Справа на кресле сидит Женька, в идиотской полосатой пижаме и полностью поддерживает друга в его высказываниях.
Мужчины общаются на греческом, и я понимаю только исконно русскую брань, иногда пролетающую между импортным диалектом.
— Что случилось? — громко спрашиваю, задницей чую что-то неладное.
Судное утро на миг стихает, и я вижу, безумные, темно-карие глаза, вижу как его грудь, скрытая темно-серой толстовкой, вздымается и парами извергает в пространство свой гнев. Руслан переводит дыхание, по привычке говорит что-то на греческом, не успевает перестроиться от волнения на ясную речь.
— Алина сбежала! — отвечает за друга Росс, досадно бьет себя по коленке.
— Но, как?
Словно рыба жадно заглатываю воздух, туже запахиваю халат, быстро шлепаю босыми ногами по ступеням на первый этаж.
Внутри коттеджа только мы вчетвером были, однако, территория под надежной охраной людей Юсупова, высокий забор, внешнее наблюдение.
— Никто не знает! — наконец-то отзывается Руслан, — и даже гребаный Зинон!
— Камеры смотрели?
— Естественно, Кэп, за пределы дома она не выходила!
Мужчина будто чернеет, тяжело дышит и смотрит так пристально, что становится немного страшно. Никогда не видела его таким. Сглатываю, оборачиваюсь на Женьку.
— Магия! — кривит физиономию и разводит руками.
Чертова Алина со своим упертым характером, не могла подождать до прилета в Грецию, когда мы будем подальше от Коэна. Там хоть четвертуй меня…
— Значит, просто спряталась, — с облегчением выдаю. — Ну что ты так смотришь на меня, Юсупов? Да, это в ее стиле. Может, стоит сейчас где-нибудь за шторкой и обижается, что мы все ее не любим.
И ведь я ничуть не иронизирую, истину глаголю, не меньше.
Не сговариваясь, тут же рассредоточиваемся по дому, проверяем каждый угол. Я даже в холодильник заглядываю и морозильный отсек. Ну, мало ли?
Юсупов рвет и мечет, раскидывает мебель, когда понимает, что моя теория трещит по швам.
Мы встречаемся с Русланом на втором этаже, и я всем телом сжимаюсь, осознавая вариант похищения Коэном.
— Послушай… — шепчу, пытаюсь настроить мужчину на хороший исход.
— Замолчи, Степанова! Ничего не хочу знать! — он перебивает и снова кричит, ураганом проносится мимо, так, что меня чуть не сдуло.
Я понимаю его, родительское сердце сейчас разбито в дребезги, одному Богу известно, какие чувства испытывает Руслан. Он громко топает, вылетает на улицу, хлопает дверью.
Потолок этого коттеджа рухнет и полетит не одна голова, если с Алиной что-то случится. Кусаю губы, пальцами цепляюсь за лестничные перилла.
— Да ладно тебе, — ободряет за спиной Женька, — найдем, не ссы!
— Только попробуйте не найти…
Росс торопится следом за другом, я остаюсь дома, и пытаюсь составить причинно-следственные связи. Если хочешь найти Алину, то нужно думать как Алина. С трудом получается, однако не сдаюсь.
Около часа медитирую на записи с камер. Прекрасно вижу нашу бронированную дверь, и территорию возле, вплоть до ворот. Честные охранники не халтурят, а на совесть выполняют свой долг, всю ночь и раннее утро глаз не смыкают. Какого ж хрена? Точно испарилась…
Ощущаю себя Шерлоком Холмсом, когда заглядываю в комнату, где ночевала Алина. На постели разбросана косметика и бижутерия, мобильного нет. Не очень-то похоже на спонтанное похищение.
И я звоню ей, слышу только монотонные гудки по ту сторону динамика, пишу, наверное, сотое сообщение и получаю тотальный игнор. Сучка.
Остается только Эльвира, новоиспеченная подружка. Что ж, Блонда, только попробуй мне соврать, лично шею сверну.
С Русланом не связываюсь, дабы не нервировать его еще больше, набираю в мессенджере Женьке, тот без вопросов скидывает номер.
— Эльвира! — кричу, как только слышу отклик в динамике.
— Нету! Нету ее у меня! — визжит, что волосы на моей голове шевелятся. — Клянусь жизнью и банковской картой, на коленях клянусь! Слышишь?!
На миг теряюсь от такого эмоционального посыла, быстро-быстро моргаю.
Серьезное заявление, ведь Эльвира подкрепляет свою правду финансами, а это вам не шуточки. Видимо Юсупов уже навещал бывшую и нехило протряс девушку, что та, словно обезумела от страха.
Теперь даже я впадаю в уныние, все мои логические теории коту под хвост. С грустью осознаю, что здравые рассуждения в случае с Юсуповской породой, совершенно бессмысленны.
Не нахожу себе места, брожу из стороны в сторону по комнате, отвлекаюсь только на физиологию. Решаю на всякий случай переодеться, мало ли что может случиться хотя бы через час. Возвращаюсь в комнату, натягиваю светлые джинсы и красный свитер, собираю волосы в пучок, спускаюсь в гостиную.
Все тело начинает не на шутку трясти, последние события могут негативно отразиться на беременности, а у меня двойня. Хочу близнецов, мальчишек, с внешностью Руслана и моим нравом. С такими мужчинами не страшно будет состариться, если доживу, потому что сейчас, к лихорадке подключается очередной скачок давления.
Приходится принимать успокоительное на травах, чтобы окончательно не заработать инфаркт. Меня держат в неведенье, а это хуже любой пытки.
Огромный коттедж становится слишком тесным и душным. Накидываю пуховик, хочу выйти на улицу.
Зинон, громадной скалой преграждает мой путь. Суечусь влево-вправо, однако мужчина повторяет за мной, препятствует движению. Здоровенный грек касается моего плеча, говорит что-то на своей латыни, явно дает понять, чтоб дома сидела.
— Пошел на хрен, Зинон, не смей тягаться с русским менталитетом! — фырчу, двумя ладошками упираюсь в его грудь, просачиваюсь на территорию.
Будто из земли прорастают еще трое охранников, чувствую себя первой леди, ну или супер — звездой. Мужчины в черном, закрывают меня со всех сторон, оберегают от снайперов.
Частный сектор, господа, куда убийца спрячется? На крышу нашего дома? Или может вон на ту сосну, что возвышается дальше пределов нашего коттеджа? Думаю, нет, не полезет, выстрелить с такой позиции сложно, только жопу обколет.
Глупые греки, как же вы меня бесите, подумала я, но вдруг ощутила некое блаженство. Седативное начало действовать, обманным путем успокаивая мой мозг. Становится легче.
Под пристальным наблюдением возвращаюсь в коттедж, слышу за спиной иностранное бла-бла от Зинона.
— Не боись, Юсупов не узнает, что ты меня выпускал, — интуитивно отвечаю.
Снимаю обувь, вешаю куртку в гардероб, шаркаю усталыми ногами к дивану. Веки предательски наливаются свинцом, и я забываюсь, проваливаюсь в не сознание.
Мне снится ублюдок Коэн, и его мерзкое тело, не в плане физическом, а чисто морально. Будто его планы реализовались, и я с ним обручена. Мы нежимся под ярким солнцем на Багамах, он называет меня Милая, тянется рукой к животу.
С ужасом в груди подскакиваю, ощущаю промокший от пота свитер. Первые три секунды, думаю что умерла, но нет. Просто уже глубокая ночь, а я так и не включала свет в доме.
Осторожно, на ощупь двигаюсь к ближайшему торшеру, тусклая лампочка дает возможность на ориентир. Забытая тревога снова тяжким комом подкатывает к горлу, и я решаю включить все, что может сиять. Так лучше, так меньше страха.
Не в силах больше терпеть, набираю номер Юсупова, в ответ тишина. Шепотом матерюсь, тыкаю на сенсоре цифры Росса. На пятый раз он все-таки отвечает:
— Некогда, — глухой голос с помехами, а дальше связь обрывается.
Неблагодарные черти.
Мне становится холодно во влажном свитере, прячу телефон в задний карман джинс, поднимаюсь в комнату, чтобы переодеться. Только открываю шкаф, как начинаю ощущать вибрацию. Неужто циники решили поговорить?
С головы до ног обдает очередной волной жара, когда на экране высвечивается слово Алина. Руки совершенно не слушаются, и не с первой попытки удается ответить на звонок.
— Ян, зайди в мою комнату, — шепчет подруга.
— Ты где? Что случилось? — задыхаюсь от шока.
Однако девушка настаивает на своем и мне приходится подчиниться. Далее, по указаниям выключаю свет, сдвигаю штору в бок подхожу к окну.
С обратной стороны коттеджа, где нет камер, а узкий проход между стеной и оградой, зарос сухостоем, я вижу сиротку. Она стоит за пределами ограды, виновато перебирает с ноги на ногу.
— Прости, ездила в торговый центр за офигенным бельем, — поднимает руку, машет лифчиком, — я хотела покорить Женю.
— Покорила? — строжусь в динамик, — мы тут чуть с ума не сошли!
— Отец не отпустил бы меня, я еще в секс-шопе была.
Крепко стискиваю зубы и, несмотря на равенство в возрасте, мысленно шлепаю ремнем Алине по сраке.
— Заходи, его дома нет, тебя, дуру, ищет.
Подруга мешкается и не хочет появляться через главные ворота, стыдится охранников.
— Открой окно и спустись по водосточной трубе, она с железными креплениями, я по ней сбежала, — упрашивает спасти свой зад Алина, — а у забора деревянный ящик, встанешь на него, руку подашь, чтобы я перелезла.
— Нет, ну издеваешься?! — снова кричу, отключаюсь, кидаю телефон на кровать.
В плане изобретательности Алина всех переплюнула, глупая, наивная, ага… За свою любовь к Россу, всех вокруг пальца обведет.
Хорошо срок маленький, с пузом бы фиг полезла, цепляюсь руками за чертову трубу, осторожно слезаю вниз. Двигаюсь тихо, чтобы охрана не услышала.
— Тебе все равно не поздоровится, когда Руслан вернется, — шиплю, становлюсь на ящик, — где ты там?
Чувствую слабый захват, и ладошка соскальзывает, подтягиваюсь на цыпочках, уже крепче, намного, черт возьми, сильный рывок и меня перекидывает через забор на ту сторону.
Падаю в снег лицом, но тут же отряхиваюсь, натыкаюсь взглядом на мужские ботинки. С ужасом поднимаю глаза, замираю душой и телом, когда вижу Коэна.
— Яночка, дорогая, прости… — почти не слышно, шепчет Алина, — он сказал, что знает Росса, — девушка переживает, искренне раскаивается, находясь в полубредовом от страха состоянии, — он сказал, что убьет меня, — трясущейся рукой указывает на Коэна, — а тебя нет.
Ну, что я могу ответить, банальное — ничего. Нет таких букв, чтобы объяснить то состояние, в котором сейчас прибываю. Холодно только сидеть в снегу.
Беру свои слова обратно, по поводу изобретательности Алины. Наивная, повелась на красивый член Росса, и поверила первому встречному, точнее Коэну. Мужчина по своим каналам раздобыл цифры подруги и связался с ней по скрытому номеру.
Наплел такую чушь, что пятилетний ребенок бы не поверил, а она — да. Четкий продуманный план побега, зародился естественно не в голове Алины.
От досады сплевываю в снег, нахожу в себе силы, чтобы подняться, выпрямляю спину, молча сморю девушке в глаза. Ее трясет как Каштанку, и она буквально горит от стыда, корежится чего-то, переменно поджимает ноги.
— Милая, я очень скучал по тебе, — острой бритвой режет слух, голос безумного Коэна.
За его спиной медленно подступают к нам еще два шакала. Сохраняю внешнее спокойствие, думаю, как лучше спасти наши шкуры.
— Ян, я люблю тебя… — давит слезы Алина.
А вариантов других нет, и я громко кричу, чтобы подруга уносила ноги, тоже срываюсь. Мурашки холодной волной прокатываются по телу, зрачки расширяются. Почти лечу, чувствую бешеный коктейль адреналина вперемешку с удушающим страхом. Сердце колотится, и мы на пару визжим, привлекаем внимание Юсуповской охраны.
Успеваю приблизиться к углу забора и чувствую, как мужские руки с силой тянут обратно. Мое лицо затыкают вонючей тряпкой, отбиваюсь, будто в конвульсиях, задыхаюсь.
Мутным взглядом провожаю убегающую Алину, через секунду мое сознание окончательно растворяется.
Открываю глаза, ничего не чувствую, будто рецепторы напрочь отключились.
Меня окружают стены просторной комнаты в морском стиле. Тело окутывает мягкость перины овальной кровати, и я подтягиваюсь на локтях, хочу встать, однако ноги словно парализовало. Яркий солнечный свет немного слепит, вздрагиваю, когда слышу тактичный стук в дверь.
— Good morning, милая, — заходит Коэн, одет только в легкие разноцветные шорты.
У него еще влажные волосы, все так же аккуратно зачесанные назад, обнаженный торс краснеет, как будто перележал на палящем солнце.
Солнце.
Меня охватывает озноб, теперь очень холодно, смотрю вправо, а за большим распахнутым окном — голубой океан.
— Какого черта? Гребаный психопат! Где я? — кричу, пытаюсь, наконец, подняться и снова не могу. — Что с моими ногами?
Коэн медленно шагает ближе, держит в руке кокосовый коктейль с трубочкой. Он кривится в ядовитой ухмылке и мне кажется, что тот яд, буквально сочится каждой клеточкой его ненавистного тела.
Озноб сменяется откровенной трясучкой, пальцы на руках леденеют.
Коэн садится на постель, а дальше, подобно шакалу, крадется, желая коснуться моего тела. До боли стискиваю челюсть, Коэн замирает у самого лица и с размаха бьет мне по лбу твердым зеленым кокосом.
От неожиданности крепко жмурюсь, а когда открываю веки, вижу перед собой только размытую серую пелену. Ощущения холода становятся острее, и я все еще чувствую дискомфорт от удара на своем лице. Моргаю, очищаю взгляд от мутной поволоки.
Меня действительно трясет и подбрасывает, ведь я, валяюсь на заднем сиденье какой-то тачки. Совершенно обессилена, голова почти раскалывается, резко подаюсь вперед, когда машина все-таки останавливается.
Издаю глухой стон, поднимаю глаза. Уже светло, утро, наверное. Или просто ночные фонари так слепят. Сердце невольно замирает, взгляд напротив, словно пробивает, наотмашь.
Коэн снова нервничает, сидит спереди, окутывает своим прожигающим до праха вниманием. Он кусает губы и напряженно озирается по сторонам. Его пальцы стучат об руль, не находят успокоительного положения.
Мозг окончательно включается в действо, становится только хуже, и я вспоминаю все. Господи, ублюдок опять забрал меня в свои хищные лапы, усыпил хлороформом. Организм очень чутко отреагировал на химическое вещество, от чего вызвал галлюцинацию.
— Коэн…
Изнеможенный шепот вновь привлекает его интерес.
Мужчина пристально следит за мной, через зеркало заднего вида, удерживает педаль тормоза на светофоре. Бездонные светло-зеленые глаза в отражении, будто гипнотизируют, и я застываю. Ублюдок издает звериный рык, тянется к бардачку.
— Слишком рано проснулась, милая, — хрипло говорит и вновь затыкает мой нос тряпкой.
Когда закончится эта пытка? Когда я наконец-то обрету покой. Создатель смеется надо мной, как же я устала…
Я ощущаю боль и онемение рук. Ноги, как в том страшном сне, парализованы. Крепкие путы не дают возможности пошевелиться, я сижу на чем-то твердом, мои глаза полностью ослепли, от шелковой ленты, что повязал Коэн.
Кожу покалывает легким холодом, начинаю двигаться, стараюсь послабить веревки.
Пахнет мокрым бетоном и сыростью, тело замирает, когда я слышу звук приближающих шагов, громким эхом разносящийся в пространстве.
Чувствую его дыхание на своем лице, оно окутывает, смешивается с ароматом мужского парфюма, глубоко забирается в ноздри.
И теперь понимаю, что мои плечи обнажены, а пальцы Коэна еле уловимо дотрагиваются их, оставляют за собой ледяную дорожку от прикосновений. Я чувствую его руки на своей ключице, дергаюсь, словно собака на привязи.
— Не трогай меня псих!
— Ты считаешь меня безумцем? — тембр голоса совершенно не тот, что был раньше.
Сейчас в нем больше твердости, власти.
— А кто ты? Маньяк? Чертов извращенец?
Несмотря на прохладу в воздухе, по спине хлещет жаром, когда мужчина медленно обходит меня, скользя пальцем по обнаженной коленке, становится позади.
— Я хуже… — шепчет, опаляет дыханием мой висок.
Он играет со мной, словно с добычей, намерено вызывает чувство гнетущего страха. Горячая ладонь ложится на шею, крепким захватом запрокидывает голову. Упираюсь затылком в живот Коэна, ощущаю его дыхание на своих губах.
Слишком близко, невыносимо близко, нас разделяют миллиметры, и я замираю, каменею душой и телом.
— Помнишь, я говорил, что по запаху найду тебя? Ммм?