Парень открыл заднюю дверь, когда я подошла, и улыбнулся, увидев, что я нахмурилась. Я, конечно, девочка взрослая, с чужими дядями кататься не боюсь, но в свете последних событий надо быть настороже.
Оглянувшись, я подняла голову вверх и увидела в окне Лешу. Он стоял, подперев подбородок рукой, с задумчивым видом и смотрел на меня. Ну, или тачка ему приглянулась. Тут разобрать сложно.
— Ивонна, с каких пор ты стала такой пугливой? — услышала я из салона голос, который узнала.
А вот это уже интересно…
Я нырнула в салон и уставилась на Михаила Юрьевича.
— Что происходит? — спросила, когда машина тронулась с места.
— Ты бы мне объяснила.
Ага, как же! Я, кажется, одна не понимала, что за дерьмо вокруг. И хоть бы какой добрый человек поделился. Не будет такой человек, как Гончаров, сидеть возле ментовки и ждать меня только для того, чтобы подвезти домой.
— Михаил Юрьевич, чувствую себя полной дурой. Мой муж, то есть бывший муж, что-то явно не договаривает. Вы ищете с ним встречи, но даже не намекнули зачем. При этом вы меня ждете у дверей следственного комитета, следовательно, как я понимаю, не боитесь светиться, но при этом для разговора с Лешей не поднялись.
Я начинала злиться, и Гончаров это понял.
— Не любишь чего-то не понимать? Вот и я тоже.
Обалденное объяснение! Я все прямо поняла и прониклась. Как бы не так… А Михаил Юрьевич что-то не спешит делиться со мной информацией. Только говорит загадками.
— Ивонна, — наконец-то снова заговорил Гончаров, когда мы подъехали к моему дому, — я тут подумал, что мы можем помочь друг другу. И дело не в организации встречи с твоим бывшим.
О, нет. К такому разговору мне надо подготовиться. Хоть минимально, но быть вооруженной. Не люблю быть не в теме, как сказал сам Гончаров.
— Михаил Юрьевич, спасибо, что подвезли. Давайте перенесем разговор на завтра.
В ответ он поморщился, но кивнул.
— Жду тебя завтра в восемь в своем офисе, позже у меня весь день забит.
Наверное, о том, что воскресенье — день выходной, Гончаров не слышал. Но иначе он не смог бы подняться так высоко.
— Хорошо, — кивнула я и открыла дверь. — Спасибо, Михаил Юрьевич.
— Сочтемся, Ивонна.
Вот это мне и не нравилось. Все вокруг темнят и ничего не рассказывают. Я только успела подняться на этаж, как открылась дверь Эда. Сосед высунул голову и, осмотревшись, сказал:
— Я думал, тебя надолго повяжут. Иди сюда.
На ловца и зверь. Я, кажется, начала о чем-то догадываться, но Эд сможет помочь прояснить картину. Вслепую идти на встречу с Гончаровым и уповать только на свои догадки не хотелось.
Я не успела озвучить свою просьбу, как Эд сказал, опустившись на стул возле стола:
— А твой паренек, этот Романов, оказался довольно занятным.
Причем у Эда был такой вид, будто он только что раскрыл американского шпиона или взломал базу МИ-6. Впервые вижу соседа таким.
— Что там? — спросила я.
— Кажется, секта, но секта непростая.
— Секта? — переспросила я, не поверив.
— Слушай, я не выхожу из дома, но и то знаю больше тебя. Ты где была последние пару месяцев? — развел руками сосед.
Хм… Хороший вопрос. Сразу я типа была в медовом месяце, а потом разводилась. Охрененно романтично, и Эду знать об этом не стоит, даже если он все слышал через стенку.
Я удобнее устроилась на диване возле пустой коробки из-под пиццы и сказала:
— Внимаю.
Сосед горестно вздохнул. Ну что поделать, я понимаю, что общение с людьми не самое его любимое занятие, но такими темпами вообще можно потерять все коммуникативные навыки.
— Может, я тебе распечатаю, что нарыл? — нашелся Эд.
— Ты мне лучше расскажи, я аудиал.
— Ха-ха-ха, — по слогам сказал сосед. — Ты язва, а не аудиал. Ладно, слышала о парне по имени Станислав Верещагин?
— Парнем я бы его не называла, — заметила я. — Скорее мужчиной средних лет. Слышала, конечно, он же постоянно в новостях мелькает, благотворительностью занимается, весь такой блаженный и правильный до приторности, как будто с ним что-то не так.
— Это в тебе говорит юрист, — кивнул Эд. — Мужик появился в нашем городе год назад где-то и быстро начал разворачиваться. Причем не как обычный бизнесмен, а явно под вдохновением Далай-Ламы.
— Ты бы для начала погуглил, кто он такой, прежде чем проводить аналогии.
— Слушай, будешь перебивать — вообще отправишься читать массу распечаток.
— Продолжай.
Эд почесал затылок, выражение лица у него стало еще печальнее, но он все-таки заговорил:
— В общем, мужик он мутный, я ничего о его прошлом нарыть не смог, кроме того, — сосед посмотрел на экран одного из компьютеров, — что Верещагин окончил БГАС, причем с отличием. Правда, раньше это называлось не академией, а высшим колледжем связи.
— Подожди, — прервала я Эда. — Первые буквы аббревиатуры наводят меня на мысль о том, что это было не в России.
— Да, Белорусская государственная академия связи. Ее не так давно переименовали.
— Но окончил он ее лет двадцать назад?
— Да, потом ни места работы, ни вообще каких-либо цифровых следов. И вдруг Верещагин появляется в нашем городе, скупает недвижимость, расширяет бизнес и все в этом роде. При этом он еще нравится людям, они идут за ним. Станислав Ильич не пропагандирует любовь к Богу или к восхвалению буддизма, но Верещагин уже вовсю лобызается с верхушкой нашего города. Если смотреть по статистике, то ему понадобится еще пару месяцев, чтобы все прибрать к рукам.
Меня, конечно, удивил анализ Эда по статистическим данным, но теперь понятно, почему Гончаров так заволновался. Конкуренция — вещь сложная и иногда очень грязная. Если Верещагин как-то потеснил Михаила Юрьевича, то Гончарову это очень не понравилось. Теперь я, кажется, знаю болевые точки, а с таким знаниями понимаю, чего ждать от завтрашней встречи.
— Эд, — попросила я, — распечатай мне все, что нарыл на этого мужика. А еще скажи, где нашел его связь с Романовым?
— В одной статье. Я прогнал фотку твоего бармена по программе и увидел его, выходившим из офиса Верещагина. Конечно, я взломал камеры на соседнем здании и посмотрел, что Романов там появлялся почти каждый день. Люди — идиоты, без подключения к сети и облака, где все хранится, они бы были в большей безопасности.
— Люди просто не знают, что есть гениальный хакер, который может залезть к ним без суда и следствия.
— А вот Верещагин, видимо, знает, — нахмурился Эд.
Кажется, сосед не смог что-то взломать и расстроился по этому поводу. Ну, бывает. Я тоже не все дела выигрывала, Леша не каждое раскрывал. Всегда есть кто-то, кто умнее, сообразительнее…
Так, я вообще не о том.
— Откуда мысли о секте? — спросила, покачав головой.
— Знаешь, Ивонна, сложить два и два несложно, если ты прошерстишь всю инфу об этом блаженном. Я же сказал, что секта непростая, может, и вовсе не секта, но все подобные вещи у меня с этим понятием прочно ассоциируются. Верещагин привлекает к себе людей, быстро расширяется, ему в рот смотрят.
— Эд, а тебе не кажется, что ты просто социопат? Просто обаятельный мужик решил развернуться.
Принтер закончил работать, и сосед протянул мне стопку листов. Это все я должна прочитать, чтобы понять? Ладно, разберемся. И опять же мысль, что со смертью Романова это никак может быть не связано.
Кстати, неплохо бы об этом узнать. Корпоративный чат мне в помощь.
Я взяла бумаги, что распечатал Эд, и, попрощавшись, пошла домой. Но вечер оказался насыщенным на события. Оставленный телефон не затыкался. Как он еще не разрядился — удивительно. Звонки и сообщения от Таньки, пара вызовов от Клементьева, даже от Инессы.
Решив никому не перезванивать сегодня, я устроилась на диване, разложив перед собой распечатки Эда, когда додумалась проверить второй телефон. Он лежал в шкафу, пользовалась я им редко, но метко.
Бумажки меня подождут, а вот…
На телефоне было одно сообщение: «Завтра. В том же месте».
Надо полагать, что и в то же время. Но утром у меня встреча с Гончаровым, а потом что-то вроде совещания. Я написала в ответ: «Не смогу».
Ответа долго не было, и я углубилась в чтение статей, что распечатал мне Эд. Уже около полуночи телефон снова пикнул.
«Тогда в десять вечера».
«ОК».
Коротко и ясно. Уверена, что и понятно.
Еще два часа я читала. Верещагин действительно занятный мужик, но определение Эда «секта» я все еще не понимала. Ну занимается мужик бизнесом, тянется к нему народ, и что? Он довольно привлекателен внешне и, судя по нескольким видео, которые я отыскала в интернете, обаятелен. Есть что-то в нем такое притягательное, его словам веришь, если ты, конечно, не подозревающий всех юрист. Говорит Станислав Ильич складно и вроде бы открыто, но при этом в словах больше пустого звона. Мало информации о своей жизни, но в одной статье я, кажется, уловила связь с Гончаровым. Михаил Юрьевич отсыпал немалые суммы на городские больницы и хосписы, что упоминалось вскользь в новостях, а Верещагин с прессой, конечно, ездил по этим местам и держал больных и умирающих за руку, едва ли не пуская слезу. При этом он выглядел так, как будто его близкие родственники. Или по мужику Голливуд плачет, или он там стажировался то время, которое пропадал, или действительно был искренним в своем сочувствии. Конечно, общественность пустила слезу, глядя в экран и газеты. Возможно, кто-то даже выдвинул предложение канонизировать его. Скорее всего, у Верещагина крутой пиар-менеджер, а может, это ход перед избирательной кампанией. Кто разберет этих бизнесменов? Они так и рвутся в политику.
Но ясно одно: тип мутный.
Такие правильные и блаженные вызывают у меня странное предчувствие, что по ночам они препарируют младенцев или пьют кровь девственниц. Ботаник не в счет, там скорее исключение из правил.
Я пока вообще не понимала, какое отношение к смерти Романова и администратора, имя которой я даже не знала, имеет Верещагин. И главное — имеет ли вообще? Его связь с барменом Эд проследил, но труп в моем багажнике никак не вписывается в схему.
А есть ли вообще эта схема? Вопросов все больше и больше, а отвечать на них никто не хочет. Одна надежда, что Гончаров или кто-нибудь из моих юристов прояснит ситуацию.
С этими мыслями я уснула на диване, прижимая лист с фоткой Верещагина к груди. Нет бы с осязаемым теплым мужиком спать, а я, блин… Ладно, плевать.
Утро иногда начинается не с кофе и весьма неожиданно. Телефон жужжал, дверной звонок разрывался. Кому нахрен я нужна, когда за окном только рассветает?
Ответ на этот вопрос заботливо подсказала надпись на экране. Телефоны вообще умные штуки. Единственное — я надеялась, что по ту сторону двери все-таки кто-то другой. Даже полиция с наручниками наготове, росгвардия, которая положит меня мордой в пол. Четно, кто угодно… Я даже ФСБ переживу.
Но мои мольбы и упования на милость всех богов древнегреческого и скандинавского пантеонов не были услышаны.
Я открыла дверь и вроде бы натурально обрадовалась:
— Папа! Ты же позже собирался приехать.
— Откуда у тебя в машине взялся труп?! — с места в карьер начал родитель.
— Может, просто в радиусе километра не было тачек со свободными багажниками? — предположила я.
Папа закатил глаза и прошел в квартиру. Мне ничего не оставалось, кроме как закрыть дверь и пойти за ним. Кофе, которым и занялся отец, был как нельзя кстати. Но я уверена, что кипа бумаг на журнальном столике не осталась незамеченной.
Я сгребла все и бросила на пол под стол, когда папа повернулся и спросил:
— У тебя хоть твой мент ничего не отсудил?
— Ты же юрист, — поморщилась в ответ.
— Ну мало ли.
— Ты приехал в такую рань, чтобы обсудить мой развод?
— А он мне даже начинал нравиться.
А я его люблю, и что? Это все равно не повод приезжать ни свет ни заря с хмурой физиономией. Хотя это и неудивительно… Не понимаю, у кого вообще может быть довольное лицо в такое время.
Но если отец сейчас начнет привычно давить, то я не посмотрю на взаимную, хоть и странную любовь длиною в тридцать лет и кровные узы.
— Пап, ты же его терпеть не мог.
— Есть в нем какая-то странная чертовинка, что я всерьез решил, будто у вас получится.
А вот это странно. Отец Лешу поносил любыми словами, отнюдь не лестными, а в итоге даже отзывается теперь о нем без сарказма. Все чудесатее и чудесатее, а точнее полный бред. Я вижу то, чего нет, хоть интуиция и орет об обратном. А мой отец может обмануть даже самого дьявола.
Решив сойти со скользкой дорожки, пока мы с папулей не начали бить посуду и окна, я спросила:
— Про труп откуда знаешь?
— Донесли добрые люди.
Наверное, лучше не смотреть сегодняшние новости. Труп в машине адвоката — нонсенс. Если уж отец узнал, то журналисты быстро просекут. Удар по фирме и репутации. Черт! Полное дерьмо. Неудивительно, что папа даже приехал раньше.
— Ивонна, — подал он мне чашку кофе, — в каком общественном туалете ты опять вляпалась в фекалии?
Какие определения метафоричные выдает отец. Пора брать ручку и блокнот и готовиться к выпуску книги «Афоризмы от ироничного адвоката».
Я развела руками и ответила:
— Работа такая, вечно копаешься в чем-то не очень приятном.
— В этот раз, кажется, ты просто тонешь в помойном болоте.
— Ты что-то знаешь? — прищурилась я, не донеся чашку до рта.
Может, отец и крутой юрист, который заговорит даже своего преподавателя по риторике, но я же вообще училась у лучших.
— А что я могу знать? Я приехал всего час назад.
Обидно, папа… Очень обидно, что он считает, будто я отупела за то время, что мы не виделись. Конечно, претензию я не выставила. Посмотрев на часы, улыбнулась:
— Тогда отдыхай, а у меня дела.
— Ивонна…
— Все апелляции принимаю раз в год, тридцатого февраля.
— А ты куда? — спросил отец, когда я приняла душ и, переодевшись, вышла из комнаты.
— Хм… Ты давно заглядывал в паспорт? Или могу свой показать. Вдруг ты забыл, сколько мне лет?
— Может, взять ремень и выпороть тебя… — задумчиво протянул папа.
— А я пока вспомню, на какую статью это потянет.
Милый разговор. Если бы кто со стороны услышал, то оправил бы нас прямиком к семейному психотерапевту.
Я вызвала такси, потому что мою машину еще криминалисты не оставили в покое, и отправилась в офис Гончарова. Отец демонстративно включил телевизор перед моим уходом, дав понять, что уходить не собирается. Попахивает каким-то надзирательством. Ну ладно, может, это просто родительская забота.
Стоило мне назвать охраннику свое имя на входе, как он тут же открыл турникет. Я шла к лифту, а потом и по коридору на этаже, отмечая, что с моего последнего визита здесь прибавилось камер, охраны, кодовых замков. Безопасность — это, конечно, здорово, но сейчас больше отдает паранойей. Как будто не офисное здание, а Форт Нокс, не меньше.
В конце коридора я уперлась в широкую деревянную дверь. И только собиралась нажать на ручку, как услышала позади:
— Какие люди!
Обернувшись, я улыбнулась:
— Привет, Мажорчик.
Гончаров-младший поморщился и спросил:
— Какими судьбами? Фирму просрала, страдая после развода и решила к отцу устроиться?
И почему сегодня все вспоминают о сортирах?
— Боюсь, мы с Михаилом Юрьевичем не сработаемся, — ответила я, не переставая улыбаться.
— А ты не очень-то страдаешь, да? Быстро любовника нового завела, — подошел ко мне ближе Игорь и заговорщицки подмигнул.
А Мажор-то так и нарывается на грубость. Он, в принципе, мне даже нравился — есть в парне что-то такое, да вот только воспитание в семье богатых и знаменитых, видимо, сказывается. Если Гончаров-старший добивался всего сам, то сынку все преподносил на блюдечке. Непедагогичный подход.
— Хорошего дня, Игорь Михайлович, — ответила я, мысленно чертыхнувшись.
— Взаимно, — снова подмигнул Мажор и, развернувшись, направился к соседнему кабинету.