При обманчивой улыбке взгляд незнакомца был странен. Светловолосый, высокий, он был по-юношески худ и даже издалека сошел бы за каланчу-подростка. Девушка рядом тоже из-за маленького роста и субтильности выглядела моложе. Но при ближайшем рассмотрении — обоим за тридцать.
«И куда едем? Неужели обратно в трущобы?..»
Такая странная ситуация, что я невольно сравнила двух блондинов, с которыми сегодня столкнули меня события — редактора и этого парня. Елиссарио мне не понравился, и не потому что игнорил со встречами и уперся с контрактом, а по нутру чуяла. Красивым был, ухоженным, даже с шармом — а мне оказался неприятен, никогда бы больше таких не встречать. А этот незнакомец, не смотря на мысли, на слежку, на злой взгляд — импонировал. Потому что слышала его мысли? Потому что на самом деле он хороший человек?
Но все же вести эту парочку к себе домой не собиралась. Я набрала номер следователя. Автоответчик Андереса Черкеса отправил меня на голосовую почту, которая обещалась быть проверенной в первый же рабочий день. Увы, личного номера не было. А кому звонить?
После следователя, мысль перекинулась к исконному защитнику — отцу. Но папа, я знала, слишком разволнуется от позднего вечернего звонка, и вытаскивать его на окраину — он потом не сможет избавиться от тревоги за меня, и нервы источит. И кто еще? Ни братьев, ни друзей-мужчин, ни коллег, кому можно позвонить с возгласом «выручи меня, приедь и проводи» не было.
Прокручивая список нашла недавно добавленного Гранида и Тамерлана. Первый — не вариант, тем более, что вернувшаяся способность думать, подсказала мне, что все эти приключения из-за него. Они за мной следят, чтобы на него выйти. Хотя… они что же прознали, что он под моей опекой?
Я нажала на вызов Тимуру, если и его линия только служебная, то выбираться придется без помощи.
— Да? — Я расслышала его удивленный тон и этот голос немного перебил затихший в ругательствах голос из наушника. — Добрый вечер.
— Здравствуйте… Это Эльса, вы помните меня? По делу Горна.
— Да, я внес ваш номер. Что-то случилось с ним?.. Срыв?
— Нет.
— Сегодня короткий день, это я задержался по служебным делам и забыл про линию. Со всем уважением, могу проконсультировать по телефону. Что у вас случилось?
Я понизила голос почти до шепота. Пара стояла далеко, но оба заметили звонок, видели, что я говорю, и мне не хотелось, чтобы они поняли смысл.
— Мне нужна ваша помощь. — Без тени смущения попросила я и посмотрела маршрут на схеме вагонного слайда. — Вы можете приехать на станцию Парк Картаурова? Я все объясню при встрече.
Со стороны собеседника повисла пауза. Представив на миг бедолагу соцработника, застрявшего где-то в своем кабинете так поздно в предновогодний день, даже обругала себя за наглость. Ведь могла выбраться из проблемы сама, зачем тревожить посторонних? Но ведь взяла и позвонила…
— Если вы в опасности, дайте сигнал с персоника, или подойдите к будке с заявлением, они есть на каждой…
— Я пыталась связаться с Андересом Черкесом. Он не доступен, а это касается как раз дела Горна, и я… за мной следят двое — парень и девушка. Я не могу привлечь много шума, я боюсь сделать что-то не так. Помогите мне, пожалуйста.
Вздох и невнятное мычание выдали колебания социального работника на такую очень нестандартную просьбу. В итоге он коротко и решительно сказал:
— Ждите. Не поднимайтесь наверх. Пока вы под камерами, никто вам ничего не сделает, я уже выхожу.
На станции Картаурова парочка вышла вместе со мной и на ней же осталась — пошли к выходу вместе, но когда я повернула назад, сделали тоже самое. Я встала у стенки, у самой панели вызова помощи, слушала мысли и старалась запомнить, как можно больше.
«Позвонила кому-то, ждет, но не полицию. Все напрасно… Плохо, что с Каринкой засветились, а она ведь отговаривала меня… Глупая идея, — не найду беглеца. Самому тошно, но цель важнее… совесть, где я тебя потерял?»
Тут девушка что-то сказала ему и они стали шептаться. У нее было виноватое лицо. Ни слов, ни мыслей не слышала, но по невербалике поняла — уговаривает его отступить, не ждать неизвестно чего. Парень подтвердил мои догадки мыслью:
«Зачем она пошла со мной? Нужно всегда одному! А теперь хоть в глаза не смотри… Но только Кари знала, как эта рыжая выглядит, она могла точно ткнуть пальцем… зря что ли? Столько выискивать, шарить по трущобам, караулить у станций! И все зря? Нет, не уйду… не уговаривай… не уговаривай!..». Но в слух ей сказал что-то не громкое.
За следующие двадцать минут на станцию спустились двое. Посторонних. Сели в первый же поезд и уехали, а я все ждала пассажиров с той линии, с которой должен прибыть мой спаситель. Сообщение от него пришло первым: «Эльса, я почти на месте. Как прибудет поезд в сторону города, садитесь в вагон и уезжайте. Того, кто за вами последует, я отвлеку и задержу. Позвоните мне, как доберетесь до дома».
Станция была длинной и его вагон оказался дальше, я заметила полную фигуру Тамерлана, когда он вышел из-за колонны. Последний раз, когда я видела его в кабинете следователя, он казался апатичным, обрюзгшим не по возрасту. Одутловатость его никуда не делась и темные круги под глазами выдавали переутомление, но вот общее выражение лица не походило ни на то, какое я видела в первые в вагоне, ни тогда в кабинете, — оживленное, сосредоточенное. Даже походка была деловито быстрой.
Тамерлан оглядел станцию, заметил меня, замешкался и ушел обратно, к дальней стене с автоматами.
Незнакомец вместе со своей Кариной, зацепили его взглядом и держали во внимании пока тот покупал бутылку минералки. Услышать мысли Тимура я не могла — или тот был слишком далеко, или трансляции не смешивались. Соцработник сделал глоток и никуда с места не уходил.
«Сообщения читает… никак помощничка ждет… ну, посмотрим. Ты мой шанс, рыжая… я узнаю, где ты живешь…»
Когда послышался гул поезда с нужной мне линии, я едва удержалась от того, чтобы не перескочить на край платформы. Вагоны остановились, двери открылись, и как только я увидела краем глаза полную фигуру соцработника, подвалившего решительной походкой к моим преследователям, как только услышала, что он что-то им говорит, я рванула в поезд, и с облегчением поняла, что успела это сделать в одиночестве.
Трансляция мыслей пропала, в ухо вклинилась тишина.
Добиралась я с пересадками, долго, и решилась позвонить Тамерлану из общего холла, не заходя домой. Тот ответил на вызов сразу:
— Все хорошо?
— Да. А у вас?
— Все получилось лучше, чем я ожидал. На станции больше и не было никого, гадать не пришлось. Они выглядели безобидными. Я перешлю следователю информацию о случившемся, если это по делу, то он по камерам их вычислит.
— Спасибо, вы меня спасли, — заявила я без доли иронии.
— Ну, — он замялся, — вы застали меня врасплох. Думать пришлось на ходу. Эльса, я служебную линию сейчас отключу, а вам перешлю личный номер. Будет нужно, я на связи и в праздники. И, думаю, увидимся на вызове у Черкеса.
— Еще раз спасибо, Тамерлан.
— Что?..
Я прикусила язык, поняв, что ляпнула прозвище, которое никогда не слышала живьем, а только прокручивала в голове. Оно так ловко прилипло у меня к соцработнику Тимуру, что я и в мыслях его так называла.
Но вместо «Извините…» или других объяснений, нажала кнопку завершения вызова и скривилась как от зубной боли. Пусть он подумает, что ослышался! Пару секунд спустя в список контактов прилетел и второй номер соцработника.
Прежде чем открыть дверь домой, во мне опять колыхнулось нечто детское. Чувство оттуда, когда мальчишка защищает девчонку от хулиганов. Храбрый Тамерлан. А ведь это его прозвище с самого детства, уверена!
Задача
Дома надо было привыкать к тому, что теперь в нем жил посторонний. Открыв дверь, зажгла маленький светильник у кухонного стеллажа и не зря — Гранид спал на диване, не включив ничего на той половине. Скинула обувь, куртку, захватила свое домашнее платье и в ванной переоделась. Осмотревшись еще, поняла, что Гранид ничем не пользовался — все лежало так, как оставила я. Видимо, он все это время так с моего дивана и не встал. А прошло часов девять.
— Эй, — я дотронулась до его плеча, невольно подумав «а не умер ли он», — просыпайся.
— Ну?
— Тебе плохо?
— Нет, нянечка…
Он сел, а я, чувствуя дикую жажду, ушла в кухонный угол за минералкой и кипятком. Открыла холодильник.
— Я сейчас ужин приготовлю, а тебя попрошу принять душ. Смой больничное, переоденься, ты пропах лекарствами. Про таблетки все помнишь, все выполняешь? Если проспал прием, принимай сейчас. И если перед едой, то тоже глотай.
Гранид скуксился. То ли от моих слов, то ли от боли в затекшем теле. Движения его были скованны, и, прежде чем подняться, аккуратно сжал себе локти и колени. Он начал раздеваться, подвинув сумку и засовывая туда скомканные штаны и футболку. Достал сложенную стопкой смену и пошел к ванной в одних трусах, без стеснения. Гранид был скелетом — мослы, ребра, впалый живот. Веса килограмм шестьдесят…
Зашумела вода. А я задумалась над тем, сколько мне еще придется жить с этим соседом? И как уживаться?
Пока закипал чайник, я достала все бумаги из рюкзака, отделила мамин договор от прочих и стала читать последнее, что выдали из больницы. Зависимости у него не было, тесты и реакции показали отрицательный результат, что радовало. Не хотелось оказаться в четырех стенах с человеком, которому снесет крышу от жажды новой дозы «Орхидеи». Этот наркотик даже в мед. отчете назывался именно так.
Пробежав глазами по рекомендациям к питанию, фыркнула. С этим списком на ноги его не поставить — он лишь распухнет, а не наберет нормальную массу тела. Я лучше знала, что нужно есть, как часто и в каких пропорциях. Загорелась даже неким азартом и творческим удовольствием от интересной задачи. Сам собой начал выстраиваться примерный график, список продуктов и напитков, и я поняла — с каким удовольствием возьмусь за решение. Не в самом Граниде дело, я слишком любила готовить. Даже тетя Эльса сейчас не так страдает от воспалений, не гриппует даже зимой, избавилась от половины таблеток — и все потому, что правильно подобранная еда не только радует вкусом, но и приносит пользу.
Ужин подоспел к десяти, поздно, но уж так получилось. Гранид больше не проронил ни слова. Был хмурым, никуда, кроме как в тарелку, не смотрел. И я на него не смотрела, заметив, что после ванны ему холодно, он всем телом мелко подрагивал и ложку держал всей ладонью, только чтобы она не тряслась. Если он так выглядел сейчас, после больницы, в каком же он был состоянии тогда? Как вообще дошел хоть куда-то? Как сбежать смог? И что же это за люди, которые заказали ему такую мучительную смерть?
Я не смотрела на него, чтобы ему не было за себя по какой-то причине стыдно. Чего бы он там не заявлял, а невозможность скрыть свою немощь ему, взрослому мужчине, было трудно. И тяжко. Я не советовала ему одеться теплее, и вообще «не замечала ничего». Достала из нижнего ящика под диваном два пледа, одеяло, подушку валиком, и предложила стелиться самому хоть на весь пол.
И Гранид лицом помягчел. Хмурость немного спала. Ему и нужно было — чтобы с помощью никто не лез. А я без зазрения совести устроилась на своем диване. Правда, о том, чтобы спать в голом виде, пришлось забыть.
Весь день пролетел в памяти обрывками, столько людей было за день, столько мест и событий. Я хотела обдумать еще и то, и это, но ничего не успела, — заснула, как убитая.
Меня нет дома…
С самого утра я решила, что теперь буду постоянно ходить с наушником. Одним. И никакой музыки или книги не включать, — будет реальный шанс не пропустить за собой новую слежку. Конечно, если пойдет все тот же человек… Неважно — мне хотелось осторожности и этот аномальный скан чужих мыслей был не лишним. А потому, возвращаясь утром из магазина продуктов, я услышала мысли Натальи. Она успела появиться в квартире за последние полчаса моего отсутствия. Она вернулась.
«…это не честно… это не честно так. Не правильно. Зачем играть на чувствах, зачем обманывать? Как же я одинока… Это иллюзия, что у нас кто-то есть по жизни и мы кому-то нужны. Нужно то, что мы им даем, а мы сами — к черту!»
И слезы. Это тоже было странно — так, за дверью ее квартиры я не слышала ничего, но мысль озвучивала и эмоции, и я знала, что она плачет также уверенно, как если бы видела.
Соседке было плохо. Я не выдержала и постучала.
«Нет! Только не мама! Я не хочу никого видеть, не хочу ничего слышать… меня нет дома, меня нет здесь…»
Я услышала лай собак — и йорк и такса погавкивали у двери в унисон.
— Это Эльса, соседка!
Я не стала уходить, и ждала пока створка не приоткрылась.
— С наступающим…
— И тебя. Извини, я приболела… простыла.
Глаза и нос распухли, голос сипит, но зареванность от гриппа я отличаю.
«И ей что-то надо… всем что-то надо… на куски рвут, ничего не оставляют, только себе, себе, на благо, во имя… развлеки, отвлеки, поддержи, подними настроение… а слово сказать некому. Ори в пустоту, ори в сеть, ори хоть куда, хоть в лицо ближнему…»
— Что-то нужно? — Наташа улыбнулась с таким учтивым вниманием, что я подивилась мастерству ее вежливости. Как же мысли шли вразрез с тем, что она показывала в общении. — Я могу помочь, что в силах… или что-то забыла купить? Правда, холодильник у меня пустой…
Продукты лежали у меня в рюкзаке, все по списку, и я качнула плечом:
— Нет, я собак услышала. Давно не замечала, думала даже, что ты съехала обратно, не успев заехать.
— Так и есть. У меня мама в больницу попала, потом уход нужен, меня не было… Эй! Не приставайте.
Все хозяева ворчали на своих собак с любовью в голосе. Как Виктор на Нюфа, так и соседка на свою парочку, которая уже крутилась у моих ног.
— Ты голодная?
— Что? — Не поняла она.
— Ты болеешь, только приехала, холодильник пустой. Есть предложение — ты приглашаешь меня в гости, я готовлю «Пирог путника» — это запеканка из овощей, мяса и сыра, завариваю чай и достаю из потайного кармана в рюкзаке плитку горького шоколада. У меня все с собой. А если не голодная и хочешь поспать-отдохнуть, то можно и в следующем году увидеться.
Соседка была в замешательстве. И ее мысли тоже — я ничего четкого так и не услышала. А спустя секунду Наташа улыбнулась. И как-то совсем по-другому, словно вот-вот разревется.
— Да, приглашаю!
— Отлично. Возьми пока рюкзак, я сейчас к себе загляну, чаи заберу. У меня набор, и выключу кое-что.
— Я не закрываю.
Заглянув к себе, я увидела, что таймер духовку уже сам отключил и достала запеканку из цветной капусты и курицы — для Гранида. Его я не будила — пусть спит столько, сколько нужно. Оставила записку на салфетке и ушла, забрав с полки декоративную этажерку с баночками чая.
Странные чувства
Квартира Натальи была необжитой, практически пустой и поэтому гулкой. Две собаки долго от меня не отставали — такс аккуратно обнюхивал, а йорк заводной игрушкой крутился прямо возле штанин и иногда подпрыгивал на задних лапах.
Соседка за несколько минут что я отлучилась, пыталась спешно прибрать уже разложенные вещи, — я заметила это по неаккуратно забытым коробкам, неровному пледу на пуфе и забытому носку у двери в ванну.
— У меня беспорядок… и ничего еще не украшено.
— Ты гостей не ждала, а мне не хочется придумывать слов типа «ой, да все в порядке». Отличная квартира.
Наушники я оставила дома, — не хотела хитрить и подслушивать тогда, когда общалась с этим человеком напрямую.
Чаи на кухонную стойку, рюкзак на стул рядом. Кеды я скинула еще в зоне прихожей, так что оставалось забрать рукава водолазки, подколоть волосы и спросить у Натальи:
— План действий будет?
— Какой план?
— Если любишь готовить и жаждешь — готовим вместе, если нет, то садись отдыхай. Чай с шоколадом будем до обеда или после? А если чаи не пьешь, у меня есть еще кэроб, какао, кофе, глинтвейн можно сварить на виноградном соке. Только принести надо будет.