— Нет, — всхлипнула наконец Сюзенна. — Мне никогда не было все равно.
Майя встала со стула.
— Тогда отчего же ты его бросила? — спросила она, но не из жестокости, а потому, что не могла не спросить. Ею вновь овладело чувство вины за предательство по отношению к Кольеру.
Сюзенна утратила всякие остатки заносчивости.
— Родители… — всхлипнула она. — Ах, Майя! Ну как же мне объяснить? После того как Додд лишился наследства, родители запретили мне даже говорить с ним. Прежде они… одобряли наши… отношения… я была потрясена… но что я могла поделать? Разве не должны мы быть послушны своим родителям? Я доверяю их суждению. Но что касается этого… Я спрашиваю себя: что если их собственное положение при дворе волнует их больше, нежели мои чувства?
Она покачала головой и зарылась лицом в ладони.
Теперь Майя все поняла. Сюзенна происходила из чрезвычайно высокопоставленного Семейства, завидное положение которого зиждилось на высоких должностях при дворе. Увидев, как легко было низвергнуто благородное Семейство Прайсов, родители Сюзенны сделали выбор, который считали наилучшим для дочери.
Майя обняла тихо плачущую Сюзенну за плечи и прижала к себе. Плечи Сюзенны вздрагивали.
— И ты никому не сказала? — шепотом спросила Майя, гладя Сюзенну по роскошным волосам.
Сюзенна яростно потрясла головой.
— Я не смела, — выдавила она. — Девчонки все время сплетничают, шепчутся, дразнятся… Прости, что взвалила на тебя еще и это. Ты же все понимаешь, правда?
— И даже слишком хорошо, — ответила Майя. — Мы любим своих родителей, но они могут ранить нас. Взаимная верность — обоюдоострый клинок, острее любого меча.
Она заставила Сюзенну поднять лицо.
— Я никому не скажу, — и Майя всмотрелась в глаза Сюзенны. — А Додд обо всем этом знает?
Сюзенна отрицательно покачала головой.
— Ясно. Что ж, могу точно сказать тебе одно: он страдает не меньше твоего.
Из люка донеслись голоса девочек — тайнознатицы шли на урок.
— Поговорим позже, — сказала Майя и похлопала Сюзенну по руке. — А сейчас давай-ка приведем себя в порядок.
Сюзенна улыбнулась и кивнула. Ноша, которую можно разделить с другим, становится легче. Майя буквально чувствовала владевшее Сюзенной облегчение, и на сердце у нее становилось тепло. Теперь, зная всю правду о случившемся, она могла вновь уважать свою товарку.
Майя поздоровалась с младшими девочками — их болтовня в этот поздний час казалась непривычно громкой, — а Сюзенна обошла комнату и выстроила стулья в ровные ряды. Время от времени она вытирала глаза рукавом.
Мейг впорхнула в клуатр во главе стайки девушек, возбужденно галдевших, словно стая хищных птиц.
— Представляете, что я слышала! — горделиво воскликнула Мейг, блестя глазами.
— Что? — спросила Сюзенна, подходя ближе, но никому не глядя в лицо.
— На Духов день к нам приедет король с королевой! — в восторге выпалила Мейг. — И весь двор вместе с ними! Ну не славно ли? Мы учимся последний год, в последний раз станцуем вокруг майского дерева — но теперь нам не придется танцевать с вонючими кузнецами или сопливыми первогодками…
— Или с тем толстяком-охотником, — хрустальным голоском вставила какая-то девочка и гаденько улыбнулась.
— Фу, уж с ним-то ни за что, — брезгливо отмахнулась Мейг. — Нет, Сюзенна, ты представляешь? Мало того, что мы получим шанс подыскать себе приличного мужа — не исключено, что нас и самих возьмут служить при дворе. Ах, как я хотела бы попасть в свиту леди Деорвин! Я слышала, что ее фрейлины носят прекраснейшие платья, а она дарит им драгоценности и духи. И Джейен служит у леди Деорвин. Правда, смешно? Вдруг мы с ней окажемся в одной свите? Ах, как это было бы прекрасно!
Майя покраснела, но не обернулась, чтобы девочки не видели ее лица. Служба у леди Деорвин вовсе не была вечным праздником, каким ее воображала Мейг. Майя не понаслышке знала о дурном нраве леди Деорвин: та ни за что не потерпела бы рядом с собой девушку, которая была бы краше собственных дочерей леди, а кроме того, безжалостной рукой искореняла любые проявления характера в своем ближайшем окружении. Быть может, Мейг и заслужила такой судьбы, но Сюзенна — едва ли.
— Как, ты не радуешься? — удивленным голосом спросила Мейг. — Что с тобой, Сюзенна? Это же так прекрасно, лучше и быть не… ах да, понимаю.
Тон ее внезапно изменился и стал нарочито серьезным.
— Так вот почему я радуюсь, а ты — нет. Как же я забыла — тебя ведь назначили в товарки королевской дочери.
Последние слова она выговорила с особой насмешкой.
За спиной Майя услышала шаги и собралась с силами, приготовившись встретить очередную издевку под маской дружелюбия. Перед ее внутренним взглядом встал альдермастон, спокойно и с достоинством ведущий беседу с графом Форши. Вспомнились последние слова из материнского письма к отцу — как бы ни мучил он ее, она неизменно любила его и не скрывала этой любви. Если выстояли они, то и она, Майя, сумеет противостоять одной-единственной напыщенной девице.
— Да уж, — проговорила Мейг, обошла стол, встала перед Майей и смерила ее взглядом. — Еще бы ты не расстраивалась. Жалкое зрелище.
— И вовсе нет, — дрогнувшим голосом возразила Сюзенна.
Майя подняла взгляд и равнодушно посмотрела на Мейг, будто на докучливую муху.
— Надо было тебе родиться безродной, — жестко сказала Мейг, и лицо ее на миг исказилось злобой, выглянувшей из-под маски добродушия. — И на вид ты отребье отребьем. Явилась сюда, вся такая возвышенная, языки она знает, читать умеет — а с виду самая настоящая безродная. Безродные тут всех слушаются. Ты тоже послушная, да?
— Мейг, — жалобно сказала Сюзенна.
— Может, когда-то ты и была принцессой, — Мейг понизила голос, — командовала направо и налево, щелкнешь пальчиками — и все получишь, — она звонко щелкнула пальцами для пущего эффекта. — А теперь только посмотри на себя!
Сюзенна подошла ближе и несмело потянула Мейг за руку.
— Идет жена альдермастона, — торопливо прошептала девушка. — Она может тебя услышать!
Мейг смерила Майю враждебным взглядом. Глаза ее пылали жаром, властью, жаждой унизить противницу. Майя знала этот взгляд. Так смотрели женщины, которые унижали девушек по положению ниже себя, лишь бы только ощутить собственную власть.
Майе было искренне жаль девушку. Мейг родилась в почтенном Семействе и росла в роскоши, однако добиться положения в королевстве она сможет, лишь заигрывая с вышестоящими. Гордыня — ненадежная опора для тех, кто жаждет возвыситься: здесь солги, там скажи полуправду, тут польсти… И чем выше ты поднимаешься по этой лестнице, тем больше захватывает дух от того, что ты видишь вокруг… и тем чувствительней будет падение.
Не поддаваться на издевку, гнать от себя мечты об отмщении, не слушать злых слов… Майя нашла внутри себя резервуар силы, гладкое безмятежное озеро покоя. Она отвела взгляд от Мейг и медленно села за свой стол, и Исток коснулся ее сердца, облегчая боль.
В глазах Мейг читалось удовлетворение — она только и хотела унизить Майю и лишить ее дара речи, однако решительно не понимала, отчего та сдалась столь легко. Другие девушки смотрели на Мейг со страхом. Каждая боялась стать ее следующей жертвой. Мейг прошлась по классу, подошла к своему столу и села — изящная, с прямой спиной, истинная королева. Майя улыбнулась про себя и покачала головой: девочка в ее воображении поднялась еще на одну ступеньку пошатывающейся лестницы.
Покрасневшая Сюзенна села рядом с Майей.
— Прости, — прошептала она.
Майя не ощутила ни капли злобы. Стрелы Мейг были слишком тупы, чтобы ее ранить.
Из туннеля поднялась жена альдермастона. Взбудораженные девочки никак не могли успокоиться. В глазах их горела жажда новостей.
Майя промолчала, понимая, что жена альдермастона скажет им очень немного.
— Девочки, у нас в аббатстве новый гость — шериф Менденхолла. Он прибыл сегодня. Шериф пробудет с нами до конца зимы, до самого Духова дня. Он будет следить за работами по восстановлению аббатства, ибо к нам едут король и королева, — она смотрела очень серьезно. — Селия!
Девочки так и подпрыгнули. Безродная побледнела.
— Да?
— Ты будешь стирать одежду шерифа. Кроме того, просматривай все письма, которые ему будет присылать король. Запоминай их наизусть и передавай альдермастону. Таково твое послушание. Все прочие могут помочь делу так, как считают нужным.
Голос ее был строг и суров. Она обвела девушек взглядом.
— Когда приедет двор, многих из вас назначат на придворные должности. Еще до конца года судьба королевства будет решена. Либо это будет конец тайнознатиц, либо начало вашей новой службы по воле Истока.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вина
В детстве Майя больше всего любила уроки музыки. Было что-то непостижимо волшебное в том, чтобы создавать музыку, извлекать из инструмента сладкие звуки, высвобождать его неповторимую душу. Впрочем, в аббатстве Муирвуд она поняла, что уроки музыки нравятся ей меньше всего, но лишь потому, что Мейг превращала каждый урок в сольное выступление.
Стычка, случившаяся в клуатрах на заре, не прошла бесследно: солнце поднималось все выше, и Мейг злилась все сильнее. Майя пропускала ее шпильки мимо ушей, однако это лишь подливало масла в огонь. Майя с нетерпением ждала окончания занятий (в особенности музыкального, которое превратилось для нее в пытку), мечтая погулять по аббатству, чтобы проветрить голову от дурных мыслей, как проветривают пропитавшееся запахом дыма одеяние.
Наконец урок был окончен. Майя убрала лютню, провела напоследок ладонью по ее изогнутому боку, жалея, что нельзя взять инструмент к себе в комнату. Небо за окном еще голубело, однако солнце с каждым днем садилось все раньше, ибо подступала зима, и времени на прогулки у Майи оставалось все меньше.
Мейг завершила игру сладкозвучным аккордом — она играла на арфе, которую любила больше других инструментов, — и девочки вокруг рассыпались в похвалах. Надеясь уйти незамеченной, Майя быстро шмыгнула к двери.
Увы, недостаточно быстро.
Благосклонно приняв комплименты девочки помладше, Мейг возвысила голос и насмешливо произнесла:
— Что ж, пусть я не родилась королевской дочерью, но музыке меня учила моя матушка, а она божественно играла на арфе. Ах, разумеется, у некоторых было все, что они только могли пожелать — лучшие учителя из Пайзены и Дагомеи, — и что с того? Пустая трата времени и сил. Куда ты так скоро, Майя? На постирушки вместе с Селией? Да ты и впрямь безродная.
Не удостоив ее ни словом, ни взглядом, Майя торопливо вышла из комнаты под последние лучи вечернего солнца и побрела по мягкой траве, стараясь заглушить боль и ярость, овладевшие ее сердцем. В воздухе пахло дождем, и небо затянули ленивые тучи, оранжевые в закатном свете. Майя действительно собиралась найти Селию, но откуда Мейг узнала? Разве кто-нибудь видел, как Майя помогала Селии? Значит, теперь ее будут изводить еще и за это. Она покачала головой и вздохнула, но тут услышала у себя за спиной слова, заставившие ее замереть.
Это заговорила Сюзенна.
— Прекрати, Мейг! Прекрати немедленно! Как ты можешь такое говорить?
Голос девушки дрожал от едва сдерживаемого гнева, и слова звучали хлестко и сердито. Майя заморгала от удивления.
— Майя заслуживает не презрения, а сострадания! Ты с самого первого дня взялась ее изводить — хватит! Разве это угодно Истоку? Разве достойно обижать девушку, которая не хочет давать тебе отпор? Ты ведешь себя как трусиха, Мейг. Хватит! Мы — старшие, мы должны подавать другим пример!
В следующий миг на глазах у изумленной Майи раскрасневшаяся Сюзенна вылетела из дверей, да так молниеносно, что едва не врезалась в Майю. Схватив товарку за руку, Сюзенна зашагала по траве, и глаза девушки горели гневом, яростью и возмущением.
— Прости меня, Майя! Мне так стыдно, — торопливо заговорила Сюзенна.
— Ничего, все в порядке. Пусть говорит что хочет, мне все равно.
— Нет, мне стыдно за то, что я не вступилась за тебя в первый же день, — покачала головой Сюзенна. — Плохая из меня вышла товарка. Я бросила тебя; я молчала слишком долго. Разве этому учат нас мастонские книги?
Она сильнее сжала руку Майи. Голос ее стал тише, словно она только теперь осознала, что натворила.
— Пусть делает со мной что хочет, мне все равно. Она гордячка, не любит, когда ее оскорбляют при всех. Но я просто больше не могла это выносить. Ты такая терпеливая и добрая! Ты говорила с Дави и Алойей на кухне, ты даже Тьюлисса ухитрилась разговорить, а уж он-то и слова никому, кроме жены, не скажет. Ты настоящая принцесса, Майя, что бы там ни говорил и ни делал твой отец. Я хочу быть похожей на тебя… и я тебе завидую, — Сюзенна посмотрела ей в лицо; глаза девушки блестели от слез. — У тебя столько своих бед, но не далее чем утром ты выслушала меня и утешила в моих невзгодах. Мне так больно, будто в сердце засела какая-то заноза.
Она сглотнула, и взгляд ее стал просительным.
— У меня была подруга, но в прошлом году нам пришлось расстаться. Она уехала из аббатства. Ее зовут Джейен Секстон, она теперь служит леди Деорвин. Ей там очень плохо, потому что леди Деорвин совсем как Мейг. У Джейен не осталось ни единой подруги. И у меня тоже, — она опустила взгляд. — И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ты тоже очень одинока.
Она остановилась; по щекам ее текли слезы.
— Нас назначили товарками, Майя, но если ты позволишь, я стану тебе подругой.
Ее слова потрясли Майю. Все ее существо жаждало этой дружбы. Глядя в честные глаза Сюзенны, она поняла, что эта девушка не из тех, кто легко меняет свое мнение, что она отчитала Мейг не под влиянием момента, а намеренно, хорошо понимая, что наживает опасного врага.
У Майи защипало глаза.
— Конечно, — хрипло прошептала она и обняла Сюзенну.
Всхлипывая, девушки улыбнулись друг другу, и небо над ними больше не казалось им сумрачным. А потом солнце стало опускаться за горизонт, и закат был прекрасен.
* * *
Последние лучи садящегося солнца окрашивали облака в пеструю смесь розовых и оранжевых тонов. В этом теплом свете Майя и Сюзенна вместе вошли в матушкин сад. Они говорили и слушали друг друга, делились первыми секретами новой дружбы, ибо знали, что все сказанное будет надежно сохранено в сердце подруги.
Майя рассказала о том, что стало с браком ее родителей: о том, как череда мертворожденных детей наполнила сердце отца гневом и отвратила его от жены; как кистрель канцлера Валравена забирал их боль и гнев, лишая супругов возможности преодолеть горе и найти утешение друг в друге. Она рассказывала о годах, проведенных в Прай-Ри в роли наследницы, о том, как выносила решения от имени отца и обучалась хитроумному искусству политики и дипломатических переговоров. Что до Сюзенны, то ее дед был членом Тайного совета при деде Майи, и потому она неплохо представляла себе нравы, царящие в политике.
Когда речь зашла об изгнании и лишении наследства, Майя лишь мельком упомянула ужасные дни, проведенные на чердаке поместья леди Шилтон, и мучения, которым она там подвергалась. Она не вдавалась в подробности, однако услышанного хватило, чтобы привести Сюзенну в ужас, после чего она долго обнимала Майю, сочувствуя ее бедам, как названным, так и оставшимся непроизнесенными.
Наконец Майя рассказала о том, как отец послал ее в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Рассказала, как получила кистрель и какое чувство испытывала, пуская его в дело — и как это отличалось от чувства повсеместного присутствия Истока здесь, в Муирвуде. Разница была столь велика, что Майя не понимала, почему не замечала ее раньше, однако Сюзенна объяснила, что в больших городах, например в Коморосе, всегда бывает трудно ощутить присутствие Истока, ибо его заглушают людские страдания. Майя рассказала о защитнике, которого приставил к ней отец, о кишоне, который должен был следовать за ней и убить ее, если вдруг она попадет в плен. О своем пребывании в Дагомее она рассказала мельком, упомянув лишь, что была похищена тамошним королем, но сумела бежать.