Расширенными от изумления глазами я смотрела на свою соседку по комнате. Я и представить себе не могла, что ее обуревают такие мысли и желания! Что она захочет сбежать! Сбежать из храма Хеб!
— Гнев богини настигнет тебя! — выпалила я.
— Не настигнет, дурацкая Горечавочка! Наоборот, ей будет это угодно! — отозвалась Кириаки с жалостью к моей непроходимой глупости. — Хочешь, открою ещё один секрет? Жрецы просто пользуются хорошенькими послушницами, чтобы через секс с ними получать магическую силу богини Хеб из источников, куда им вход воспрещён. Все эти красивые рассуждения о служении богини — ложь. Они трахают нас — и приятно, и силу получил. Знаешь, мне до смерти надоело, что жрец мной пользуется! Я хочу пользоваться мужчинами сама. И тебе того же, Горечь, советую. Я точно знаю, что Джерт не трахнул тебя лишь потому, что ты недостаточно для него хороша.
Разумеется, ее речь была богохульством и несусветной глупостью. Я даже как-то успокоилась. Кириаки просто безумна, этим и объясняются ее совершенно невозможные слова и то, что она собирается бежать из храма. Я сделаю всё, что она требует, пусть бежит… Пусть надеется стать хозяйкой своей судьбы. Но я-то точно знаю, что нашими судьбами повелевает Хеб, и богиня жестоко накажет ослушницу.
Я потянулась за альстрёмерией, так как хотела сделать для Кириаки духи на основе запаха ее цветка, но блондинка неожиданно меня остановила:
— Постой-ка, Горечь. Думаешь отделаться одной несложной работенкой? Для начала сделай духи с афродизиаком для этой дуры Деспоины и для Агазанжелос.
Вот тут у меня глаза на лоб полезли.
— Это ещё зачем?
— На них двоих мы проверим эффект, который афродизиак произведёт на Джерта, — снизошла до объяснений Кириаки. — Смотри, тут у меня список тех эфиров, из которых они делали свои духи. Ты смешаешь все в такой же пропорции, но добавишь туда ещё афродизиака, а сегодня вечером я подменю их духи на твои. По запаху они подмены не заметят, — ухмыльнулась блондинка. — Затем займёшься моим ароматом.
Мне ничего не оставалось, как поразившись коварству Кириаки, взяться за сложную тройную работу. Пока разыскивала в шкафах и раскладывала элементы на подносах и собирала в кулак свою порядком уже истощённую магию, спросила:
— А что ты будешь делать, когда духи с афродизиаком закончатся? — мне действительно было интересно.
— Дурочка, — Кириаки, которая помогала мне найти нужные цветы и травы, как-то даже ласково постучала меня по лбу. — Они не закончатся… Заклинание Восполнения — одно из первых, которому нас научили. Ах да, тебя-то не учили ему, у тебя магии не было… Когда духи будут подходить к концу, я просто буду наколдовывать себе новые, вот и все. А теперь давай, Горечь, поторапливайся! Нам нужно успеть замешать духи до того, как вернётся Джерт!
— Такие дела спешки не любят, — негромко ответила я и поднесла ладони к розе — ноте сердца первых духов — для Деспоины.
ГЛАВА 6. Незнакомец
Глубокой ночью я проснулась от того, что Кириаки осторожно трясет меня за плечо. Ложе Деспоины было пусто.
— Эй, Горечь, вставай! Сейчас мы узнаем, как подействовали твои духи! Пошли!
— Не хочу никуда идти, — пробурчала я. — Мне не нравится твоя затея!
— Пошли- пошли, Горечь! — Кириаки кинула в меня моей же туникой. — Мы теперь с тобой в одной лодке. К тому же, неужели не интересно, как подействовал афродизиак на Джерта?
Что-то в моей душе эта сумасшедшая действительно затронула. Да, мне было интересно, окажут ли на жреца какое-то воздействие духи, которые я создала. Проворчав: «Ничего я с тобой ни в одной лодке, богохульница!», я нырнула в мягкий шелк.
Каково же было мое изумление, когда узкими коридорами и переходами Кириаки привела меня в тот самый тёмный коридор, к тому самому зарешеченному окошку, из-за которого я наблюдала за соитием Джерта и Эрлеа.
— Откуда ты знаешь, что Джерт и Деспоина там? — я изо всех сил старалась скрыть волнение.
— Ну, во-первых, за этой стеной находятся одни из покоев жреца… — протянула Кириаки и подставила под окошки этажерку, которую притащила с конца коридора. — А во вторых… думаешь, ты одна любишь подглядывать?
Кровь прилила к моим щекам. Хорошо ещё в коридоре было темно, и Кириаки не смогла бы разглядеть, как сильно я покраснела.
— Да ладно, не смущайся, Горечь, — блондинка вдруг пихнула меня в плечо. — Представляю, как хочется, когда все вокруг тебя попробовали это, а ты нет! Все-таки сволочь наш жрец, что все ещё тебя не трахнул!
Я опустила ресницы, не зная, куда себя деть от смущения. Мало того, она сказала мне такое, да ещё и назвала жреца Джерта таким нехорошим словом. Джерта, которого Хеб выбрала своим…
Но моя благонравная мысль оборвалась настолько резко, что я тут же о ней забыла. Мы вместе с Кириаки влезли на этажерку, на которой прекрасно хватило места двоим, и которая была куда устойчивее кувшина, и одновременно прильнули к окошку. Заранее волнуясь, я приготовилась увидеть соитие Джерт и Деспоины, но увидела на черных простынях три обнажённых тела вместо двух!
Джерт, Деспоина и Агазанжелос! Втроем!
— А разве так можно? — я настолько озадачилась, что произнесла это вслух.
— Бедная наивная Горечавка, в постели можно все, — ответила Кириаки, с жадностью глядя на происходящее за стеной. — Нет, Горечь, ты посмотри, что вытворяют! Эти твои духи, и, правда, получились восхитительными! Именно то, что мне надо! Он их от желания сожрёт сейчас!
Джерт лежал на спине, а девушки по разные стороны от него вальтом, то есть ногами к нему. Его оголённый фаллос, поблёскивая колечком, находился в вертикальном положении, как бы говоря о том, что его хозяин готов ринуться в бой. Но жрец не спешил. Указательными пальцами он одновременно ласкал клиторы обоих девушек, которые слабо постанывали от прикосновений его волшебных рук.
Я ощутила уже знакомое тягучее чувство внизу живота и, смущаясь, прошипела Кириаки:
— Тогда пойдем!
— Да ладно, Горечь, давай посмотрим немного, — отозвалась блондинка, чуть улыбнувшись. — Неужели не возбуждает? Неужели ты не хотела бы оказаться на месте одной из них?
Вспыхнув, я отвернулась. Но своего наблюдательного места не покинула.
Агазанжелос и Деспоина между тем, зазывно улыбаясь, гладили и ласкали могучий фаллос Джерта. Деспоина посасывала головку, а Агазанжелос вылизывала жрецу яички, и промежности послушниц блестели от смазки, которую они выделяли. Блестящий от их слюней член вздыбился, а я почувствовала, что у меня между ног стало так же влажно, как и между оголенных складочек Агазанжелос и Деспоины.
Джерт, закрыв глаза, откинул голову на подушках. Его платиновые волосы, сегодня заплетённые во множество косичек, свешивались с кровати, и лицо его было прекрасным. Он поглаживал головы девушек, направлял их в нужном ему направлении, а в какой-то момент схватил Деспоину и Агазанжелос за волосы и прижал их губами друг к другу! Послушницы соединились в страстном поцелуе, не забывая при этом попеременно брать в рот член жреца.
— Каков шельмец! — усмехнулась Кириаки. — Но хорош, Горечь, правда?
Я кинула на нее быстрый взгляд, и вдруг увидела, что блондинка держит правую руку у себя между ног, лаская под хитоном свое лоно.
— Что ты делаешь? — вытаращила глаза я.
Как она может? Прямо у меня на глазах!
Но от возбуждения из-за этого зрелища я увлажнилась еще больше.
— Ласкаю себя, — пожала плечами Кириаки. — Мне нравится смотреть на них, гладить свое лоно и получать от этого удовольствие… Ты разве никогда так не делала, Горечь?
— Н-н-нет… — выдавила я.
Действительно, почему я никогда не трогала себя там? Наверное, это очень приятно… Кириаки уже не обращая на меня никакого внимания, теребила пальцами свой клитор, глядя на извивающихся на постели жреца и послушниц и тяжело дыша.
Агазанжелос опустилась своими пышными бедрами на фаллос Джерта, и сейчас насаживалась на него, закрыв глаза и издавая пронзительные стоны, в то время как Деспоина села своим влажным лоном прямо на лицо Джерта, и жрец принялся вылизывать клитор и задний проход послушницы, теребя ее соски. Агазанжелос двигалась на члене Джерта все быстрее и быстрее и ее огромные груди колыхались в такт ее бешеной скачке. Деспоина чуть подпрыгивала на влажном от ее соков лице Джерта, и его высунутый язык извивался в ее промежности. В какой-то момент послушница, не стесняясь, пронзительно закричала и в изнеможении упала на подушки, а из ее мокрого лона хлынула струя прозрачной жидкости.
Джерт хрипло вскрикнул, поймал послушницу за бедра и приник к ее клитору, принявшись высасывать ее извергшиеся соки досуха.
Глядя на бесстыдно двигающую пальцами у себя между ног Кириаки, мне вдруг захотелось испытать те же ощущения, что и она, и прикоснуться к своему влажному, зудящему от желания лону, но я не решилась. При ней — нет!
Между тем Деспоина и Аг встали на колени рядом и оперлись на локти, выставив свои бедра с распухшими от желания и влаги сочно поблёскивающими щелочками. Джерт, откинув назад свои косички, встал прямо над ними и огладил бесстыже оттопыренные ягодицы девушек, как крупы двух кобылиц. Он потерся головкой своего члена сначала о лоно Агазанжелос, а затем о лоно Деспоины, после чего вошел в Деспоину, но тут же вынул член и вставил его в Агазанжелос, на это время заменив свое орудие во влагалище Деспоины пальцами.
Девушки, прикрывая глаза и сладко постанывая, двигали навстречу жрецу бедрами, с наслаждением насаживаясь на фаллос Джерта. И, если вначале их стоны были едва слышны, то по мере нарастания темпа движений Джерта, они уже, задыхаясь, кричали в голос:
— Джерт! Ещё! Ещё! Богиня, пожалуйста, ещё!
Кириаки рядом со мной судорожно вздохнула и вцепилась в решётку. По ее лицу расплылась довольная улыбка. Несколькими минутами позже Джерт, изо всех своих немалых сил долбящий огромным членом влажные щелочки послушниц, коротко рыкнул и кончил, забрызгав Агазанжелос и Кириаки тугой беловатой струёй спермы, которая медленно стала стекать по их голым ягодицам.
— Пошли, Горечь, — Кириаки, как ни в чем не бывало, дернула меня за руку. — Я увидела все, что хотела увидеть.
— Да уж… — проворчала я. — А может быть, он просто так с ними совокуплялся, а не под действием моих духов? — поинтересовалась, стараясь скрыть неловкость.
Мы, воровато оглядываясь, шли обратно в свою комнату, и я чувствовала липкую влагу, растекающеюся у меня между ног. Мне хотелось коснуться своего горячего лона, но не при Кириаки. Может быть, когда я останусь одна… От этой мысли внизу живота вспыхнула и разлилась сладострастная радость.
— Горечь, думаешь, я такая же глупенькая, как ты? — отозвалась Кириаки устало. — Сегодня Джерт собирался трахать твою подружку Рхею, но учуял духи Деспоины и Агазанжелос и затащил в постель их обоих!
Ну что ж, наверное, можно было порадоваться хотя бы тому, что я все-таки создала духи с мощным афродизиаком, наповал сражающим мужчин, и сделала это сама!
— И когда же ты сбежишь? — ляпнула, едва мы с Кириаки вошли в комнату.
— А вот это, Горечь, не твое дело, — опасно сверкнула глазами блондинка. — И попробуй только кому-то проболтаться обо мне — мало не покажется!
— Ну что ты… — я подняла бровь и тонко улыбнулась. — Мы же теперь в одной лодке и связаны парочкой общих тайн. Нам обоим невыгодно, если они выплывут наружу.
Кириаки с интересом посмотрела на меня:
— А ты ничего, Горечь. Растешь!
ГЛАВА 6
Незнакомец
В том, что моя светловолосая соседка говорит полнейшую чушь и опасную ересь, я и не сомневалась. Будто бы жрец использует нас для удовлетворения своей похоти! И как ей могло прийти такое в голову?
В послушницы, из которых впоследствии получались жрицы богини Хеб, отдавали девочек из самых знатных семей не только Лигейи, но и всего нашего полиса. Места в храме были расписаны на много лет вперед, и самые аристократичные фамилии боролись за эти места не на жизнь, а на смерть. Иметь в семье девочку, которая воспитывается в храме, считалось очень почётным, за исключением семей, которые почитали бога целомудрия Нериуса. Благо таких было не очень много.
К слову сказать, прихрамовым девушкам разрешалось раз в месяц видеться с родственниками в специально для этого отведённом зале. Когда я наблюдала за этими встречами, мне всегда становилось грустно.
Вот и сейчас, когда многие из послушниц, весело болтая, направились в Зал Посещений, меня охватило знакомое чувство легкой печали и зависти. Стянув из кухни пару творожных лепёшек с изюмом и стакан кефира, я поставила это богатство на тумбочку в своей комнате и с размаху бросилась на свое ложе. Пока не было Кириаки и Деспоины, можно было разлечься в моей любимой позе, над которой соседки хихикали.
Я задрала ноги под углом девяносто градусов и оперла их об стену, а голову свесила с постели, так, что видела комнату теперь вверх ногами. Странное и неестественное положение, я знаю, но мне почему-то очень нравилось в нем находиться.
Не раздумывая, я вытащила из-под подушки зеркало с длинной ручкой и принялась придирчиво разглядывать в нём свое отражение, пытаясь найти хоть какие-то признаки красоты.
Увы, сколько я не таращила свои светло-карие глаза в холодную гладь, отыскать эти самые признаки не вышло. Я была некрасива. Вот хоть ты убейся, хоть так смотри, хоть эдак, моему простоватому лицу было далеко до точёных черт Деспоины или той же самой Эрлеа. Может быть, все-таки права безумная Кириаки, и Джерт не хочет меня лишь только из-за моей наружности?
Конечно, от этого стало ещё грустнее. Правда, совсем уж убиваться, и посыпать голову пеплом было глупо. Ну, вот не повезло мне со внешностью, не повезло, так надо смириться с тем, что я некрасива и никогда не поймаю на себе восхищенные мужские взгляды… и взгляд Джерта. Как посоветовала митера Хтония, раз рожей не вышла, надо развивать другие качества: ум, доброту, уровень магического мастерства… Но все равно обидно — ведь глупым красоткам везет больше, нежели умницам дурнушкам.
Например, у той же Деспоины огромная любящая семья, которая в день посещений приносит ей кучу вкусностей и подарков. Разумеется, дело не подарках, а в том, что у нее есть папа и мама, которые ее любят.
Мои родители умерли много лет тому назад от призрачной оспы, которую очень редко можно исцелить. Они были из небогатой фамилии и места для меня в храме, разумеется, не держали, но после их смерти меня приняли в храм в виде исключения, по большой милости. Жрица Хеб, которая ходила к моим родителям, чтобы облегчить течение болезни, пожалела их ребенка — то есть меня, и с большим трудом, но договорилась, чтобы меня приняли в храм. Печальнее всего, что я тогда была слишком мала, и у меня не сохранилось совсем никаких воспоминаний о родителях.
Я часто думаю о том, какими они были. Мне кажется, мама была просто красавицей, а папа не красивым, а просто добрым и благородным человеком, и похожа я именно на отца — ну просто один в один. В такие моменты я, наоборот, горжусь своей внешностью и тем, что похожа на него.
Впрочем, я стараюсь грустить как можно реже, чтобы никто этого не видел. Некоторые из наших послушниц плачутся по каждому поводу и обожают, когда все скопом во главе с митерой Хтонией бегут их утешать. И хотя я единственная круглая сирота в храме, я ни разу не позволила себе закатить подобную истерику и вызвать этим к себе жалость.
Мне хорошо живется в храме, правда. Главное только не влюбиться в Джерта, ибо, чувствую, эта любовь будет безответной и принесёт мне много боли.
Правда, боюсь, что это уже произошло! Жрец красив, порочен и недоступен. Моя богиня, как же часто люди желают то, что не могут получить…
ГЛАВА 6.1. Незнакомец
Кириаки пришла из Зала Посещений раньше Деспоины. Я знала, что с жестоким и суровым отцом у блондинки не лучшие отношения. Соседка плотно прикрыла дверь и подошла к моему ложу. Заметив на тумбочке лепёшки, тут же стянула пару и принялась жевать, бесцеремонно запивая их моим кефирчиком!
— Эй, Горечь, дело есть! — с набитым ртом проговорила блондинка. — Ты должна…
— Ничего я не должна, — резко перебила я. — Мы договаривались, и я свою часть уговора выполнила! Если думаешь, что сможешь шантажировать меня и я буду исполнять твои поручения, то глубоко заблуждаешься!
— Я не требую, — помолчав, Кириаки неожиданно опустилась на кровать рядом со мной. — Я прошу. Помоги, Горечавка! Мне просто некого больше просить. Глупышку Деспоину, у которой на уме только Джерт да наряды? Самовлюблённую Агазанжелос? Эту болтушку Рхею?