Вот оно. Я знаю. Это определенно дверь Джека — все та же старая бордовая краска, хотя теперь гораздо более поцарапанная и облупившаяся, тот же потускневший дверной молоток, сбитый набок. Я тянусь к нему, разбрасывая мусор на крыльце.
— Я могу отвести тебя туда, куда тебе нужно! — слышу за спиной веселый голос. Я подпрыгиваю от неожиданности и случайно опрокидываю пустую банку. Стекло разбивается о каменную ступеньку.
Но, обернувшись, я никого не обнаруживаю. Только авто-луззу.
— Я могу отвести тебя туда, куда тебе нужно! — снова повторяет электронный голос. Просто реклама. За пятьдесят кредитов лодка автоматически доставит меня в любую точку Нижнего города.
Я хватаю серебряное кольцо дверного молотка и позволяю ему стукнуть в деревянную дверь. Никто не отвечает. Я кручу ручку. Заперто.
— Я могу отвезти тебя туда, куда нужноооооо!
Лодка подпрыгивает, кажется, издеваясь надо мной. Я понятия не имею, что на самом деле собираюсь сделать — проклясть лодку? Но почти добравшись до нее, я уже практически готова заплатить, лишь бы она просто убралась отсюда.
И затем я замечаю глаза.
Все лодки луззу раскрашены гигантскими глазами на носу — традиция, оставшаяся с давних времен, которая нравится туристам. Но это… это настоящие глаза. Или, по крайней мере, механические. Я наклоняюсь ближе, почти ложусь на теплый бетонный выступ у воды, вглядываясь в электронный глаз. Линза за стеклом расширяется, уставившись на меня.
— Идентификация: Элла Шепард. Борт доставит вас туда, где вам нужно бы-ы-ыть.
Отползаю назад; я даже и не заметила, что электронный глаз просканировал меня, пока я смотрела на него. И он каким-то образом узнал меня.
Лодка луззу продолжает повторять свое сообщение. Я оглядываюсь здесь больше никого нет. Часть меня хочет сесть в лодку — может, это приведет меня к ответам, которые я так отчаянно ищу. Но я не могу ей доверять. Я оглядываюсь на дверь, которая когда-то вела в дом Джека Тайлера. Джек Тайлер — человек с золотой булавкой в виде шмеля. Кувшин с медом, который был на днях у двери, тот, который сейчас пуст, и ничего, кроме битого стекла на ступеньках. Черно-желтые полосы на лодке и то, как запрограммированный голос произносит «би-и-и-и-и». Пчела. Пчела.
Эта лодка от Джека.
Я стою на краю дорожки, одной ногой уже переступив через борт черно-желтой лодки. Я понятия не имею, куда она меня привезет, будет ли это безопасно, и было бы так глупо просто попасть внутрь и узнать. Но если я сейчас позвоню ПМ Янг, она пришлет копов. Если Джек увидит копов, он больше никогда мне не поверит. Эта лодка может не привести меня прямо к Джеку — это может быть только первый шаг на карте сокровищ, где он зарыл золото.
Кроме того, я больше не уверена, что могу доверять ПМ Янг.
Я позволяю своему телу сместиться и забираюсь в лодку. Как только я сажусь, пропеллеры мотора начинают взбивать воду. Я немедленно начинаю программировать манжету. Я не хочу, чтобы тот, кто следит за мной, нашел меня, поэтому я держу джиммер включенным… но в то же время я не совсем уверена, во что ввязываюсь. Я настроила манжету, чтобы запрограммировать мои наноботы на запись всего, а затем сделала сообщение системы сигнализации — если я не выключу его через час, все, что было записано, отправится прямо в манжету мамы, и мисс Уайт, на всякий случай.
Авто-лодка несет меня вниз по водным путям, в них настолько тесно, что я могу коснуться каменных стен по обе стороны от меня. Мимо проплывает мусор, ударяясь о деревянные борта лодок. Здания вокруг нас не имеют богато украшенных фасадов; вот что находится за красивой маской города.
Я ахаю, хватаясь за борта лодки, когда она покидает главные водные пути города и набирает скорость. Мы пересекаем Большой канал — отрезок воды, отделяющий воссозданный Венецианский город от острова Комино, единственной части Нижнего города, не созданной человеком. Но вместо того, чтобы повернуть на запад, где находятся Казино Комино и Голубая лагуна, лодка идет на восток. Мы держимся поближе к берегу, как будто праздно бродим вдоль острова.
Лодка замедляет ход, когда мы достигаем южной части острова Комино. Двигатель начинает барахлить, а мое сердце подпрыгивает к горлу, когда лодка скользит за естественным образованием скалы.
— Где мы? — я вздрагиваю, но мой голос затихает. В известняковой стене острова виднеется пещера, арочный зияющий проем. Через мгновение мы погружаемся во тьму.
— Где мы? — снова тихо спрашиваю я, зная, что лодка не ответит. Мой голос звучит странно. Большая часть Нижнего города вызывающая, спроектированная так, чтобы внушать благоговейный трепет и захватывать дух, но именно здесь, в тихой темной пещере, я чувствую благоговение. Это реально. Эта пещера не построена, это как раз то, что бьющиеся о скалы волны создавали столетиями.
Вглядываюсь в темноту. К стене пещеры пристроен небольшой деревянный пирс, а в темноту ползет выщербленная каменная тропинка. Лодка ударяется о пирс, двигатель глохнет.
— Не-ет, — говорю я вслух. Это слишком жутко и слишком опасно. Я ни за что не стану бродить по пустынной пещере в необитаемой части острова, где никто не услышит моего крика.
Лодка, очевидно, не собирается отвечать и не двигается в принципе. Я пытаюсь найти рычаги управления, но я не умею управлять лодкой, даже если бы я смогла разобраться в системе. Луззу покачивается, пока я пытаюсь встать, и я едва не падаю в воду, карабкаясь по сгнившим доскам пирса и громко ругаясь.
Неровные ступени уходят прямо в гладкий известняк, уходя все выше и выше, в темноту. Ступени неровные, и большинство из них изогнуты посередине от многолетнего износа. Вдоль стены вделаны металлические кольца, а между ними натянута колючая толстая веревка в виде импровизированного поручня.
— Отлично, — подвожу итог, глядя в глубину пещеры, где лестница исчезает в темноте. — Что теперь?
Ответ один.
Вверх.
Глава 30
Я использую тусклый свет от манжеты, чтобы осветить себе путь, убедившись, что геолокатор и диктофон все еще включены. Мои бедра кричат на меня, когда я достигаю вершины лестницы. Я толкаю старую сломанную деревянную дверь и вхожу в заброшенное, полуразрушенное здание. Видны едва заметные очертания каменных стен. Солнечный свет льется из трещины в потолке, такой большой, что сквозь нее растет маленькое дерево. А под деревом, прислонившись спиной к стене и наполовину спрятав лицо в тени, сидит Джек Тайлер.
Я пересекаю комнату прежде, чем он открывает глаза, и бью ногой. Джек вздрагивает от неожиданности, и только тогда я понимаю, что он спал.
Спит.
Я слышу движение позади себя и настороженно оборачиваюсь. Из тени появляется крупный мужчина с кожей почти такой же черной, как и его одежда. Он выше шести футов, а его бицепсы размером примерно с мою голову. Рядом с ним, щелкая жвачкой, стоит гораздо меньше в размерах по сравнению с ним белокожая девочка со смеющимися глазами и ухмылкой на губах. На ней желтый сарафан и сандалии на ремешках, которые совсем не скрывают огромное множество татуировок. Яркие краски струятся по ее рукам, и единственное слово каллиграфическим почерком нацарапано у нее на груди тяжелыми чернилами. Понятия не имею, что это значит или даже на каком языке, но это странно зловеще для такой маленькой красивой девушки.
Пока я рассматриваю татуировку анаконды на ее правой руке, та начинает двигаться: голова поворачивается на ее плече и щелкает, обнажая два длинных клыка. Татуировка нанобота.
Джек кивает им, и они молча направляются к двери в дальнем конце комнаты — той, что ведет наружу.
— Значит, ты взял с собой телохранителя? — спрашиваю я.
— Я ждал, что ты начнешь драться, — замечает Джек. — Но пинок — это что-то новенькое.
— Телохранитель, — повторяю я, качая головой. — Ты считаешь меня такой опасной? Он довольно грозный.
— Да, — говорит Джек. — Так и есть.
Я делаю двойной дубль. Девушка оборачивается, продолжая идти к двери, и ухмыляется мне, прежде чем последовать за гигантом. Понятия не имею, где она хранит свое оружие, и не знаю, зачем там ее неуклюжий спутник, и, собственно, выяснять не собираюсь. Они вдвоем выходят за дверь, но дальше не идут. Оглядываясь на них, я проверяю манжету, чтобы убедиться, что она все еще записывает все, что мы с Джеком говорим.
Я поворачиваюсь к Джеку. Я устала. Я так устала: от лестницы, от погони за ним, от попыток все выяснить.
— Вчера андроиды самоуничтожились, — говорю я, сразу переходя к делу.
Лицо Джека мрачнеет. Впервые я замечаю темные круги под его глазами, то, как он сидит, будто он еще более измучен, чем я.
— Да, — говорит Джек, подтверждая мои слова.
— Одним из них был андроид, которого моя мать использует в качестве медсестры, — говорю я. Я заставляю Джека смотреть мне в глаза, почти не моргая. Чем больше я говорю, тем сильнее во мне нарастает ярость. — Моя мать — больна, ты знаешь? Болезнь Хебба.
— Я понимаю, — теперь в его голосе нет улыбки, даже намека на нее.
— Она была в соседней комнате, когда андроид взорвался — если бы я пришла на несколько минут позже… — я не могу заставить себя произнести эти слова. — Даже сейчас, стресс от бомбы… она слаба. Она не может справиться с андроидами, взрывающимися в ее квартире. — Я не могу прочитать выражение лица Джека. — Это могло убить ее, — все-таки заставляю себя сказать. Мое правое плечо приподнимается, как будто я стряхиваю с себя произошедшее, как пустяк. Но это не так.
— И тебя, — голос Джека текучий, но мрачный. Как медленно льющийся мед.
Я снова пожимаю плечами. На этот раз я серьезна.
— Это был ты? — спрашиваю я. Я должна услышать это от него. Мне нужно его признание. Мне нужно это записать.
Джек поднимает голову и прищуривается.
— Пчелы, — говорю я. — Это твой символ, не так ли? Булавка, которую ты носишь, мед у двери, черно-желтая лодка. И… — я просто осознаю это, только сейчас, в этот момент. — И звук, который издавали андроиды. Как раз перед тем, как взорваться. «Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж», — мой голос дрожит от шума, и я ощущаю вкус желчи, воссоздавая звук. — Жужжание, — отвечаю я. — Андроиды жужжали, как пчелы. А потом они взорвались. И все, кто стоял достаточно близко к ним, тоже взрывались.
Когда я сейчас смотрю на Джека, я знаю, что он чувствует всю силу моего обвинения. Я перевожу взгляд на его воротник. К крошечной золотой пчелиной булавке, которая там приколота.
— Нас зовут Зунзана, — говорит Джек. Он проводит пальцами по волосам и начинает расхаживать по комнате, его ботинки стучат по пыльному каменному полу и отдаются эхом под сводчатым потолком.
— Зунзана? — мои шестеренки пришли в движение. — Разве это не старое мальтийское слово, обозначающее шмеля?
Джек кивает.
— Какое милое название для террористической организации.
— Мы не террористы! — Джек останавливается и поворачивается ко мне. — Элла, мы не…
Я оборвала его: — Взрывать людей — это то, что делают террористы, Джек. Это в их духе.
— Мы этого не делали! — ревет он.
Я скрещиваю руки на груди. — Докажи это.
— Ты действительно веришь, что я террорист? Я?
Я фыркаю. Да. Вообразить это на удивление легко. Джек делает паузу. — Ты действительно меня не помнишь? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза. — Да?..
Я отскакиваю от него, когда он протягивает ко мне руку, и мы оказываемся в паре метров друг от друга.
— Я и подумать не могу, что они и до тебя доберутся, — тихо говорит Джек.
Я ухмыляюсь. — Никто до меня не добирался, — огрызаюсь я. Я не какая-то жертва с промытыми мозгами, как думает Джек.
Джек печально качает головой. — Хотел бы я, чтобы это было правдой.
— Это правда! — кричу я. Делаю глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться не на своей ярости, а на ответах, которые мне нужны.
— Кто-то заставил тебя забыть меня, Элла, — грустно говорит Джек. — Забыть нас.
Глава 31
— Нас? — недоверчиво переспрашиваю я, размахивая руками. — Нет. У меня нет времени на твои игры разума. Ты ответишь на мои вопросы, а потом я уйду, и мы больше никогда не увидимся.
Джек смотрит на меня настороженно, словно я смертельный хищник. — Но… — начинает он.
Я обрываю его:
— Ваша маленькая террористическая организация ответственна за взрыв андроидов? — прямо спрашиваю. Я незаметно поворачиваю запястье к Джеку. Все что мне нужно — это признание, и я могу идти.
— Мы не террористы, — повторяет Джек тяжелым голосом.
Я отвергаю это. — Это вы? — настаиваю на своем.
— Нет, — решительно говорит он.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Если бы он уже сознался, мы бы закончили. — Ладно, ты не признаешься в нападении андроидов. А кто, как вы думаете, это сделал?
— Очевидно, правительство.
— О, очевидно, — огрызаюсь я. — А почему же правительство? Не похоже, что у нас есть идеально действующая террористическая группировка, чтобы сделать это.
— Зунзана — не террористическая группировка! — не сдержавшись, кричит Джек. Его лицо покраснело, дыхание стало тяжелым. Я задела за живое.
— Тогда в чем же дело? — ухмыляюсь.
Джек проводит рукой по волосам.
— Мы… мы просто… Смотри, раньше…
— Раньше что?
— До всего. Мои родители были против СС со времен кризисной войны, и они пытались изменить ситуацию. Не через насилие, — добавляет он, увидев мое лицо. — Политически. Затем…
— Затем? — требую я.
— Затем они начали умирать. Как и любой, кто соглашался с ними. Мы — все, что осталось. Я, Джули, Ксавье, — он произносит фамилию по-французски, за-ви-ай. — Наши родители… все наши друзья… главнокомандующий приказал их всех убить. Может быть, не напрямую, но это не так сложно собрать воедино. Несчастный случай, внезапный переход в кризисное состояние, автомобильная авария… — его голос затихает, и я вспоминаю некролог родителей Джека, двух помощников в кабинете представителя администрации. Автомобильная авария. Интересно, что случилось с родителями Джули и Ксавье? Джек поднимает голову, его глаза пронзают меня насквозь. — Несчастный случай в лаборатории.
Я с трудом сглатываю. Папу убили террористы, а не правительство. Он не имел никакого отношения к политике. Но… Эстелла Беллз тоже не имела никакого отношения к политике.
— Так вот в чем дело! Месть?
Джек разочарованно качает головой. — Нет, нет, конечно, нет, — говорит он, но я не уверена, что верю в это. Если я узнаю, что правительство убило моих родителей, я захочу отомстить так кроваво, что море станет красным.
Джек снова начинает расхаживать по комнате. — Только недавно мы начали понимать, что произошло. Я поступил на военную службу в прошлом году, — он смотрит на меня так, словно это важно для него, но продолжает, когда я не отвечаю. — Потом увидел, что творит правительство с солдатами, людьми из бедных домов, по которым некому было скучать. Людям как Акила.
— Она не умерла, — шепчу я, слыша сомнение в своем голосе. Я повторяю, уже громче. — Она не умерла. И она не имеет к этому никакого отношения.
Мой разум пошатнулся. Я ожидала увидеть целое подпольное движение, систему шпионов и мятежников, а не трех подростков против Объединенных стран. Я почти смеюсь над ними, но потом вспоминаю зияющую, горящую дыру в моей квартире и понимаю, какой вред может причинить горстка людей.
— Вас всего трое? Пытающихся свергнуть правительство?
Джек уставился на меня. — Мы не этим занимаемся.
— Разве не это представляет собой Зинзана? — интересуюсь, не скрывая презрения.
— Мы не устраивали атаку андроидов! — говорит Джек, повышая голос. — Все, что мы хотим — это дать людям знать, что люди исчезают!
— Акила не исчезла, — говорю я. — Но знаешь, кто исчез? Сто четыре человека, погибших во вчерашних взрывах.