— У тебя! — раздалось в ответ.
— Совсем офигел, — направилась к себе.
Действительно, он лежал в ее постели и смотрел фильм на планшете.
— Ты чего тут забыл?
— Здесь пахнет тобой, — произнес, не отводя взгляда от экрана. — А я тут понял, что меня влечет твой запах. Ты, Сойкина прямо-таки ходячий афродизиак.
На что она покачала головой.
— Тебя надо еще раз намазать.
— Мажь, вот он я… весь больной и печальный…
— А знаешь, сам справишься, — его наглая ухмылка взбесила окончательно, Саша взяла и бросила в него тюбик с мазью. Дар с трудом, но увернулся, после чего поднялся, подошел к Сане.
— Ну, извини, — взял за руки. — Мне очень хочется, чтобы ты сделала это сама, — и вложил ей в ладонь тюбик. Притом смотрел так проникновенно.
Саша открутила крышку, выдавила себе на пальцы немного мази и коснулась его груди, потом поднялась к шее. Ему было больно, но в то же время хорошо. А когда руки легли на живот, Дар не выдержал. Он склонился и поцеловал ее. Руки Сойкиной так и лежали на животе художника. Девушка застыла на месте, даже дыхание задержала, а тем временем губы Дара дотрагивались осторожно, но потом Саша ощутила язык, тот прошелся по ее нижней губе.
— Что ты делаешь? — кое-как выдавила из себя.
— Целую.
— Дар, уходи…
— Саша, пожалуйста, не гони.
Но она отстранилась и поспешила скрыться в ванной.
Два дня прошли в заботах о горе-художнике. А на третий Дар уже смог рисовать. Да и снова зарядил дождь, поэтому до обеда они просидели в мастерской. Саша сидела в белом кресле-мешке. Ее волосы были красиво собраны на затылке, на шее и частично плечах красовалось многослойное украшение из монеток, прикрывающее грудь. На бедрах — полупрозрачное парео.
Дар рисовал несколько часов, все что-то подправлял, менял, дополнял, а Саня то любовалась дождем, то клевала носом, все же сидеть в одном положении так долго — весьма снотворное занятие.
— Сойкина, не спи, — выглянул из-за холста.
— А ты малюй быстрее. Честно говоря, я уже не могу… хочу есть, спать, а до этого потренироваться. И мы договорились. Сегодня последний день.
И сейчас же что-то упало на пол. Мастихин… как выяснилось. На паркете остался след белой краски.
— Блин… — Дар резко поднял инструмент и швырнул к остальным на стол. — Закажу я тебе билет вечером, — процедил сквозь зубы. — Все… закончили. Можешь идти.
Саша встала, потянулась. Монетки нагрелись и теперь почти не ощущались кожей. А Дар сдвинул мольберт в сторону и воззрился на девушку. В нем уже кипело все, как хотелось взять девчонку, но не силой, хотелось, чтобы она сама желала того же. Эти два дня она касалась его. Когда тело перестало болеть, так вообще каждое прикосновение превратилось в сладкую пытку. Сегодня Саша уже не стала трогать, лишь спреем попшикала, что расстроило, даже разозлило. И вот… заговорила об отлете.
— Позволь, — подошел-таки к ней, — снять бусы, — и расстегнул замочки.
Ее грудь… Это нечто. Небольшая совсем, но до чего красивой формы. И симметричная.
Руки художника легли на талию, через тоненькое парео Дар ощутил горячее тело. Саша все-таки пошла у него на поводу и теперь на лобке красовался небольшой ровный треугольник волос.
— Ты очень красивая, Сойка…
— Не называй меня так, — подняла на него взгляд.
— Почему?
— Так меня называет только Жаров. И больше никто.
— С чего вдруг у него эксклюзивные права? Я тоже хочу называть тебя Сойкой, — а пальцами тем временем медленно водил по ее бедрам, захватывал поясницу.
И почему-то не хотелось бежать. Саша стояла словно парализованная. Эти дни не только для Дара были особенными, но и для нее. Трогать его оказалось очень даже приятно, притом видеть напряженный взгляд и разочарование, когда процедуры заканчивались. Что-то изменилось, в них обоих. Из художника выветрилась вся похоть, злорадство, а Саша вдруг перестала его ненавидеть.
— Для тебя я «детка»… Сойкина… Разве нет?
Но вместо ответа последовал поцелуй. Дар прижал к себе, чтобы не убежала и поцеловал. А Саша не побежала на сей раз, ноги стали словно ватные. И даже целовался этот человек не так, как остальные. Дар словно изучал ее рот, медленно детально. Потом прихватил зубами за нижнюю губу, оттянул слегка и тут же провел по ней языком. Саша очнулась, только когда художник усадил ее обратно в кресло-мешок.
— Дар, перестань, — прошептала от бессилия. — Ты гробишь мою жизнь…
— Не говори так, — коснулся губами ее щеки, потом подбородка, — я всего лишь хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты не отталкивала.
В следующую секунду он легонько толкнул Сашу вперед, чтобы та легла на спину. И девушка ощутила влажные поцелуи на груди, потом на животе. А Дар опускался все ниже.
— У тебя закончились месячные? — обдал горячим дыханием лобок.
— Да, — вырвалось само по себе.
И его язык осторожно прошелся от клитора до промежности, потом так же медленно вернулся обратно. Саша ничего не смогла сделать, она откинула голову назад и прикрыла руками лицо. Стало стыдно, но и желание возникло непреодолимое. А Дар приподнял ее ноги, прижал их к животу, после чего снова опустился вниз. Каждое касание губ, каждое движение его языка взывали в девушке желание одновременно подчиниться и провалиться сквозь землю. Ведь это Дар! Тот, кого она просто обязана презирать! А что же творит на деле?
Но вот мужчина проник языком внутрь и начал откровенно вылизывать, не забывая иногда прикусывать. Саша не смогла больше терпеть, она запустила пальцы ему в волосы.
— Хватит, пожалуйста, — простонала.
И Дар прервался, но только чтобы поцеловать ее, а вот пальцы продолжили ласку. Дар ввел сначала один, потом второй.
— Я хочу, чтобы ты кончила, — заглянул ей в глаза.
Он ускорился, большим пальцем при этом накрыл клитор. А Саша снова запрокинула голову назад и стиснула зубы.
— Ты ведь уже готова.
Спустя секунду ее тело дрогнуло, мышцы живота напряглись, Дар же ощутил пальцами ритмичные сокращения и влагу.
— Иди сюда, — аккуратно взял Сашу на руки и понес в ее комнату, где оставил на кровати.
Сойкиной было стыдно, мучительно стыдно. Но Дар не ощутил былого превосходства или удовольствия от ее душевных терзаний, нет. Поэтому, молча, покинул спальню и удалился к себе, надо было срочно принять холодный душ.
Обедали в гробовой тишине.
Саша и в глаза-то ему не смотрела, ходила по дому как гейша средневековая — с опущенной головой, лишь бы не встречаться с ним взглядами. А Дар наоборот, ждал реакции, каких-то слов, действий, пусть и негативных. Но первым не лез. Еще же билет, будь он неладен…
Дар налил себе минералки, бросил в стакан кубик льда и ломтик лайма и отправился на веранду. Если ей надо, пусть сама напоминает о самолете. Ему же это совсем не надо, вот ни разу.
А Саня засела с телефоном на диване, но на художника нет-нет да поглядывала. Что же делать? Все происходит не так, неправильно. Она не должна сближаться с ним, не должна менять к мерзавцу свое отношение. Дар неисправимый социопат. Если раньше думала, что дело просто в деньгах, расхлябанности, вседозволенности, то теперь понятно, проблема куда глубже и серьезнее, он психически не совсем стабилен. И тут все сложнее, чем даже с ее отцом педантом. Отец просто жестокий тиран, жаждущий по жизни тотального контроля, а Дар… Дар другой…
Через час вышла к нему.
— Чем занят? — присела на соседний лежак.
Как же на улице душно, жарко. И пахнет так необычно, приятно. Хорошо хоть сегодня облачно и нет палящего солнца.
— Смотрю сериал, — и сделал глоток минералки.
— Дар? — Саша измаялась вся. — Ты заказал этот чертов билет? — а сама аж глаза закрыла, слова ее совсем не соответствовали желанию.
Тогда он отложил в сторону планшет, поднялся и пересел на ее лежак, после притянул к себе девушку.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — усадил ее к себе лицом. — И прошу не уезжать. Мы можем отбыть здесь условленный срок, провести хорошо время без ругани и споров. Потом ты вернешься домой. Я сдержу слово.
Он видел ее смятение, но не стал акцентировать внимание. Давить на Сашу больше не имело смысла и не хотелось.
— Но почему я? Что такого во мне есть особенного? Я же не какая-то там избранная, — усмехнулась, — всего-то уличная танцовщица и флорист по совместительству.
— Не знаю, Сойкина. Ты это ты. И мне кажется, что ты способна понять меня, несмотря на все изначальные проблемы нашего общения. А еще я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной и только.
Его глаза в очередной раз заворожили, обезоружили. Саша обмякла в руках художника. А ведь все закончится плохо, причем именно для нее. Дар подался вперед и поцеловал. Поцеловал так, что захотелось расплакаться.
— Что мне делать? — прошептала ему в губы. — Дома меня ждет парень, хороший парень, с которым я буду счастлива. Я хочу семью, хочу танцевать. А с тобой у нас все временно. Ты привык жить по своим правилам.
— А может, я хочу жить и по твоим правилам тоже? Может, хочу, чтобы появились наши правила? Идем, — взял ее за руку и повел за собой. — Покажу кое-что.
Они поднялись на второй этаж, затем зашли в мастерскую. Саша осталась стоять в дверях, а Дар направился в сторону, как выяснилось, еще одной двери. Надо же, а она ее и не замечала, слишком уж сливалась со стеной. Художник зашел в небольшую кладовку и вытащил оттуда несколько холстов. Затем расставил их на полу вдоль стены.
— Что это? — подошла к полотнам. — Это же?
— Да… это то, что я по-настоящему люблю.
— Но, как же я? Точнее, картины со мной.
— Одно другому не мешает. И ты вдохновила меня на них.
— Выходит, я тебе нужна только для этого? — провела пальцем по краю холста.
— Нет, Сойкина. Не только.
Он снова подошел, снова обнял, начал целовать шею, спустился к плечу. А Саша позволила, даже не так, захотела. И тут завибрировал телефон в кармане. Пришло смс от Паши. Тогда Сойкина отстранилась от Дара, какой же стервой она себя почувствовала. Пора с этим заканчивать… так нельзя…
Саня зашла в спальню. Сердце заходилось, в голове мысли превратились в кисель. Она завралась, даже себе врет. А Дар? Чего добивается? Он не похож на человека, который остро нуждается в искренних чувствах, в любви. У него по жизни все схвачено, Дар давно вывел для себя формулу комфортного существования.
И разве Паша заслужил такого отношения? Саша взяла дрожащей рукой телефон. Отправить смс? Или лучше позвонить? Наверно, позвонить.
Через минуту Жаров ответил:
— Привет, Паш, — произнесла со слезами на глазах.
«— Привет, Сойка — в его голосе чувствовалась улыбка. — Я уже не могу, как скучаю. Когда ты вернешься? Или твоя сестра решила остаться в Греции на пмж?»
— Паша… — было так тяжело, язык не поворачивался, но… — я не в Греции. И я не с сестрой.
«— Не понял? Ты шутишь? И где же тогда?»
— Я с мужчиной в Индии. И, боюсь, не смогу сейчас объяснить, что и как. Если сможешь, прости меня. Хотя, знаю, что не простишь.
«— Саша? — голос зазвучал тише. — Ты серьезно? Или это такой дебильный прикол?»
— Серьезно.
«— С кем ты?»
— Тот самый, кого я тогда встретила в парке. Он не просто вспыливший клиент из цветочного магазина.
«— Ты с ним спишь?»
— Прости, пожалуйста, — слезы полились ручьем. — Моя поездка продлится. Я не знаю, когда вернусь. Все получилось так… Прости, Паш…
И отключила телефон. К счастью, Жаров не перезвонил. Это и не нужно, ни ему, ни ей. Зато она поступила правильно.
Вниз спустилась в разбитом состоянии, надо было срочно выпить. Дар как раз суетился в кухне. Что-то готовил. Ну, надо же…
— Коньяк есть? — села за остров.
— Есть. А что такое? — повернулся к ней.
— Да так… надо расслабиться.
— Неужели опять из-за меня рыдала? Что я на этот раз такого сделал? — пока говорил, достал из бара бутылку и налил в стакан немного янтарной жидкости, — вот, держи.
— Я рыдала из-за себя. Оплакивала свою беззаботную и нормальную жизнь.
— А твоя жизнь была такой уж нормальной? Сойкина, давай честно, — вернулся к приготовлению, как выяснилось, пасты с морепродуктами. — Ты считаешь, что жить в съемной квартире тетки, работать за копейки, плясать на улице — это нормальная жизнь?
— Ну, надо же, — выпила залпом коньяк, — прямо слышу своего отца.
— Нет. Я про другое. Я про уровень. Ты достойна лучшей жизни. Своей квартиры, хорошего места в мире танцев и достойной зарплаты.
— Я не ты, Дар. Не путай. И мне всего двадцать два.
— Верно. И у тебя все впереди, все хорошее. Поэтому не стоит зацикливаться на прошлом и, более того, считать это прошлое нормальной жизнью.
— Спасибо за сеанс психотерапии.
— Запиши в счет, — усмехнулся Дар. — Есть будешь?
— Нет…
И снова ушла к себе. Надо было поспать. Однако ее безмятежное общение с миром сновидений нарушил художник. Дар вошел с подносом в руках, на котором исходила паром тарелка с пастой, а рядом стоял стакан сока.
— Сойка? — поцеловал ее в плечо. — Очнись. Углеводы приехали.
— Блин, ну, отстань, — перевернулась на другой бок, только ведь уснула.
А он запустил руку под одеяло, начал осторожно гладить спину, потом бедро. Саша аж замерла, сквозь дрему его касания вызвали прилив желания. Скоро ладонь спустилась к ягодицам, Дар сдвинул трусики в сторону и провел пальцем по нежной коже. И Саня сдалась. Она легла на спину, слегка развела ноги, позволив ему ласкать себя. Дар же устроился рядом, отыскал горячие губы и последовал долгий, слишком долгий поцелуй. Саша сначала не особо участвовала, но с каждым соприкосновением с его языком, становилась активнее. А пальцы мужчины продолжали настойчиво гладить, художник доходил до входа во влагалище, но не торопился проникать внутрь. Ему нравилось ощущать, как растет возбуждение в теле девушки, как она становится все более влажной.
И вот, Дар над ней. Он аккуратно стянул с Саши тунику, потом и трусики, затем разделся сам. Пока снимал с себя футболку, Саша внимательно рассматривала его грудь, пресс. И где только успевает заниматься? Вроде только пьет, жрет, спит, ну еще и рисует. А когда он избавился и от шорт, Сойкина вдруг испугалась. Даже попыталась уйти, но Дар взял за руку:
— Саш, — склонился к ней, легко поцеловал в губы. — Может, хватит бегать? Я очень сильно хочу тебя.
— Просто, я боюсь…
— Чего?
— Своих желаний, Дар.
И он больше ничего не сказал. Художник подтянул ее к себе так, что Саша встала на колени, ощутив кожей живота его член. В следующий миг Дар подхватил свою Сойку и медленно опустил на себя. Сейчас девушка почувствовала мужчину внутри. Хотелось, чтобы он двигался, но Дар не торопился.
— Что-то не так? — заглянула ему в глаза.
— Все как никогда так, Сойка.
Художник помогал ей и целовал. Он все время целовал, то страстно и проникновенно, то легко, чуть ощутимо. Скоро они оба легли. Дар даже двигался по-своему. Входил полностью и застывал в ожидании на несколько секунд. Тело Саши на его странный темп отвечало обилием влаги.
— Ты такой странный, — ответила с придыханием и в тот же миг коснулась губами его шеи.
— Но тебе ведь нравится? — снова вошел полностью, снова остановился.
— Да, — даже глаза закрыла.
Этот секс был особенный, потому что другой. Дар был другим. Возбуждение нарастало медленно и Саше это безумно нравилось, поскольку Дар не торопился закончить, не торопил ее, а наоборот, растягивал удовольствие. А его сумасшедшие поцелуи. Когда язык вторгался в рот и одновременно Дар входил в нее. Оргазм наступил, когда художник ускорился, причем все случилось быстро, нега разлилась по телу и Саша почувствовала, насколько стала мокрой.
Дар же ловко надел презерватив и через минуту снова был в ней. Когда кончал, целовал настолько чувственно, что Саша не сдержалась и окунулась в удовольствие второй раз.
После такой тягучей страсти, именно тягучей, будто мед, двое лежали в обнимку. Дар совсем не хотел отпускать Саню, он ощущал ее рядом, перебирал пальцами темные локоны, а она прижалась к нему и задремала.