Две минуты. Тишина длилась ровно две минуты, перед тем, как Марина наконец спросила:
- Что ты сделаешь со мной?
- То, чего ты заслужила. Я не прощаю таких выходок, Марина. За это положено наказание.
- Какое?
- Сейчас узнаешь, - пообещал он и, выдвинув ящик тумбочки, выудил оттуда хлыст. Нет, он никогда не бил женщин. Во всяком случае так, чтобы им это не нравилось. И Марина тоже будет кричать, а затем стонать, жаждая ещё и ещё. И то, что за эти желания возненавидит сама себя – станет для нее лучшим наказанием.
Он разомкнул наручники на ее запястьях, но только для того, чтобы перевернуть ее на живот и защёлкнуть их вновь. Он ожидал, что она станет умолять его не делать этого, но Марина молчала, очевидно, решив, что не позволит сломить ее морально. Заблуждение, которое скоро растает в ее собственных криках.
Первое касание кожи шлепком было лёгким, почти невесомым. Второе – более резким, но еще недостаточным для того, чтобы вырвать у нее крик. Он позволял ей воображать, что это будет всего лишь лёгкая порка, прежде, чем нанести действительно хлесткий удар. Такой, что она вздрогнула. Такой, что на ее коже остался уродливый красный след. Такой, что его член дернулся, отзываясь острым возбуждением на ее болезненную дрожь.
Он хлестал ее все сильнее, до тех пор, пока не выбил из нее первый крик, пришедший на смену приглушённым стонам, которые она пыталась заглушить, вцепившись зубами в подушку. Ощущая нарастающее возбуждение, он ударил ее ещё… и ещё. Ее крики сводили его с ума, превращая в алчущее чудовище, желающее причинить ей боль за то, что посмела от него бежать. Когда ее ягодицы стали пылать от его ударов, окрасившись в алый цвет, он отложил плётку и впился пальцами в исполосованную кожу. Он гладил ее, целовал, кусал и лизал, словно просил прощения за то, что сделал. Обманчивая видимость, потому что он отнюдь ещё не закончил свою экзекуцию.
Его рука скользнула к лону Марины и когда он ощутил, что нежные складки под его пальцами увлажнились, с губ снова сорвался хриплый рык. Она могла пытаться от него бежать, могла лгать себе и ему, но отрицать, что хочет его и возбуждается от того, что он делал – не смогла бы при всем желании.
Он ласкал ее рукой до тех пор, пока она не стала стонать, готовая кончить. И вот тогда он отстранился, не позволив ей достигнуть оргазма и намереваясь взять ее совсем иначе, чем она того хотела.
Сначала в узкое отверстие вошёл лишь его палец, мокрый от ее соков. Он проник достаточно легко после того, как накануне Паоло растянул Марину батплагом. К первому пальцу он добавил второй и она дернулась, пытаясь противиться такому проникновению. Тогда он снова взял в руки стек и нанес ещё один – предупреждающий – удар, а затем толкнулся пальцами глубже. До него доносилось ее тяжёлое, неровное дыхание – возможно, она ненавидела его сейчас всей душой, но это ничуть не отменяло того, как она под ним текла.
Начиная двигаться внутри нее пальцами, он поднес ручку стека к ее губам и приказал:
- Оближи.
Очевидно, понимая, что он собирается делать, Марина отрицательно помотала головой и тогда он просто потянул ее за волосы, заставляя вскинуть голову и, нажав ручкой на ее губы, вынудил их раскрыться и принять внутрь холодный металл. Паоло мысленно досчитал до пяти, прежде, чем вынуть рукоятку из ее рта и вогнать туда, где недавно были его пальцы. Резко, быстро, без предупреждения, вынуждая Марину издать хриплый полустон-полукрик. Она вильнула задницей, словно так могла избежать того, что он с ней делал, но это лишь разожгло в нем ещё больший азарт.
Он имел ее ручкой стека, одновременно начиная ласкать сам себя рукой, и испытывал от этого настолько извращённо-сладкое удовольствие, какого, возможно, ещё никогда не знал. Увлажнённый ее собственной слюной металл скользил внутри Марины, а рука Паоло скользила по твердой плоти, готовой взорваться от сумасшедшего возбуждения, которое испытывал. Но он собирался позволить себе это только тогда, когда сама Марина капитулирует под его грязными ласками.
Он намеренно замедлил темп, в котором трахал упрямую девчонку ручкой хлыста, вынуждая издать протестующий звук, свидетельствующий о том, что она готова кончить. Тогда Паоло стал двигать стеком быстрее, одновременно ускоряя движения собственной руки и в тот момент, когда Марина вскрикнула, разрядившись, кончил сам, оросив своим семенем ее пылающие ягодицы.
- Видит Ад, я хотел это сделать совсем не так, - прохрипел он, отбрасывая хлыст. – Но ты меня вынудила.
Одним быстрым движением Паоло застегнул брюки и, поднявшись с постели, снова склонился над Мариной, отчего-то вновь испытывая нечто, похожее на нежность. В той степени, в какой был на это вообще способен.
Его рука ласкающе коснулась ее волос, когда он сказал:
- Ты прошла третий круг, Марина. Послезавтра тебя ждёт четвёртый. На маскараде, о котором я тебе говорил. И на этот раз постарайся меня не расстраивать, моя девочка.
Притянув к себе Марину, он впился в пухлые губы коротким болезненно-сладким поцелуем, после чего отпустил ее, и, резко выпрямившись, добавил:
- Ты останешься здесь на некоторое время, чтобы осознать свои ошибки. За тобой придут позже.
Сказав это, Паоло направился к двери, испытывая странное ощущение, что наказал не только Марину, как то должно было быть, но и самого себя. И это породило в нем предчувствие, что все кончится совсем не так, как он то планировал.
И это будет вовсе не счастливый конец.
Часть 16
Ей не удалось! Ей ни черта не удавалось, когда Паоло показывал Марине, насколько далеко распространяется его власть. И она была уверена, что только начала испытывать грани всего, что он мог с ней сотворить. Даже если уже прошла столько всего, сколько иные девушки не испытывают за всю свою жизнь, считать, что скоро её ожидает конец испытаний - было величайшей глупостью.
Её освободили нескоро. Марина долго лежала обессиленная настолько, что даже не могла плакать. И когда чувствовала, что по телу прокатываются отголоски уродливого удовольствия от того, что вытворил с ней Паоло, продолжала ненавидеть и его, и себя.
Когда вернулась в комнату, девочки, похоже, уже знали досконально обо всём, что ей пришлось пережить. Кейт и Лили выглядели встревоженными, Эля - пожала плечами и отвлеклась на то, чем занималась всё это время - продолжила расчёсывать тёмные локоны. И Марине тоже ничего не оставалось, как стать частью этого обыденного времяпрепровождения. Она вообще поймала себя на мысли о том, что становится равнодушной к тому, что с ней делают. Не сразу, нет. Но когда проходит эти чёртовы «круги», придуманные Паоло, весь остальной мир словно бы теряет цвета. А сама она - испытывает безразличие. И уже всё, что её окружает, в чём она обязана участвовать, приобретает черты нормальности.
- Завтра праздник, - как можно спокойнее произнесла Эля, когда Марина сидела на постели и смотрела в одну точку. - Будут важные люди.
Она явно рассказывала это с какой-то целью, ведь не зря же покосилась на Марину, которой было плевать на всё, что говорилось и делалось вокруг неё.
- И? - вскинула она голову, когда молчание затянулось. - Скажете, что будет кто-то круче Паоло?
Марина фыркнула, получая какое-то уродливое удовольствие от того, что на неё направлены настолько удивлённые взгляды, и отвернулась от остальных. Её начинала раздражать эта их готовность сделать всё, чего бы ни пожелал хозяин «Парадизо». Пусть желают быть использованными сколько влезет - это в любом случае не её путь.
До следующего вечера Марину никто не трогал, и у неё даже возникло обманчивое впечатление, будто теперь всё будет именно так. Она сможет передвигаться по особняку, когда ей вздумается, даже выходить в сад без сопровождения. И это почему-то тоже злило. Словно Паоло понимал - теперь попытку сбежать она не предпримет даже под страхом смертной казни. И ведь был прав - последнее, о чём думала Марина, - побег. Она знала, что её волю если не подавили, то очень к этому близки, и как бы ни пыталась противопоставлять этому свои желания, у неё ничего не выходило.
- Марин! Не спи! Платье выбирай и маску, скоро нужно будет спуститься вниз, - окликнула её Кейт, и она вздрогнула, выходя из состояния задумчивости.
О том, что именно планируется в «Парадизо», Марина знала урывками. То ли маскарад, то ли мероприятие, на которое съедутся самые важные гости. Впрочем, ей было на это плевать. Она уже поняла - её присутствие обязательно, и если она вдруг решит устроить бунт - он будет очень скоро подавлен, а её выведут к гостям агентства, и что сделают в отместку - тайна за семью печатями. Которую она совершенно не желала открывать.
Марина надела простое светлое платье, слишком короткое на её взгляд, зато с закрытыми плечами и отсутствием декольте. К нему в дополнение шли бежевые туфли на высоких, но удобных каблуках и незатейливая причёска. И тот аксессуар, что был обязательным для всех - полумаска, украшенная яркими перьями. В ней она чувствовала себя странно - словно спрятала все чувства, владеющие ею в этот момент, и была готова к безумствам.
Они с девочками вышли из спальни, миновали коридор и достигли лестницы. Словно животные, идущие на скотобойню - мелькнула в голове совершенно дурацкая мысль. Хотя, так оно по сути и было, с той лишь разницей, что здесь смерть - это череда оргазмов, после которых девочки желают гораздо большего, и довольны так, словно им довелось соприкоснуться с милостью Всевышнего.
Паоло она заметила сразу. Едва они с Кейт, Лили и Элей оказались в большой зале с уже прибывшими гостями, по которой сновали официанты, разносившие напитки, взгляд Марины наткнулся на хозяина «Парадизо». Тот стоял чуть поодаль напротив сексуальной брюнетки, с которой весьма мило беседовал. Вот он чуть подался к незнакомке, невзначай отвёл от её лица прядь волос, убирая их за край маски, и Марину окутало желанием подлететь к этой женщине, сорвать с неё клочок бархата и расцарапать лицо. Совершенно идиотское. желание, надо сказать. Это была ревность? Марина не знала. Зато чувствовала, что если бы кто-то дал ей свободу, она готова была на совершенно несвойственные ей вещи.
Марина толком не успела осмотреться, когда внезапно случилось то, что выбило её из колеи. Один из гостей - мужчина внушительной комплекции, одетый в светлые брюки и рубашку, потянул её к себе за руку, и ей ничего не оставалось, как сделать несколько шагов за ним. Она запнулась на высоких каблуках, и охнула, когда боров остановился, и Марина инстинктивно впечаталась в него.
- Новая крошка, - выдохнул он ей в лицо запах спиртного, от которого её замутило. - Скрасишь мой вечер. Идём.
Это было ужасно. Столько людей кругом и никого, кто ей бы помог. А если это конец? Если сейчас этот толстяк будет иметь право лишить её невинности?
Затуманенный взгляд Марины заметался по гостям, пока адреналин шумел в ушах, заглушая все звуки. Все, кроме одного - голоса Паоло, услышать который она была так рада, словно в нём сосредоточилось всё, чего она сейчас желала.
- Она никуда не пойдёт, - властно заявил он, обхватывая Марину за предплечье, и толстяк покорно остановился. - Это особая девочка. И она сейчас со мной, - сделав ударение на слове «особая», проговорил Паоло, кивая на Кейт, замершую в паре метров. - Возьми эту. На вечер и ночь она твоя.
Марина видела, как на смену испугу и мелькнувшему всего на мгновение отвращению, написанным на лице Кейт, приходит маска соблазнения и готовности сделать всё, чего бы ни пожелал клиент. И ей в этот момент хотелось кричать во всю силу лёгких, но она сдержалась. Она вообще очень быстро училась урокам, что преподавал ей Паоло.
- Что с ней будет? - шепнула едва слышно, глядя на то, как толстяк уводит Кейт из залы.
- Ничего, - пожал тот плечами в ответ. - Трахнет пару раз, и всё. Кейт привычна к этому.
- Привычна? - Она прошипела это слово, пока Паоло вёл её к небольшой барной стойке, за которой стоял парень, с самым невозмутимым видом готовивший коктейли. - К такому?
- Да. Ты разве этого ещё не поняла? Они здесь по своей воле. Лили и Эля - тоже.
Он устроился на высоком стуле, и Марине ничего не оставалось, как сесть рядом. Всё же она предпочла бы общество Паоло тому, что могло ожидать её с любым из тех, кто здесь присутствовал.
Между ними не было произнесено ни слова о том, что происходило в особой комнате, где Паоло приказал приковать её, после чего проделал то, от чего до сих пор Марину опалял судорожный жар. Хозяин «Парадизо», похоже, умел переключаться между событиями, происходящими в его маленьком «Раю», словно хамелеон, который при необходимости сбрасывал шкуру.
- Я это поняла. Но принять этого не могу.
- В этом я не сомневался. И даже подумывал дать тебе на сегодня выходной, если бы не желал кое-что показать.
Марина взглянула в тёмные омуты глаз, виднеющихся в прорезях маски Паоло. Боже, она готова была тонуть в них даже сейчас, когда понимала, что ненавидит его всей своей душой. И так же отчаянно желает. Он заставил её хотеть его, разбудил в ней настоящий вулкан самых разнообразных чувств, от которых Марина сходила с ума. И прекрасно знал, как именно на неё действует.
- Что именно? - хрипло выдохнула она, и Паоло повернул её на стуле в сторону залы.
Марина задержала дыхание. То, что она видела, сводило с ума. Всего несколько мгновений она сидела спиной к гостям, и вот уже декорации сменились. Зазвучала тихая мелодия, в воздухе разлился аромат восточных специй. Один из мужчин в чёрной полумаске целовал Элю - жарко, настойчиво, трахая языком её рот. А та млела под этими поцелуями, чуть откинув голову назад и подставляя всю себя рукам и губам мужчины. Кто-то уже занимался любовью - просто усадив на себя одну из девочек «Парадизо» и тараня её членом - Марина могла видеть лишь, как на лице той написано выражение крайнего удовольствия.
- Видишь, вот там? - указал Паоло на мужчину, что сидел в кресле, а возле его ног расположилась хрупкая блондинка, которая с готовностью брала его член на полную глубину, а тот сидел и с самым ленивым видом наблюдал за этим. - К нему бы ты побежала, если бы тебе удалось освободиться? Наверное. Это наш главный прокурор. А хотя нет. Постой. Есть ещё начальник отделения полиции, который бы точно взял у тебя заявление. Вон он.
Паоло указал туда, где один из мужчин разложил на невысоком столике Лили и теперь яростно вылизывал её. Поднимал бокал с виски над подрагивающим животом, лил спиртное так, что оно стекало между широко распахнутых ног девушки и жадно слизывал всё с её лона.
- Подумай хорошенько прежде, чем выбирать путь побега, Марина, - подавшись к ней, шепнул на ухо Паоло. - Хотя… у тебя совсем нет этого самого выбора, как ты видишь.
И только теперь она с отчётливой ясностью поняла - что бы ни происходило дальше, она уже ничего не сможет поделать. Потому что очутилась в капкане, который захлопнулся, лишая её возможности предпринять хоть что-то, что могло вернуть ей свободу.
Часть 17
Это было удивительно. Удивительно и абсолютно алогично.
В своем светлом платье и такой же, в тон ему, маске, Марина умудрялась выглядеть непорочной даже посреди творящегося вокруг безумия, где маскарад постепенно переходил в оргию. А она, даже скорее раздетая, чем одетая, смотрелась так, словно была выше всего происходящего. И что бы он с ней ни делал, как ни пытался ее развратить – понимал, что какой-то внутренний стержень внутри делает Марину неподвластной ему. И она, хоть и гнется под действием того, к чему он ее принуждал, но никак не ломается. В отличие от него самого, когда-то превратившегося в то чудовище, каким был теперь. Впрочем, у нее, вероятно, была совсем иная жизненная история и их не стоило сравнивать, но Паоло не мог не признать – то, что Марина не давала ему над собой полной власти, злило и восхищало его одновременно. Никто из побывавших на ее месте прежде, так не упорствовал. И, возможно, именно потому Марина стала особенной для него – этот факт тоже невозможно было отрицать.