— Ешь, — снова кивок.
Послушно скользнув к пище, принялась жевать: ну давай же!
Едва во рту исчезла последняя ложка, метх опустился напротив, устроившись в расслабленной позе. Выглядел он невозмутимым и безразличным, словно намеревался провести часы в тренировочных занятиях по медитации.
— Вот, — к моему неимоверному изумлению, Кирен вытянул вперед одну руку. Стоило мужчине разжать ладонь, как между нами распахнулось такое знакомое мне мерцающее поле с ровными рядами графических обозначений. Изумленно уставившись на убористые рядки уже виденных мною ранее на панели системы управления кораблем значков, я поняла: он согласился. — Ты получишь это, если научишь меня понимать содержание… Обрядов.
— Рохбы… — растерянно выдохнула я, поправляя.
— Что? — Его настороженный взгляд заставил меня мгновенно опомниться.
— Мне знаком этот носитель. Это очень древний способ, у нас его кое-где используют и сейчас. Для летописи данных, к примеру. Рохба — импульсный свиток. Система кодировки… — я запнулась, заметив, как сосредоточенно Кирен вслушивается в каждое мое слово. Понимает ли он, о чем я говорю? — Как азбука, где для шифровки каждого обозначения используются оригинальные комбинации всего из двух импульсов — длинного и короткого. Ими в нужной последовательности насыщают волновое поле, создавая… запись, которая может храниться вечность. Откуда у тебя рохба?
— Ты можешь понять, какая информация здесь сокрыта? — Он кивнул на развернутое поле вместо ответа.
Сообразив, что за удивлением и вспыхнувшей эйфорией, не всмотрелась в мерцающую матрицу из полуэфемерных символов, заставила себя успокоиться и внимательно вглядеться в развернутое между нами волновое поле. Несколько напряженных минут, пока я всматривалась в каждый символ, надеясь на узнавание, в каюте стояла абсолютная тишина. Мы дружно затаили дыхание?
— Нет, — разочарованно качнула я головой. — Думаю, что узнала только два символа. Или они похожи на те, что когда-то видела я. — И тут же встрепенулась, ткнув пальцем в конкретную зону рохба. — Вот, у вас есть этот знак. Он был вчера на панели управления! Узнаешь?
Кирен, взглядом следовавший за движениями моих рук, задумчиво кивнул.
— Да, узнаю.
Прозвучало это сухо, мгновенно напомнив мне: метх явно не закончил объяснять все обязательства по нашей договоренности. С чего я решила, что он поможет мне изучить эту… импульсную азбуку?
— Но… тебе знакома их письменность? Богов!
— Кое-что мне знакомо, да, — высокомерный ответ воина. Я пала духом: и как я смогу разобраться в этой информации без понимания сути записей? А метх точно не придает важности этому занятию, и не станет что-то мне объяснять.
Выдохнув, я решительно кивнула.
— Тогда можно попробовать разобраться? Пусть не сам алфавит, но свою его версию мы можем сделать. Пусть… это долго и не просто.
— Время есть, — безразлично кивнул Кирен. Он сжал ладонь, и изображение мгновенно исчезло, вновь вернув меня к вопросу: откуда у метха рохб?
— Дай мне?
Внешне ничего не изменилось — ни единый мускул не дрогнул на лице воина, но я почувствовала — метх смутился. Оказывается, я изучила его едва ли не на уровне инстинктов. Что, если он не знает, как обращаться с рохбом?.. Решив действовать в этом направлении, плавно подняла ладонь, позволяя ему пронаблюдать мое движение. Хвост нервно дрогнул. Моя ладонь приблизилась к его сжатому кулаку. Метх не отстранился. Коснувшись его руки, принялась, как бы между делом, пояснять.
— Все дело в прикосновении. Каждое касание — это импульс. Прикоснулся — отдал, еще раз коснулся — вернул. Коснись пола — рохб останется лежать там. Отдашь?
Мне хотелось всмотреться в «свиток». Распахнув свой кулак, снова развернула информативное поле. Кирен же с легким недоумением смотрел на свою ладонь, словно осознавая только что случившееся. Мысленно я пожала плечами: всего-то передал рохб, это так же необычно, как поздороваться. Какой же он… дикарь.
Впрочем, носитель с информацией сейчас занимал меня куда больше. Если бы суметь расшифровать эти значения… Что-то из них он знает, это уже шанс. Пусть работа будет сложной. Но я готова была даже терпеть снисходительную глупость метха ради шанса овладеть языком их Богов!
«Использовали ли их Боги, принятые у арианцев, разграничения между словами и предложениями?» — Мелькнула свежая мысль. Я уже не сомневалась, что это раса, когда-то давно обитавшая в нашей вселенной.
— О!
Не сдержав радости, внезапно узнала привычную для своей цивилизации манеру обозначать завершение предложения.
— Что? — Метх с напряженным взглядом подался вперед.
— Я увидела кое-что знакомое. В нашей письменности это есть!
— И что тут удивительного? — Привычное высокомерие прорвалось в тоне Кирена. — Боги дали начало всем обитающим во Вселенной народам.
— Скорее уж их женщины, — голова была занята другим, и фраза вырвалась необдуманно. — У ваших Богов были Богини? Вы их тоже чтит…
Сообразив, что ступила на крайне болезненную тему, замолчала на полуслове. Взгляд на метха поднимала медленно, ожидая, что он немедленно схватится за свои клинки, грозя мне расправой за такое кощунство. Это ж надо было мне фактически приписать роль изначального божества женщине. Но я всего лишь имела в виду, что и у их Богов были матери…
Глаза Кирена источали холод. Я даже поежилась от ярости, плескавшейся в них.
— Я… — испугавшись, что невольно прошлась по самому болезненному метхскому вопросу — роли женщины в мире, мгновенно испугалась последствий. С него станется забрать у меня рохб и больше не вернуться к вопросу изучения языка. — Я… же ничего не знаю о ваших Богах.
— С чего бы арианке должно быть о них что-то известно? — Подозрительно процедил он.
Как бы метх и в этом интересе не заподозрил мой коварный замысел расспросов с целью очередного побега. Поэтому поспешно кивнула, соглашаясь. И тут же, надеясь задобрить и отвлечь его, продолжила мысль.
— Я тоже буду восхищаться ими, когда узнаю больше.
— У них не было женщин, — выдержав небольшую паузу, иронично признался метх. Прозвучало это как незыблемый факт никчемности всех во вселенной… самок.
Я недоуменно моргнула, уставившись на Кирена. Как это не было? С чего он это взял? Представительница расы их Богов была даже в моем роду, подарив ему исключительную особенность — цвет волос. Но спорить с убеждениями воина я бы не решилась. Все, что касается их Богов, воспринимается им уж слишком… болезненно.
— Это же была беловолосая раса? — Решила я сменить тему, но тут же осознала, что вновь коснулась неоднозначного вопроса.
Следуя логике «исключительности», кем были поголовно темноволосые метхи? Если вспомнить о том, что они служили и поклонялись Богам… Рабами? Расой второго сорта? Не станет ли цвет моих волос невольным раздражителем для Кирена? Что бы он сказал, узнав об одной из основательниц моего рода?
Но неожиданно на мою фразу он отреагировал совсем не раздражением. Плавно сместившись, одна его рука коснулась моей головы. Сначала резким и властным прикосновением сжав макушку, словно напоминая о том, кому принадлежу. Но едва я испуганно замерла, чувствуя, что глаза невольно распахнулись шире, как его хватка ослабла. А ладонь в каком-то даже осторожном движении скользнула ниже — по отросшим неровным прядкам до самого плеча. Пальцами подхватив светловолосый кончик, мужчина уставился на него так, словно увидел впервые.
Я сидела, боясь шелохнуться. Даже хвост замер от напряжения, застыв в странном положении на полу.
«Что, если именно сейчас он думает о моих волосах? Вдруг заметил, что по цвету волос мы с ним тоже относимся к разным «кастам»? Причем моя высшая?»
Метх шумно вдохнул. Все внутри меня сжалось — так я страшилась его непредсказуемой ярости. Знала: любого намека на мое превосходство он не потерпит. К одной руке присоединилась вторая. Погрузив пальцы в мою беспорядочную шевелюру на затылке, мужчина провел ими по всей длине волос, «причесывая» их. Мне стало невыносимо жарко от страха, и одновременно кожу обдало мурашками озноба. Он определенно уже не думал о рохбе!
Глаза метха тоже расширились и потемнели, дыхание стало отрывистым и глубоким, он не отводил взгляда от моих волос, заставляя меня пребывать в напряжении неведения. Хорошего я привычно не ждала!
Тут, словно услышав мои мысли, его взгляд переместился на лицо. Едва ли не физически чувствуя, что он изучает лоб, скулы, губы, задрожала. Разговор навел Кирена на неправильные мысли. Пальцы, оставив прядки волос, коснулись щеки. Я едва не вскрикнула, ощутив это прикосновение. Настолько неожиданно мягким оно было.
От испуга и не подумала противиться, когда еще одна рука задела лежащую на колене ладонь, забирая рохб. Определенно время «урока» закончилось!
— Как я ненавижу твои волосы… — подтверждая мои наихудшие страхи, вдруг натужно прошипел он. И потянув меня вверх, предупредил. — Идем! Я предпочту не видеть их вовсе.
— Ч-что?.. — Вопрос вырвался полустоном. Голос дрожал и явственно выдавал испуг. Вдруг я поняла, что задумал метх. — Нет, Кирен, умоляю! Мы же… договорились обо всем.
Четырехрукого от этого напоминания ощутимо передернуло.
— Ты станешь мне перечить?! — Рявкнул он, совершенно несдержанно толкнув меня в направлении купальни.
— Что плохого в моих волосах?! — Рухнув на пол за миг до того, как сверху полилась вода, взмолилась я. Каким-то инстинктивным образом чувствовала: сейчас спорить и упрямиться не стоит, метх на пределе, он реально опасен. Способен на самые невероятные меры. Но столь необъяснимого порыва не ожидала, не могла понять. В чем причина его ярости? Что стало причиной этой внезапной вспышки гнева?
— Они… — он запнулся, явно не имея слов описать собственные ощущения. Потянулся ко мне, ухватив за плечо рукой. — Они невыносимы!
— Невыносимы?
Бездумно повторила слово, поймав взгляд Кирена. Там светилась едва ли не ненависть!
— Да! — Выдохнул метх, дернув меня вверх и вынудив подняться. — Они всегда… отвлекают.
— Отвлекают? — Совсем уже растерялась я.
Слова Кирена не приносили ясности. А страх не отпускал. Совсем недавно угроза лишиться волос меня бы не затронула — я стала безразлична к таким мелочам. Но сейчас? Возможно, причина во встрече с мироткой. Она всколыхнула давно забытое. Воспоминание о маме! И вовсе не о внешнем виде я переживала, осознав намерения метха. В памяти вдруг явственно всплыл эпизод, когда я — совсем еще малышка, зарываюсь носом в мамины волосы. Я вспомнила свои ощущения, их шелковистую мягкость и аромат самого близкого человека. На миг накрыло умиротворением и покоем, что был в моей жизни когда-то.
Он зарычал. И как-то ожесточенно выдавил из себя:
— Я ненавижу их больше всего в тебе! Они сводят с ума! Не дают спать ночами! Притягивают…
— Умоляю, не надо! — Снова рухнув на пол, я не сдержала слез. Казалось, что он сейчас лишит меня не волос, а такого невероятного и неожиданно обретенного воспоминания. Задрожав, закрыла лицо руками, понимая, что метху слезы, как явный признак слабости, только прибавят злости. — Это память о маме! О нежности, тепле родного тела, о любви!
Но его гнев стал такой неожиданностью, что я оказалась полностью деморализована, бормоча невероятные глупости с его точки зрения. Было ощущение, что если начать сопротивляться, проявить упрямство — метх совсем озвереет и разорвет меня на части голыми руками. Исходящие от него волны затаенного гнева едва ли не ощущались физически.
Или я не ожидала от него иных причин для эмоций?..
Мысль пришла одновременно с пониманием: вода больше не шумит. Настороженно замерев, медленно отвела ладони от мокрого от слез лица. Кирен сидел на полу напротив, уставившись на меня с непередаваемым выражением лица. Гнева в его взгляде больше не было. Но что было? Изумление, неверие, растерянность?
— Ч-что?
Испугалась я еще сильнее, и невольно заерзав, попыталась отдалиться. Но тесное пространство купальни не позволило — спина уперлась в стену, а цепь на ноге натянулась.
— Волосы так важны?
Кирен выглядел очень… заинтересованным. Одна его рука, заставив мой хвост нервно дрогнуть, ухватила прядку, отведя ее от лица. Метх наклонился ближе, с вниманием изучая мои волосы.
Сглотнув, решилась признаться.
— Мне бы не хотелось… их лишаться.
— А у твоей…ээ… родственницы они были?
Слова «мама» не было в языке метхов, я только сейчас сообразила, что сказала его по-ариански. А метх понял по-своему.
— Да, — осторожно подтвердила. — Они у всех арианских женщин есть. Это же… красиво.
— Красиво?
Кирена определенно что-то в моих словах заинтересовало. Он едва не касался губами моей щеки, по непонятным причинам сменив гнев на любопытство.
— Папа маме говорил, что она красивая. И все в ней прекрасно… — залепетала я едва слышно, стараясь не шелохнуться. — И волосы тоже. Они — наша родовая особенность. Только в нашем роду волосы светлые.
— А… плач? — Метх задумался, словно и сейчас подбирая слово. — Это тоже родовая особенность? Твоя родственница плакала?
— Нет, — ужаснулась я, не понимая мотивов его интереса. — Мама никогда не плакала, я не помню такого. Папе это не понравилось бы.
— Мне тоже не понравилось… — растерянно отозвался метх, и резко отшатнулся.
Прикрыв глаза, некоторое время просидел неподвижно. Потом встал и молча поднял меня на ноги.
— Иди, — толкнул назад, к выходу из купальни. — У нас договор.
Мешковатый балахон изрядно намок, поэтому у Кирена не получилось сдернуть его одним движением. Когда же одежда плюхнулась на пол бесформенной грудой, он вдруг обхватил меня обеими парами рук, прижав к себе. Лицом уткнувшись в волосы за ухом, шумно вдохнул. Я стояла, безропотно принимая все его прикосновения. Мы действительно заключили договор: знания в обмен на мое тело. Но я ожидала… привыкла к другому его поведению.
Непривычно неспешно, даже как-то вдумчиво, он долго рассматривал меня. Придавив сверху, пугал угрюмой задумчивостью. Ладонями рук проводя совсем рядом с моим телом, Кирен провожал их сосредоточенным взглядом.
Совсем недавно я так же всматривалась в информационное поле рохба, силясь понять… узнать… открыть для себя нечто новое и необходимое. Знать бы, о чем его мысли?
Ладонь Кирена замерла над грудью. Так близко, что я чувствовала исходящее от нее тепло. Но все же между его рукой и моим телом оставался крошечный зазор. И чем меньше он был, тем сильнее меня сковывало напряжением и необъяснимой нервозностью: что меднокожий задумал на этот раз?!
А метх, совершенно не тревожась о моих страхах, весь казался поглощенным наблюдением за стремительно твердеющей вершинкой груди. Едва она превратилась в тугой узелок, венчающий мягкое полукружье, его ладонь плавно двинулась вниз, коснувшись ее. Я задохнулась, почувствовав острейшую реакцию собственного тела на это соприкосновение. Меня словно пронзило языком жаркого и такого родного пламени. Сдерживая дыхание и понимая, что живот затвердел от напряжения, уставилась на Кирена. Он тоже застыл неподвижно и сомкнул веки, словно бы вслушивался во что-то глубоко внутри. Может ли быть так, что он тоже ощутил нечто подобное? Что и его кольнуло разрядом эмоций, для которых у меня не было названия?
Так, боясь шелохнуться и едва ли дыша, мы провели несколько минут, когда ладонь мужчины сместилась к моему горлу. Едва соприкасаясь с поверхностью кожи, он снова задержал ее. Понимая, что сейчас он чувствует каждый мой вздох, я задрожала. Не знаю почему, но мне отчаянно не хотелось, чтобы Кирен догадался, насколько я потрясена его поведением. Отсутствием привычной агрессивности!