— Чего? — я невольно вытаращил на него глаза. — Каких полтора года, Александр Сергеевич? Да тут все проще пареной репы! Сплошная штамповка.
— К-х, — Сколов сдержанно кашлянул. — Сделать можно все. Или почти все. Вон, господин Дуров свинку с парашютом с воздушного шара прыгать научил, подобно месье Шарлю Леру… Но любой подобный вопрос упрется в несколько препятствий. Давайте, для начала, я вам примерно объясню все те этапы, что нам придется пройти до действующего образца, на примере, скажем… — инженер взял в руки рисунок, — вот этой вашей емкости для патронов. Насколько я понял, расположение… г-м… даже двухрядное. Итак, наша задача — обеспечить непрерывное направление патрона из магазина в патронник, но сделать это необходимо так, чтобы патрон на заклинило между толкающей его плоскостью затвора, загибом магазина и стенкой патронника в стволе. Равно как нельзя допустить и утыкания патрона пулей в нижнюю или верхнюю кромку казенного среза ствола. Так что придется экспериментальным путем подбирать длину загибов емкости, мощность пружины и величину заходных фасок на стволе, и сделать это таким образом, чтобы у нас не разрывало гильзу в патроннике. И таким образом по каждому узлу, не говоря о том, что для начала придется завершить конструкцию оружия, так как она неполная. А сколько придется экспериментировать с массой и ходом подвижных частей, пока удастся добиться безотказной работы? Надеюсь, я доступно излагаю, Михаил Александрович? Теперь о штамповке… Для штамповки и вырубки деталей из двухмиллиметрового листа нам потребуется пресс с усилием 30–50 тонн, каковой у нас в единственном экземпляре и загружен работой в три смены. Без индивидуально изготовленных для данного изделия штампов тоже не обойтись — а это ювелирная фрезеровочная выделка, дело весьма небыстрое, уверяю. А еще расчеты угла гибки, радиуса, усилия и термообработки. Самого листа нужной толщины у нас тоже пока нет, придется закупать, как и специальные стали…
Вот тут я и понял, что на идее быстрого получения серийного пистолета-пулемета придется поставить жирный крест. Кстати, рабочий экземпляр мне все-таки изготовили, но из стадии опытных образцов, за полтора года так пока и не выбрались. А еще, он вышел по стоимости примерно равным пулемету Максима вместе со станком. А это не много не мало, около полтора тысяч рубликов на русские деньги. Годовой доход инженера при высшем образовании. И самое пакостное, слегка поразмыслив, я понял, что этот самый пистолэт-кулэмэт в наших условиях и нахрен нам не нужен. Охо-хо, однако нелегка доля попаданца. Ну да ладно, будем вертеться.
Протопав по коридору, я остановился перед дверью с латунной табличкой, на которой славянской вязью было начертано «Инженеръ Соколов А.С.»
Из-за двери слышался менторский голос Цербера.
— Батенька, это каким таким загадочным образом вы собрались сваривать ствольную коробку и трубу кожуха? Извольте отработать другой способ соединения.
— Но, господин…
— Идите, голубчик, идите. Сроку на исполнение вам неделя.
Дверь с треском распахнулась, из кабинета Соколова выскочил красный как рак, щуплый парнишка с толстенной папкой под мышкой и, на ходу утирая слезы рукавом спецовки, галопом унесся вдаль по коридору.
Я иронично хмыкнул. Н-да, на лицо очередное крушение надежд. На Цербера мне давно жалуются, но Александр Сергеевич находится именно на своем месте, так как действительно прорывные и талантливые идеи он распознает с налета. Если бы не Соколов, все эти молодые и талантливые кадры меня бы давно по миру пустили.
Секунду помедлил, стукнул костяшками пальцев по двери и потянул ручку на себя. В маленьком, до предела заставленном шкафами и полками с документацией, кабинете, за столом сидел полноватый мужчина в полосатой жилетке поверх белоснежной рубашки и в бухгалтерских черных нарукавниках. На столе перед ним аккуратно расположился фарфоровый кофейный сервиз, а сам хозяин кабинета, с выражением неимоверного довольства, на ничем не примечательном, но добром лице, вкушал серебряной ложечкой с блюдца немалый кусочек тортика.
Обнаружив меня, он аккуратно отложил блюдце, неторопливо встал, с достоинством поклонился.
— Михаил Александрович, так сказать, прошу к столу. Моя супружница как раз изготовила очередной кондитерский шедевр.
— Не откажусь, Александр Сергеевич… — с наслаждением втянув себя аромат корицы и ванили, я присел на венский стул.
Соколов быстро организовал мне чашечку кофе с здоровенным шматом торта и изобразил повышенное внимание.
— Чем обязаны, Михаил Александрович?
— Просто решил наведаться. А вдруг порадуете чем, Александр Сергеевич?
— Порадовать? — инженер извиняюще пожал плечами. — Особенно и нечем, Михаил Александрович. Работаем потихоньку. Впрочем, вот, ваш заказ исполнили… — Соколов открыл дверцу шкафа, достал из него короткую винтовку с оптическим прицелом и аккуратно примостил ее на стол.
Я взял ее в руки, приложился и довольно кивнул. В свое время я озадачился созданием оружия для своих спецов для скрытной и точной работы на расстояние до трехсот метров. А для удешевления затеи, за основу решил взять британский карабин Ли-Энфилд, так как он уже имел отъемный десятипатронный магазин, а пуля его штатного патрона была тяжелей нашей маузеровской.
Первые образцы изготовили довольно быстро. Ствол укоротили и перфорировали, надели на него глушитель по самую казенную часть, заменили приклад на новый, скелетной конструкции, и присобачили оптический прицел. В итоге получилась компактная и легкая симпатичная винтовка, очень смахивающая на ВСС «Винторез», только со скользящим поворотным затвором.
А вот дальше… Дальше произошло как всегда у нас со стрелковым оружием. То есть, сплошной головняк и дикие растраты.
Для начала, новоиспеченная конструкция наотрез отказалась точно стрелять. Выстрел глушился, но гребанная пуля летела кувырком чуть не сразу после вылета из ствола.
Эксперименты с навесками пороха ничего не дали, пришлось заняться коренной переделкой вообще всего. Твою мать, только на создание штампов для медной оболочки новой пули ушло три месяца, еще столько же доводили до ума ствол с другим шагом нарезов. По итогу справились, правда на доводку ушло почти полтора года и изделие получилось настолько дорогим, что ни о каком массовом производстве даже речи не могло быть.
В общем, количество экземпляров ограничилось всего полусотней штук, только для спецов разведуправления. Один из них себе забрал я и попросил Соколова переделать карабин так, чтобы он быстро разбирался на несколько частей. На всякий случай, кои, как вы знаете, всякие бывают. К счастью, успели справится до моего отъезда, так как игрушка может пригодиться в вояже по Европам.
— Не пойму, Михаил Сергеевич, пошто оно вам? — инженер показал на скелетный приклад. — Баловство это, батенька, мороки много, а толку — чуть. Вашим же азардам, как я понимаю, не белку в глаз бить из карамультуков этих, а тихо, по-разбойничьи, подобраться поближе — и того…
Я улыбнулся:
— В нашем деле, Александр Сергеевич, даже «чуть» может пригодится. А за работу благодарствую. Что там у нас дальше? Как идут испытание ручных пулеметов и нового патрона?
В общем, у Соколова я засиделся надолго. Дальше посетил начальника производства чеха Таржувку, побывал на полигоне, а убыл из концерна уже вечером.
На сегодня еще планировался визит к Тесле, куда я и отправился. К этому времени погода сильно испортилась. Небо затянули свинцовые тучи, в которых то и дело проскакивали зигзаги молний. Правда дождь все никак не начинался.
Гроза грянула уже на подъезде лаборатории. А когда до нее оставалось всего пара сотня метров…
В высоченную башню на крыше с диким грохотом саданула гигантская ветвистая молния, а потом…
Потом из окон дома выплеснулись синие языки пламени, а еще через мгновение здание раскололось на несколько частей и превратилось в груду обломков.
Когда мы, наконец, осмелились подъехать поближе, стало ясно, что всем, кто находился в лаборатории однозначно пришел кирдык.
Беглый допрос вусмерть перепуганного конюха, чудом оставшегося в живых, показал, что Тесла как раз на момент взрыва был внутри.
Уже позже, руины тщательно обыскали и нашли лишь фрагменты обугленных человеческих останков.
Да уж… Воистину великий ученый и в моей реальности ничего не успел сделать великого и точно так же трагически погиб, но на три десятка лет раньше. Судьба, против нее не попрешь. Ну что же, памятником я обязательно озабочусь. Но позже. А пока мне пора собираться в дорогу. Европа ждет.
Глава 4
Швейцарская Ривьера. Женевское озеро. Монтре.
20 июня 1903 года. 10:30
Как мы не старались, но полностью вычистить британскую агентурную сеть в Республиках, так и не смогли. Поэтому мой вояж в Европу пришлось тщательно маскировать. Слухи о разногласиях генерала Игла с президентом и о возможной его грядущей отставке, уже давно муссировались в прессе, в подтверждение чего, в делегацию Южно-Африканского Союза, которая должна была отправляться в Женеву через неделю, включили не меня, а одного из моих заместителей.
Ну а сам я, под видом железнодорожного рабочего, на ремонтной дрезине убыл в Дурбан, а там пересел на французский крейсер «Карно», отправляющийся в Марсель. Где сразу по прибытию сел на отправляющийся в Швейцарию поезд, под видом богатого коммерсанта из Эльзаса Альфреда Коха, прибывшего поправить здоровье на берега Женевского озера, вместе… вместе с женой…
Я глянул на идиллические пейзажи Женевской Ривьеры и перевел взгляд на красивую молодую даму, невозмутимо листающую меню в богато украшенной золотым тиснением обложке. Женщина почувствовала мой взгляд и обворожительно улыбнулась:
— Альфи…
— Клео… — я вернул ей улыбку и опять уставился на озеро.
В общем, я был категорически против. Тащить за собой лишнюю обузу в Европу, где может случится все что угодно? Да и еще и женщину? Нет уж, увольте. Но полковник Максимов, один из организаторов поездки с российской стороны, к слову, несоизмеримо более опытный в разведывательной деятельности чем я, все-таки меня убедил, что семейная пара привлечет меньше внимания, чем один человек.
Специально подготовленных женских кадров в республиках не нашлось, пришлось выбирать, так сказать, из того что есть.
Первая и самая подходящая кандидатура, моя законная жена Пенелопа Игл, по вполне понятным причинам, была сразу же отклонена. Следующей рассматривалась Лизавета, но и она не подошла в следствие отсутствия большинства необходимых качеств и загруженности на медицинском поприще. К тому же, Елизавета Георгиевна уже давно состояла на карандаше у англов.
Уже было собрался взять с собой свою секретаршу, Алисию, но тут на горизонте возникла еще одна кандидатка, после первого же собеседования утвержденная на роль моей формальной жены. А именно, Клеопатра Бергкамп — чем-то похожая на сказочную принцессу, удивительно милая и хрупкая двадцатипятилетняя девушка. На момент рассмотрения, она мне показалась практически идеальной кандидатурой. Ну сами посудите: прекрасная лицедейка, причем владеющая обладающая навыками гримировки, умна, красива, расчётлива, отлично владеет тремя языками: немецким, французским и английским. Беспощадна к врагам Рейха, простите, к врагам Республик, активистка патриотической военизированной женской организации «Сестры Трансвааля», великолепный стрелок и даже спортсменка: всерьез занимается боксом, вольтижировкой и фехтованием.
Но, черт побери, уже в поездке, когда что-либо менять уже было поздно, проявились еще кое-какие качества. Не то, чтобы полностью перечеркивающие профпригодность, но, довольно сильно насторожившие меня.
Во-первых — она неимоверно подозрительна и в каждом встречном видит английского шпиона.
Во-вторых — у нее какая-то маниакальная тяга к убийствам. На пути в Швейцарию, я просто чудом спас одного господина из нашего вагона, который всего-то несколько раз поздоровался с ней. Клеопатра уже все спланировала и хладнокровно выжидала подходящий момент, но, к счастью, решила поделится подозрениями со мной.
В-третьих, Клео абсолютно буквально восприняла свою роль моей жены. Вот честно, с момента путешествия, я уже несколько раз был на грани измены своей благоверной.
И в-четвертых, мать его за ногу, она… она двоюродная сестра Пенелопы.
Весело? А мне не очень. Впрочем, будем надеяться, что миссия закончится благополучно, а Клео никоим образом не проявит, гм, свои «положительные» стороны.
— Господа… — возле столика нарисовался напомаженный официант.
Я взглядом показал, что первой будет делать заказ дама
— Пожалуй… форель на решетке с муссом из шпината и камамбера… — Клеопатра сделала паузу, словно хотела убедится, что гарсон ее понял. — Господину, то же самое. И еще принесите бутылку гевюрцтраммера. Год на ваше усмотрение. Нет-нет, не из Мозеля, только Эльзас…
Gewurztraminer — сорт сухого белого вина.
Я про себя ругнулся. Говорил же, что Клео слишком буквально восприняла личину жены. Уже и заказы за меня делает. Твою мать, а я хотел по каре барашка пройтись и красному сухому…
Но вида не подал и кивнул соглашаясь.
Так, о чем это я? Так вот, границу Франции со Швейцарией мы пересекли без проблем. Таможенного досмотра у пассажиров вагонов класса люкс, как такового, вообще не было, проверили документы и все. Дальше мы благополучно переместились в Монтре, где сняли уединенную небольшую виллу на берегу Женевского озера. Неделя ушла на рекогносцировку, мы изучили окружающую местность и попутно убедились, что никакой слежки за нами нет. И вот, вчера вечером, в город, наконец, приехали делегации стран участников конференции. В Монтре сразу стало тесно от журналистов и прочей публики. И спецслужб с полицией, мать их так. Филера просто толпами слоняются…
Я щелкнул крышкой карманных часов, еще немного поглазел по сторонам, а потом неспешно переместился в мужскую туалетную комнату ресторана. Помедлил немного, и еще раз открыл часы, запустив бравурную мелодию.
— Наконец… — облегченно выдохнул сгорбленный седой старик, выходя из соседней кабинки.
— Вы нервничаете, герр Штольц? — невозмутимо поинтересовался я, ополаскивая руки. — Право, не стоит.
Михаэля я опознал только по голосу, в остальном персонаж абсолютно ничем не напоминал офицера Германского Генерального штаба Михаэля Штольца, с которым я уже не раз встречался.
— Как у вас говорят? — немец изобразил на морде радушие. — Сколько лет сколько зим! Рад видеть вас, Алекс. Кстати, вы великолепно научились менять облик, я вас сразу даже не узнал.
— И я рад, Михаэль. Вы тоже изрядно изменились. И знаете, я тут прикинул, что большая часть наших встреч проходит… г-м… в сортирах.
Германец осклабился.
— Если бы вы знали, Алекс, куда только меня не заводили дела службы. Но вернемся к нашим… баранам? Я правильно выразился?
— Для русского, да, правильно. Но я имею к ним весьма опосредованное отношение. Итак, что у нас?
Штольц мгновенно стал серьезным.
— У нас все скверно, Алекс. Есть мнение, что британцы пойдут на все, чтобы сорвать конференцию. В городе уже не продохнуть от их агентов. Помимо того, мы фиксируем очень нездоровую активность анархистов, нигилистов и прочего отребья, каковые, как вы догадываетесь, давно состоят на жалованье у англичан. Возможно, как раз их руками и будет устроена провокация.
Мне сразу вспомнилась одну из наших встреч со Штольцем. Тогда, в Дурбане, как раз в сортире ресторана он сообщил мне, что бритты готовят провокацию. А через несколько минут англы подорвали Родса и свалили все на меня.
— Учту. Что со встречей?
— Сегодня ровно в двадцать один ноль-ноль вас будет ждать лодка на причале городского яхт-клуба. Пароль — «Я хочу нанять вашу лодку до самого утра», отзыв — «это обойдется вам дорого». Но учтите, если вы притащите за собой слежку либо при любой другой огласке, встреча автоматически аннулируется. Мало того, мы вынуждены будем заявить, что вы сами, без приглашения пытались проникнуть в резиденцию.