— То есть ваш воздушный корабль сильно зависит от силы и направления ветра, господин граф?
— Увы, пока мы делаем первые шаги в освоении воздушного океана. Необходимы опыты, опыты и еще раз опыты, чтобы наработать навыки полетов и создать воздушный корабль, равнодушный к состоянию погоды. Пока мне это не удалось…, — признался Цеппелин.
— Не огорчайтесь, граф. Даже в настоящем виде он превосходит все конструкции, кои созданы другими изобретателями. А его возможности по подъему грузов и дальности полета впечатляют, — успокоил его полковник. И добавил, глядя на приближающегося со злым лицом генерал-адмирала. — И, хотя вы верно отметили, что нужны деньги, деньги и еще раз деньги, чтобы превратить возможности в реально достижимый результат… я думаю, мы их найдем.
В это время подошедший Великий Князь Александр, не выдержав, негромко, но грозно произнес.
— Ники, ну сколько можно рисковать своей особой? Ладно, я переволновался, но ты же мог погибнуть, даже не имея наследника.
Удивленный граф посмотрел на своего собеседника и попытался склониться в поклоне. — Ваше Император…, — начал он, но полковник прервал его нетерпеливым жестом.
— Вздор, граф. Мы не на придворном балу и не в китайском дворце. Без церемоний и чинов. Нам необходимы ваши воздушные корабли, и я лично убедился в их достоинствах. Посему, — он посмотрел на генерал-адмирала, — выделишь на опыты из чрезвычайных фондов. А я из кабинетных сумм добавлю, ежели мало будет.
И добавил, посмотрев на остолбеневшего графа.
— Жалуем вам, граф, орден Святого Владимира[10] четвертой степени за ваши достижения.
Российская Империя. Санкт-Петербург, Выборг[11]. Сентябрь 1905 г.
Сидней буквально кожей ощущал, как вокруг него смыкается загонное кольцо «псов романовского режима» — жандармов, опричников из третьего, «вездесучего и всемогучего» отделения и военной контрразведки. Надо было уходить, тем более, что и личный предпринимательский вопрос уже решился, за посредничество в заключении контракта на поставку турбин Парсонса для энергетических нужд русских свои пятьдесят тысяч рублей он получил. Мало, но ничего не поделаешь. С «Блом унд Фосс», увы, ни узнать конкретные детали заказов, ни стать посредником не удалось.
«Если бы еще немного времени… но начальники, как видно, имели другие намерения и ему пришлось рисковать, встречаясь с другими агентами и даже с местными «борцами против тирании». Пока эти встречи аукнулись лишь обнаруженной слежкой, но, исходя из творящегося в России, ссылки на каторгу или даже повешения ему, бывшему подданному империи ждать не долго. Особенно после того, что ему предстояло сделать сейчас. И неважно, что встреча будет происходить на финской земле. Проследить за ним могут и там, а арестовать — уже после возвращения. Так что придется, пожалуй, спуститься к дворнику и «пожаловаться на плохую тягу печки», — решив не откладывать, он быстро оделся.
Сидней сходил и заодно убедился, что подозрительный лотошник со своими нитками никуда не ушел. Сразу ясно любому, что это может быть только филер, разве настоящий торговец будет стоять часами на улице, где нет ни одного покупателя. А он торчит, да еще в таком месте, откуда хорошо просматриваются все подступы к дому.
Но теперь Рейли успокоился, потому что сообщение ушло. И в Вийпури его будут ждать. «Но какая же жадная бестия этот Альметыч — сетовал он про себя. — Целую «красненькую» выцыганил. Это кроме обычной оплаты! — впрочем, учитывая опыт выполнения предыдущих поручений, о дальнейшем можно было не заботиться. Поэтому Сидней спокойно стал готовиться к поездке. Он тщательно осмотрел комнату, собрав все накопившиеся клочки бумаги, пусть даже с самым невинным содержанием. Кое-что, самое важное, скрылось в бумажнике. Остальное пошло в печку, которая действительно задымила. Но огонь быстро разгорелся в полную силу, высушив и охватив даже подмокшие бумажки. Прокашлявшись, Сидней с иронией подумал, что сам себе создал алиби, которое никто не оценит.
Закончив уничтожение бумаг, он тут же, в комнате, переоделся, чтобы напоминать обычного рабочего, и вышел через черный ход. По пути на вокзал проверился несколько раз и никакой слежки не заметил. После чего купил билет до Выборга. И отправился третьим классом, затерявшись среди экономных финнов и русского плебса, едущего в беспошлинный рай санкт-петербургского обывателя.
Выйдя через два часа в Вийпури из опрятного и чистенького вагона с довольно удобными деревянными скамейками, он постоял на перроне, вдыхая пахнущий железом, смазкой и угольным дымом воздух. Подождав, пока схлынет основной поток пассажиров, Рейли еще раз проверился. Для этого очень неплохо подошел отполированный до блеска столбик газового фонаря на площадке перед вокзалом. Убедившись, что никого его персона не интересует, он неторопливо пошагал к центру города…
Встреча с связником в парке Монрепо была назначена на вечер, поэтому Сидней успел навестить порт и не только присмотреть нужную шхуну, но и обменяться условными сигналами.
Вечер был хорош. Погода баловала последними днями «бабьего лета», среди окрашенных в желто-красные цвета начавших опадать листьев еще мелькали птицы. И народ неторопливо прогуливался по аллеям парка и даже кое-где сидел на скамейках.
Рейли несколько раз прошелся по тропинке вдоль беседки, пока вокруг и внутри нее суетились несколько компаний горожан. Наконец они ушли и на скамейке остался один парень, якобы любующийся морским пейзажем.
— Любуетесь морем, господин…? — подойдя к сидящему спросил Рейли.
— Йес, ов коз[12] — ответил правильным паролем сидящий.
— Держите, — не стал затягивать встречу Сидней, отдав связнику пакет с деньгами и инструкциями. — И передайте на словах — не позднее февраля.
— Все понял, передам, — пряча пакет куда-то под пальто ответил связник и приподнялся со скамейки, одновременно прощальным жестом подняв шляпу.
Сидней ответно распрощался и неторопливо побрел назад, ко входу в парк, где его ждал извозчик. Ждал и дождался. Столь же неторопливо он отвез Рейли к порту. Уже темнело и потому пробраться к ждущей его яхте не составляло труда. Вернее не составило бы, если бы не неожиданное препятствие в виде тройки пьяных матросов, ругавшихся между собой. Рейли попытался их обойти… и понял, что несмотря на запах они отнюдь не пьяны. Потому что все трое, вдруг развернувшись, рывком бросились на англичанина. Один прыгнул в ноги, второй и третий хотели ухватить за руки. Но не тут-то было. Рейли увернулся от захвата ног, да еще и успел пнуть филера в бок подкованным носком ботинка. От ручных захватов он освободился, резко дернувшись вперед и оставив в руках ошеломленных агентов полиции пальто. Без единой пуговицы, как оказалось. Вся эта сцена прошла тихо, быстро и, похоже, незаметно для окружающего мира. Кажется, жандармы не хотели привлекать внимание финской полиции. Но тем самым они дали неплохой шанс Сиднею.
Вырвавшись из рук агентов, он быстрее преследуемого лисой зайца рванул к яхте, которую вызвал на всякий случай. И, как обычно, не зря. На «Маргерите» его уже ждали. Едва он успел перепрыгнуть на борт, как швартовы были сброшены и яхта, постукивая машиной, устремилась в море…
Из газет:
«Вчера на катке русского гимнастического общества на Патриарших прудах, состоялся «карнавал на льду». С 7 часов вечера на катке стали появляться костюмированные; наиболее интересными костюмами из дамских были: «Шехерезада», «Турчанка», «Гадалка», «Кармен» и «Весна», а из мужских «Трубочист», «Винная монополия», «Гений силы и здоровья» «Я ел Геркулес», «А я нет», «Водолаз» и «Фонарь Цветного бульвара».…»
«Московскiя вѣдомости» 20.01.1905 г.
«Из Калькутты пишут в английские газеты, что число жертв, которые унесла в Индии чума, приблизительно достигает 3 миллионов. Впрочем, подсчет этот едва ли точен, так как эпидемия еженедельно уносит до 30 000 ч.»
«Петербургскiя вѣдомости» 19.02. 1905 г.
«Нашим корреспондентом приведена статья, опубликованная 9 марта сего г. в газете Berliner Tageblatt. Утверждения этой статьи действительно достойны упоминания: «Если какая-либо из европейских великих держав нуждается в поддержке мирных тенденций, то это Австро-Венгрия. В каком бы направлении эта монархия ни захотела направить свою армию, ее противник всегда найдет расовую поддержку и симпатию внутри ее собственных приграничных районов. Армия является самым сильным связующим элементом империи и важнейшей поддержкой династии, и события нескольких последних лет убедительно доказали, что армия будет призвана для защиты империи только в наиболее исключительных случаях».»
«Московскiя вѣдомости» 7.05.1905 г.
«Из Копенгагена сообщают, что, по словам «Politiken», свидание русского и германского Императоров состоится в августе, в открытом море, близ острова Рюген.»
«Петербургскiя вѣдомости» 30.06.1905 г.
[1] Реальная запись из дневника Николая Второго
[2] Граф, посол Германской Империи в Британии с 1902 по 1906 год. Цитата подлинная, как и слова кайзера
[3] Факт. В нашей о реальности это также произошло 4.02.1905 г.
[4] Князя Василия Долгорукова, который в этой реальности управляет Третьим отделением Его Императорского Величества канцелярии, в семье императора звали Валей.
[5] «Синенькая» — прозвище пятирублевой банкноты (по ее цвету)
[6] Так прозвали, в подражание исторической Фронде во Франции, мятеж великих князей, чтобы не говорить прямо о бывших членах императорской семьи, как бунтовщиках
[7] Напомню, что завтраком в то время обычно именовался нынешний обед. А «обедали» тогда — в ужин
[8] Французский писатель Эжен Сю, «Матильда» (Eugène Sue «Mathilde ou Memoires d’une jeune femme», 1841 г.) — роман был очень популярен в России.
[9] Абзац из книги Дж. Макдоно.
[10] Императорский орден Святого равноапостольного князя Владимира в четырех степенях — военная и гражданская награда с девизом «Польза, честь и слава». За военные заслуги жаловался с мечами, за военные заслуги на поле боя — с мечами и бантом
[11] Выборг (фин. Вийпури) в то время входил в состав Великого княжества Финляндского, имевшего широкие права самоуправления
[12] Искаженное «Yes of course» — англ., переводится «да, так точно», «да, конечно».
Пути и перепутья
Шагай, шагай вперёд, отъявленный маньяк!
Технический прогресс — отрада для души.
Зачем тебе решать, кто — друг тебе, кто — враг?!
Оптический прицел всё за тебя решит!
Алькор, «Техноманьяк»
Дневник императора Николая II
20-го января 1906 г. Пятница. Утром имел два доклада и принял 12 чел. Завтракал Чакрабон[1], передавший мне письмо от своего отца. Гулял и наслаждался теплым воздухом, было как раз на замерзании. Читал до обеда. Вечером покатались вдвоем.
Российская Империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец. Январь 1906 г.
«Шестой год пошел, — отстраненно подумал, глядя на себя в зеркало Петр-Николай. — Пятый… пролетел незаметно. И непонятно, удалось чего-то достичь, или нет. Бог мой, как бы узнать точно?». Тем временем Прошка и Терентий оправили последние складки на костюме, и он наконец-то мог выйти к ждущим его придворным. Сегодня ему предстояла самая трудная работа — большой бал. Вместо которого он с удовольствием бы еще пару раз полетал на «пузыре» этого немного сумасшедшего немецкого графа или сходил бы инкогнито в Тестовский трактир. Но положение, как известно, обязывает. Тем более, что траур по Аликс уже закончился. Так что переживай, не переживай — идти надо.
Тем временем приглашенные съезжались во дворец. В Большой Николаевской зале хрусталь люстр заиграл переливами от тысяч электрических ламп. В галерее рядом с залом открылся высокий, по грудь, буфет с шампанским, клюквенным морсом, миндальным питьем, фруктами и большими вазами с изготовленными в придворных кондитерских Царского Села печеньями и конфетами. Таких сладостей в продаже не было, поэтому приглашенные старались увезти побольше этих гостинцев домой.
Шум голосов все усиливался, и уже трудно стало протолкнуться в этой пестрой и нарядной толпе. Обычный великосветский Петербург тонул среди случайных гостей, дам и барышень, попавших во дворец по служебному положению мужей и отцов или наехавших из провинции на сезон богатых дворян. Они искали женихов для своих дочерей, а лучшей биржи невест, чем большой придворный бал, найти было невозможно. Около дверей, из которых должна была выйти царская семья, толпились высшие чины свиты. Раздался стук жезла придворного церемониймейстера Ивана Мещерского, и Николай вошел в зал, держа под руку сестру Ольгу. За ними, также парами шли уцелевшие в пертурбациях члены семьи Романовых. Скопище мундиров, золотого и серебряного шитья расступилось перед носителями верховной власти…
Наконец зазвучала музыка традиционного полонеза, которым открывался бал. В первой паре шел царь, держа за руку стареющую красавицу, жену французского посла маркиза Монтебелло, владельца крупнейшей фирмы шампанского. Второй парой шла великая княгиня Ольга со старшиной дипломатического корпуса, германским послом графом Пурталесом. Тот с почтительностью держал Ольгу за руку и старался как можно лучше попадать в такт полонеза из «Евгения Онегина», словно выполняя упражнения на строевом плацу. За ними шел и сам французский посол — маркиз-коммерсант с великой княгиней Ксенией Александровной. Далее следовали пары почти в том же роде, то есть составленные из членов царской семьи и членов дипломатического корпуса, а также некоторых придворных. Они проплывали вокруг зала длинной колонной.
Как только окончился полонез, распорядитель бала подлетел к императору, почтительно поклонился и о чем-то доложил. По ответному кивку можно было понять, что царь выразил свое согласие. Это означало открытие первого контрданса.
Николай протанцевал его с женой немецкого посла, выказывая тем самым особое благоволение немецкому дипломату. Однако, едва контрданс закончился, царь отвел ее к креслу и исчез, словно растворился в толпе. Окружающие сделали вид, что не замечают столь откровенного пренебрежения церемониалом со стороны Его Императорского Величества…
Фрейлина Их Величеств Ольга Иваненко стояла у стены, наблюдая за толкающимися провинциалами и негромко обмениваясь репликами со стоящей рядом подругой Верой Зыбиной. Которая, надо заметить и ходатайствовала о приеме Ольги во фрейлины в прошлом году. И теперь Ольга хладнокровно делал вид, что не замечает обращенных на нее мужских взглядов, отбивая у кавалеров желание пригласить на следующий танец.
Внезапно среди присутствующих возникло какое-то волнение и перед подругами, раздвинув людей, появился Николай Второй лично. В парадном мундире полковника лейб-гвардии Преображенского полка, с Георгием, полученным за личное участие в бою на груди. Он слегка замялся и потом неожиданно изящно поклонившись, спросил Ольгу.
— Позвольте мне пригласить вас на мазурку, мадмуазель?
Растерявшая Ольга от неожиданности смогла только выдавить из себя. — Да. — Тут же, впрочем, добавив титулование. — Ваше Императорское Величество…
Покосившись на фрейлинский шифр, Николай слегка улыбнулся и, не обращая внимания на шепотки, мгновенно разнесшиеся по залу, добавил.
— Фрейлина Моего Величества, тем более такая очаровательная, может называть меня государем. — Потом чуть наклонился к ней, на грани приличий, и добавил едва различимым шепотом. — И даже просто Николаем Александровичем.
— Благодарю вас, государь, — только и смогла ответить Ольга.
И, сопровождаемая взглядами присутствующих, неожиданная пара вышла в отведенный для танцев круг…