–Прости, Егор, я не думала, что это настолько сильно тебя заденет. Я... не умею общаться с людьми, понимаешь? Не умею так, когда можно положиться не только на себя. Я не умею быть в отношениях.
Глава двадцать вторая. Варя
Я не могу сидеть спокойно, раз за разом прокручивая в голове наш короткий разговор в кабинете. Реакция Егора удивляет меня, не привыкшую к такого рода заботе. Честно говоря, чужая забота для меня вообще что-то из области научной фантастики – интересной и недосягаемой.
Поэтому сначала меня грызёт совесть, потом сомнения, затем снова возвращается совесть, которая зачитывает мне огромную лекцию о неподобающем поведении. А в итоге я открываю рот, и поток слов просто выливается из меня – торопливых, сбивчивых и малоразборчивых, но это именно те слова, что я должна сказать ему.
И, кажется, это те слова, что нужно услышать Егору. Я просто не знаю, как иначе объяснить, что он вдруг резко сворачивает к обочине, тормозит и поворачивается ко мне всем телом настолько, насколько позволяет пространство его просторной машины и габариты его впечатляющей фигуры.
–Я понял, – перебивает решительно и серьёзно кивает в подтверждение своих слов.
Он молчит, думая о том, что я только что наговорила, и всё это время я вынуждена беспокойно мять в ладонях край куртки.
–Мне не нравится, что ты закрываешь глаза на такие важные вещи, – говорит медленно, внимательно глядя мне в глаза. Егор будто отслеживает, как его слова проникают в мой мозг, обрабатываются и создают какой-то вывод. – Я хочу, чтобы ты поняла, насколько важно для тебя и наших детей, чтобы ты нормально питалась.
Я понимаю его слова и понимаю всю важность происходящего. И немного удивляюсь тому, как Егор на это реагирует, но всё равно послушно киваю, говоря, что прекрасно его понимаю.
Потому что питаться для нас троих действительно важно.
Егор на пару секунд прикрывает глаза, опускает голову и касается переносицы большим и указательным пальцем. Замирает так на какое-то время, затем поднимает на меня взгляд и глухо произносит:
–Давай больше не будем к этому возвращаться, хорошо?
Просто молча киваю и отворачиваюсь к окну, не говоря ни слова о том, что вертится у меня в голове.
Это не только моя вина. Кажется, в больницах положен ужин и завтрак, которых у меня не было из-за всех тех лекарств, что в меня влили. Я никогда не скажу этого, но это не я привезла себя в пустую квартиру, где даже чая нет.
Я чувствую себя ужасным человеком за такие мысли, но ничего не могу с ними сделать. Они просто внутри меня.
Кажется, Егор хочет что-то сказать, но просто вздыхает в итоге и страгивается с места, возвращая машину в поток.
Дальше мы едем в тишине. Даже музыка не играет, только печка тихо шумит, наполняя пространство приятным теплом.
Минин с поражающей осторожностью заезжает на свободное парковочное место, глушит мотор и выходит на улицу. И успевает обойти машину и открыть мне дверь раньше, чем я выпутываюсь из ремня безопасности, который, кстати, Егор самолично застёгивал.
На асфальт я сползаю с большим трудом, чувствую себя кем-то ужасно неповоротливым и невольно смущаюсь. А ещё мне странно идти рядом с красивым уверенным Егором, на которого невольно обращают внимание все прохожие. Хорошая новость: он попросту игнорирует их всех, крепко держит меня за руку и ведёт к кафетерию с французским названием.
У них внутри головокружительный аромат горячего шоколада и сладкой свежей выпечки, уютные коврики на полу и тихая ненавязчивая музыка.
А ещё у них внутри до боли знакомые мне фигуры: в шубе с пушистым меховым воротом и с модно выбритыми висками. Эти двое сидят у окна рядом с друг другом и о чём-то тихо ожесточённо спорят.
И буквально на моих глазах этот спор заканчивается тем, что мужчина притягивает к себе женщину, держа руку на её затылке, и впивается в её алые губы крепким, как табачный дым, поцелуем.
Мир шатается из стороны в сторону и пол плывёт у меня из-под ног. Где-то рядом тихо и зло ругается Егор.
А я стою и смотрю, как моя мама целуется с отцом моего бывшего жениха.
У меня нет никаких сомнений, я уверена на сто десять процентов: это они. Моя мама и отец Паши.
Я не могу отвести от них взгляд, поэтому хорошо вижу, как он зарывается пальцами в её волосы на затылке, а мама совершенно свойским движением закидывает ногу ему на ногу. И они целуются у всех на глазах, но почему-то только я обращаю на это внимание.
Мысли путаются в голове. Андрей Борисович женатый человек, я просто не понимаю, как и когда он мог связаться с моей мамой? Или правильнее сказать, что это она с ним связалась?
Эти двое так увлечены друг другом, что совершенно не замечают, как дрожащими пальцами я достаю телефон и навожу на них камеру. Фото, ещё одно. Я просто машинально нажимаю на экран, находясь в состоянии оглушающего шока, пока телефон вдруг не пропадает из руки, а вид мне не загораживает тело Егора.
–Уходим, – говорит он не терпящим возражений тоном, цепляет за локоть и насильно толкает прочь практически не сопротивляющуюся меня.
Мой мир вдруг стал стеклянным, а затем кто-то нехороший бросил в него камень, и теперь всё, что у меня есть – это оглушительный звон и миллиард острых осколков, что осыпались к ногам и открыли вид на бесконечную пустоту вокруг.
Кусающий щеки мороз появляется на пару секунд и сменяется приятным теплом и лёгким запахом уже знакомого мне мужского парфюма. Я моргаю, и вот мы уже мчимся прочь от этого места.
Егор за рулём очень зол. Я вижу, как крепко он сжимает руль и как желваки с яростью проявляются на щеках. Его взгляд направлен чётко на дорогу, по которой он едет куда быстрее, чем до этого.
И это удивительным образом приземляет, возвращается меня из звенящей пустоты туда, где я могу чувствовать твёрдую землю под ногами, а всё вокруг становится более ощутимым и реальным.
–Там была моя мама, – говорю я глухим голосом, который так не похож на мой привычный.
Егор не отвечает, только ещё сильнее сжимает зубы.
А затем вдруг резко тормозит у обочины, выпрыгивает из машины, оставляя ту с работающим мотором и тихой печкой, выхватывает из кармана телефон и звонит кому-то, отойдя на несколько шагов и не сводя задумчивого взгляда с меня.
Глава двадцать третья. Егор
Я не считаю этот звонок стукачеством. В принципе сложно что-то считать стукачеством, если ты делаешь это ради дорогого тебе человека.
Поэтому я не сомневаюсь, когда достаю из списка контактов недавно появившийся там номер, прикладываю телефон с холодным корпусом к уху и жду три безразличных гудка.
На том конце провода слышится какой-то шорох, а затем хриплый и явно сонный голос мужчины в возрасте.
–Слушаю.
У меня нет привычки пасовать перед важным разговором, а годы ведения собственной фирмы калёным железом выжгли в моём мозгу простые правила, ведущие к гарантированно успешным переговорам: будь доброжелателен, говори уверенно, делай вид, что заинтересован в условиях твоего собеседника.
–Михаил Владимирович? – Вежливо интересуюсь исключительно для того, чтобы дать мужику секунду окончательно проснуться. А потом фальшиво улыбаюсь Варюшкиному испуганному личику в окне машины и добиваю: – С вами говорит Минин Егор Денисович, отец ваших внуков и уже практически муж вашей дочери. Думаю, нам с вами нужно встретиться и о многом поговорить.
Слышу, как в тишине на том конце провода отлажено щёлкают рычажки сознания. Недолгая пауза и исключительно деловым тоном мне называют время и место встречи – завтра в полдень, дорогой ресторан в центре города. С улыбкой принимаю «приглашение» и вот совершенно не обижаюсь на то, что Ермаков отключается первым.
Уверен: уже через час ему нароют на меня куда больше информации, чем нарыли мне на него. Ну и срать.
После этого разговора я заметно успокаиваюсь. По крайней мере, мне уже не хочется убивать направо и налево, и я даже вспоминаю о действительно важных вещах.
Оглядываюсь, нахожу неподалёку какую-то милую на вид кафешку и иду к машине, чтобы забрать и наконец накормить свою будущую женушку.
Сегодня же ограбим продуктовый, завтраки теперь будут исключительно домашние, собственноручно приготовленные.
–Кому ты звонил? – Набрасывается на меня Варюшка, едва открываю дверь.
Она подаётся навстречу, не рассчитывает порыв и практически вываливается мне прямо в руки.
–Осторожнее, – в вопросах её безопасности я совершенно принципиален. Ей не нужно рисковать лишний раз.
Варя возится в моих руках, отходит на шаг в сторону и снизу вверх стреляет злым зелёным взглядом.
–Кому ты звонил? – Практически требует она ответ, в этот момент напоминая мне розовое облачко, что пытается изображать злую грозовую тучу.
–По работе, – практически не вру даже – сделка с Ермаковым, которую мы завтра заключим, действительно своего рода работа.
Варя не собирается верить мне. Щурится, оглядывает подозрительно и поджимает губы, отказываясь принимать мои слова за чистую монету. Вот жаль, что умничает она не к месту.
Я отвешиваю себе мысленный подзатыльник, когда она складывает руки на животе и резко меняет тему разговора.
–Ты знал про мою маму и Пашиного отца?
Ауч!
нь в руке и первым иду в сторону кафе.
На него у меня куда большие надежды, чем на предыдущее.
Глава двадцать четвёртая. Варя
Я воспринимаю рассказ Егора спокойно, почти безразлично. Не знаю, что тому виной: вкусная яичница с ягодами и зеленью, бутерброд с джемом и красный чай с гибискусом и розовым перцем или то, что меня уже в принципе не удивляют поступки матери.
Не знаю, в какой момент наши с ней отношения дошли до того, что меня не удивляет даже её роман с отцом моего жениха. Бывшего, разумеется.
А ещё я почему-то не удивляюсь тому, что за ночь Егор успел найти информацию на меня и мою семью. Наверно, я бы удивилась, не сделай он этого. Для человека его положения разумно узнать о прошлом своей будущей жены и матери своих детей. Вдруг бы я оказалась девушкой лёгкого поведения и потом позорила его на каких-нибудь важных мероприятиях, приставая к окружающим или и вовсе здороваясь со знакомыми. Ужас!
Из кафе мы поехали прямиком по магазинам. Закупили столько всего, будто три года собирались сидеть в окопе. Продуктов было очень много... мы зачем-то даже купили ананас. Егор признался, что не очень их любит, да и я не была их фанатом, но мы его всё же купили. А ещё невозможно огромное количество денег потратили на всякие милые мелочи, при виде которых мне хотелось улыбаться от уха до уха.
Поэтому уже ближе к вечеру, когда мы ехали домой, я не выпускала из рук невероятно мягкую подушку-единорога. Егора даже пошутил что-то про ревность, которая у него уже начала развиваться.
Уже дома Минин разрешил мне взять в руки только подушку и ключи от дома, а сам ходил четыре раза, чтобы перенести все наши покупки в квартиру. А потом и вовсе выгнал меня «наводить красивую хрень» в комнатах, а сам закрылся в кухне, из которой потом начало пахнуть чем-то невероятно вкусным, но на все упрашивания попробовать мне лишь сунули впечатляющих размеров салатницу с кучей нарезанных соломкой овощей.
Я честно сказала, что всё это не съем, а потом... съела. И вот совершенно не наелась.
В итоге в пять минут восьмого с приготовлением ужина было покончено, как и с переделкой холостяцкого жилища во что-то человеческое. Получилось даже уютно!
На полочках рядом с классической литературой Егора поселились интересные новинки последних лет, которые я до этого уже успела оценить в электронном виде, поэтому мы и купили их в книжном, а ещё несколько декоративных баночек с гирляндами внутри.
Гирлянды вообще всегда были моей слабостью. В магазине Егор лишь улыбнулся, когда я сообщила ему об этом, и самолично сгрузил в тележку их с целый десяток, поэтому теперь эта красота висела практически везде.
И именно на неё вошедший Егор и смотрит, не зная, что на такое вообще можно сказать.
–Я сниму, если тебе не нравится, – торопливо обещаю я и разворачиваюсь к телевизору, что висит на стене напротив диванчика. К нему гирлянду я приделала на скотч – пушистую, будто бы запутанную, горящую спокойным белым светом. Такая не будет отвлекать от просмотра, она вообще внимания практически не привлекает и выглядит симпатично, но если Егору не нравится, то я не буду заставлять его мириться со всем этим.
–Варюша, – перехватывает он меня, разворачивает и обнимает за плечи, – тебе нужно забыть о своей неуверенности. А ещё понять: теперь это не моя квартира, а наш дом. Если ты решила, что эта штука будет висеть там, значит там она висеть и будет.
Не поверив вначале, я поднимаю голову и смотрю Егору в глаза, что сейчас отражают свет всех этих огоньков.
Они и сами как два ярких огонька.
Такие красивые и притягательные, что чешутся руки от желания их потрогать.
У меня полгода никого не было. Фактически, Егор последний мужчина, что был у меня. Потом я сбежала, где-то через две недели узнала о беременности и позволила маме свести меня с Пашей. Он пытался склонять меня к постели, но первое время этого не позволял ужасный токсикоз, а потом мои невообразимо огромные размеры, который лишь увеличивались.
Они и сейчас увеличиваются. Если бы я не старалась придерживаться здоровой пищи и «водного» образа жизни, мне с моими размерами было бы тяжело даже ходить, не говоря уже о сексе.
Я только сейчас понимаю, что всё это время оправдывала себя этим. Скрывала банальное нежелание сближаться с Пашей, выдавая его за простую этой близости невозможность.
Понимание это даётся мне легко и просто, и именно в этот момент, когда я смотрю на Егора и отчётливо осознаю: я хочу его. Хочу этого мужчину. Хочу оживить в памяти ту нашу ночь, убедиться, что это была не игра моего воображения, а просто Минин на самом деле вот такой: офигенный.
Между нами точно что-то искрит и посылает невидимые импульсы в головы друг друга, потому что Егор вдруг разворачивает и прижимает меня спиной к стене, нависает сверху – большой и сильный, наклоняется и выдыхает куда-то мне за ухо:
–Беременным разрешён секс?
–Да, – отвечаю хрипло, на самом деле не имея ни малейшего об этом понятия.
И дрожу от того, как ладонь Егора скользит вниз по моему телу, пробегается по рёбрам, очерчивает талию и в конце сжимает бедро.
Даже если это просто моя гормональная ломка, я хочу его прямо сейчас.
Глава двадцать пятая. Егор
Варя плывёт прямо у меня в руках, словно забытое на солнце мороженое. Она так искренна в своём желании, что у меня нет сил противиться её напору.
В иных условиях я бы уже давно уложил её лопатками на кухонный стол.
Даже удивительно, но сейчас впервые за всю мою жизнь решает мозг, а не вставший в брюках член. Честное слово, со мной такое вообще впервые, а у всех нормальных мужиков, насколько знаю, верхний мозг вообще отключается, стоит проснуться нижнему.
Да у меня и у самого всегда так было.
Но сейчас что-то дёргает. Надеюсь, не импотенция.
–Врёшь, – не могу отказать себе в удовольствии прикусить нежное Варюшкино ушко.
Слышу её судорожный вздох на грани стона, чувствую, как собирают ткань на груди её маленькие кулачки.
Хочу её до чёрных точек перед глазами и сводящей поясницы, но её реально огромный живот стоит между нами мигающим знаком «СТОП».
–Егор, – Варя пробует подобраться ближе, а когда не выходит, скользит руками вверх по моей груди и сама тянется вслед за ними.
Я для неё слишком большой, чтобы можно было так просто дотянуться до губ, и слишком сильный, чтобы можно было заставить склониться самому.
Но ещё секунда, и я посылаю к чёрту все разумные доводы.
И сам наклоняюсь, позволяя Варе заполучить долгожданный приз и первой начать завоевание чужой территории. У неё выходит чертовски охуительно, хоть и не совсем ловко.