— Нет никакого ребёнка. Я не беременна. Месячные два дня назад начались, — отрезала Варя, высвобождая руку из захвата ладони Эли.
Ей так нужно было сбежать. Скрыться, спрятаться там, где не будет никого — только она наедине со своими мыслями и чувствами. Но не успела Варя этого сделать, когда до неё донёсся голос Эли:
— Вот и хорошо. Это правильно, что так всё вышло. Мы с Кирюшей уже ищем другую суррогатную мать, и теперь всё будет иначе.
«По-честному?» — хотелось спросить у Эльвиры, но делать этого Варя не стала. Она просто ретировалась в подъезд, в котором и скрылась за металлической преградой двери.
Итак, всё было более чем ясным. Кирилл, несмотря на обман, инициатором которого была Эля, простил свою жену и теперь они снова были вместе и даже искали новую сурмаму для воплощения их планов в жизнь. Сама же Варя так и оставалась должной Эльвире и собиралась с этим долгом расплатиться. В остальном же она вернулась туда, с чего и начала. Бедность, мать, которая нуждалась в её постоянном присутствии рядом, обычная унылая жизнь. Вот только теперь эта жизнь была окрашена чувствами, которые она не имела никакого права испытывать. И воспоминаниями о мужчине, которого она не имела никакого права желать. И чем скорее Варя сможет от них избавиться, тем будет лучше прежде всего для неё самой. Тем более что и сам Кирилл выбрал Элю и собирался строить свою дальнейшую жизнь именно с ней. Впрочем, её это совершенно не касалось и именно на этом и стоило сосредоточиться.
Глава 26
Было неприятно признаваться в этом даже самому себе, но и отрицать того, что чувствовал, Кирилл не мог. Чувствовал даже вопреки голосу разума, вопреки тому, что понимал — и для него, и для Вари, будет гораздо лучше, если в результате того, что между ними было, она не забеременеет. И можно будет просто жить дальше, навсегда оставив эту историю позади. Он повторял себе это раз за разом, но, несмотря на все попытки самоубеждения, все равно ждал. Ждал, что Варя позвонит. Ждал, что появится, чтобы сообщить ему о ребенке. И не просто ждал — он на это надеялся. Глупо, нелепо и совершенно неуместно надеялся, что ее беременность вынужденно вернёт эту женщину к нему. И невозможно было скрыть от себя самого, что причина этого даже не в том, что он хотел иметь ребенка, а в том, что ему отчаянно не хватало Вари. Во всем.
Не хватало ее смеха, ее голоса, ее простого присутствия рядом, к которому привык настолько, что, входя утром в кухню своей опустевшей квартиры, до сих пор ожидал, что вдруг увидит ее там, готовящей такой нехитрый, но самый вкусный на свете завтрак. И один Бог ведал, чего ему стоило изо дня в день сдерживаться, только бы не сорваться и не поехать к женщине, которой он совершенно не был нужен, но забыть которую оказалось так неимоверно трудно, почти что невозможно.
И, наверное, он должен был быть благодарен Эле за то, что с того момента, как он выгнал ее из дома, она ни дня не давала ему скучать, как, в общем-то, и забыть о своем существовании. Сначала она звонила с просьбами и мольбами о прощении и это, в конце концов, надоело ему до такой степени, что он перестал брать трубку. После этого тон ее сообщений, которые она оставляла в качестве голосовой почты, сменился на угрожающий, с бесконечными обещаниями затаскать его по судам и разорить ко всем чертям, как она изволила выражаться. В ответ на эти угрозы он просто выслал из их когда-то общей квартиры все ее барахло, и вот теперь, спустя три недели этой мексиканской мелодрамы с Элей в главной роли, намерен был встретиться с ней единственный раз для того, чтобы обсудить раздел имущества после развода.
— И как только ты не додумался оформить брачный контракт? — вздохнул уже в двадцатый, должно быть, раз за это утро Рудольф — его многолетний и проверенный адвокат.
— Я об этом просто не думал, — безразлично пожал плечами Кирилл. — Да и причин тогда особых волноваться об этом не было. Я женился на ней, когда ещё только начинал свой бизнес и предсказать, что он будет успешным, было нереально.
— Зато она, заметь, все просчитала наперед, — укоризненно помахал юрист бумагами перед лицом Кирилла. — У этой штучки хватка и нюх, что надо, я всегда это подозревал.
Кирилл в ответ на это замечание только плечами передёрнул, не видя никакого смысла что-либо говорить на сей счёт. Да, он был слеп, не замечая того, что было очевидно, похоже, всем вокруг, кроме него самого, но это в прошлом. И повторять былых ошибок впредь он был не намерен.
— Доброе утро, — дверь в его кабинет распахнулась без предупредительного стука и Эля вплыла в помещение с видом королевы, удостоившей своим визитом простых смертных. Очевидно, она предвкушала, как выдоит его до последней капли, наложив свои руки на львиную долю денег и имущества. Наверное, это должно было его возмущать и злить, но он не испытывал ничего, кроме насмешливого презрения при виде ее надменного лица и угрожающе прищуренных глаз.
Он молча наблюдал, как она, в сопровождении своего собственного адвоката — надо полагать, того самого, который составил для нее теневую версию договора с Варей — присела напротив него, не дожидаясь приглашения, а затем нетерпеливо подавшись вперёд, заявила:
— Давай не будем терять время зря и перейдем сразу к делу.
Кирилл усмехнулся. Воистину, хватка у нее была, как у бульдога.
— Давай, — спокойно согласился он. — Итак, чего ты хочешь?
— Для начала, я хочу, чтобы мне досталась квартира, в которой мы с тобой жили. Ностальгия о счастливых супружеских годах, знаешь ли.
Она даже не пыталась скрыть сарказм, сочившийся из каждого ее слова, а он неожиданно поймал себя на мысли, что его это даже забавляет. Во всяком случае, эта циничная Эля была куда честнее той несуществующей женщины, с которой он умудрился прожить пять лет.
— Так и вижу тебя, поливающую слезами утраты свою любимую пальму, — парировал он в ответ. — Что ещё?
— Мне нужна машина и половина всех твоих средств. Не благодари за скромность.
— Не буду, — хмыкнул Кирилл. — Это все?
— Ещё ты подаришь мне на прощание наш домик в Испании. Ты ведь такой щедрый, Кирюша, не правда ли?
Было в ее вопросе что-то недосказанное, но вникать в это он совершенно не собирался. Просто не хотел.
— Что ещё я тебе должен с щедрой души? — поинтересовался Кирилл, вопросительно подняв бровь.
— Ну, мои вещи ты уже прислал, так что, пожалуй, этого достаточно.
— Твоя скромность действительно не знает предела, — усмехнулся он, но мгновение спустя его лицо приобрело жесткое выражение:
— Ты получишь машину и право оставить себе все деньги, которые лежат на твоем счету. Это все.
— Что? — презрительно осклабилась она. — Да знаешь ли ты, что по закону я имею право на половину совместно нажитого имущества?
Вместо ответа Кирилл взглянул на Рудольфа и тот протянул Эле бумаги, которые держал в руках.
— Вы, безусловно, правы, Эльвира. Вот то, на что вы можете рассчитывать.
Резким движением вырвав документы из рук адвоката, Эля пробежала по ним глазами, затем, нахмурившись, протянула их своему юристу.
— Что это за ахинея? — осведомилась она раздражённо.
— Никакой, как ты выразилась, ахинеи, моя дорогая. У меня, видишь ли, ничего нет. Зато есть у тебя. Жду не дождусь, как мы с тобой разменяем твой «Мерседес» на две «Оки», а может даже «Лады», и поделим оставшиеся от продажи деньги, — добавил Кирилл мечтательно. — Ты рада?
— Что ты несёшь? — Эля вскочила с места и склонилась к нему, готовая, кажется, вцепиться ему в глотку. — Где все деньги?
— У собственника фирмы, конечно же, — ответил Кирилл. — Можешь начать окучивать его. Хотя должен тебя предупредить — он уже в возрасте и крепко женат. Какая жалость для тебя, моя дорогая.
— Не знаю, что ты затеял, Волконский, но я этого так не оставлю. Я выведу тебя на чистую воду! — выплюнув ему это буквально в лицо, Эля развернулась и, зло стуча каблуками, вышла прочь.
— Удачи! — крикнул он ей в спину и расхохотался.
Да, определенно, ему было за что сказать ей спасибо. И за урок о том, что никому нельзя доверять и за эти полчаса, в течение которых он наконец сумел не думать о Варе. Если бы можно было и ночью, когда ворочался без сна в своей пустой постели, вот также забить голову какой-нибудь ничего не значащей ерундой, он, возможно, наконец поверил бы, что однажды все это в конце концов пройдет.
Прошел месяц с момента их последней встречи, но Варя так и не дала о себе знать. И это могло означать только одно — в ту ночь они все же не смогли зачать ребенка. И ему стоило, вероятно, вздохнуть с облегчением и начать наконец жизнь с чистого листа, но вместо этого Кирилл ощущал лишь разочарование. И ещё — его мучили подозрения о том, что Варя могла попросту не сообщить ему о своей беременности.
После всего, что узнал о ней, Кирилл понятия не имел, чего можно ждать от этой женщины. Что, если обнаружив свое положение, она испугалась, что он захочет отобрать у нее ребенка и после родов не подпустит ее к нему? В конце концов он имел на это полное право. И если прежде Варя готова была отдать свое дитя, находясь в отчаянном положении, то теперь она могла все переоценить и пожелать скрыть от него свою беременность.
Эта мысль, прочно засевшая в голове, не давала ему покоя. Кирилл понял, что, не проверив все лично, просто не сможет спокойно жить дальше.
Он должен был ее увидеть и поговорить с ней. И даже если она скажет ему, что не беременна, он не успокоится прежде, чем получит заверения врача в том, что ребенка действительно нет. Иначе он просто не мог. Да, в общем-то, и не хотел. И, испытывая к самому себе отвращение за эту слабость, вынужден был признать, что данное решение — это ещё и предлог снова увидеть ту, которую должен был вычеркнуть из своей жизни ради собственного спокойствия раз и навсегда. Но отчего-то не мог.
Он поехал к ней сразу после рабочего дня, сам не зная, чего ожидать от этой встречи. Но к тому, что ждало его на месте, был совершенно точно не готов.
Вари дома не оказалось. Дверь ему открыла незнакомая женщина, но он сразу понял, что это — мама Вари.
Выглядела она откровенно плохо. Он заметил, что женщина явно очень слаба и от его внимания не укрылось, как она держится одной рукой за стену, словно боится упасть. Но больше всего пугали ее глаза — безразличные ко всему вокруг, как ему показалось в недолгие мгновения между тем моментом, когда она открыла ему дверь, и моментом, когда он, извинившись, отступил к лифту.
Если бы он все ещё злился на Варю за то, как она поступила с ним, одного взгляда на ее мать хватило бы, чтобы понять, что у той просто не было иного выхода. И этот обман он мог простить и забыть, если бы просто был ей нужен. Но все сложилось иначе.
Впрочем, Кирилл не намерен был уходить отсюда ни с чем. Вернувшись к своей машине, он принялся ждать возвращения Вари, сколько бы времени на это ни понадобилось.
Она появилась уже после одиннадцати вечера. С нарастающим раздражением, с каждой прошедшей минутой он все чаще задавался вопросами, где она могла быть все это время? И главное — с кем?
Он знал, что не имел права об этом спрашивать. Знал, что ее жизнь уже никаким образом его не касается, и все же, в тот момент, когда, зло хлопнув дверцей машины, направился к ней, ощущал, что сдержаться будет просто не в силах. В конце концов, если она все же была беременна, он хотел быть уверенным, что этот ребёнок — его.
— Варя! — окликнул он ее резко в тот момент, когда она подносила к домофону ключ. Вздрогнув, она обернулась на звук его голоса, а затем случилось то, что заставило его испуганно кинуться к ней ближе.
Варя упала в его объятия без сознания.
Глава 27
Она и сама не могла понять, что с ней случилось, стоило только Кириллу оказаться в поле зрения. Который день чувствовала недомогание, но уходить на больничный не желала — деньги были не просто нужны, они были необходимы как воздух.
Для Вари эта встреча, когда Кир вдруг обнаружился возле её дома, стала сродни удару грома среди ясного неба. Она уже и не надеялась увидеть Кирилла когда-нибудь вновь, да и не желала этого. Хотя, кому она врала, когда пыталась убедить себя, что не хочет снова хоть пару минут побыть рядом с ним? Хотела. Так, что он беспрестанно снился ей ночами, и сколько бы времени ни проходило, не забывала того, что между ними было. Тем острее становилось болезненное чувство, когда она представляла Кира в объятиях Эли.
Поначалу, когда только Эльвира сообщила ей, что они с Кириллом не только остались вместе, но и планируют попробовать завести ребёнка при помощи другой, настоящей суррогатной матери, она даже смогла убедить себя, что в это не верит. Эльвира ведь показала себя как лживая меркантильная сучка, которой не было дела до других, включая собственного мужа. Но чем больше времени проходило, чем яснее было понимание, что Кирилл исчез из её жизни, тем больше Варя убеждалась в обратном. Он действительно остался с Элей. С этой роскошной, ухоженной, знающей, как себя подать, женщиной. Полной противоположностью Вари.
Меж тем, жизнь продолжалась. Мать нуждалась в новом этапе реабилитации, потому Варя и работала на износ. Устроилась на вторую работу, зачастую возвращалась домой далеко за полночь. И откладывала каждую копейку. Знала, что эта необходимость пахать на двух работах и ограничивать себя во всём, и станет её реальностью на ближайшие несколько лет, но поделать с этим ничего не могла.
Тем острее восприняла встречу с Кириллом. Стоило только ей услышать его окрик, по которому она узнала его безошибочно, как всё тело словно сковало радостью вперемежку с ужасом. Ужасом оттого, что она и представить не могла, что сулит ей эта встреча. По-видимому, именно этот коктейль из самых контрастных эмоций и стал причиной её обморока.
Очнулась Варя в машине Кирилла, в тот момент, когда он… вёз её куда-то. Она встрепенулась и села ровно на заднем сидении, куда Кир её уложил. Поймала его взгляд в зеркало заднего вида, и заметила, что на лице Кирилла появилось выражение облегчения.
— Как ты? — спросил он, сворачивая на соседнюю улицу. Значит, она пробыла в обмороке не так уж и долго.
— Куда ты меня везёшь? — вместо ответа уточнила Варя, чувствуя, как голова кружится, но стараясь не показывать этого Киру.
— В клинику.
— Это исключено. Мне нельзя на больничный.
Она увидела, как на крепко стиснутых челюстях Кирилла появились желваки. А сам он промолчал, просто продолжил ехать и Варе ничего не оставалось, как откинуться на спинку сидения и воззриться в окно.
Наверное, это было глупо, но она чувствовала… радость. Такую острую, щемящую, что от неё сердце заходилось в рваном темпе. Расспрашивать Кира относительного того, что он делал возле её дома, Варя не торопилась. Или попросту боялась услышать что-то, что причинило бы ей ещё больше боли.
— Это здесь. Я нашёл клинику поближе, — произнёс Кирилл, паркуясь возле трёхэтажного светлого здания. — Пусть тебя осмотрят. Если не захочешь брать больничный, дело твоё.
Он вышел из машины и распахнул заднюю дверцу, но стоило только Варе выйти, сделал шаг и положил руку по левую сторону от неё, не давая ей ни единой возможности избавиться от его близости.
Варя смотрела на него снизу-вверх, Кирилл же пристально изучал её лицо, будто видел впервые. И от этого Варю бросило в дрожь.
— Ты точно ничего не хочешь мне сказать? — уточнил он, когда Варя уже собралась спросить, чего именно он от неё хочет.
— О чём ты?
— Ты не беременна?
Она сделала глубокий вдох. Ведь сказала же Эльвире, что не ждёт ребёнка. Неужели они с Киром это не обсуждали?
— Нет. И я твоей жене сообщила это сразу же.
— Вот как? Когда?
— Давно. Когда она приехала узнать, не жду ли я ребёнка.
Кир снова сжал челюсти, но продолжать разговор не стал. Отступил в сторону, давая Варе возможность сделать глубокий вдох, после чего кивнул на здание клиники и проговорил: