.
— Она…
— Вчера и кричала, — сказала Джио, когда тетушка Лу скрылась за дверью. — Я так думаю… только подождем змееныша. Не зря к ней напросился. Посмотрим.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как появился Гевин.
Мрачный.
И… злой? Эту злость не выдавали ни жесты, ни выражение лица, но Катарина кожей ощущала ее. И это чувство заставило попятиться.
— Прошу прощения, — Гевин остановился. — Оказывается, некоторые эмоции и я способен испытывать. Весьма… своеобразный опыт. Предлагаю вам пикник.
— Пикник? — менее всего настроение располагало к пикнику.
— В саду, — зачем-то уточнил Гевин. А Джио, глянув в окно, отстраненно заметила:
— Погода весьма для того подходящая…
Катарина ей не поверила, но все же согласилась:
— Действительно… жаль будет упустить такой случай.
Солнце светило. Трава зеленела. Бабочки опять же порхали. И мирная эта картина заставляла острее ощутить исходившую от Гевина злость.
А корзинку для пикника, что характерно, он с собой принес.
И плед.
И подушки.
И бутылку вина, которое разлил по бокалам. Причем первый подал Джио и с поклоном.
— Не наглей, — бокал она приняла и сказала как-то… лениво.
— Разве это наглость, угостить красивую женщину вином?
— Ту ли угощаешь?
— Брак я тебе не предложу, хотя бы потому, что вряд ли получу согласие, — Гевин пожал плечами. — А остальное… мы ведь не станем лишать друг друга малых радостей?
Катарина благоразумно промолчала.
Вино оказалось плотным, тягучим и отвратительно сладким, но Джио, кажется, пришлось по вкусу.
— Думаешь, отравят? — она подняла бокал и посмотрела сквозь него на солнце. Прищурилась.
— Вероятность существует.
— Матушка…
— Заражена.
— Что будешь делать?
— Уже.
И как-то так это прозвучало, что Катарина поняла — не стоит уточнять, что именно он сделал. А вот Джио понимать не захотела.
— Убил?
— Спит. Это выглядит похоже на смерть, но клянусь чешуей Первого змея, это сон. Глубокий сон, который не позволит тварям завладеть ее телом. Они тоже уснули. И у меня будет время найти правильный яд.
Он нахмурился.
И сделался серьезен.
— Дитя Дану поможет. У нас общее дело.
— Поможет, — согласилась Джио. — Отчего б не помочь… здесь скоро станет людно, верно?
Приподнятая бровь.
— Кто из вас сообщил наместнику?
— Наместнику, думаю, никто.
— Сразу корона?
— Увы, у всех свои долги, — он развел руками и взглянул на Катарину. — Вы, дорогая моя, не берите в голову. Вами я рисковать не намерен, а потому настоятельно посоветую провести нынешнюю ночь в доме вашего любовника.
Щеки Катарины полыхнули алым цветом.
— И кушайте, — он подал блюдо с крохотными сэндвичами. — Я не большой поклонник бледности и полагаю эту моду крайне вредной.
Сэндвич она взяла.
И откусила кусок, правда, вкуса вновь не почувствовала.
— Я никуда не уйду…
— Что ж, тогда пригласите его к себе, — кажется, Гевина вопрос приличий заботил меньше всего. — В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком.
— Я не собираюсь за вас замуж!
— Это пока.
— И потом тоже…
Наглую улыбку хотелось стереть, но вместо этого Катарина вцепилась зубами в сэндвич. Зараза чешуйчатая… и не пойдет она за него замуж.
И любовника заводить не станет.
И… и вообще.
Дуглас укоризненно покачал головой, но ничего не стал говорить, за что Кайден был несказанно ему благодарен. Меньше всего ему хотелось говорить о недавней ночи.
Луне.
И женщине, чей запах сохранился в памяти. О собственной то ли слабости, то ли силе. О том, до чего не хотелось отпускать ее.
Сердце мучительно сжималось.
И беспокойство не отпускало. Ни на минуту.
— Чем больше ты нервничаешь, — Дуглас налил полный кубок молока, щедро добавил свежего цветочного меда и протянул Кайдену. — Тем меньше от тебя толку.
— А он вообще есть?
— Сам решай.
Молоко было сладким. И теплым. И успокоило. Немного.
— Письма пришли. От наместника, который желает немедленно встретиться с тобой…
— Даже так?
Это было странно. Сколько себя Кайден помнил, наместник не то, что не желал встреч, напротив, всячески избегал их.
— Именно… и от деда твоего.
— А он?
Дед, в отличие от бабушки, писал редко, но всегда по делу. Дуглас молча протянул запечатанный конверт. Стоило коснуться бумаги, и пальцы укололо искрой. Стало быть, и вправду что-то важное.
Чтение заставило Кайдена нахмуриться.
Он снова налил молока и перечитал дважды. Молча протянул бумагу Дугласу, который также молча ее принял. Скользнул взглядом по строкам. Хмыкнул.
— Надо же… до чего интересно.
Интересно.
Кайден устроился на подоконнике. Облюбованный в незапамятные времена, тот успел несколько покоситься, поправиться, приобрести характерный лоск отполированного дерева. Очень старательно отполированного.
— Стало быть, уже год никто не имел чести видеть почтенного лорда Терринтона, — Дуглас устроился на стуле. — Дела он ведет через поверенного…
…нового поверенного, а вот куда делся старый деду выяснить не удалось.
— …и дела эти были весьма успешны.
Дуглас потер подбородок.
— Совпадает?
Кайден коснулся теплого стекла. Он не любил, когда люди исчезали. Это казалось вызовом.
— …незадолго до исчезновения появляется то самое ходатайство. А еще в столицу прибывает одна молодая вдова.
…которая обращается к одному весьма почтенному ювелиру с просьбой оценить комплект драгоценностей. Ожерелье, браслеты и подвески из желтых алмазов.
— И сопровождает ее некий господин Харли, доверенное лицо мистера Нешби…
…человек довольно известный в узких кругах, в отличие от того же мистера Нешби, о котором слышали многое, но вот, как выяснилось, найти кого-то, кто был бы знаком с ним лично, не вышло.
Драгоценности приобрел лорд Годдард для своей дочери, которая вот-вот станет королевой, а это обязывает…
Кайден потер глаза.
— Ее надо спрятать, — сказал он в пустоту. — Кажется, мы все-таки вляпались в политику.
И Дуглас кивнул.
— Поедешь?
— К наместнику? Куда мне деваться. Я ведь верный пес короны, — Кайден оскалился, и в стекле отразилось перекошенное его лицо.
У наместника приняли сразу. И весьма спешно. И сам он, обычно спокойный, был безудержно суетлив. Он то взмахивал руками, и манжеты разлетались, обнажая тощеватые запястья, то принимался теребить пышный, по французской моде, воротник, то парик щупал, словно проверяя, на месте ли тот.
А вот говорил о погоде.
Лугах.
Овцах, которые в этом году хороший приплод дали. О торговле и кораблях, о делах многочисленных, казавшихся важными с первого взгляда, но на второй — совершенно пустых.
— Что не так? — Кайден не выдержал первым.
Отставил хрупкую чашечку, и стол отодвинул, раз уж он разделял Кайдена и этого бестолкового человека, который замер испуганно.
— Вы сами позвали меня.
— Позвал, — из рукава появился кружевной платок. — Видят Боги… я не всегда вас понимал, но вместе с тем с вами жилось куда спокойнее, чем с вашим предшественником. При всей вашей варварской дикости, вы на редкость предсказуемы. Да и торговля вздохнула с облегчением. Простонародье вовсе вас любит. Разбойники и им докучали, да… и мне бы не хотелось, весьма не хотелось, чтобы вы пострадали.
— Как?
Страдать Кайден не собирался.
— Не знаю. Как-нибудь… до меня дошли слухи… понимаете, просто слухи, но от людей проверенных, знающих… в столице неспокойно. И Канцлер изволит гневаться. На вас.
— С чего бы?
— Не знаю. Но настоятельно рекомендовал бы узнать и найти способ договориться с этим человеком. Он опасен. Очень и очень опасен. Его влияние на Его Величество сложно недооценить, да…
Платок коснулся лба, стирая и пот, и пудру.
— Мне будет жаль, если вас не станет.
— Мне тоже, — совершенно искренне ответил Кайден и, спохватившись, поинтересовался. — Скажите, к вам в последнее время не обращались с просьбами по поводу старого поместья? Того, что рядом с моим?
— А какое… хотя… не важно, — наместник поднялся. — А ведь и вправду. Обращались. С просьбой… принять некую девицу. Оказать ей помощь, если понадобится, только никаких девиц не было.
Или их не заметили.
Обеих.
— Не было никаких девиц, — повторил он не слишком уверенно. Нахмурился. Потрогал переносицу. И добавил. — Кажется, не было… проклятье…
Не проклятье, скорее морок.
— Позволите? — Кайден, преодолев брезгливость, коснулся напудренного виска. След чужой силы стремительно таял, и наместник, кажется, чувствовал это. Вот скривился. Прижал к носу свой платочек. Сделал глубокий вдох и совсем иным, деловитым тоном, поинтересовался:
— Что со мной?
— Ничего серьезного, — Кайден руки убрал, ибо след был слишком слабым, чтобы обратить на него внимание. — А вы не могли бы попросить секретаря, чтобы нашел письмо?
— Письмо?
— То письмо, в котором вас просили позаботиться о девице.
— Девице? — легкое недоумение тотчас сменилось недовольной гримасой. — Несомненно. Одну минуту…
Колокольчик в его руке зазвенел, и от звона этого лорд Тирби скривился, верно, ныне громкие звуки причиняли ему боль. Впрочем, это не помешало ему отдать распоряжения. А когда за секретарем закрылась дверь, наместник поинтересовался.
— Вы случайно, не знаете, кто мне этот подарок… устроил?
Он крутанул пальцем у виска.
— Так не скажу. Думаю, кто-то в достаточной мере близкий, — Кайден вернулся в свое креслице, откуда открывался весьма неплохой вид на балкон.
Золотистые шторы.
Легкие занавеси. Горшки с цветами, которым в этих горшках тесно и они хотели бы оказаться на свободе, не понимая, что выжить там куда сложнее, чем им кажется.
— Кровь?
Наместник отряхнулся и, стянув парик, швырнул его в угол.
— Не думаю. Связь на крови куда тяжелее. Скорее элементарный морок. Слабый… просьба явно исходила от человека, не слишком важного. И посторонняя девица вряд ли так сильно вас беспокоила. Достаточно было слегка подтолкнуть память… — Кайден развел руками.
А наместник достал из-под стола плоскую серебряную флягу, к горлышку которой приложился.
— Проклятье, — сказал он сипловато, и голос этот надломленный, и вид нынешний, совершенно несоответствующий высокому образу, который так старательно поддерживался прежде, явственно демонстрировали, если не доверие к Кайдену, то все же некую степень расположения. — Дважды проклятье… а ведь у меня амулеты есть.
Он сунул руку под кружево воротника и вытащил простенький, но весьма надежный амулет.
— А вы всегда его…
— Почти, — наместник слегка покраснел. — Бывают… некоторые ситуации.
— Любовница?
— Не вслух же, — произнес лорд Тирби с некоторым упреком. — Одна… весьма достойная дама выказала ко мне свою расположенность. Но это не она… не может быть она… зачем ей?
— Понятия не имею, — женские мотивы оставались для Кайдена загадкой. — Кто знает, что вы… наносите визиты?
Пожатие плечами.
И снова фляга. Вздох. Наместник встал у двери, ведущей на балкон.
— Кучер. Секретарь… он порой сопровождает.
— Даже так?
— Достойный молодой человек… определенно, достойный… очень достойный, — он рванул шейный платок, а Кайден поднялся, уже зная, что опоздал.
За дверью было пусто.
Тихо.
Настолько тихо, что было слышно, как стучит о стекло толстая зеленая муха. И звук этот раздражал своей неуместностью. Кайден сделал шаг и поймал муху.
Смял толстое ее тельце.
Вытер ладонь о бархатную штору. Он закрыл глаза и вдохнул запах человека, еще недавно казавшегося ему ничтожным, неважным, а вот поди ж ты… запах жил на ковре.
И на стенах.
Он коснулся мебели, особенно массивного секретера, пристроившегося в углу этой комнаты. Он вел Кайдена прочь, к двери.
И за дверь.
К лестнице, у основания которой человек и остался. Он лежал, широко раскинув руки, задрав ноги. Кайден видел подошвы его ботинок. И задравшуюся брючину. Парик, что сбился набок. Тонкую шею. Красную лужу, что расплывалась из-под мертвеца.
— Это ведь не несчастный случай? — с какой-то обреченностью поинтересовался лорд Тирби. Он дернул воротник и сорвал его, скомкал, вымещая раздражение на кружеве, а потом и вовсе отшвырнул. Белый ком упал рядом. А лорд повторил. — Определенно, это не несчастный случай.
И Кайден с ним согласился.