Я старательно кивала, стараясь не показывать своего офигения на лице. Не, лекция была очень своевременная. И понятная, я бы сказала, проще некуда. Никаких безумств, всюду камеры, и вести себя как монашка. На словах вроде вполне преодолимо. Эмм... Вот бы я в шортиках и топлес приехала!
- Спасибо, генерал, я всё... учту. Мама сказала, что Вы нашли девушку, которая поможет мне освоиться с тонкостями культуры в первое время.
Даниэлла ещё раз слегка улыбнулась. Почему-то на её лице эта слабенькая улыбка смотрелась почти безумной радостью. Мне всё больше и больше нравилась эта суровая почти-женщина:
- Да. Эта девушка-нэрми, моя ученица по военной линии, и сейчас у неё вынужденный отпуск. Думаю, вы будете полезны друг другу. Для неё это первый бизнес, но зато в части публичности она мастер. Она известная спортсменка, и через месяц у неё свадьба с сыном очень известного сенатора Фриды. Публичное, хорошо узнаваемое лицо. Не стесняйся использовать это лицо в рекламной компании. Кроме того, по причине своей известности, она вхожа практически в любой круг, а значит, легко представит тебя там, где тебе необходимо.
Переход разговора на дела, наконец, заставил окончательно включиться мой мозг. Известная спортсменка, как лицо компании, это очень хороший трюк. Иноземное, рядом с хорошо знакомым местным, намного быстрее будет принято. Мой инвестор не переставала меня поражать. Чётко, всё по полочкам, всё предусмотрела!
- Я правильно понимаю, генерал, что... своё участие в этом... проекте вы не хотите афишировать?
Даниэлла откинулась на спинку дивана, слегка задумавшись:
- Мы не будем скрывать моё участие в этой компании, но и громко кричать моё имя тоже не станем. САП это государство нэрми, неолетанки - принятая, но все-таки чужеродная раса. Да и моё имя трудно связать с эстетикой. Так что я бы предпочла, чтобы через несколько дней, разобравшись, ты начала действовать полностью сама, не оглядываясь на меня. Я инвестор этого предприятия и не более. Ты, единственный директор этого проекта. Хотя, конечно, я всегда к твоим услугам, если нужен совет или коммерческое решение.
Это было... это было просто охренительно круто! Я - единственный директор проекта. Это... На Кингстоне и Визионе я тоже, по сути, действовала сама, но так, как формально директором компании всё равно была маман, мне приходилось, как минимум, объяснять ей свои решения. Тут... Лили соучредитель, но не директор. Даниэлла только что выдала мне карт-бланш не оглядываться на неё. А значит... ну, раз в году я, конечно, должна буду отчитаться перед учредителями, может, первое время и чаще, но в остальном... Директор Джессика! Это сугубо местное обращение вдруг заиграло в моей голове совсем другими красками. Чёрт! А мне всё больше и больше нравится этот проект!
Даниэлла мне тоже уже бесконечно нравилась. У меня сложился образ решительного и серьёзного человека. Такие обычно умеют непредвзято судить о твоих результатах, потому как в первую очередь хорошо считают деньги. Мы сработаемся!
Маркус:
Тварь! Мало того, что она меня избила, так ещё и про кормёжку забыла. Даже у лупоглазки, как минимум, три раза в день кормили. А тут я полночи не спал, потому что собственный живот урчал на меня голодным зверем.
И заняться ведь нечем! Комната: кровать, два кресла и стол, в углу дверь в ванную и сортир. Даже окна нет. Всё белое, ни цвета, ни рисунка. Смотреть не на что. Единственный предмет в комнате, который хоть немного занял моё внимание, это штука, от которой тянулась верёвка к моему ошейнику. Я попробовал отходить быстро, медленно, подходить: верёвка легко раскручивалась и закручивалась. До ванной ей хватало без напряга, а до двери из комнаты нет. Причём расстояние до двери вроде как было даже меньше. Но стоило мне пойти в ту сторону, эта гадкая верёвка начинала закручиваться уже с хорошей такой силой. Ещё час у меня ушёл на то, чтобы попробовать порвать или перепилить верёвку, или разобрать эту умную катушку. Через час я на это дело плюнул и просто ходил по комнате на верёвочке, как собачонка.
Белобрысая явилась утром, наконец, вкатывая за собой столик с едой:
- Доброе утро, Маркус. Как спалось?
Ещё и издевается!
- Чёрт! Какого хрена! Кто-то тут обещал обо мне заботиться, а сама на сутки оставила голодным сидеть.
Белобрысая замерла в дверях:
- Я рано пришла? Ты не рад меня видеть? - и тут же двинулась обратно из комнаты вместе с моей жрачкой.
- Эй! Жратву оставь!
- Маркус, у нас двусторонние обязательства. Я забочусь о твоих потребностях, если ты заботишься о моём удовлетворении.
Вот сука!
- Типа, мне, чтобы поесть, нужно сначала тебя трахнуть?
Она покрутила головой:
- Я не хочу сейчас секса.
- А чего ты хочешь?
- Покормить тебя. - Она ехидно улыбнулась. - Сама!
Вот бабы! Я развёл руками, показывая, что готов к экзекуции. Хоть чучелом, хоть тушкой, но пожрать. Хочет кормить меня с ложки, пусть наслаждается, лишь бы в желудок что-то попало.
Белобрысая задумалась и почти тут же кивнула:
- Ну, если ты всё же готов со мной общаться, то тебе стоит быстренько метнуться в душ, привести себя в порядок, нацепить на лицо улыбку и перестать ругаться. Я подожду.
Понятия не имею, каким образом желание меня покормить связано с желанием загнать меня в душ, но спорить я не стал. Ну её, дуру! Вот поем, тогда можно поспорить.
Я завернулся в простыню (ходить при ней с голой задницей как-то не пёрло) и поплёлся мыться.
Темай:
Как я и ожидала, пятнадцать легких ударов по мягкому месту и сутки строгой диеты сделали мою покупку более сговорчивой. Стыдливо прикрыв от меня попу простынкой, он утопал в ванную.
Признаться, я увлеклась. Всё-таки моя будущая свекровь непередаваемо мудрая женщина: периодическое подглядывание на монитор камер, установленных в этой комнате, меня очень завело. Мир Цуе как бы раскрасился дополнительными красками ожидания, когда парень сдастся в своих попытках разодрать крепление ошейника или докричаться хоть до кого-нибудь. Во мне много Мевы, и этот мальчик, спрятанный за стенами с активной звукоизоляцией, эту Меву питал и занимал, не давая хаосу прорываться в другие сферы. Я как будто забыла обо всех своих других проблемах. Мнение общественности о моём неожиданном отпуске, нервозность в ожидании, когда Семиньяка назначит день свадьбы, даже мысли о Роджере как-то отошли на второй план. Я почти сутки только и делала, что подсматривала в мониторы слежения и думала об этом парне.
Маркус появился из ванной. Тело чуть влажное, волосы, вообще, мокрые, зачёсаны назад. Кстати, ему идёт! Даже прикрываясь от меня простыней, он не выглядел жертвой. Нахал! По типу своего мышления, по глазам, по каждому жесту - нахал! А на первый взгляд смотрелся каким-то мягким, неуверенным в своей дерзости.
- Ну, я готов. Как ты собираешься меня кормить?
Улыбка у него тоже нахальная. Хотя эротизма в этой улыбке было больше. Эротизм был и в том, как он, скрестив ноги, уселся на кровать. Как с каким-то самодовольством поднял на меня глаза, ожидая действий. Кхм!
- Повернись ко мне спиной. Я свяжу тебе руки.
Парень хмыкнул, скривил на лице недовольную рожицу, какую-то наигранно недовольную, потом всё-таки завёл руки за спину и, ухмыляясь, повернулся, растянувшись на кровати. Движения у него получались какими-то особенно гибкими, как бы не специально демонстрируя завораживающе притягательное тело. Шлюха!
Я связала ему руки. Потом завязала глаза и, не удержавшись, поцеловала за ухом.
- Эээй, ты меня кормить обещала!
Настоящая шлюха! Пока я аккуратно кормила его кусочками мяса с вилки, он как будто намеренно периодически облизывал губы. Тягуче, сладко, до невозможности развязно. А когда перешла к фруктам, он принялся облизывать мои пальцы. Это была последняя капля. Меня как будто прошибало током от каждого прикосновения его нахального языка и жадных губ. Мева просто плескалась на этих губах! Искрилась в улыбке, в мурчании, с которым парень комментировал вкус еды, в развороте плеч, открытой линии шеи... Во время очередной провокации я не выдержала и мягко опрокинула его на кровать.
Он довольно ухмыльнулся:
- Кто-то клялся, что не хочет секса.
И сам при этом подставлял эту самую шею под мои поцелуи.
- Это было сказано полчаса назад. Теперь хочу.
Мева была его основой и стержнем. И это было так неожиданно и так сладко. Маркус легко отзывался на прикосновения, они забавляли его и заводили. Пошло шутил, слегка охрипшим от возбуждения голосом, раскрывался под моими ласками и, в то же время, как будто всё сильней излучал, давил как-то внутренней энергией, похотью, которая, казалось, готова в любой момент сорвать барьеры и наброситься на меня с первобытной жаждой. В конце концов, он практически рыкнул:
- Чёрт, я хочу тебя видеть! Сними с меня эту чёртову повязку!
В глазах горело что-то дикое. Он резко развернулся, опрокидывая меня на подушку, целуя, сильно, жадно лаская так изголодавшееся по этой жажде тело, вторгаясь...
Маркус:
Ага, чтобы пожрать, нужно помыться! Женская логика! Войдя в ванную, я остановился перед зеркалом. Мой вид в ошейнике и простыне был если не тупой, то, как минимум, уморный. Дурацкая ситуёвина! Тупейшая! Нет, не то, чтобы я никогда в жизни не прогибался вот так под женщину, прогибался, и даже бывало сильней, просто... я давно считал, что прошел этот возраст.
Я родился... а чёрт его знает, где я родился! Из своего раннего детства помню только, как лазил везде по кораблю, а отец постоянно бил меня по рукам, чтобы я не трогал приборы. Когда мне было шесть, он сдал меня в приют при храме "Конца времён". Там была приличная школа. Монахи называли ересью почти все гуманитарные науки, но зато к естественным и точным относились с фанатичным уважением. Считать в уме и пользоваться паяльником меня обучили раньше, чем я смог самостоятельно написать на бумаге собственное имя.
Отец приезжал примерно раз в год: грязный, как мне тогда казалось, и всегда немного бухой. Я всегда ныл ему, наконец, забрать меня с собой... Когда мне было тринадцать, он пропал. Я сначала ждал, конечно, а в день своего пятнадцатилетия сбежал его искать.
Не знаю, каких богов стоит благодарить, что за последующие три месяца я... хм, существенно не пострадал. Меня несколько раз изнасиловали, причём один раз это был мужик, такая смердящая махина с членом наперевес. Меня пытались продать... несчётное количество раз били. Несколько суток я был при смерти: валялся в каком-то сыром подвале с мыслями, что к утру сдохну, а за окном, как сейчас помню, падал первый в том гадком году снег, разлапистые такие пушистые снежинки. Но всё обошлось. Такие дворняги как я, вообще, живучи. Тогда, в конце концов, чертовка судьба привела меня к Гэле, суровой такой женщине-мионке, бороздившей космический холод на стареньком Открывателе. Гэла взяла меня помощником. Ну, это так называлось! По сути же, первый месяц я отъедался и валялся на её широкой постели, составленной из четырёх оружейных контейнеров с чертовски тогда нравившейся мне пушистой и мягкой зелёной шкурой сверху, черт знает, какого зверя. Потом она взялась учить меня делу пилота и механика. Её развлекало возиться со мной. Кусать меня за ухо, объясняя карты навигатора. Шлёпать по заднице, пока я пытался запомнить управляющие клапаны шлюзов. Стиснув меня в своих по-мионски обширных объятьях, досконально объяснять почти в каждом порту, что мы сейчас чиним, почему оно накрылось, и как вернуть этот узел к жизни, не имея средств на запчасти.
Я ушёл от неё в девятнадцать лет. Решил, что достаточно взрослый, чтобы жить в этом мире самостоятельно, не прикрываясь широкой спиной взрослой женщины. Фактически, тогда Гэла дала мне возможность повзрослеть, разобраться, что к чему в реальном мире, научила всему, что я знаю о кораблях и пилотировании. А ещё о том, как удовлетворить женщину.
Потом меня кидало по миру. Я всё-таки пытался найти отца, но о нём давно никто ни черта не слышал. Меня били, кидали с контрактами. Один раз продали в рабство, и я полгода пахал на шахте, пока не сбежал. Три года назад я, наконец, смог купить себе собственный корабль. Потом два месяца махания ключами, кувалдой и паяльником, и эта колымага поднялась в космос. Со мной, единственным капитаном на борту.
За всё это время я не раз спасался от нехилых проблем, ну или просто упрощал себе жизнь тем, что вовремя натягивал улыбку и вставлял какой-нибудь нужной тётке. Это был способ выжить. Они звали меня "милым мальчиком", а я каждый раз уверял себя, что ещё год - и повзрослею, и буду, наконец, вести себя, как полагается мужчине.
Последние два года таких дел действительно почти не было. И тут этот абсолютно тупой залёт с воздушниками. Чёрт!
Я посмотрел назад в комнату, не до конца прикрытая дверь давала возможность видеть спину белобрысой. Я, конечно, трахну её, вариантов у меня как бы особо и нет. Может быть, она даже поимеет совесть и не станет больше меня запирать и морить голодом. В конце концов, голодный любовник раньше падёт. Просто я ещё раз перешагну через себя и трахну.
Завтрак перешёл в секс. Я слегка повыделывался, провоцируя белобрысую, но она тоже отмочила: какими-то ягодами меня с рук кормить начала. У меня от одного этого действа встал.
А уж когда она меня всего выцеловывать стала, тут, вообще, крышак сорвало.
Лежу, отдыхаю после траха. Глаза мне в финальной части развязали, руки тоже. Смотрю на белобрысую, прикалываюсь про себя. Лежит такая довольная: руки-ноги раскинула, ладно кровать тут огромная.
Вообще, бабёнка она красивая. Не сравнить с тем, что я трахал в последний раз, чтобы получить пропуск на вылет, и уж тем более, не сравнить с мионкой. Те вообще кубические женщины. Эта же мне попалась чуть пониже меня ростом, спортивная, но не так чтоб накаченная, скорее подтянутая вся, упругая. Фигура классная. Если не знать, как она ловко парней скручивает, так, вообще, славная кошечка, белая пантера. Грудь такая маленькая, аккуратненькая, как раз под руку, талия, животик идеально ровненький, задница отпадная... Я усмехнулся. Ну, по крайней мере, в этот раз трахать её не такая уж и трудная задача. Если договоримся по-хорошему, буду вспоминать это приключение с улыбкой. Может, и выкручусь даже из этой ситуации, как-нибудь по-быстрому.
Белобрысая очухалась и повернулась ко мне. Сначала хитро поулыбалась, потом вдруг скривилась:
- Маркус, пошлость-то какая, опусти глаза!
Интересно, чем это ей мои глаза не понравились?! Пошлый я, видишь ли! Я даже и не сказал ничего такого!
- Что пошлого-то? То, что голый лежу? Вот сама и трахайся с одетыми!
Белобрысая хмыкнула и перекатилась ко мне:
- В том, что ты голый в своей спальне, где тебя больше никто не видит, нет ничего пошлого. Даже, наоборот: это очень красиво и высоко эстетично. У тебя восхитительная фигура. - Говоря это, она собственнически так погладила мой пресс и грудь. - Пошлость в том, что ты смотришь мне в глаза. Когда мужчина смотрит в глаза женщине, это вызов, предложение себя... а это пошлость. Опусти глазки.
М-да, дура и не лечится! Я перевернулся на живот: не хочет, чтоб я на неё смотрел, пусть гладит меня сзади.
Глава 5. Девушка-нэрми
Темай:
Утром я была у своей новой подопечной. Девушка оказалась не то, что молода, вообще, ребёнок: лет двадцать - двадцать пять на вид. Пониже меня ростом, с пшеничным оттенком волос и веснушками на носу. Она мило куталась в халат и сонно улыбалась.
- Доброе утро, директор Джесика. Меня зовут генерал Темай. Надеюсь, я тебя не разбудила. В твоём доме пока нет трансляции, так что я не имела возможности узнать, встала ли ты уже.
Малышка моргнула, видимо стараясь проснуться:
- Эээ... здравствуйте, генерал. Очень приятно с Вами познакомиться. Я проснулась... Заходите.
Она ещё раз встрепенулась и подавила зевок.
- Я завтракаю. Хотите составить мне компанию?
На столе, в гостиной, стоял чай, вазочка с печеньем и ещё какие-то сладости. Я прошла в комнату, располагаясь в кресле: