* * *
С тех пор прошло немало лет. Скифы вскоре ушли на юг, преследуя удирающих киммерийцев и надолго остались там, грабя и разрушая могущественные державы Востока. В бою с ассирийцами погибли Ишпакай и Партатуя. Сын последнего Мадий, вместе с мидянами и вавилонянами разрушил Ассирию, после чего вернулся назад в причерноморские степи. Там он подавил восстание пленных киммерийцев и сам стал властвовать в Степи, — пока с востока не пришли племена сарматов, выгнавшие скифов за Дон. Центр политической жизни сместился к западу, там где на берегу двух морей селились греки, утверждали свою власть римляне и византийцы, готы и гунны.
А что до бывшей колонии Атлантиды, то она превратилось в одно из самых захолустных и малоизвестных мест во всей Ойкумене. Когда несколько позабылись древние страшные легенды, на месте опустевшего Пшидыохабля основало свое городище одно из меотских племен. Жило оно впрочем здесь недолго, — вскоре под давлением кочевников все меоты переселились за Пшиз, став предками современных адыгов. В степях сарматов сменили тюрки — сначала гунны, потом болгары, хазары, половцы. За ними пришли татары, более чем на пятьсот лет ставшие властителями этих мест. Кто-то из этих племен и дал название Черной Воды, невзрачной речке впадающей в реку, которую уже стали называть Кубанью. Потом татары были выселены из этих мест, а на их место пришли чубатые люди в шароварах с лампасами, построившие войсковой град у слияния двух рек. Впоследствии, Черная Вода, которой оставили прежнее тюркское название, постепенно засыпалась землей, пока не превратилась в цепь небольших озер, затерянных среди улиц и домов стремительно растущего города. Но это было потом, а пока люди с чубами и с оружием в руках выбрали место с двух сторон защищенное водой, для постройки пограничной крепости. Позже она превратилась в город. А еще через два века…
Эпилог
… И таким образом стало ясно, что откладывать проблему Лермонтовского ливневого коллектора больше нельзя. На днях в мэрии прошло экстренное совещание, посвященное проблемам подтопления на улице Лермонтова. Я уже дал команду поставить этот вопрос на контроль и выделить из городского бюджета свыше пятнадцати миллионов рублей, на ремонт ливневой канализации по улице Лермонтова, тем более что в него стекаются дождевые воды, чуть ли не со всего района. С большой долей уверенности я могу допустить, что в ближайшие два или три месяца эта проблема будет решена.
Произносивший эту речь благообразный седеющий мужчина в дорогом пиджаке, стоял посреди улицы покрытой брусчаткой, возле распахнутого люка. Вокруг него скопилась разношерстная толпа: солидные мужчины, некоторые — в еще более дорогих костюмах чем говоривший; репортеры, подсовывавшие под нос оратору не меньше дюжины микрофонов и диктофонов, беспрестанно задающие уточняющие вопросы; операторы наставившие на седого мужчину объективы, фотографы щелкавшие затворами. Рядом же столпилась кучка простых горожан, по преимущественно пенсионеров и домохозяек, высыпавших из своих домов по случаю визита главы города. В домашних халатах и поношенных спортивных костюмах, они прислушивались к каждому слову мэра, время от времени вставляя язвительные либо одобрительные реплики. Последних было гораздо больше — речь отца города, была простой и убедительной, а некоторое косноязычие оратора, лишь прибавляло ему симпатий толпы. Именно такой имидж «своего мужика» простого и грубоватого, был придуман несколькими провинциальными пиарщиками для подготовки к приближающимся выборам. И видимо они знали свое дело, поскольку такая речь звучала в устах мэра очень убедительно, хотя и мало вязалась с довольно интеллигентным обликом градоначальника.
Вслед за мэром выступали всевозможные его замы, депутаты городской Думы, директора строительных компаний. Они рассказывали о полной изношенности чугунных труб старой «ливневки», проложенной еще в начале прошлого века, о новых пластиковых трубах, которые положат по какой-то тоже совершенно новой технологии, о том, какими сухими станут улицы после этого ремонта. Народ кивал, хоть и не всегда понимал, о чем идет речь. Но, по крайней мере, теперь он мог надеяться, что будет ликвидирована главная беда всего района, — огромные лужи, заливавшие во время дождей не только улицу, но и внутренние дворы покосившихся одноэтажных домишек. А порой вода просачивалась и сквозь прохудившиеся крыши. То, что власть после долгих лет разговоров, наконец-то взялась за лермонтовскую ливневку, внушала чувство уверенности в градоначальнике, а заодно и желание проголосовать за него на предстоящих выборах. Стоявшие неподалеку чиновники, лишь ухмылялись про себя, — они хорошо знали, что коллектор ремонтируется вовсе не для местных жителей, тем более, что в ближайшее время они и вовсе перестанут быть таковыми. По, пока не подлежащему огласке плану, городу в ближайшее время предстояла весьма основательная перестройка, или, выражаясь официальным языком «реконструкция». В ходе её, в частности предстояло снести множество домов по улице Лермонтова, как и в ряде других окрестных кварталов, а на месте убогих домишек построить ряд сверкающих небоскребов и развлекательных центров. Особое внимание здесь уделялось небольшому живописному озеру, затерянному в самом центре города.
Уже через несколько дней улицу было трудно узнать: казалось, что её изрыл какой-то гигантский крот. На обочине дороги было вырыто несколько широких котлованов глубиной чуть ли не в шесть метров. Их старательно углубляли своими ковшами экскаваторы, рядом лежат огромные железобетонные кольца — прообразы будущих ливневых колодцев. Вокруг них суетятся многочисленные рабочие, ругаются, перетаскивают какие-то глыбы и железяки, — словом работа идет ударными темпами.
Возле одного из котлованов стояли трое рабочих, заглядывая в черную глубину ямы на дне которой журчала вода. Двое из них были здоровыми мужиками средних лет, — один, рыжий, обнаженный по пояс, второй с черными волосами, сквозь которые уже, начинала пробиваться седина, в рваной тельняшке. Третий же рабочий был долговязым юнцом, с кудрявыми темными волосами, одетый в замызганную футболку и еще более грязные джинсы. Кожа всех троих блестела от пота — было лето и солнце палило со страшной силой.
— Слышь, Михалыч, а дно у котлована узковато получилось! — сказал черноволосый вглядываясь в черноту ямы. — Надо бы расширить малость, а то эта хреновина, — он показал на железобетонный колодец, — туда на фиг не влезет.
— Ничего, сейчас Степа слазит и расширит, — хлопнул по плечу своего молодого напарника рыжий. — Тут делов-то всего ничего — минут двадцать лопатой поработать, стенки обтесать. А мы потом экскаватором землю выгребем.
— А чё, всегда я-то, — вскинулся парень. — Чуть что, сразу Степа, самого молодого нашли?
— Вот потому и слазишь, — молодой, здоровый быстро все сделаешь, — поучительно сказал Михалыч. — Мне туда лезть, что ли или Паше? У меня ревматизм, мне нельзя в такой сырости находится.
— А у меня подагра и ноги болят, — подхватил рыжий Павел. — Пока туда-сюда залезу и вылезу, полдня пройдет. Ты там покопаешься немного, а мы пока за пивом сходим, тут неподалеку ларек есть. И тебе купим за работу, «Арсенальное» как ты любишь.
Степан скептически хмыкнул, но промолчал, — перспектива получить халявную бутылку пива, за в общем-то пустяковую работу пришлась ему по душе. Воспользовавшись его молчанием, Павел с Михалычем быстрым ходом двинулись вниз по улице, где у трамвайной остановки стоял пивной ларек. Степа посмотрел им вслед, затем столкнул в котлован железную лестницу, взял в руки лопату и стал спускаться.
Внизу оказалось темно и сыро, что после летнего зноя было как нельзя кстати. Степан, стал поудобнее следя за тем чтобы не влезть ногами в грязный ручеек, бегущий по дну и принялся за работу. Сырая земля легко поддавалась лезвию лопаты, грязь целыми платами отслаивалась от стенок ямы. Вскоре у ног парня образовалась целая груда стесанной земли, так что он оказался по щиколотку в грязи. Поначалу он еще пытался отходить в сторону, но поскольку пространство маневра у него было ограничено, Степан вскоре плюнул на все это решив, что грязнее он уже не станет. Минут через десять, он остановился и огляделся вокруг. В целом работа была закончена, разве что справа от него виднелся какой то выступ, на поверку оказавшийся довольно большим камнем. Степа быстро обкопал его, потом поддел на лопату и, навалившись на неё всем телом, принялся раскачивать валун.
Неожиданно легко камень поддался, но при этом Степина лопата глубоко погрузилась в мягкую грязь. Не без труда он вытащил лопату из земли, одновременно опрокидывая камень набок. Из образовавшегося провала хлынула черная илистая вода. В воздухе стало распространятся нестерпимое зловоние. Степа от души выругался, глядя на свои испачканные ноги, — неужели он проломился в какую-то канализационную трубу?
Земля вдруг пришла в движение у него под ногами, заходила ходуном. В ней появились трещины, из которых фонтанчиками выплескивалась вся та же черная вода. Казалось, что кто-то непомерно огромный ворочается под землей, стремясь вылезти наружу. Дикий, животный ужас обуял Степана, — он кинулся к лестнице и стал взбираться по ней. Новый подземный толчок сбросил его вниз. Парень попытался взобраться опять, но вдруг почва под ним провалилась, раскрылся огромный провал, утыканный острыми зубами. Длинный язык обхватил тело юноши и тут же втянул его в страшную пасть.
Михалыч и Паша подойдя к знакомому ларьку, взяли по большой кружке пенного пива и пару таранок, присели в тени за столиком. Выпив и закусив, они заказали еще по одной. Настроение у обоих быстро поднялось, началась оживленная беседа «за жизнь». Возвращаться к уже надоевшей работе, под палящее солнце никому не хотелось. Лишь через час, вспомнив о своем напарнике, они решили уходить. Купив обещанное «Арсенальное», работяги заспешили обратно, на ходу придумывая оправдание.
На подходе к котловану, Михалыч с Павлом почуяли омерзительную вонь. Подойдя к яме, они увидели, что она больше чем наполовину заполнена мутной темной водой. Из неё сиротливо торчала верхняя половина железной лестницы.
— Что это за хрень? — недоуменно спросил Михалыч.
— Грунтовые воды, наверное, — пожал плечами Павел. — Бывало у меня уже такое. А может, где и трубу прорвало.
— Да, похоже на то, — сморщился второй рабочий, — несет как из сортира. А где малой? Неужели утоп?
— Да ну, ерунды не говори, — отмахнулся Павел, — видишь лестница на месте. Наверное, увидел, что вода пошла и вылез. Да тут еще и мы не приходим. Он обиделся и ушел.
— Что за детский сад? — возмутился Михалыч. — А если начальство придет и увидит, что некого нет? Молодежь пошла нынче, — ничего доверить нельзя! Небось сам трубу пробил, а потом испугался и убежал.
Павел пожал плечами, как бы соглашаясь с этим утверждением.
— Ну, раз так, давай его бутылку сами выпьем! — продолжал Михалыч. — Если придет, в крайнем случае, другую купим.
Павел возражать не стал. «Баклашка» крепкого «Арсенального» опустела с почти рекордной быстротой.
— Ну, что пойдем, доложим, что тут за хрень получилась, — сказал Михалыч выбрасывая пустую бутылку в колодец. — Чего там?
— Погоди, — сказал Павел, внимательно всматриваясь в черную воду. — Там, кажется, что-то есть.