— Стас, пожалуйста, — умоляющий тоненький голосок вновь пронесся в моей голове. Это невозможно. Опять. Я словно съезжаю с катушек. Медленно и мучительно. Слыша голос моей малышки.
Девушка оторвалась ненадолго от ласк моего тела, расстегивая ремень джинс, и тут я просто пропал. Я вновь потерял себя, как несколько часов до этого, вновь сходил с ума. Я видел ее. Вместо той брюнетки на моих коленях сидела она. Моя малышка. Моя Вика. Ее пухленькие губки коварно улыбались, показывая красивую линию девичьих зубов. Моя красавица. Моя девочка. Ты здесь. Рядом со мной.
Ее взгляд мимолетом встретился с моим. Свежая зелень сверкала в ее очах. Яркая. Насыщенная. Она смотрела на меня завораживающе, но в ее больших глазах виднелось не только это. Желание быть со мной здесь и сейчас. Обладать мной. Свести с ума окончательно и бесповоротно. Заставить меня переступить через себя и собственные принципы. Моя малышка. Коварная. Порочная.
Моя…
Я и не заметил того момента, как во мне появились силы и твердое желание хотя бы пальцем прикоснуться к ее коже. Я резко схватил мою маленькую, хрупкую малышку и перевернул на спину, оказываясь сверху. Отсюда наблюдался красивый вид на девочку: длинные темные волосы струились по ее плечам, по груди, все еще скрытой под одеждой, практически до пупка, который на мое счастье остался чуть приоткрытым легким топом. Проколот. Небольшая блестящая бабочка в стразах сверкала на естественном свету, готовая вот-вот взлететь в воздух. И я вместе с ней. Резко спустился ниже, прикасаясь губами к девичьей нежной коже. К такой гладкой и бархатистой. К такой красивой и пахнущей любимым ароматом. Как пахнет она. Клубникой. Спелой красной ягодой, с которой ассоциировалась только моя малышка. Я притронулся губами рядом с пирсингом, оставляя едва заметный влажный след, выпустил на волю свой язык, готовый поиграть с моей маленькой девочкой. Она такая же сладкая, как и ее губки. Такая же манящая и сводящая с ума. Из пухлого ротика вырывались едва слышные всхлипы, пока руками я задирал ее топик все выше и выше, гладя при этом ее кожу языком и губами, создавая контраст холода и жара. Ей нравилось. Я чувствовал это по слегка дрожащему хрупкому телу, по пальчикам, которые, немного стесняясь, прошлись сначала по моим обнаженным плечам, а затем дотронулись до разбросанных в разные стороны волос, которые уже не держал гель для укладки, впиваясь ногтями и массируя кожу. Я ощущал себя каким-то мартовским котом, желающим получить ласку хозяйки. И я ее получал. С удовольствием. С каждым своим приближением к ее груди небольшие коготки впивались в меня все сильнее, заставляя меня действовать быстрее, чем сейчас.
Нежная грудь на странность лишена такого предмета гардероба, как лифчик, однако этот факт меня ни капельки не расстроил, скорее даже обрадовал. Довольно упругая грудь отлично помещалась в моих крупных ладонях, нежно-розовые горошинки, которые обводила небольшая окружность таких же розовых ореол, уже затвердели, вновь доказывая готовность моей девочки к долгой и продолжительной ласке. Не знаю, почему потратил столько времени зря, не доходя до самого главного. Я просто любовался ею. Моей маленькой малышкой. Моей красавицей. У нее и правда очень красивая фигура, прекрасная фарфоровая кожа. Гладкая на ощупь. Хотелось прикасаться к ней снова и снова, слыша в ответ удивительные звуки возбуждения. Не теряя больше времени, я опустился ближе к ее красивым полушариям и притронулся губами к коже. Практически возле горошинки соска, оставляя едва заметный след. Затем еще ближе. В бой ринулся язык, не выдержавший аромата ягодной кожи, и прошелся по нежной бусинке, чувствуя, как моя малышка слегка выгнулась. Лаская нежную горошинку языком, дразня то нежными, то резкими манипуляциями. Она все так же держала пальчики на моей голове, однако контролировать процесс не смела, доверяя все самое важное более опытному партнеру. И я сделаю все, чтобы она получила максимум удовольствия. Да, нам нельзя быть вместе, да, возможно, все эти мечты развеются, словно их и не существовало. Но это неважно. Здесь и сейчас она со мной. В моих объятьях. Вся тает от приносимых мною ласк. Моя маленькая девочка. Совсем недавно она представлялась мне такой хрупкой и невинной, но сейчас я буквально наблюдал ее порочность и раскрепощенность, хотя в каком-то смысле она оставалась такой же неприступной. Но только не для меня — для других.
Я перешел нежным поцелуями, оставляющими обжигающий след на ее молочной коже, к другой груди, лаская с таким же упоением и желанием. Звуки из ее пухлого ротика доносились до меня все громче и громче, затем последовала мольба.
Немая. Стоны стали чуть тоньше и протяжнее. Странно, что я различал звуки, издаваемые моей малышкой, подмечая практически все: и учащенное дыхание, и вздымающуюся грудь, и нежное лицо, которое уже покрылось испариной и исказилось от нарастающего желания, и силу сжатия моих волос, готовые подчиниться ее пальчикам и оторваться от моей головы вместе с ними.
— Стас, прошу тебя… — просьба едва вылетела из ее сладких уст, к которым я практически тут же приник, лаская языком нежные губки.
Мой напрягшийся до предела половой орган готов вот-вот вырваться из оков джинс. Лишь эта плотная ткань мешала мне воссоединиться с моей малышкой в страстном танце. И не только она. Нижнее белье моей темноволосой красавицы увлажнилось настолько, что, стягивая с тонких стройных ножек джинсы, я заметил небольшую капельку смазки, стекающую по внутренней стороне бедра и, не выдержав, облизнул ее, проделав влажную дорожку практически от коленки до розовых трусиков, источающих сладкий аромат. Как и она сама. Как и сама моя нежность. Я бы не смог удержаться, не попробовав мою малышку на вкус, но ее сладкие стоны и просьбы подарить ей нескончаемое удовольствие пересилили мое желание. Мы еще успеем насладиться оральными ласками. Обещаю.
Джинсы я стянул так же быстро, как и трусы, достав из прикроватной тумбочки готовый презерватив. Она внимательно разглядывала мое естество своими огромными глазами, будто видела его впервые, хотя, по сути, так оно и было. И я тоже любовался ей издалека. Рассматривал обнаженную натуру с нежной, молочной кожей и увлажнившимся центром наслаждения чуть ниже сверкающего пирсинга в виде бабочки. Красивой, быстро вздымающей грудью с аккуратными сосками, которые хотелось дразнить бесконечно. Всему свое время. Я еще наслажусь ее прекрасным телом, еще успею заставить ее взгляд заискриться больше, чем есть сейчас.
Я пристроился сверху, входя в ее нежные складочки медленно и осторожно, дабы не причинить боль и не ранить. Вряд ли она хранила девственность до брака, в чем я убедился, полностью погрузив в нее свой орган, но это к лучшему. Ей не будет больно, и мы оба получим нескончаемое удовольствие. Двигаться начал так же медленно, не торопясь, наблюдая за ее реакцией, прикрытыми глазами и стонами, которые то и дело вырывались из сладких уст. Она извивалась подо мной, под моими движениями, под моими руками, которые ласкали ее кожу. Просила еще и еще. И я дарил ей то наслаждение, в котором нуждался сам. Мы слились в одной целое, стали единым организмом, который упивался от моих то резких, то медленных движений, приводящих обоих в экстаз. Легкая дрожь ее тела начала увеличиваться и стала более видимой, чем раньше, ее коготки впивались в мои плечи сильнее, в губы бесконечно долго ласкали мои, игрались с моим языком. Дразнили. Как и я некоторое время назад. И в один момент она взорвалась, словно атомная бомба, утягивая меня за собой. Я тоже будто взорвался вместе с ней, чувствуя, как ее естество периодически пульсирует, сжимая меня внутри. И я был бы счастлив видеть мою красавицу после крышесносящего оргазма, только этого не произошло. Почему?
В какой-то момент что-то изменилось.
Образ моей девочки потихоньку уплывал, оставляя лишь реальность, в которой я трахал молодую бабенку из клуба. Моя Вика куда-то улетела, помахав мне ручкой, а я остался здесь, один на один со своими мыслями. Это невозможно! Этого просто не может быть! Я буквально чувствовал ее кожу своей, ощущал вкус спелой клубники на губах после наших поцелуев, до сих пор слышал сладкие стоны моей девочки. Именно моей малышки, а не практически незнакомой девушки, так похожей на нее. Она всего лишь фанера, задний план, по сравнению с Викой. Это не она. Все это время мое сознание исказила иллюзия. Мираж. Который я ненавидел и одновременно желал. Я хотел еще. Хотел вновь увидеть раскрепощенную ученицу в своих объятьях и, двигаясь внутри нее, желал осознавать, насколько ей хорошо. Но этого не случится. Никогда. Потому что нам нельзя быть вместе. Не позволяют правила и установленные нормы. Не позволял мой разум, соперничающий с сердцем. Не позволяла семья. Моя и, с большой вероятностью, ее.
Брюнетка уснула очень быстро после бурного оргазма, отвернувшись от меня. Гнать я ее не спешил — не видел в этом смысла. Я не хотел разговоров по душам, выяснения отношений. Ничего. Даже никотин не тянул меня выйти на балкон и зажечь сигарету. Хотя нет, на террасу я все же вышел, оставив девушку лежать голой в одиночестве. Так будет лучше. Так проще. Меньше вопросов. Когда она проснется — сама поймет, где находится выход из квартиры. Вряд ли мы с ней встретимся снова, вряд ли я вновь решусь на этот поступок. Вряд ли успокоюсь, хоть и желаю это всем своим естеством. Я нахожусь в сложном положении, желая забыть девчонку. Первый и второй способ канули в лету. Но я не сдамся. Приложу множество усилий, чтобы больше не прикасаться к ней. Чтобы не мучить ни себя, ни ее.
Чтобы не рушить жизнь, которая только-только началась, искажая свою собственную…
Глава 11: снова ты
Наше время.
— Давайте, Станислав. Еще немного осталось, — твердил тренер, скорее раздражая меня, чем мотивируя. Я бы предпочел, чтобы этот чувак с фальшивым немецким акцентом заткнулся, а мне дали наушники, но, к сожалению, это пока что запрещено, хотя доктор позволяет мне слушать музыку, но тихо и через динамики.
— Не могу, — сделав предпоследнее повторение, заныл я. Спина слишком сильно болела после напряженных упражнений, хотя я ровным счетом не понимал их смысла, ибо у меня была сломаны лишь нога и ребра. Это же все бред, не так ли?
— Вы все можете, — старался мотивировать тренер. Интересно, что этот подкаченный немец делает здесь со мной, когда ему нужно работать в фитнес-центре, а не здесь? Да и я собственно не понимал, зачем мне нужно постоянно выполнять эти упражнения. Да, раньше я регулярно посещал качалку, но это не значит, что меня нужно готовить к Олимпийским играм такими темпами. Или, направляя меня сюда, доктор рассчитывал, что я смогу что-то вспомнить? Вряд ли. Если бы я был спортсменом — возможно, однако моя профессия не предполагала физической нагрузки, скорее умственной.
С того дня, как в моей голове всплыла часть жизни прошло достаточно времени, чтобы я начал вспоминать и дальше все пропущенные моменты по крупицам. Но этого не происходило. В мою память крались воспоминания, но небольшими фрагментами, которые я не мог распознать или описать. Они казались мне какими-то дикими, бредовыми, хотя порой и горячими. Даже слишком. Я всегда пользовался спросим у женщин, но не думал, что у меня их окажется так много. Однако все это казалось мне неважным. Самое главное я вспомнить не мог. Не мог понять, когда отдал Анюту в детский сад, когда окончательно переехал в новую квартиру, которую видел совсем недавно в своей голове. Все время мне казалось, что чего-то не хватает. Какой-то маленькой крупицы, которая собрала бы всю картинку в общий пазл. Но ее не было. Не нашлось, как бы я не пытался сосредоточиться, сидя в своей палате у окна. Бесполезно.
Из клиники меня так и не выписали, основываясь на том, что за работой моего головного мозга еще нужно понаблюдать, да и курс принимаемых препаратов еще не подошел к концу. Да, вот тебе и минус амнезии. Зато каким-то макаром меня заставляли ходить в местный тренажерный зал в попытке размять тело. Надо сказать, я за время небольшой комы и своей болезни немного потерял форму, но не значительно — пресс остался на своем месте, буду радовать девочек, когда выйду отсюда. Но не это важно. Девушки в любом случае не останутся равнодушными, только вряд ли они смогут вернуть мне забытые воспоминания. Четыре года. Из моей головы вылетело ровно четыре года, и большое количество важных событий просто-напросто путаются в моей голове, хотя в какой-то степени я уже свыкся с мыслью, что мне нужно постоянно работать над этим.
Мне нужно вспомнить абсолютно все!
— Вы что издеваетесь? — чуть ли не крикнул я на тренера, когда он потащил меня к мелкому батуту. Нет, вряд ли он походил на огромный надувной замок для малышни, но вся эта бесполезная хрень мне порядком начала надоедать. Зверски.
— Так нужно, — спокойно ответил тренер, ожидая, когда я все-таки выполню его просьбу и залезу на эту чертову железяку, однако мне со всей силой хотелось пнуть ее и послать всех очень-очень далеко, дабы больше не приставали с какой-то ерундой.
— Кому нужно? Я поход на маленькую девочку? — взвыл я, привлекая внимание других больных, которые восстанавливались после своих болячек. Только разница в том, что другим упражнения действительно необходимы, а мне они доставляли только дискомфорт и раздражительность, но никак не приносили пользу.
— Вперед, — видимо, он не хотел спорить, да и вообще выслушивать мое мнение, а просто упер руки в бока, испепеляя меня взглядом темно-серых глаз. Ненавижу, когда на меня смотрят, как на маленького капризного ребенка, но, видимо, в его глазах таким я и казался. Хотя какая мне к черту разница? Правильно, никакой. Все-таки я здесь задержусь не на столь длительное время.
Спустя несколько минут гневного пожирания меня взглядом, я все-таки выполнил просьбу, с большой неохотой поднявшись на этот чертов батут. Первый прыжок дался мне с трудом, а в коленке возникла небольшая боль, хотя я активно в палате разрабатывал ее все время, как мне сняли гипс. Второй прыжок пережить оказалось проще. Хотя нет, вру. Немного закружилась голова. Почему-то моя раздражительность с третьим прыжком куда-то испарилась, уступая место радости. Непонятному веселью, которое раньше не испытывал, не считая детства. Но я взрослый мужик. Доктор сказал, что мне уже двадцать восемь. С чего бы это?
Внезапно комната и все ее обитатели поплыли, оставляя в этой реальности лишь одного меня и батут, который почему-то увеличился в размерах. Вместо больницы я оказался на улице, а в спину мне дул небольшой ветерок. Я стоял все на том же месте, держа маленькую кудрявую девочку за крохотные ладошки, заставляя повторить все движения за мной.
— Давай, малышка! Посмотри, как это здорово, — твердил я малышке лет двух-трех. Когда она подняла на меня свой взгляд, опущенный до этого к полу, я узнал в ней свою принцессу, которую помнил и по сей день. Совсем еще ребенок. Маленькая крошка, которая только-только научилась говорить и ходить. А нет, ходила она уже в год.
— Пап, а что это? — тоненьким голоском спросила у меня Анюта. Да, она явно отличалась от той девочки, которая забегала ко мне в палату с новыми рисунками и открытками.
— Это батут. На нем такие маленькие принцессы, как ты, прыгают и радуются, — произнес я, показывая дочери улыбку, однако поддержать меня она не спешила, состроив серьезную гримасу.
— А мне не нравится! — буркнула малышка. — Я не понимаю, что тут радостного? — кое-как выговорила она, смотря на меня каким-то умным для своих лет взглядом. Но я не растерялся и сделал то, что не сделал бы никогда в жизни и не для кого. Сделал то, что должен выполнять любой родитель — помогать ребенку преодолеть трудности, даже если тебе самому это кажется пустяком.
— Смотри, — не отпуская ее маленьких ладошек, я сделал первые пару прыжков. — Видишь, как мне весело, — на самом деле я даже не притворялся, не пытался натянуть улыбку, как в некоторые необходимые моменты. Сейчас, наблюдая за своей маленькой дочкой, мне интересно показать ей не только будущую жизнь, которая являлась не столь легкой, но и беззаботные, ни с кем неразделенные минуты счастья. Только со своей семьей.
Анюта послушала меня и в следующий раз прыгнула вместе со мной. На ее красивом лице, так похожем на Тасино, я заметил сначала едва заметную улыбку, которая постепенно вытягивалась, а затем услышал детский смех от доставляемой радости. Мы прыгали так практически час, не обращая внимания на мамаш, давящихся от смеха при виде взрослого мужчины на детском батуте, на небольшой дождик, который слегка увлажнил асфальт и спас от палящего уже пятый день подряд летнего солнца. Нам весело и хорошо, а дочка радовалась как никогда ранее. Но не это поразило меня. Внезапно все слегка изменилось, а ее место заняла какая-то девушка. Темноволосая. Гораздо старше Ани. Она не женщина моего возраста, но и не ребенок. Она больше похожа на подростка. На очень угрюмого. И самое удивительное, что увиденная мной только что картина повторялась практически так же, только без каких-либо объяснений.