Допив утренний кофе, с терпким ароматом и смолистой ноткой гвоздики, облизала кончиком языка пышные губки и, наслаждаясь послевкусием, вспоминала, все ли я взяла.
Сегодня выписывают Славу, как ни странно, но неделя, проведенная в больнице под должным уходом, пошла ей на пользу. Дочь довольно быстро шла на поправку, и для меня не совсем понятно то ли это заслуга врачей, что выполняли любой ее каприз по первому требованию, то ли это Стас, который проводил вечера рядом с ней не разлучаясь.
Собрав небольшую спортивную сумку со сменной одеждой и выбрав наряд для себя, направилась на выход. У большого зеркала в пол, что находится в прихожей, невольно задержалась. На меня смотрела счастливая голубоглазая девушка в голубом летнем платье-рубашке в белую полоску, стройную фигуру подчеркнула белым еле заметным ремешком, а длинные загорелые ножки украшали сандалии с жемчужной застежкой. Просто и по-летнему красиво. Удовлетворившись результатом, схватила спортивную сумку с дочкиными вещами и свой небольшой ранец, отправилась в больницу.
****
Стучусь в дверь палаты, так уж принято, что я никогда без стука не захожу в детскую комнату, а дочь не заходит ко мне, предварительно не постучавшись и не дождавшись одобрения. Слегка приоткрыв дверь, прохожу в светлую палату, наблюдая, как солнечные зайчики ярко сияя, поселились в разных углах комнаты, доступных для них. Слава сидит на кровати, сложив ножки по-турецки, в ее маленьких ручках расположились два небольших зеркала, ими она запускала зайчиков на противоположную стену от кровати, и играла с ними в догонялки, весело смеясь.
— Привет, — несмотря на меня, произносит дочь, заставляя сомневаться в ее настроении.
Ставлю сумку у кровати и присаживаюсь рядышком с ней, слегка обняв детские плечи, целую в макушку малышку.
— Привет, — дочь отвлекается от своей игры и смотрит на меня внимательно, гипнотизируя зеленными омутами, ожидая дальнейших моих слов. И только я собралась сказать, что нам надо поговорить, как…
— Слава! — яркий солнечный луч заставляет зажмуриться и отвернуться от маленькой проказницы, которая, между прочим, все так же сидит на кровати и заливается громким заразительным смехом. Нет, в такой обстановке тяжело разговаривать.
— Прости, просто я тебя так сильно люблю, и мне нравится, когда ты улыбаешься, как сейчас. — дочь виснет на моей шей, цепляясь как обезьянка, зарывается носом в волосы.
— Я тебя тоже люблю, — прижимаю маленькое хрупкое тельце к себе как можно ближе и целую в макушку. — Но нам надо серьезно поговорить.
— Очень-очень серьезно? — малышка с любопытством заглядывает в мои глаза, пытаясь уловить уровень серьезности предстоящего разговора.
— Очень-очень серьезно, — отпускаю ее и сажусь напротив, ожидая, пока Слава возьмет в руки своего любимого медведя и будет готова к разговору.
Всего лишь понадобилось меньше минуты, а, кажется, что прошла вечность. Меня довольно сильно потряхивает изнутри, пытаюсь собраться с мыслями, что так не вовремя разбежались по углам. Необходимо подобрать правильные слова, вчера весь вечер готовилась, придумывала речь, а сегодня, как в рот воды набрала. Вся слова вылетели из головы, смотрю на дочь, сидячую все так же по-турецки и внимательно на меня смотрящую с беспокойством в глазах. Замечаю, как Слава тоненькими маленькими пальчиками теребит ушко плюшевого друга Умки, беспокойно смотря на меня.
— Малыш, пора переодеваться, нас еще ждет дельфинарий, — боже, какая дура. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и медленно открываю… Слава сидит все так же на кровати напротив меня, прикусывая губки, но уже со страхом в глазах.
— Ты не это хотела сказать? — моя умная маленькая девочка.
— Нет, не это.
— Ты не готова мне сказать что-то важное? — очень умная девочка.
— Не готова, — смотрю на нее, а в горле ком стоит, мешающий сказать, что так любимый ею дядя Стас и есть ее папа.
— Тогда переодеваемся и в дельфинарий. — дочь спускается с кровати и босоногими ногами направляет в сторону сумки, взяв вещи, спешит переодеться.
Смотрю на телефон, проклиная свою нерасторопность, скоро должен подъехать Стас, к этому времени я обещала с ней поговорить. Хотя бы намекнуть, чтобы их встреча, как отца с дочкой прошла с минимальными стычками.
Встаю с кровати, чтобы помочь дочери переодеться. Я понимаю, что чувствует она себя хорошо и готова скакать по палате как козочка. Все же помогаю одеться. Еще утром, разговаривая по телефону, мы выбрали модные рваные джинсы и белую футболку без принтов. Сколько ни пыталась приучить Славу к белым футболам с узором или рисунком, ни в какую не хочет. Говорит, что так немодно.
— Мама, телефон, — из глубоких раздумий вывел голос дочки, удивленно таращащуюся на меня.
— Точно, — спохватившись, несусь к ранцу, я знаю, звонит он.
— Привет, минут через десять буду, вы готовы? — сосредоточенный уверенный голос звучит в трубке телефона, закусив нижнюю губу, смотрю на Славу.
— Да, мы готовы. — сбрасываю вызов и сажусь напротив дочки.
— Это дядя Стас? — Умка, расположившийся на ногах Славы, вот-вот лишится глаза, задумчивый взгляд малышки не дает ей понять то, что скоро будут потери. Проигнорировав вопрос, меняю тему.
— О чем задумалась? — отвожу от глаза беззащитного медведя маленькие ручки, что обойдись без горьких слез.
— О дяде Стасе. У него глаза добрые и он веселый, — немного помолчав, добавила. — Я бы хотела, чтобы он был моим папой.
Черт. К такому я не был готова, да я даже не читала про такое! Несмотря на то что уже шесть лет счастливая мама, я впервые не знаю, как поступить правильно. Ситуация, что складывается явно не в мою пользу, подобрав не те слова, я могу лишиться дочки. Она будет уверенна, что все это время я ей врала, скажи я сейчас, кто есть папа.
— Знаешь, твой папа самый лучший на свете. Он тебя уже очень любит. Помнишь, я обещала, что мы найдем его? — незаметно утираю слезы с глаз, пытаюсь собраться с мыслями и сказать то, что должна была раньше. — И ты его узнаешь, когда придет это волшебное время…
— Время, когда сбываются мечты? — тихий голосок дочери звучит с нотками грусти и недоверия.
— Да солнышко. — разговаривая со Славой, пишу сообщение Стасу с просьбой пока не заходить.
— Но я еще ни разу не видела, как падает звездочка с неба, как я загадаю желание? — об этом я не подумала, но ладно, импровизируем.
— А нам не нужна звезда. Чтобы желание сбылось, надо очень сильно захотеть, — прикладываю ладошку к сердцу, обращая внимание Славы, наблюдаю, как в ее глазах рождается маленькая детская надежда на папу.
— Если сильно захочу, папа будет? Вот прямо сегодня? — восхищенным взглядом смотрит на меня, заставляя кишки внутри меня сжаться в морской узел.
— Будет. — обещаю дочке с улыбкой на лице.
Незаметно беру телефон и пишу Стасу сообщение с просьбой зайти через три минуты. Слава в это время целует ладошку, где расположено созвездие, сжимает кулачок и, зажмурившись, тихо произносит «Хочу, чтобы мой папа зашел в эту дверь». Замираю, выпучив глаза, как рыба и широко открываю рот с одной только мыслью «Твою мать, Стас, не подведи, прошу».
Малышка смотрит на дверь с широко открытыми глазами, до краев наполненными ожиданиями. Пишу сообщение с одним лишь словом «Заходи!». Перевожу ошарашенный взгляд на Славу, понимая, что в глубине души я готова была к подобной выходке дочке, но не до конца. Ее взгляд, полный надежды, заставляет сердце сжаться от доли, кровоточить от глубоких душевных ран.
— Тук-тук, — дверь слегка приоткрывается и первое, что мы видим это огромный медведь нежно персикового цвета метра полтора ввысь. Слава находит мою ладошку и сжимает со всей силой, совсем недетской силой. Смотрю на нее удивленно и вижу огромные изумруды, блестящие от слез, ротик приоткрыт буквой «О».
— Привет, принцесса. — мужчина в синих джинсах и белой футболке, идеально сидящей на его атлетическом теле, проходит в сторону окна, чтоб посадить медведя. Нервно развернувшись, подходит ко мне и вручает букет, тихо спрашивая «Сказала?», в ответ получилось только положительно кивнуть.
— Принцесса, карета поддана. Ваш верный паж готов сопровождать вас и вашу красавицу маму в увлекательную поездку в дельфинарий. Но для начала примите небольшой дар в виде этого прекрасного букета. — Стас совершает рыцарский поклон и вручает малышке букет нежно-розовых пионов. Смотрю на эту картину и умиляюсь, все так красиво складывается.
— Спасибо, па-па, — счастливое лицо нашей дочки расплывается в довольной улыбке, радостные слезы льются ручьем по довольным щекам.
Ошарашенный папа замирает на месте, теряясь на миг, мокрыми глазами смотрит на беззубую улыбку родной дочери. Садится на корточки и протягивает Славе трясущиеся ладошке, та, отложив букет в сторону, касается только правой, заставляя нас со Стасом непроизвольно вздрогнуть. Дочь, перевернув ладошку и увидев так давно желанное созвездие, без раздумья кидается на шею отцу. Я успею только крикнуть «Осторожно», как Стас уже сидит на том самом месте, крепко обнимая дочь и заливисто смеясь.
16
СТАС
— Да, все верно. Детская мебель белого цвета. К семи вечера. — разъединяю связь и устремляю взгляд на дизайнерский рабочий стол из темного дерева, где стоит в рамке фотография моих девочек.
Я сфотографировал их в больнице, пока они увлеченно составляли маршрут прогулки после выписки дочки из больничных стен с должным уходом. Слава до безумия неугомонный ребенок, иногда мне кажется, что энергия в ней никогда не закончится. Ее любознательность порой бьет все границы, а сообразительности нет предела.
Когда она назвала меня папой, сказать, что встал ком в горле, мешающий произнести хоть слово, будет наглым враньем. На тот момент я даже представить не мог, насколько огромный будет страх. И тем более даже не догадывался, как Лера преподнесла ей такую ошеломительную информацию. Я заходил в палату на ватных ногах, кое-как ими шевеля. Видел, с какими лицами смотрят мои девочки. И, пожалуй, самая важная на тот момент девчушка с моими глазами и шоколадным цветом волос. Настолько огромных и удивленных глаз я еще никогда ни у кого в жизни не встречал. На непослушных ногах дошел до окна, чтоб усадить огромного медведя, что взял дочке на выписку, и направился к ним с цветами. Да-да, именно с цветами. Для своей принцессы я выбрал нежные пионы, такие же легкие и красивые как она.
То, как смотрела на меня Слава, вызывало во мне нереальное ощущение счастье и в то же время страха. Умом я понимал, что ничего страшного не произошло, дочь наконец-то узнает кто ее папа, но детская психология для меня, увы, пока непостижима.
Когда малышка назвала меня папой, я потерялся. Впервые в жизни потерялся, я был уверен, что готов к такому, но как же я ошибался.
От слова «папа», произнесенным счастливым детским голосом, я почувствовал себя на американских горках, будто тебя подняли на самую высоту, метров двести и резко спустили. Затем страх сменился обжигающим чувством, будто на грудь вылили кипятка, так жгло, что тяжело было дышать.
И лишь когда я протянул свои дрожащие руки навстречу маленькой девочке, и та аккуратно, перевернув ладошку, увидела созвездие, то сразу же бросилась мне на шею, счастливо смеясь и бесконечно повторяя «папа, ты нашелся!»
Сидя причинным местом на полу и обнимая родную дочь, только тогда я смог по-настоящему расслабиться. За всю эту чертову неделю смог расслабиться и быть счастливым.
Смотрю на фотографию и улыбаюсь. Все выходные я провел со своей семьей. Да, именно с ней. Я более чем уверен, что хочу видеть Леру своей женой, а Славу дочкой по всем документам. Так оно и будет, только позже…
Сейчас есть проблемы поважнее, на носу новый контракт с китайцами, и, конечно, мой любимый папочка доверил это дело мне. Аргументируя тем, что скоро мне вставать у руля компании, и я просто не могу его подвести. Одна из проблем является Ольга, моя невеста. Что касается ДНК-теста, то здесь все понятно, черным по белом написано, что я не имею к ее ребенку никакого отношения.
— Станислав Андреевич, к вам пришла невеста. — секретарша, которой уже глаз наметан на простушек, сразу сказала, что с этой девушкой не по пути, недовольно сообщила о ее приходе.
— Привет милый, я так соскучилась, — улыбаясь лживой улыбкой, направляется ко мне модельной походкой. Руками, которые уверен не умеют готовить даже простую жареную картошку, обвивает мою шею и губами с толстым слоем помады целует в щеку. — Ты хотел меня видеть?
— Да, нам надо поговорить, — аккуратно отталкиваю ее от себя и подхожу к окну. Засовываю руки в карманы брюк, глядя на город с высоты, мысленно готовясь к выносу мозга. Ольга относится к типу девушек, что будут жрать твой мозг маленькой чайной ложкой, медленно смаковать и наслаждаться зрелищем.
— Согласна. Кстати, была сегодня в салоне Сары Рин и примеряла платье. Я его купила, так что тебе должен прийти счет. — сжимаю челюсть, так что слышу скрип собственных зубов. Меркантильная сука уселась своей филейной частью на моем любом кресле.
— Нам надо расстаться. — произношу эту фразу с такой легкостью, будто груз с плеч слетел, что годами не покидал и душил медленно и не спеша.
— Что? Ты не можешь меня бросить. Я ношу твоего ребенка! — взвизгивает, резко подпрыгивая на пятнадцати сантиметровых каблуках, упираясь руками на стол и предоставляя мне проститутский обзор на грудь, почти вывалившуюся из декольте модного платья от Гуччи.
— Почему же? — смотрю ей в глаза, приподняв вопросительно бровь. Мне многие говорили, в том числе и друзья, что когда я так смотрю, кажется, будто прощупываю каждый нерв, заставляя дергаться.
Ольга бегает глазами, украшенными наращенными опахалами, по кабинету, прикусывая ботоксные губы. И что я нашел в этой кукле? Как мог связаться с такой?
— Потому что я беременна! — морщусь от ее противного визга, понимая, так далеко не уедем.
— Я знаю. Ты хочешь за меня замуж только из ребенка? Или тебе нужно обеспеченное будущее?
— Будущее, конечно. И ребенок. Он же твой. — вот сука. Усмехаюсь, в очередной раз убеждаясь какая же она дрянь.
— Оль, это глупо. Ты даже обо мне ничего не знаешь.
— Котик, ну что ты такое говоришь? Я знаю о тебе достаточно, — выставив свои прелести напоказ не спеша подходит ко мне. Делаю шаг назад, сбегая в другой конец кабинета на диван. Вальяжно усаживаюсь, рукой облокотившись на спинку дивана.
— Хорошо. Мой любимый цвет? — спрашиваю, прекрасно зная, что она не в курсе.
— Мм… ну ты часто носишь костюм черного цвета. Выходит, черный? — оригинальная бабская логика.
— Любимое блюдо? — смотрю выжидающе, наблюдая за ее неуверенными движениями.
— Что? Да ты издеваешься? — шипит на меня со злостью в глазах. Нет той девушки, что стелилась передо мной раньше. Вот она, настоящая Ольга Абрамова, наследница немалого состояния, избалованная особа прекрасного пола.
— Я задал вопрос. — повторяю спокойно сложа руки в замок и упираясь локтями на колени.
— Рыба? — спрашивает неуверенно, растягивая одно единственное слово так, что становится смешно.
Смеюсь в голос, нет, это просто нереально какой-то трындец. Два года, гребаных два года мы были вместе и она не хрена обо мне не знает. Хотя нет вру, она знает размер моего банковского счета.
— Мы расстаемся! Марина Анатольевна уже собрала все твои вещи, Скажи, куда их привезти и Петрович вечером привезет. Можешь идти. — уверенной походкой направляюсь к рабочему столу, сажусь в свое любимое кресло и включив ноутбук, даю понять, что на этом все.
— Ты не можешь меня бросить. Я беременна! — подлетает к столу, резким взмахом руки скидывает документы, те взлетают вверх и красиво в хаотичном порядке падают на пол. Смотрю на нее и понимаю, что хочу двинуть, да так, чтобы летела до первого этажа, а лучше сразу до подземного паркинга.
— Не моим ребенком! — голос звучит холодно, заставляя ее окаменеть как статуя, будто ей довелось взглянуть на мифическое существо, кажется, Медуза горгона та.
— Откуда т-ты знаешь? — интересуется не своим голосом.