— Но как мы сумеем туда попасть?
Девушка оставила вопрос висеть в воздухе, вместо ответа подошла к Думитре и произнесла заботливым голосом, словно обращаясь к больной:
— Закрой глаза и не бойся, доверься мне…
Думитра закрыла глаза, и Инея стала произносить слова на неизвестном языке. Звуки проникли в ее кровь, и волны пурпурного потока понесли их к сердцу, к мозгу. В тех звуках было что-то от волшебных песен Орфея, они разливали по телу Думитры тепло и покой. Она чувствовала себя сильной, независимой, хозяином своей собственной воли. Думитра больше не думала о мнении знакомых, своего злого дядюшки. Пусть себе считают, что она неустроенна, одержима, вообще не в своем уме. Что они понимают? Разве дано им испытать радость обнаружения своего «я», превосходящую все радости на свете? Разве им доступен смысл фразы Эминеску: «Верни мне самого себя»? Они с таким апломбом произносит его имя, даже не удосуживаясь прочитать хорошенько ею творения.
Звуки прекратились, и Думитра ощутила ритмичную, волнообразную дрожь в спине. Казалось, она вся устремилась вверх, подобно могучему ветру, и не было силы, способной удержать этот свободный порыв. Она оказалась во власти неведомой энергии, которая скрывалась в ней самой. Скорость вращения была невообразимой. Неведомый мотор жизни включился в ее теле и теперь рвался наружу, требовал нового пространства.
Думитра сорвалась с места. Она устремилась ввысь со всей силой тоски, скрываемой долгие годы, необъяснимой тоски по идеалу, отчуждающей ее от окружающего мира. Нет, она любила людей. Боже, как она их любила! Думитра видела их бессмертными и прекрасными. Она парила по комнате, превратившись в сферу, похожую на сферу Инеи, с той лишь разницей, что была лазурного цвета.
Думитра закричала: «Инея, Инея, где ты?» — но не услышала своего голоса. Ее охватило отчаяние.
Другая светящаяся сфера приблизилась и нежно прикоснулась к ней. И тогда Думитра поняла: в таком состоянии можно обходиться без слов.
— На Остров голубых снов, к мосту между нами и людьми, — мысленно позвала золотая сфера Инеи.
— На Остров голубых снов, к мосту между зримым и неведомым, — отозвалась лазурная сфера Думитры.
Они летели со скоростью мысли, однако Думитра с удивлением отметила, что испытывает удовольствие от всех подробностей звездного полета. Они вырвались из атмосферы, пронзили луну, и, по мере преодоления земного притяжения, их сферы постепенно вытянулись до яйцеобразной формы. «Мы словно столбы света», — подумала Думитра, глядя на себя одновременно с десяти сторон.
Остров оказался таким же, как на картине Думитры. То же гигантское яйцо совершенной формы, но только не окаменевшее, как мрамор, а пульсирующее, как сердце. Он был создан из неведомого Думитре вещества — загадочного сгустка света и дыхания, испещренного голубыми венками. Чтобы приблизиться к острову, понадобилось совершить то же волнообразное движение, как и раньше при превращении в сферу.
Гигантский остров принял их как знакомых. Его приветственная улыбка проявилась в цветущем поле и появлении множества светлых деревьев. Самое удивительное, что все вокруг ежесекундно менялось: новые цветы, новые деревья. Остров плодоносил с детской изобретательностью.
— Он еще молод, — объяснила Инея, сияя поблизости, — и только учится плодоносить. Поэтому «лишенные лица» не должны сюда проникнуть — ведь остров не умеет еще переносить страдания или болезни. Это на старой земле «лишенные лица» перемещаются без всяких усилий. Вам еще многое придется от них вытерпеть.
— Опять эти «лишенные лица». Кто они такие, в конце концов, и почему нам придется много вытерпеть?
— Сейчас я все объясню. Скажи, у вас на земле есть злые люди?
— Есть.
— Вот и все объяснение. У этих злых людей как раз и нет лица.
— А мне всегда казалось, что есть.
— Только внешне. Однако, по сути, они все растеряли: их руки и ноги служат другим существам, а именно — тем вампирическим остаткам Вселенной, отброшенным на огромные расстояния от нашего звездного архипелага, которые нашли убежище в космических пещерах. Они мечтают о мести, однако к звездам им трудно подобраться, потому что их сразу же отталкивает радиоактивное поле, вот они и набрасываются на планеты.
— Что же им нужно от нас?
— Они мечтают подменить всех людей, одного за другим. Великие художники в своих произведениях много раз предупреждали об этой опасности. В этом нет ничего удивительного, ведь художники невиннее, они открыты для света и легче воспринимают наше вдохновение. Мы любим их как детей и часто посещаем, только многим кажется, что это сон, они не верят в наше существование. Они даже придумали для нас земное имя — музы.
— Да-да, музы. Я тоже вас так называла.
— Знаю.
— А «лишенные лица» сильно отличаются от обычных людей?
— Конечно. Они безмерно тщеславны, жестоки, ограничены собственным эгоизмом. Ради зыбких благ и славы они пойдут на все. На их лице постоянная жесткая маска. Запомни, что самые ужасные их дела случаются по вашей воле и при самых обычных обстоятельствах, так что даже может показаться, что причина их — в самом человеческом обществе. «Лишенные лица» легко находят друг друга, объединяются в группы, провоцируя террор и бойню между людьми. Их излюбленное оружие — ложь и коварство.
Думитра вспомнила о старой дорогой земле, и горечь стрелой пронзила ее сердце.
— Тебе пора обратно, Думитра. Немедленно. Уходи, я не хочу, чтобы страдал остров. Он ведь чувствует то же, что и ты, ведь он — часть тебя самой.
— Все уже прошло, не беспокойся, я прогнала все свои грустные мысли.
Думитре в самом деле удалось развеять без следа печаль, и теперь она сияла, как и раньше, без единой тени в лазурной колонне своего света.
— Интересно все-таки, как они вселяются в людей. Это, наверно, очень сложный психологический процесс?
— Чужаки, или, как их называют ваши ученые в своих научных гипотезах, волны антипатии, легко разрушают ауру, или, по-вашему, магнитное поле людей, лишенных воли, чистосердечия, наконец, просто доброты. Падение наступает незаметно, в снах или мыслях, потому что реальные поступки — уже следствия психических переживаний, произошедших ранее. Вот, к примеру, как описывает это перерождение один ваш поэт:
Так, сидя за столом средь болтунов
И хвастунов, вином разгоряченных,
Разгоряченный сам своей же речью.
Своим же пустословием ободрен,
Он даже не заметил: то ли в двери,
То ль просто так, невидимый никем,
Чужак явился в дом — туманом, паром,
Лиловым вихрем, шалым ветерком,
И вряд ли кто сумел бы объяснить,
Что воплощает он и из какой
Неразличимой, странной ткани соткан,
Без образа, без контура, без лика…
Думитра прекрасно помнила стихи, память по каким-то своим неведомым путям донесла давно прочитанные строки:
И лишь улыбка хладная его,
Сама как будто в воздухе витая,
Дрожа в тяжелых складках занавесок
И затемняя трезвый свет в глазах,
Его — тот призрак — в чем-то выдавала…
И вот, покуда этот человек
С другими в красноречье состязался,
Ему виденье распахнуло грудь —
Так можно разодрать дупло пустое —
И, как в приют желанный, как в шалаш,
В нее вошло. И только в этот миг
Увидели пирующие: вздрогнул
Оратор и невольно застонал.
Казался он безумно одиноким,
Беспомощным… Он стал клониться вдруг.
Руками душный воздух обнимая
И словно умоляя возвратить
Утраченное…
— Это очень точное описание. Однако тех, кто предчувствует эту опасность, подстерегают другие искушения. Это испытание произойдет и в твоей судьбе. До сих пор тебе нечего было бояться. Пока что чужаки выжидают подходящего момента, и он наступит. Поэтому я и пришла, чтобы показать тебе Остров голубых снов. Человек, похожий на этот мирный остров, становится недоступным для чужаков, помни об этом!
«Ах! — подумала Думитра. — Почти то же самое мне говорил когда-то брат: „В мире моя душа находилась, словно в золотой раковине“. Если бы и на земле я чувствовала себя, как на этом Острове голубых снов, сколько бы пустого прошло мимо меня. Как я хочу наполниться тобой, загадочный остров, слиться воедино. В этом спасение от разочарования — оставаться самой собой, что бы ни случилось».
Какое-то время Инея ничего не сообщала Думитре. Она тихо сияла рядом, пребывая словно в нерешительности.
— Тебе нужно вернуться…
— Разве ты не пойдешь вместе со мной?
— Я приду потом. Я буду часто тебя навещать. Вот увидишь. Сейчас что-то в тебе еще мешает нашему сближению, но я приду. Мы не бросаем на ветер обещаний. Не расстраивайся, слышишь? Остров не должен страдать.
Но Думитра была обескуражена новостью и больше не могла сдерживать себя. Она надеялась, что они вместе вернутся на землю и Инея всегда будет рядом, больше не придется страдать от одиночества, которое она испытывала после смерти брата. Она надеялась, что жизнь ее наконец-то вольется в изначальный поток красоты, которая открывалась ей в миг откровения.
— Ты тоже хочешь меня оставить? Почему?
Думитре хотелось плакать, кричать, закрыть ладонями лицо. Ее обжигало недоумение, постепенно перешедшее в досаду и горе. Но свет не умеет плакать, не умеет кричать, у него нет рук. И тогда на Думитру легла тень. Совсем крошечное пятнышко горечи размером с листик или ягоду выскользнуло из нее и разлилось по поверхности острова, затаившись у только что выросших деревьев. Казалось, ничего не произошло, однако эти деревья больше не могли исчезнуть из подвижного теста острова, словно невидимая сила пригвоздила их к месту. Так они и остались торчать, смущенные и удивленные, постепенно утрачивая свое сияние, цепенея и застывая посреди этого красочного переменчивого мира.
На месте, куда упала тень, больше ничего не росло. Инея быстро подплыла к Думитре, почти слилась с ней, и она поняла, что произошло что-то непоправимое.
— Ты заразила остров, Думитра, — раздался откуда-то из глубины ее самой голос Инеи. — Это место не будет плодоносить, пока ты сама не избавишься от тени. А ведь этот остров — место отдохновения для тебя, Думитра, и для других. Он не должен ведать о грусти и слезах, ведь он — единственный путь к звездам, разве тебе это еще не понятно? Неужели ты не хочешь увидеть звезды?
Думитра виновато пылала.
— Я думали, ты вернешься со мной на землю, и мы никогда не будем расставаться. Теперь я вижу, что не готова, ведь из-за меня может серьезно заболеть остров. Да-да, я уйду. Сейчас, немедленно.