— А, — мужчина почесал затылок, — хорошо. Слава богу! Я очень за тебя рад. Тебя Тимур подбросил?
— Да, — Вася не смогла сдержать улыбки.
— Ладно, — отмахнулся дядя Гриша, — иди. Только смотри, тут Степаныч со своей братией, у бассейна они. Тебе туда лучше не соваться, обойди, как на конюшню пойдешь, за домом.
— Спасибо, — Вася недоуменно дернула бровью. — А что не так с гостями Михаила Степановича?
— Нехорошие они люди, дочка. Знаешь же, что у него самого агентство это, модельное. Девчонок возит сюда часто, расхлябанные они какие-то, наглые, вульгарные девицы. Ну и дружки у него все оттуда же. Вот и все.
— Ладно.
Вася посмотрела в сторону бассейна и задумалась. Почему дядя Гриша предостерег ее? Что плохого может быть, если она просто пройдет мимо? Любопытство начало одолевать ее, пока она шла по дорожке к заднему входу на кухню.
По мере приближения к владениям тети Любы, запахи, доносившиеся на улицу, усиливались, заставляя Васин аппетит разыграться не на шутку. Пахло чем-то мясным и острым, а еще жареным. Вася повела носом по ветру, заглядывая внутрь:
— Добрый день! — радостно поздоровалась она, заставив женщину, колдовавшую у плиты, обернуться на ее голос.
Тетя Люба расплылась в улыбке, быстро вытерла руки о фартук, после чего подлетела к Васе и заключила ее в свои объятия.
— Васенька, дорогая, добро пожаловать! — приговаривала она, тиская девушку, словно та была ее любимой подушкой.
— Спасибо, — вежливо ответила Вася, пытаясь вырваться из цепких лап кухарки.
— А сарафанчик-то уже измялся, да постирать его не помешает, — женщина резко выпустила девушку и придирчивым взглядом прошлась по ее наряду.
— Да, — Вася кивнула. — Вы же не знаете. У меня в квартире случился потоп. Вещи отсырели. Ночевать пришлось у Королевых.
— Потоп? Ну, ничего себе. У Королевых, говоришь, ночевала? — тетя Люба тараторила, недовольно хмуря брови. — Надеюсь, этот негодник к тебе не приставал?
— Кто? Тимур? — Вася засмеялась. — Нет, не приставал. Он вообще очень тактичный и понимающий молодой человек. Хороший он.
При воспоминании о любимом, щеки ее вновь зарделись огнем, а в глазах появился волнительный блеск.
— Тимур? Ты посмотри…. С трудом верится, зная его натуру, но да ладно, — снисходительно ответила женщина. — Я пойду тебе смену наряда присмотрю у Татьяны в шкафу. А тебе, все же, не мешает быть настороже с этим бабником. Как бы чего не выкинул.
— Спасибо, — добродушно ответила Василиса, пропуская мимо ушей колкие замечания тети Любы в адрес Тимура. — Не выкинет. Я ему верю.
Кухарка пригасила огонь на плите и выбежала на улицу, а Вася присела на стул у окна. Сквозь открытую форточку доносилась музыка и голоса гостей имения. Женский смех смешивался с мужским. Кто-то из мужчин что-то рассказывал, что вызывало всеобщий приступ хохота.
Василисе стало еще любопытнее, что же там происходит, и почему дядя Гриша так настойчиво советовал ей обходить это общество стороной?
Она несколько секунд помучалась в раздумьях, а потом резко вскочила с места и вышла на террасу к бассейну, спрятавшись за одной из бамбуковых стен веранды.
У воды были расставлены лежаки, на которых загорали три женщины. Вася не видела их лиц, но судя по голосам, которые она уже слышала с кухни, это были уже не юные девушки. Двое взрослых крепких мужчин плескались в воде, перекидывая друг другу мяч для поло, а третий, с проседью и приличного размера пивным животиком, встал подле женщин с бокалом чего-то крепкого в руках и что-то увлеченно рассказывал. Мужчина стоял в пол-оборота, отчего ей был виден только профиль, но голос почему-то показался смутно знакомым. Вася прислушалась:
— И тут я ей говорю: «Милочка, но ты же понимаешь, что нижнее белье — это такая же одежда, как и все остальное?»
Женщины прыснули со смеху, а одна из них присела на краешек лежака так, что Вася увидела ее лицо. Кровь застыла в венах, колени содрогнулись. Ноги отказались дальше держать ее в вертикальном положении. Девушка рухнула прямо на вымощенную плиткой землю, разодрав колени и расцарапав ладонь о бамбуковую палку, за которую держалась, как за спасательный круг.
Ладонь закровоточила, но она ничего не чувствовала, ничего не ощущала. Движение жизни остановилось в ней в это мгновение. В ушах звенели слова мужчины, а перед глазами, словно поставленный на повтор кадр фильма, мелькало лицо женщины, которая, тем временем, ответила собеседнику:
— Эти глупые наивные девочки не понимают, во что ввязываются. Им же хуже. Дорогой, намажь мне, пожалуйста, спину кремом.
Женщина протянула мужчине тюбик с косметическим средством, и тот на мгновение повернул в сторону Васи голову. Казалось, ничего уже не сможет так же сильно ошарашить ее, как и лицо этой женщины, но судьба преподнесла ей еще один удар. Вася открыла рот, пытаясь вдохнуть, но ничего не получалось. Казалось, что кто-то просто выключил подачу кислорода в этом дворе. В глазах защипало от слез. Девушка отказывалась верить и своим глазам, и ушам.
Она смотрела на одного из своих обидчиков и сбежавшую когда-то с любовником мать, которая назвала этого человека «дорогим», и просто хотела умереть.
Глава 30
Вася не помнила, как она очутилась в уже знакомой гостевой спальне на втором этаже. Ее трясло. Глаза застилала мутная пелена, слезы просто лились по щекам, а их соленый вкус оставался на губах. Чья-то теплая рука гладила ее голову, чье-то плечо стало для нее опорой. Вася ничего не понимала.
Единственное, о чем она могла сейчас думать, так это о том, как ее мать оказалась заодно с этими негодяями?
Она помнила домашние скандалы, помнила ее с распухшими от слез глазами и красной помадой, помнила, как грим стекал по ее щекам, оставляя черные борозды, помнила ее концертные платья и парики. Но вот какой она была матерью, Вася помнила смутно.
Эта женщина однажды просто ушла на работу и больше не вернулась. Отец старался не показывать дочери своего горя, но по ночам он выпивал. Вася слышала, как гремела посуда на кухне, а поутру в доме витал запах спиртного.
Так продолжалось недолго. Он вскоре взял себя в руки, но она, как выяснилось, до сих пор не может прийти в себя. Оказалось, при виде матери, она вновь превратилась в маленького брошенного ребенка, в сердце которого все еще кровоточит старая рана.
Она расклеилась буквально за несколько секунд. И об этом Вася тоже думала, пропуская через себя такое количество мыслей, что голова просто не могла уместить их всех, ее распирало до боли, но остановить это Василисе было не по силам. Эти воспоминания, эти мысли были сильнее ее.
В голове крутились картинки из прошлого. Будучи уже взрослой школьницей, она слышала перешептывания соседей, которые косились ей вслед и причитали, мол, лишь бы она не выросла похожей на мать — певичку из придорожной забегаловки, кукушку, бросившую ребенка.
Разговор о матери с отцом у нее состоялся только однажды. Перед школьным выпускным Вася спросила отца, не пригласить ли ей маму? Разбитое детское сердце хоть и болело, но так нуждалось в материнской ласке, в ее одобрении, что она переступила через свою обиду и гордость. Вася мечтала увидеть, как будут сверкать от гордости за дочь мамины глаза.
Отец тогда жутко разозлился и приказал больше не заговаривать при нем об «этой падшей женщине, променявшей семью и ребенка на деньги».
Только теперь до Васи постепенно начал доходить смысл его слов. Но она отказывалась верить, что эта женщина могла связаться со столь отвратительными типами.
Тем временем тетя Люба, обнаружившая ее в таком состоянии у террасы, достала из кармана мобильник и набрала номер:
— Алло, Кирюша? — взволновано спросила она. — Приезжай скорее! Тут с Васей неладное! У нее истерика…. Да не знаю я, нашла ее на террасе у бассейна, прямо на земле, бедняжка, сидела и причитала все: «мама, мама»….увидела кого-то….нет, ничего не говорит, только плачет и что-то бормочет. Я ее в гостевую отвела….Да, как же я ей успокоительное дам? Я от нее отойти не могу! Приезжай скорее! Ладно, попробую…
Вася краем уха слышала этот разговор, но ей было все равно. Мир рухнул у нее на глазах. Не осталось ничего святого. Ее мать назвала «дорогим» одного из ее насильников.
Женщина тем временем, помогла ей встать и уложила девушку на кровать, присев рядом с ней на краешек постели и продолжая оглаживать ее волосы.
— Вася, доченька, ты меня пугаешь, — ласково приговорила тетя Люба. — Посмотри на меня, ты меня слышишь? — она слегка нагнулась и посмотрела девушке в лицо.
Вася с трудом смогла сфокусировать взгляд на кухарке. Она лишь едва кивнула головой, не в силах что-то либо отвечать.
— Деточка, что там случилось? Кого ты увидела?
— Не могу поверить, — пробормотала Василиса.
— Вася, скажи мне. Ты все плачешь и причитаешь, маму зовешь…. Кого ты там увидела?
— Маму, — ответила Василиса дрогнувшим голосом, натягивая одеяло до подбородка. Ее знобило, да так сильно, словно ее голой выбросили в крещенские морозы на улицу. Зуб на зуб не попадал.
Тетя Люба охнула, прикрыв ладонью рот, а затем помогла девушке укутаться.
— Да что ты, что ты…. обозналась, может быть? А, дочка? Как же так-то?
— У-у, — Василиса отрицательно покачала головой, чувствуя, что ком слез в горле становится все больше и больше.
— Ну, ничего, ничего, — женщина продолжила ее гладить, а сама поспешила спрятать испуганные глаза. — Сейчас Кирюша приедет. Давай-ка я тебе чаю заварю с ромашкой? Полежишь тут сама, пока я на кухню сбегаю?
Василиса моргнула. Говорить сил не было.
— Только пообещай мне, что ничего не натворишь! Ты меня очень напугала, дочка! Лежи тут смирненько, успокаивайся. А я мигом — туда и обратно.
Кухарка с опаской встала с кровати и медленно начала пятиться к двери, не сводя с Василисы глаз. Та, казалось, немного присмирела, и лишь всхлипывала изредка, прикрыв глаза. Ресницы, влажные от слез, подрагивали каждый раз, когда она делала вдох.
Выйдя в коридор, женщина пулей бросилась на кухню. К счастью, в заварнике уже был готов настой, осталось только добавить кипятка. Она быстро вскипятила воду, а затем, поразмыслив пару секунд, достала из шкафчика аптечку и растворила успокоительное прямо в чашке.
Назад она летела так, будто в доме случился пожар.
В постели Васи не оказалось, как и одеяла. Чашка едва не выпала из руки тети Любы. Поставив чай на комод, женщина подошла к окну и выглянула на балкон. Девушка сидела там, укутавшись в одеяло по самые уши, хотя градусник показывал 28 градусов тепла.
Тетя Люба обреченно вздохнула, забрала с полки чай и вышла к Васе на балкон.
— Выпей, дочка, — женщина протянула ей чашку.
— Спасибо, — кивнула Вася, повернув к ней распухшее от слез лицо.
Она молча пригубила напиток. Кухарка тоже молчала, боясь сказать лишнее и вызвать новый приступ истерики у Василисы. Неожиданно девушка начала разговор:
— Видите, вон там, — она рукой указала в сторону бассейна, — на лежаке по центру сидит женщина.
— Вижу, — ответила тетя Люба, сглотнув комок. Она уже догадывалась, к чему клонит Вася.
— Отсюда не видно, но у нее на плече есть родимое пятно в форме облака, — Вася ухмыльнулась. — Я запомнила его, потому что когда я была маленькой, она качала меня на руках в одной ночной сорочке, а я смотрела на это облако.
Тетя Люба не заметила, как по ее щеке скатилась слезинка. Ей хотелось прижать к себе Васю, зацеловать, но она боялась сделать лишнее движение, боялась, что та вновь заплачет и замолчит, не сможет выплеснуть свою боль.
— А потом маме надоело меня качать. Она говорила папе, что мы — он и я, — лишили ее карьеры, лишили молодости. Это я тоже запомнила. Потом она ушла.
— Деточка моя, — не сдержалась кухарка. — Как же тебе досталось-то…
— А теперь я вижу эту женщину здесь. Она прекрасно выглядит, хорошо себя чувствует, проживает ту жизнь, о которой мечтала. Она загорает у бассейна, попивает коктейль, и…., - Вася замолчала, сделав глоток чая. Ее лицо нахмурилось, губы сжались, брови сошлись на переносице. Тетя Люба не на шутку испугалась за нее.
Она осторожно приблизилась к девушке, приобняла ее. Вася с благодарностью накрыла ее мозолистую руку своей рукой. Она взглядом зацепилась за нее, внимательно рассмотрела каждый палец, каждую складочку, почувствовала запах домашней еды, исходящий от кожи, а затем неожиданно продолжила:
— Вот такие руки должны быть у мамы, — девушка улыбнулась, — теплые, ласковые, пахнущие сладкой сдобой…Мне мама никогда не пекла пирожков.
— Васенька, — проговорила тетя Люба, не в силах больше сдерживать слезы. — Я сегодня же напеку тебе целое ведро! Какие ты хочешь? С повидлом? С картошкой?
Вася, как будто, и не слышала этого. Она отвернулась, вновь устремив свой взгляд на фигуру у бассейна.
— Она называет «дорогим» одного из моих насильников, понимаете? Она сбежала с ним….
Тетя Люба схватилась за грудь, услышав эти слова, и открыла в ужасе рот. Она повернула голову и еще раз внимательно посмотрела на отдыхающих гостей. Подле женщины, которую Вася называла мамой, она заметила плотного коренастого мужчину. Тетя Люба присмотрелась, а затем опять охнула:
— Кто? Сергей Иванович? Не могу поверить…. Ты уверена, Вася? Я и не знала, что ты пережила такое…
— Уверена, — твердо ответила девушка. — Это он.
— Бог мой, — женщина закачала головой, — да это же компаньон нашего Степаныча. А с ним его жена — Марина…,
— Марина Станиславовна, так ведь? — девушка подняла на кухарку глаза. Та лишь кивнула, продолжая держаться за грудь.
— Я, конечно, всегда его недолюбливала. Мерзкий он, похабный, наглый…., как и все дружки хозяина, впрочем. Но чтобы такое!?
Тетя Люба зацокала языком и закачала головой. Видимо, правда никак не хотела укладываться в ее голове. Ни она, ни Вася не услышали, как хлопнула в комнате дверь.
— Такое — это какое, теть Люб? — за их спинами раздался голос Кирилла. — Что здесь происходит?
Глава 31
— Ты точно не хочешь с ней поговорить? — Кирилл достал из мешочка сахар и протянул его Меркурию.
Тот с довольным фырчаньем вытянул морду и слизнул кусок рафинада, как песчинку. Вася улыбнулась и почесала его за ухом.
— Нет, — она отрицательно качнула головой. — Даже не представляю, о чем мне с ней говорить. Мне кажется, из меня просто польется поток проклятий. Я этого не вынесу. По крайней мере, сегодня точно не вынесу.
Она бросила на мужчину серьезный взгляд, но сдержалась, не заплакала. Да и слез уже не осталось. Выплакала все.
Солнце уже клонилось за горизонт, когда Кирилл вывел ее через задний выход из дома на конюшню. Он хорошо узнал ее, как оказалось. В этой ситуации вытащить ее из состояния полной прострации могли только лошади. И он повел ее к Меркурию.
К тому моменту, когда Голованов придумал, как привести ее в чувство, она успела вздремнуть пару часов. Успокоительное, подсыпанное тетей Любой в чай, заставило ее сомкнуть веки, но сон был беспокойный. Она была в полубреду. Металась по постели, что-то вскрикивала, хныкала, постанывала. Пробуждение стало для нее спасением, а предложение Кирилла навестить любимца заставило улыбнуться.
Патрон, узнав, в чем дело, не стал задавать вопросов. Он вообще не сказал ни слова. Кирилл просто сел рядом и держал ее за руку, пока девушка не попросилась в кровать. Сейчас Вася была ему за это благодарна.
— Я прекрасно знаю, в каком обществе вращается мой отец, — осторожно заговорил Голованов, ухватившись за поводья, чтобы вывести коня на загон, — ну, идем же, дорогой, идем, — обратился он уже к Меркурию, который лениво зашагал к выходу из конюшни.
— Ты ни в чем не виноват, — ответила Вася.
— Но я ужасно себя чувствую. Я ощущаю ответственность за эту встречу. И за дальнейшее развитие событий. Нам нужно наказать этих людей. Нужно, чтобы ты…
— Дальнейшего развития событий не будет, — оборвала его девушка, — пожалуйста, не заставляй меня пережить это еще раз. Не возвращай меня в ту студию, я тебя очень прошу.