И вторая жена туда же! Да что они все так привязались к ней?!
— Она вроде не хотела, — торопливо шепнул Фан, — но она боится старшей жены, а они незадолго до того шептались с ней в стороне.
С трудом сел. Кажется, поморщившись сильно, раз так заволновался старик.
— Она…
— В порядке, в порядке, говорю!
На улице было шумно. Пахло паленым, когда сменялся ветер.
— Лавка куриная днем сгорела. Хозяин разорился, — доложил сообразительный Фан.
— Работа… — дернулся я, запоздало вспомнив, что как раз собирался днем туда сходить, когда свиток доделаю и чаю выпью.
— На чиновничью управу сегодня было покушение.
— Что?! — резко к нему повернулся.
— Очень стражи бегали. Но вроде успели предотвратить. Но над воротами господина Сина кто—то повесил дохлую ощипанную курицу.
Устало голову растер. Волосы, из—под шпильки выбившиеся, упали на лицо, закрыли от меня мир. Черные, длинные волосы с нитями седины. Ну, вот и кончилось мое лето.
Но больше было жаль несчастного сына, погибшего из—за жадности и жестокости старшей жены. Где теперь его могила? Похоронят ли рыбаки его прогнившее тело, когда выловят из воды? Хоть они похоронят его по— человечески, если родной отец не сумел?..
Голову руками обхватил.
Родной отец… защитить не сумел… своего наследника… он же мой старший сын! Он!!! И почему я так боялся гнева госпожи и осуждения людей? Ну и что, что он был лишь рабом из борделя, сыном одной из шлюх? Он был мой сын! Мой сын… только уже поздно. Только бы я сумел спасти Чун Тао! Хотя б успел спасти ее… но как спасти ее? Как сохранить жизнь и счастье моей малышки?!
— Курицу подвесившего не нашли. Но из—за этих шутников много кто сегодня толком работал. Даже вроде б казнь перенесли.
— Казнь?! — я схватил его за руку в ужасе.
— Да не ее, не ее, успокойтесь, господин! Там двоих казнят. Которые допустили воровство в борделе. Или… а улик—то и нет никаких… или сами же и ограбили посетителей.
— Ну их! — ноги на пол, поморщившись, спустил. — Чун Тао…
— Я рассказал ей, — старик виновато опустил голову.
— Жене?! — я вскочил.
Он отчаянно сжал мои плечи, удержав.
— Вашей дочери.
— За… — я слюною заглотнулся. — Зачем?!
Не сразу сумел прокашляться. Резало изнутри и горло. В эту ночь смерть опять проходила близко от меня совсем. Но моя дочь… только я могу защитить ее в мире этом всем!
— Она все поняла, господин, — глухо сказал Фан, глаза виноватые пряча.
— Что?.. — снова дернулся я. — Что она поняла?!
— Почему вы забрали ее из борделя, господин. Она сказала, что совсем не злится. Что там она была рабой. И здесь. Только здесь теперь есть добрый господин, который о ней заботится. Хотя бы иногда. Она сказала, что не злится, что отец оттуда ее забрал.
— Молчи! — я зажал ему рот рукой. — Молчи!
Даже если он не соврал, чтобы успокоить меня, даже если эта маленькая невинная девочка что—то поняла и хотя бы попыталась простить своего жестокого отца, разве поймет это старшая госпожа? Она уже убила моего сына! Сына второй девушки из другого борделя она уже удушила, избив, и отправила рыб кормить!
Как—то шумно стало во дворе. Или на улице.
— Вы сидите, а я сам схожу! — потребовал верный старик.
И торопливо ушел.
Я сидел, замерев, на постели.
Страшно шумели. В колокол начали бить. Кажется, где—то начался пожар. Чун Тао… только б не ее…
Сильно ослабло тело. Болели ожоги. Шел с трудом, хватаясь за стены и предметы. Что—то упало и разбилось за мной. Да хоть ваза та драгоценная, подарок императора деду! Перед лицом смерти все равно. Власть не спасет меня… клан не спасет меня… богатство не спасет меня… но, хвала всем богам, я еще живой! Я защищу свою дочь!
С трудом дверь отварил, вступил в ночную тишину.
Жутко кричали на улице. Кого—то ловили.
Воздух, гарью воняющий, вдохнул, поморщился.
Я защищу свою дочь! Я ведь еще живой. Я не должен умирать. Не теперь. Не сейчас.
Сделал еще несколько шагов. Выпрямился, расправил плечи.
Моя отцовская забота внезапно придала мне сил.
Сделал еще несколько шагов.
Стрела просвистела над крышей покоев младшей жены.
Я в ужасе туда посмотрел.
Люди за забором бегами, мрак колыхался от дуновения ветра над десятками факелов. А с крыши человек на меня смотрел. Я видел его силуэт, освещенный неровным бегом факелов за забором. Сидел как раз с этой стороны. Он увидел меня. Повернулся ко мне, хотя я выступил из темноты. Хотя я оставался стоять в темноте, под тенью крыши галереи. Он… умел видеть в темноте?!
Я испуганно замер.
Он поднял лук, повернувшись уже ко мне.
Моя Чун Тао! Я должен людей предупредить! Я должен…
Отчаянно руку к нему протянул, то ли в мольбе меня пощадить, то ли пытаясь заслониться. Не определился, с чего начать. Он…
Стрела, просвистев, разорвала ночную темноту и пробила мне грудь. Отчаянно заглотнул ртом воздух. Я не должен умирать! Не сейчас… не теперь…
Я видел его глаза в темноте… равнодушный даже взгляд…
Я видел ночное небо и звезды. мерцавшие надо мной…
И слуги вокруг забегали… отчаянно кричали рабы..
Свиток 5 — Песня чужого гуциня — 5
Я Ню
Я еще какое—то время пролежала на шершавом камне, немного согретом посередине теплом наших тел, но Эн Лэй так и не вернулся. И сердце мое, хоть и с запозданием, но обреченно перешло на привычный ритм. Всплыли мысли, что я осталась одна в Бездонном ущелье, среди богов изгнанных, пожирающих плоть и души друг друга. И, если я хочу выжить, если я хочу собрать сил, чтобы хоть раз еще подняться в небо и убежать из этого кошмарного сна, мне надо бороться. Что надо бороться — не вызывало ни капли сомнений, но как?..
Я села на немного наклонном камне. В стороне платье мое увидела. To, что на небесах было им, а сейчас жуткая оборванная тряпка, да еще во многих местах заляпанная кровью. Хотя…
Запоздало потерла спину, зашибленную от падения. Ощутила лишь немного неприятное ощущение, в сотни раз меньше того, когда я разбилась спиною о камни, да летела, обдирая тело, падая с крутого склона скалы.
Тело… на руках не осталось почти уже ссадин. Да и шея, перерубленная этим мерзавцем… по шее лишь проходил длинный выпуклый шрам. Шрам наверняка будет заметным, да и шрамы не красят девушку… но куда важнее, кто еще поблизости бродит здесь. Вряд ли у местных осталось хотя бы немного доброты. Тем более, хрупкая девушка во всех смыслах будет лакомой добычей. Даже если только душу вырвут из внутренностей и сожрут… брр, не хочу!
Поднялась, сжав кулаки. Странно, ушла слабость из тела. Я даже не сразу поняла, в чем дело. Потом грибы вспомнила съеденные. Эн Лэй, кстати, после кусочка гриба одного лишь больно резво убежал. Или ему, сожравшему уже десятки, если не сотни здешних противников, поваляться с сердцем разрубленным — это так, ерунда, досадная помеха на миг? Лучше б мне вовсе не встречаться с этим демоном снова! Хотя странно, что для бога, предавшего столько небесных законов, он сохранил вполне человекообразный и даже достойно красивый вид.
Сердито головой мотнула.
Нет, не время.
Подняла платье оборванное. Нет, эту рвань и грязь уже даже платьем назвать язык не повернется! Надо б зашить. Хотя, кажется, поздно. Что платье потеряно, что тишина на глубине моей души: это жуткое место, боюсь, еще долго будет являться мне в мрачных снах. Нет, Я Ню, воробей ты ощипанный, сначала надо отсюда выбраться. Если я жива и душа моя еще при мне, значит, у меня еще есть шанс!
Прошла несколько шагов. Лохмотья платья, в крови просохшей, шершавые, царапнули нежную плоть ноги. Совсем другими были его прикосновения, большой, теплой, оказавшейся мягкой руки, пальцев, с которых внезапно исчезли когти, став простыми ногтями…
Сердито встряхнула головой. Видения жарких мгновений отступили на время. Вроде.
Прошла еще немного. В теле ощущалась непривычная бодрость. To ли грибы и правда были необычайно целебными, то ли… наш с низвергнутым богом обмен его энергии янь и моей инь принес свои плоды, даровав моему телу и отчасти души исцеление. Но странно, что этот гад оказался таким ласковым и нежным…
Нет, ощипанный воробей! Нет! Забудь о нем! Может, он просто прикинулся таким сердечным, чтобы отщипнуть от тебя хотя бы часть твоей инь, раз уж душу твою не удалось съесть! От Эн Лэя можно ожидать чего угодно, ибо он, похоже, давно уже здесь, раз прислуживает возле Властелина Бездонного ущелья.
Долго пришлось проплутать меж пещерных сводов, прежде чем наконец мне свежим воздухом в лицо повеяло. Ох, нет! Что за гадость?!
Я робко прокралась по стенке, по стенке к узкому проходу. Наружу выглянула. Мне захотелось ослепнуть, чтобы этого не видеть: подножие этой скалы, в которую меня закинул недавно или уже несколько дней назад Эн Лэй, было все усыпано трупами. Тела еще не успели разложиться, но кое—где дурной запашок уже полз. Мужчины, женщины, чудовища… голые камни, скалы, обломки камней. Горные утесы и склоны, горные неровные площадки впереди. И туман. Туман немного стыдливо прикрывал хотя бы часть внутренностей проклятого ущелья.
Нос зажала. Ушла внутрь. Не сразу решилась воздуха вдохнуть. Пока чистому, спасибо ветру! Ох, гадость!
Но, подумав, я пришла к заключению, что со временем эти трупы еще больше развалятся, а запах — только усилится. И лучше б мне перебежать отсюда, покуда тела их еще похожи на людей. Некоторые и правда походили на людей, особенно, женщины. А вот те клыкастые, прыщавые, бугристые, мохнатые, рогатые, слизкие чешуйчатые морды… фу, гадость!
Робко выглянула наружу. Трупы, разумеется, никуда не делись. Торопливо глаза и морду свою убрала обратно.
Недавно здесь было жуткое побоище. Похоже, там же грудь разодрали и сердце перерубили Эн Лэю. Но столько народу тут дохлыми лежит, а ему хоть бы что! И девку—духа поимел, и неведомо куда ушел. Страшно спросить… да и лучше, наверное, не спрашивать: если тут пещеры, да скалы, да голые каменные равнины одни, то чем же сверженные боги питаются?
Сердце сжалось от ужаса.
Неужели, слухи небесные не врали? Неужели… друг другом?! О, боги, поскорее б удалось сбежать отсюда! Я не хочу превращаться в демонов и чудовищ, как они!
Вздохнула.
Или… так и подохну тут?
Сжала кулаки, ногти — простые, ровные, чистые ногти, красивые — впились в ладони.
Нет, я не сдамся, покуда ноги еще идут и руки двигаются!
Я в этом рванье отсюда уйду!
Чуть постояв, осторожно выглянула наружу.
Или позаимствовать платье у одной из этих женщин? Они и худые тут валяются. И им уже одежда без надобности. Все равно сгниет через несколько дней. Хотя эти вырезы, разрезы, из которых вываливаются ноги. Фу! Пестрые, яркие, расшитые камнями, бусинами глиняными, металлическими бляшками или перьями… никакой красоты!
Уныло посмотрела на свои лохмотья. Да у меня, впрочем, тоже.
Вздохнув, пошла подыскивать труп девушки или женщины, с такой же маленькой грудью и худой фигурой. Они, кончено, уже попахивали, но платье отмою потом в ручье. Если найду.
Походила, прикусила губу. Девки и женщины молодые были, фигуристые. Такой как я ни одной. У них и бедра полные, и грудь роскошная, средних хотя бы размеров, что только подчеркивало их красивую талию. Да мертвым—то уже все равно!
Кусая губу, присела возле одной, с потрясающе роскошными волосами рассыпанными. Платье у нее было темно—зеленое, с голубыми вставками. Не самое яркое, но мне так и лучше, чтобы быть среди унылых грязно—серых скал и камней поменее заметной. Ох, мамочки, да у нее под эти всем ничего нет!
Торопливо завалила ее мужчиной, почти красивым, но с жуткими рогами, росшими из висков и когтями изогнутыми, желтыми, длинными.
Интересно, Эн Лэй на самом деле выглядит так или еще похуже? Я от его дерзких губ и умелых рук забыла обо всем. Ну, как—то… когда так кипят чувства, уже не до того, чтоб нащупывать у роскошного мускулистого феникса рога или хвосты. Зубы вроде у него были обыкновенными. Фу, воробей ощипанный! Фу! Перестань уже думать о нем!
Торопливо сняла свои лохмотья, платье надела, немного уже пахнущее. Сморщилась. Платье, разумеется, висело на мне мешком. Пришлось обворовать другую женщину на черный пояс. Тяжелый из—за нефритовых статуэток, подвешенных со сложными узлами на синих шнурках. И не красоты, не красоты ради. Глаза завидущие прочь убери от украшений, Я Ню! Тебе надо красться тут незаметно. О, или снять с той черное?..
Руки потянулись к надетому поясу.
— И не надевай, — прорычали сбоку.
Я шарахнулась от морды жуткой.
Демон в полтора человеческих роста, и не мои, а здоровяка вроде Эн Лэя, с мордой, перерубленной — багровая полоса из спекшейся крови проходила сквозь бровь, стекала по щеке и шла через горбатый нос — заляпанный кровью и слизью, в чешуйчатой серо—зеленой одежде, расшитой черными камнями, вырезанными в виде жутких клыкастых рож, стоял уже шагах в четырех от меня. Задумчиво облизнулся, разглядывая мою ногу, торчавшую из неприлично длинного разреза. Не поняла, я его интересовала как вместилище для его нефритового жезла или просто как еда? Но обе идеи мне не понравились до дрожи в коленях и стука зубов.
— Тощая ты! — добавил он, оглядев меня. И лапищи когтистые ко мне протянул.
Я, заорав, сбежала.
Он, радостно взревев, бросился за мной.
Не хочу, не хочу, не хочу!!! Не хочу, быть сожранной! Не хочу стать женщиной этого человекообразного рогастого чудовища с пятнами чешуи на морде и обнаженной мускулистой груди! Лучше уж снова с роскошным Фениксом… тьфу, общипанный ты воробей, забудь уже его!
Но скалистая равнина, кое—где прикрывая лохмотьями тумана — туман перемещался даже без ветра, объединяясь в большие клубы или разваливаясь на мелкие пушистые клочки, короче, как будто жил своей собственной жизнью — она скоро закончилась. Отвесной скалой. С моими—то ногтями и пальцами неумелыми по такой не залезть. Тем более, эта морда уже подступает ко мне, раскинув когтистые, испещренные шрамами и порезами лапищи.
Сердце бешено забилось. Алчно сверкнули желтые глаза со змеиным зрачком.
Взвизгнув, я метнулась между широко расставленных мускулистых ног в драных и воняющих многим штанах. Уткнулась клювом в чью—то руку оборванную. Тьфу, носом. Ой…
— Интересные игрища, — обернулась ко мне оскалившаяся морда. — Мне нравится, девочка.
Все—таки, как женщина? Нет!!!
Вскочила. Об подол длинный запнулась. Навернулась на чей—то труп лицом. Заорала.
Когтистая лапа сжала мой рукав, подняла меня вверх. Отчаянно рванувшись — в желто—серых когтях остался обрывок рукава — я рванулась прочь, уже подхватив руками подол.
Но проклятая равнина, усеянная трупами, оказалась всего лишь впадиной в земле. Как эти все сюда набились — неизвестно. Возможно, когти помогали им ползать по склонам или они умели летать? Но я была запечатана в тюрьме. Да и от этой морды за мною даже не веяло усталостью. А я уже задыхалась от долгого бега. Ноги в кровь содрала, босые, от здешних камней. В ужасе оглянулась, на подступающего демона. Всхлипнула, напоровшись ногою на что—то острое.
— Ну, ты и дура! — насмешливо сказали сверху.
Сначала чудовище заинтересованно подняло морду, зарычав сквозь зубы, потом и я осмелилась.
Сверху на уступе сидел, ногу на ногу закинув, Эн Лэй. Что—то пил из чаши серебряной. Надеюсь, не кровь трупов.
— Что, поделим девчонку или тебе придется открутить бошку? — серьезно спросил демон.
Мне б сбежать… но выхода—то из этой ямы огромной нет!
Как б я ни ненавидела Феникса — и за былые издевки, и за то, что спокойно чаи или вино распивал, смотря как я жизнь отчаянно спасаю, убегая от демона здесь — но он все—таки был сильным. Сильнее ощипанного жалкого воробья.
В мольбе сложила ладони.
— Спаси!
Демон насмешливо вскинул бровь, мол, решишься, трусливая морда, сам ее у меня забрать или нет?
Эн Лэй отпил пару глотков невозмутимо, долго смакуя напиток — к счастью, темно—коричневый — на языке, потом серьезно заметил:
— Я вот понять не могу: у тебя тут все завалено грудами оружия, а ты с чего—то уже второй час тут бегаешь и умоляешь меня тебя спасти?