Белоснежка, 7 рыцарей и хромой дракон
Глава 1. Мои сестры и новорожденный брат Прокурор
13:45 Сухоревский выйдет из офиса
Затаив дыхание, я довела черную стрелку по левому веку. «Ретро»-макияж в духе 60-х не мой сильный конек, поэтому ровной линия получилась только с третьего раза.
13:47 Сядет в машину
Интернет рекомендовал комплектовать стиль «Ретро» ярко-алой помадой с холодными ягодными нотами. Отличный совет во время шоппинга, но никакой, если у девушки дома только три тюбика помады. И лишь один цвет с натяжкой можно назвать алым.
Я решительно вытащила красный карандаш из детского набора для рисования, взятый с боем у Елки. Нанесу им цвет как основу, а помадой заполирую. Сверху добавлю побольше блеска. Сегодня рот должен выглядеть созданным для стонов, а не для слов.
13:58 Остановит машину у входа в ресторан «Сноб-бади»
В принципе, вполне можно было надеть и колготки. Но. Моя уехавшая за границу на учебу старшая сестра Фира как-то сказала - одно знание что именно ты носишь под юбкой, может кардинально улучшить цвет лица.
Поэтому, никаких колготок, только чулки. Черное обмундирование вместе с отличным шелковым комплектом белья я когда-то приобрела для важного свидания, которое так и не состоялось. Что ж, сегодня, милые кружавчики, ваш день.
14:00 Зайдет в ресторан
Итого: у меня только две минуты на привлечение внимания. Из ресторана господин Сухоревский выйдет уже не один, а разговаривая со своим финдиректором. Тот речитативом расскажет последние сводки, а владелец концерна «Золото мира» отдаст в ответ короткие распоряжения. И они уйдут за горизонт… То есть сядут в машину и укатят на бесконечные совещания, где объект уже не достать.
Встала на каблуки. Готова. Остался один завершающий штрих.
- Саньк, а Саньк, куда это ты собралась? – Хая, моя пятнадцатилетняя сестра, как всегда была сосредоточена, с хмуро сведенными бровками.
Целый год она сочиняла какие-то тексты, из которых до сих пор не показала мне ни строчки, чтобы «не спровоцировать на лишние комплексы и переживания». Мое «эго» благодушно щадили, но время от времени напоминали, чтобы я быстрее добилась успеха в карьере журналиста. Хая, конечно, постарается еще немного "попридержать свою звезду", но не жалеть же меня вечно.
- По делу, - обтекаемо ответила я, - поэтому Прокурор – на тебе.
Она еле заметно поморщилась, но промолчала. Умница. В семье непростые времена, и без нашей помощи родители бы не справились. Прокурор, а так папа с затаенной надеждой называл нашего младшего брата, родился крикливым, капризным и вечно голодным.
В итоге ухоженная, красивая особой «сдобной» красотой мама, которая всегда повторяла за Софи Лорен, что женщина после сорока уже настолько самостоятельна и самодостаточна, что сама вправе решать, сколько ей лет и где у нее талия… наша пухленькая мама истончалась на глазах.
И она, и папа упрямо отказывались от приходящей няни, не желая пускать незнакомого человека в наш привычный семейный быт. Поэтому Хае и мне приходилось много возиться с Прокурором. Хая как-то сказала, что очень ждет пока брат вырастет и начнет ее понимать. Вот тогда она посадит его на стул и выскажет все, что о нем думает.
- Ты ему скажешь как ты его любишь, - улыбнулась я.
После отъезда старшей сестры я особенно остро стала ценить родных. Иногда, только потеряв, мы понимаем чего лишились.
Пора.
Парик. Сумочка. Из дома я вышла стервозной красоты брюнеткой.
Больше недели я собирала информацию, чтобы подобраться к этому типу. Игорь Сухоревский, публичный человек и непубличный олигарх, ценил доллары в банковских упаковках, уважал коньяк и имел слабость к беспомощным брюнеткам.
Насколько я знаю, предпочтения по цвету волос не так распространены среди мужчин, как считает общественное мнение. На третьем курсе для курсовой статьи я опросила около восьмидесяти студентов-молодых людей, затем повторила опрос на следующий год.
Преподаватель тогда назвала меня «впечатляюще упорной ослицей» и еще долго приводила в пример на занятиях как эталон журналистского основательного подхода.
Оказалось, мужская склонность к цвету волос заинтересовавших их девушек - или вообще отсутствовала, или часто менялась со временем.
Как мы увлекаемся цветовой гаммой, в одном сезоне предпочитая красные оттенки, а в следующем - коричневые, так и парни меняют симпатии от блондинок до рыжуль. Только редкие упрямцы последовательны в своем выборе и западают на определенный тип девушек. Есть у меня предположение, что, если внешность для этих эстетов так принципиально решающа, значит, должны присутствовать и другие внешние, мало заметные незнакомым людям фетиши.
Поэтому пришлось покопаться в социальных сетях, чтобы досконально изучить выбор капризного господина Сухоревского. Я распечатала увеличенные снимки пяти последних его пассий и теперь повторила как могла маркеры его предпочтений.
Стрелки, яркую помаду, темные волосы, короткую юбку. С маленькой аккуратной грудью вышла накладка в прямом смысле. Еще до недавнего времени я бегала плоская, как мальчишка, и вдруг, буквально за пару лет, обзавелась, как говорит мама, «нашей родовой грудью». Полновесным третьим размером с угрозой в конкретное такое D.
Беда была в том, что Сухоревский крупный бюст на дух не переносил, предпочитая размер-прыщик или, в крайнем случае, милые дульки. То есть даже близко не мои эпохальные пушки, когда-то "расстрелявшие" чистую дворовую дружбу с соседскими мальчишками. Что я не простила своему бюсту до сих пор.
Для получения нужного минималистичного эффекта, пришлось вытаскивать с антресолей гардеробной корсет от выпускного платья, стягивающийся с помощью мелких крючочков. И поднимать этот «испанский пояс»до подмышек.
В 13:55 на углу ресторана «Сноб-бади» стояла мечта влажных снов мистера Сухоревского. Эффектная вобла еле дышала, таращила глаза и проклинала владельца «Золота мира» с его дурацкими предпочтениями, анорексическими склонностями и мужским упрямством.
Через две минуты я начала движение. Тонкий плащик пришлось расстегнуть, несмотря на весеннюю прохладу, чтоб создать впечатление полетности.
В руках - пакет с уже надорванным краем, его я крепко удерживала пальцами. Рассеянный взгляд и улыбка. Подняла голову, засмотревшись на витрину. Обратный отсчет. Три. Два.
Один. Меня толкнул крепкий мужчина средних лет, выходящий из машины. Его охранник-водитель выскочил и замер, остановленный успокаивающим жестом хозяина.
Крупное тело с почти незаметной рыхлостью, тяжелая челюсть, широкие, почти сросшиеся брови. Игорь Сухоревский собственной персоной.
Качнувшись, я выпустила край пакета и содержимое начало выпадать через расползающийся разрез. Ручки, листы бумаги, маленький блокнот, компактное издание «Замка» Кафки. Белым беззащитным водопадом в грязные лужи.
От неожиданности я ахнула. Тоненько и нежно.
Мужчина посмотрел на меня внимательнее, присел за бумагами. Но незадача. Присела и я, да так, что мы стукнулись лбами.
- Японский бог, - выругался Сухоревский, потирая лоб, - у меня сегодня день столкновений. Извините, девушка.
- Бывает, - слабо улыбнулась я, собирая разлетевшиеся бумаги и не поднимая глаз. Потому что – скромная.
- Кафка, - мужчина покрутил новенькую, упавшую сверху и оттого не успевшую намокнуть книжку, - я впечатлен.
- Что? – спросил охранник. - Будьте здоровы.
Мы с Сухоревским переглянулись. Прямой взгляд. Я тут же помягчела губами, расслабляя яркий рот. Нежная девочка, вся открытая, безопасная.
- Хотелось бы похвастаться, но нечем. Честно пытаюсь читать третий день, и… мало что понимаю.
Полтора года назад на одном из форумов Сухоревский горячо хвалил «Замок», называя его «отверткой для разума». Я, конечно, могла бы сейчас высказать свое впечатление о книге, которую прочла лет шесть назад и до сих пор прекрасно помню, но зачем нам споры при первом знакомстве. Споры нам ни к чему. Пусть почувствует себя наставником, взращивающим юный, неуверенный разум. Все, как он любит. Встреча с алмазом, требующим огранки.
Сухоревский оживился, подоткнул край макинтоша, двигаясь чуть ближе.
- Да, эта история особая, непростая. О, а эти листы совсем размокли…
- Тексты для курсовой… О, нет. Нет!
Мы одновременно встали. Он осторожно погладил по плечу. Все, контакт.
Мой "случайный" знакомый передал охраннику собранные бумаги и уже двумя руками начал поправлять черные прядки, закрывавшие лицо. Я опустила голову вниз, переживая. Почувствовала его совсем близко. Давай же, меня надо поддержать, приглашай на обед!
- Студентка?
- Да, студентка университета, журналистика.
Сухоревский замер. Ситуация неуловимо изменилась, как будто повернули тумблер и выключили свет. Я насторожилась и подняла глаза.
- Журналистка значит. Курс Дунаева? Говорю сразу, девушка, чтобы между нами не осталось недопонимания. Вы проиграли, - голос был холоден, взгляд резок, мужчина был расстроен, - хотя это была одна из лучших попыток. Я, дурак, почти купился.
Да твою же в пекло. Кто меня сдал?
Георгий Иннокентьевич Дунаев - мой научный руководитель и куратор практики, чьим заданием и стало интервью с неуловимым, не дающим интервью и тем самым особенно привлекательным для прессы владельцем «Золота мира». Каждому из пяти своих дипломников он выдал по «объекту» - персоне, у которой крайне трудно взять интервью.
Мне он преподнес Сухоревского, назвал его «крепким орешком», интервью у которого не могли взять несколько лет. Подозреваю, Дунаев мстил мне, интеллигентно, по-своему, за то, что единственная из девчонок не повелась на его мягкие касания, осторожные похлопывания по коленке, тихие, низкие двусмысленные хохотки.
На журфаке Дунаева называли «гидом во взрослую жизнь», за аббревиатуру из его ФИО и за привычку пробовать самому всех интересных девочек факультета. Дегустировал он осторожно, с оглядкой. Одаривал в ответ и жизненным опытом, и немалыми связями.
Поэтому слухи в университете ходили туманные, без доказательств, а мои однокурсницы, попавшие в поле зрения доцента Дунаева, все как одна были от него без ума и считали короткие отношения с ним – ступенькой к будущей карьере.
Соскользнула с крючка только я, вот и получила задание с секретом. Оказывается, объект знал, что за ним охотятся. Что ж. Всяко бывает. Небо на землю упало? Нет? Значит и нечего переживать.
Я забрала у охранника листы и широко улыбнулась Сухоревскому:
- Хотела у вас интервью взять, вы же никого к себе не подпускаете. Вот и решила понравиться. Ничего дурного.
Протянула руку, он автоматически в ответ. И мы обменялись рукопожатием. Мужчина крякнул, не ожидав крепкой хватки.
Я подмигнула охраннику и хотела уходить. Но мою руку сжали, не отпуская.
- И расстраиваться не будешь? Плакать, дрожать? Или обижаться, взглядом меня испепелять?
Я оскалила в ответ белые зубки. Посмотрела весело. Вот странный. Сам сказал, что все понял, шансов не дает и ждет потом истерик?
- А какой смысл? Я выложилась честно. Если не получилось, уже нет причины нервничать. Лучше подумаю, чем вас можно напрямую взять.
Да, я позитивный циник. И умею проигрывать, оставляя отличное впечатление. Иногда мне кажется, что половина моих побед стали результатами вот таких проигрышей с гордо поднятой головой и дружеской улыбкой.
- Возможно, интервью вы мне все же дадите, по обмену на информацию полезную вам. Так что мы еще встретимся.
Я дернулась, но Сухоревский не отпускал. Смотрел внимательно. И медленная, опасная улыбка расцветала у него на лице.
Глава 2. Обед с комплиментами, лангустами и маневрами
Меня таки пригласили на обед, очень вежливо и показательно добродушно.
Мужчина вовсю демонстрировал безобидность, так же как я в роли "милой брюнетки" ранее. Нет, дорогой. Меня этим не купишь. Все успешные мужчины в этом мире опасны. А некоторые продолжают оставаться опасными и в мире ином. Я с уважением, но без желания познакомиться отношусь к власть держащим.
Мой приятель Димка Одоевский, по прозвищу птица Додо, как-то выдвинул теорию, что все люди, стабильно занимающие высокие посты, сидят на своих местах не просто так, а имеют «правильные таланты». Потому что, даже попав по блату, на высокой жердочке нужно еще ухитриться удержаться, а не рухнуть на дно карьерного курятника под давлением напирающих и остервенело клюющих конкурентов.
Если таких талантов нет, любимец удачи, занявший козырное место, после совсем недолгого периода начинает скатываться вниз.
Например, после отъезда моей старшей сестры Фиры на учебу в Европу, наш процветающий семейный бизнес медленно и верно начал приближаться к банкротству. Отец практически ночевал на работе, но и это не помогало.
К моему величайшему огорчению, вместо того, чтобы, наконец, оценить ранее незаметное, но впечатляющее управление Фиры, отец начал ее винить. Дескать, бросила недоделанные проекты, неблагодарная дочь, теперь из-за нее страдают семейные финансы. Сам же отец к нашему общему удивлению с бизнесом не справлялся.
А вот у Сухоревского было все отлично. Это чувствовалось в каждом жесте, уверенных поворотах головы, в том, какой сильной, подавляющей аурой от него веяло.
- Вы не против, Александра, если к нам вскоре присоединится мой давний знакомый? – мимоходом произнес Сухоревский. К этому времени мы договорились, что можем обращаться друг к другу по имени. Игорь и Александра.
Настоящее мое имя - Сара Степановна Бузикова, за что спасибо маме, необычайно гордящейся «древней израильской кровью», передающейся по женской линии. В итоге гордая, пусть совсем крошечная, капля «избранности» в моих венах расписалась и в паспорте. Вместе с фамилией комплект выглядел ядрено и залихватски.
Уж лучше - Александра, Санька.
- Ваш знакомый? Если вы ответите на пару вопросов перед его приходом, буду только «за» его присутствие.
- А вы подметки на ходу режете.
- Пока вы не поделились даже пуговицей.
Он наклонил голову и довольно меня осмотрел.
- После обеда я отвечу на два любых вопроса, не касающиеся моей интимной жизни, конечно. И разрешу их напечатать при условии… если один мой хороший знакомый не усомнится, что вы уже два года являетесь моей личной помощницей. Хочу проверить его на проницательность. Он придет примерно через три-четыре минуты.
- Наши отношения? Как и когда познакомились? Мои обязанности?
Сухоревский моргнул. А чего он ждал? Что я его начну расспрашивать о причинах странного каприза и терять драгоценное время?
- То есть… «да»?
- С некоторыми условиями, Игорь. Ответы на ТРИ любых вопроса будут максимально развернутыми и детальными. И еще, пока вы рассказываете мне о наших незабываемых годах делового и доверительного партнёрства, я немного поправлю одежду, это вас не смутит?
Под изумленным взглядом Сухоревского я полезла в ворот, чтобы расстегнуть верхние крючки проклятого корсета. Сил терпеть не было уже никаких.
- Вы начали работу в «Золото мира» сначала моей секретаршей, через год – перешли в помощницы, - медленно проговорил «начальник», с изумлением наблюдая как едва единичная грудь становится заметнее, зато сама я немного утончилась. Распластанная грудная клетка зрительно делала меня чуть шире в верхнем ярусе.
Уф. Не идеально, но хоть не задохнусь.
- Отношения?
- Вы обо мне заботитесь, отношения теплые. Но не любовница.
Я спокойно кивнула. Эта часть условий мне была совершенно безразлична. На время обеда я могла сыграть и любовницу, не будет же Игорь требовать исполнения интимных игр на столе в качестве убедительного примера для своего знакомого.
Рабочие отношения – еще лучше.
- Я, кстати, не женат. Сейчас без девушки, - пауза.
Я на всякий случай заинтересованно хлопнула ресницами, такие заявления от мужчин игнорировать нельзя. Все равно, что промолчать, когда женщина сообщает свой настоящий возраст, без изумленного "Не может быть!" или хотя бы восхищенного поднятия брови. Тем самым можно нанести почти смертельное оскорбление. Конечно, вслух никто не обидится, претензий не выскажет, но в блокнотик-то занесут.