Зато теперь я точно знал, что тайное общество — не плод больного воображения свихнувшегося от одиночества денщика. Существовал какой-то заговор, о котором я имел весьма смутное представление, и над раскрытием которого, видимо, работало четвёртое отделение. Поэтому-то я и оказался у них под прицелом. Вляпался, одним словом, сам того не желая. А ещё я узнал, что не только тайная полиция за мной следит. Мне без моего ведома была уготована некая важная роль в тёмных делах, которые замышляло это загадочное общество.
Вот только я не желал в это ввязываться. Я не хотел плясать под чью-то дудку и служить чьим-то интересам, которые расходились с моими. Проблем у меня и без того хватало. Мало убийц, так теперь ещё вышел конфликт с тайной полицией. Двое сотрудников мертвы, и не исключено, что всех собак повесят на меня.
Когда проезжали Среднеуральск — большой промышленный город — по вагонам прошлась военная полиция. Я даже приготовился отбиваться, если что-то пойдёт не так, но ничего дурного не случилось. Проверили моё удостоверение на имя Михаила Петрова, и отправились дальше. Подобные рейды, а так же постоянные задержки поездов — были лишь отголосками войны, разгоревшейся за тысячу вёрст отсюда. Ходили слухи, что даже комендантский час скоро введут. В прифронтовых городах уже ввели.
На перроне я купил свежий номер газеты, обеспечив себе занятие на следующие два-три часа пути.
О войне писали немного, но сводки с фронта печатались ежедневно. Внимание всей страны в это непростое время было приковано к боевым действиям на территории Литовского царства. И меня тоже ужасно интересовало, что там происходит.
А события разворачивались пока не лучшим для нас образом. В великой битве, которая произошла в начале месяца, кланы Российской Империи потерпели поражение. С обеих сторон погибло много знатных воинов. Ходили слухи, что на стороне Священной Римской Империи выступили бойцы с необычными способностями, отличными от стихийных техник, но подробности никто не знал. Однако, как и предполагалось, противостояние на этом не закончилось. Мирные переговоры, которые начались после битвы, зашли в тупик. В ход были пущены иные аргументы — техника и солдаты.
Два дня назад враг начал наступление одновременно по двум направлениям: на Минск и на Херсон, и сейчас, пока я занимался своими делами, на фронте шли ожесточённые сражения. Газета сообщала, что наша сторона одерживает верх, и враг несёт большие потери.
Наш род тоже потерял людей, как и все остальные. В битве погибло три витязя, ещё трое (в том числе, воевода Аристарх Петрович) получили ранение и сейчас находились на лечении. Для Птахиных-Свириных, которые отправили на войну всего одиннадцать сильных, потери были большие.
До Оханска я добрался рано утром. Город встретил меня первыми заморозками и лёгким снежком, что уже успел запорошить дороги, дворы и крыши домов.
На стоянке рядом с вокзалом я нашёл свою машину, которую оставил тут перед отъездом. Теперь я катался на новеньком паромобиле выпуска «Владимирского завода паровой техники». Модель новая, на жидком топливе. Под угловатым узким капотом прятался котёл низкого давления, способный развивать мощность в сто пятьдесят лошадиных сил. Для легкового паромобиля это считалось очень неплохо. Как и у всех машин представительского класса, снаружи было много хромированных деталей, а в салоне преобладала натуральная кожа.
В тёплую погоду котёл разогревался за две-три минуты, в холодную же, да ещё после длительного простоя — гораздо дольше. Я нажал кнопку впрыска, потом ещё одной кнопкой развёл огонь и принялся ждать, наблюдая за датчиком температуры и давления. И вдруг на противоположной стороне дороги, рядом с вокзалом, я увидел высокую стройную девушку. Она была одета в бежевое пальто поверх платья и сапожки. На голове — шляпа, лицо скрыто под чёрной вуалью. Что-то знакомое почудилось мне в её облике. Она как будто наблюдала за машинами на стоянке, а потом направилась ко мне.
И тут я узнал её, даже не видя лица. Это была Катрин.
Она подошла и молча, не спрашивая разрешения, села рядом на пассажирское сиденье. Над её левой бровью красовался шрам от осколка.
— Здравствуй, — сказала Катрин, — давно не виделись.
Глава 3
Я находился в замешательстве. Появление Катрин было в высшей степени неожиданным, и я даже не знал, как на это реагировать. Конечно, я порадовался тому, что с ней всё в порядке, но в свете последних событий возвращение её в Оханск выглядело весьма подозрительным.
— Зачем ты здесь? — спросил я сухо.
Катрин посмотрела на меня с какой-то грустью во взгляде и потупилась:
— Думала, ты будешь рад меня увидеть. Говорят: ты и Таня спасли мне жизнь. Спасибо за всё, что сделал для меня.
— Я действительно рад, что ты выздоровела, — я старался не показать эмоций. — Без сомнения, у Птахиных хорошие врачи, но повторяю вопрос: зачем ты здесь? Поблагодарить приехала?
— Ты же знаешь, я поклялась тебя защищать.
— И доносить на меня. Знаю. Не надо мне вешать лапшу на уши. Ты с момента нашего знакомства занималась только тем, что шпионила за мной. Или после того, как я покинул дом Барятинских, твоя миссия изменилась? Неужели, Дмитрий Филиппович думает, что я — совсем дурачок и ни о чём не догадаюсь? И он снова прислал тебя сюда? Нет уж, достаточно. Держись подальше от меня и от бывшей младшей ветви. А если я узнаю, что ты что-то замышляешь… В общем, езжай обратно и скажи, что тебя рассекретили. Так будет лучше для нас обоих.
— Но я не доносила на тебя! — воскликнула Катрин, сделав большие глаза. — Ты ошибаешься!
— Да? Интересно, а как же получалось, что Птахины были в курсе всех моих дел? Почему Дмитрий с такой охотой отпустил тебя со мной в Оханск? Когда тебя увезли, он ко мне новую служанку приставил с теми же целями. А теперь опять тебя прислали шпионить? Или может быть, Дмитрий желает убить меня, и выкрасть свою дочь? Для этого ты здесь?
— Подожди, не спеши с выводами, — остановила меня Катрин. — Ты ошибаешься, уверяю. Всё совсем не так. Ты правильно догадался: Дмитрий Филиппович желал, чтобы я ставила его в известность обо всех твоих действиях. Но я почти ничего не говорила ему. Я не сказала, что ты поехал в Москву, иначе он не позволил бы тебе этого. Я ни словом не проболталась ни о дневниках, ни о письме, ни о других твоих личных делах.
— Но почему я тебе должен верить? Откуда я знаю, что ты говоришь правду? И как глава рода отпустил тебя сюда после всего, что произошло?
— Я не служу больше Птахиным, — Катрин помрачнела, будто вопрос мой навеял тяжёлые воспоминания.
— Да неужели? Человек, который готов без рассуждений подохнуть ради своего рода, говорит, что больше не служит роду? Такое может быть? Не сходится тут что-то…
Катрин поджала губы. Я видел, что мои слова уязвляют её.
— Веришь или нет, это так, — тихо произнесла дружинница. — Когда я вышла из комы и узнала, что произошло, я бежала. Я стала клятвопреступницей, — последние слова дались ей через силу.
— Хм, и зачем тебе это?
— Я поклялась твоей матушке. Если ты станешь главой нового рода, я буду служить тебе. Ты победил в схватке витязя шестой ступени. Скоро твои силы станут ещё больше, ты вызовешь на бой витязя седьмой ступени, повергнешь его и получишь право основать новый род, который превзойдёт все остальные! Я поняла, что это время близко, — во взоре Катрин загорелся уже знакомый мне фанатичный огонёк.
— А тебе-то какое до этого дело? — пожал я плечами.
— Я хочу стать первой, кто поступит на службу к новому роду. Понимаешь, что это значит?
— Не особо, — с сарказмом усмехнулся я. Разглагольствования Катрин пока что выглядели в моих глазах полной глупостью. Ну или очередной уловкой, чтобы втереться ко мне в доверие по приказу Дмитрия Филипповича.
— Именно! Для тебя это пустые слова, — с жаром произнесла Катрин. — А для меня — нет. Никогда такого не было. Почти тысячу лет не появлялось новых родов и новых школ. Многие захотят тебе служить. Но я стану первой. Твоя матушка так говорила. И это огромная честь, которой мало кто удостаивается при жизни. Не отказывай мне в этом, прошу.
Мне казалось, что Катрин говорит искренне, но как я мог проверить её слова? Вдруг очередная уловка?
— Да-а, — протянул я, — кажется, я ещё многого не понимаю в этой жизни. И самое главное, не понимаю: можно ли тебе доверять. Так что извини, — развёл я руками. — Пока не могу принять тебя на службу. Нужно всё осмыслить.
— Понимаю, что тебе сложно поверить. Но я докажу, что помыслы мои — чисты. Всё, что угодно, сделаю.
— Живёшь-то где? — перевёл я тему.
— Снимаю комнатку на правом берегу. Там дешевле всего.
— А занимаешься чем?
— Кухаркой в харчевне работаю.
Катрин сказала мне адрес работы и своего съёмного жилья.
— И что дальше намерена делать? — спросил я.
— Буду ждать, когда ты возьмёшь меня на службу. А пока нужны новые документы, новые фамилия и личность. Птахины будут меня разыскивать. Сейчас их внимание поглощено войной, но придёт время, когда они попытаются найти меня и казнить, потом они захотят устранить тебя, истребить младшую ветвь и вызволить Елизавету. Не знаю, как скоро это произойдёт, но Дмитрий настроен решительно. Он вынес тебе смертный приговор.
— Кто бы сомневался. Ну пускай попробует. На какой он ступени?
— Пятой. Но не стоит недооценивать его людей.
— Понятно, — кивнул я. — Подумаю, что можно сделать. А сейчас мне надо ехать. Рад был поболтать.
Катрин попрощалась и вышла. Котёл моего паромобился уже разогрелся, так что я мог спокойно отправляться в поместье.
На душе кошки скреблись. Катрин была для меня не чужим человеком, долгое время считал её другом и даже немного больше. И когда я догадался, что она доносит, воспринял это, как предательство, хотя никаким предательством это не было: дружинница поклялась роду служить и старательно делала это. И всё же, понимание этого далось мне непросто.
С тех пор, как Катрин увезли из Оханска, я не получал о ней вестей, не знал, жива ли она, пришла ли в себя, и придёт ли когда-нибудь. И я смирился с утратой. Понимал: даже если Катрин останется жива и выздоровеет, мы теперь по разные стороны баррикады. А тут вдруг она является и говорит, что порвала с родом, которому служила с рождения, и это она сделала, якобы, ради меня. Точнее, ради идеи, что вбила себе в голову. Мне хотелось ей верить. Очень хотелось. Но разум подсказывал, что слова эти могут быть полнейшей туфтой, которую дружинницу заставили наплести, чтобы втереться ко мне в доверие. И я не знал, как проверить их правдивость. А довериться просто так… Нет уж! На кону сейчас стоит слишком многое.
Но вот слова о том, что скоро я смогу бросить вызов витязю седьмой ступени, прочно засели в моей голове. Недалёк, значит, тот день, когда я обрету полную независимость и узаконю мои способности. Вот только действительно ли момент истины так близок, как утверждала Катрин, и как понять, когда сил станет достаточно для столь серьёзной схватки? У меня уже был на примете тот, с кем я хотел сразиться: мой дед, боярин Ярослав Барятинский, который выгнал меня из дома и намеревался убить. Кажется, самая подходящая кандидатура. Но если я брошу вызов слишком рано, меня по стенке размажут. Вот и думай…
В поместье до сих пор шёл ремонт. Слишком большие разрушения причинила вражеская артиллерия. Только половина особняка была восстановлена. Если не считать десятка младших дружинников, нёсших круглосуточный караул, и нескольких слуг, в особняке остались Ольга Павловна, её пожилая свекровь, Григорий, обе дочери, два младших сына, которых после начала конфликта с Птахиными, привезли в поместье, и Елизавета.
Я теперь тоже обитал в особняке вместе со своим оруженосцем Пашей — отроком, что был на два года младше меня. Его приставила ко Ольга Павловна, ибо по статусу мне полагалось. В моём распоряжении находились две комнаты на первом этаже: спальня и смежный с ней проходной кабинет, в котором ночевал мой оруженосец. Я хотел поселиться на отдельной квартире, но Ольга Павловна боялась, что Птахины захотят напасть на особняк, и уговорила меня остаться.
Загнав машину в гараж, я пошёл в дом. Как раз успел к завтраку. Оказалось, что вчера в поместье вернулся воевода Аристарх Петрович. Сейчас он присутствовал за столом. Помимо него пришли два гостя: Сергей Геннадьевич — высокий мужчина с бакенбардами, и Александр Павлович — добродушного вида толстяк, брат Ольги. Сергей Геннадьевич имел отдельный особняк в поместье, Александр Павлович проживал в городе. А вот главы рода не наблюдалось. По словам Ольги Павловны, Григорию нездоровилось.
За завтраком редко вели серьёзные беседы. Вот и сейчас царила лёгкая непринуждённая болтовня, даже о войне почти не говорили. А когда поели, всё семейство, за исключением молодёжи и пожилой боярыни, переместилось в малую гостиную. Меня тоже позвали. Вскоре к нам присоединился Прокопий Иванович, которого за завтраком не было.
— Так что случилось с наследником? — спросил Аристарх Петрович, когда мы расселись в креслах и на диванах. — Никак, перепил вчера?
— Опять, — вздохнула Ольга Павловна. — Беда с ним, воистину беда! Как из лечебницы вышел, так не просыхает. Гуляет. По кабакам шляется с какой-то богемой местной, простолюдинами, — Ольга Павловна поморщилась. — Ну а ты-то как сам? Оправился после ранения?
— Оправился с божьей помощью, да стараниями врачевателей. Копьё в живот попало. Чуть не помер.
— Мы слышали, что битва была жестокая, — сказал густым размеренным басом Сергей Геннадьевич. — Много добрых воинов полегло на поле брани. Вначале битва с Барятинскими, теперь — эта. Так скоро и род наш изведётся.
— Такими темпами все роды изведутся, — согласился Аристарх Петрович. — Война продолжается, император требует ещё людей.
— Ну раз требует, значит наша очередь ехать, — произнёс, улыбаясь, Александр Павлович. Он часто улыбался. — Постоим за честь государя. Слухи интересные ходят, даже в газетах пишут, что у Фридриха сражались воины с необычными способностями. Ничего не слышали, Аристарх Петрович? А то тут сидим, и любопытство нас снедает, что да как? Или, может, своими глазами видели?
— Не видел, — помотал головой воевода. — Да и где ж всё увидишь, коль столько народу? Тысячи собрались! Величайшее то было сражение, которое в веках запомнят. Но поговаривают, будто воины эти владели энергетической техникой, как Михаил наш, — он кивнул на меня. — И много народу они побили.
— Насколько мне известно, в мире подобных уникумов лишь двое, — вставил Прокопий Иванович. — В большинстве случаев, энергетическая техника весьма слаба.
— Подождите, вы мне этого не говорили, — влез я в разговор. — Разве есть другие такие же, как я?
— Есть, Миша. Мне про двоих известно. Один где-то в Европе, другой проживает в колониях в Америке. Но чем чёрт не шутит, может, у Фридриха и правда целая армия энергетиков. Откуда нам знать?
— В общем, надо собрать воинов, — вернулся к теме Аристарх Петрович. — Мы должны выставить пятерых витязей, а вместе с ними двадцать человек младшей дружины и наёмников полсотни. Такое нам дал повеление император.
— Нет у нас стольких, — возразила Ольга Павловна. — Как же мы снарядим армию, когда на ремонт, да на восстановление промышленности все деньги уходят? А кто у нас останется, если всю младшую дружину послать на войну? Кто нас защищать будет?
— От кого защищать-то? — спросил Аристарх Петрович. — От Птахиных? Так им самим непросто.
— И всё же мы не можем так рисковать. Из старших членов надо кого-то оставить.
— И кого же?
— Я останусь, Михаил, Прокопий Иванович. А вот Григория, думаю, следует отправить на фронт.
— Он не согласится, — уверенно заявил воевода. — Может, Михаила лучше? Если у противника есть энергетики, значит и нам нужны. Так ведь? Что скажешь, Михаил? Готов послужить?
Я хотел ответить, что готов, но Ольга Павловна не дала и рта раскрыть.
— Ну что ты говоришь! Нам же защита нужна! Без Михаила мы, как без рук. Григорий поедет. Я его уговорю. Предоставь это мне. В конце концов, глава рода должен пример показывать.