Глава 30
Я не знаю, что сделал или сказал Матвей Антонио, но тот больше не донимает меня ежедневными звонками и не дергает меня по сто раз на дню. Я безумно благодарна тому, что день свадьбы проходит только в подготовке, а не в вопросах, что, куда и почему ставить в зале, чтобы лучше смотрелось на фото.
Единственное, что мне предстоит сегодня делать — сидеть. Сначала мне делают укладку, затем наносят макияж, а после облачают в платье и подводят к зеркалу. Мне нравится итог трехчасовых стараний. Я выгляжу счастливой невестой, достаточно только растянуть рот в улыбке и попытаться быть искренней.
У нас традиционная свадьба, благо, без тамады и странных конкурсов, от которых хочется сбежать подальше. Правда, танец нам таки сделали. Вальс. Не совсем традиционный, но двух тренировок хватило, чтобы понять, что к чему. Матвей оказался, на удивление, способным партнером, а я помнила движения с выпускного, хотя он и был больше десяти лет назад.
Я еще раз осматриваю себя в зеркало и утвердительно киваю. Спускаюсь вниз, где меня ждет Матвей и мои родители. У него, как оказалось, никого нет. Ни брата или сестры, ни мамы с папой, ни даже тети с дядей. Он один. И это еще одна причина, по которой я не смотрю на него с ненавистью и убеждаю себя в том, что он просто одинокий мужчина, который скрывает свою боль за безразличием и холодностью.
— Доченька, ты такая красивая, — причитает мама, кружа вокруг меня и поправляет то фату, то подол платья. — Невероятная, правда, Коленька?
— Конечно, — отвечает папа и подходит ко мне, чтобы обнять.
Я не могу сказать, что мы идеальная семья и я получала от родителей тонну поддержки, но сегодня они рядом и я благодарна им за это. Мама с папой живут в другом городе и мы очень редко видимся. С Димой приезжали всего несколько раз в год, поэтому когда я позвонила и рассказала о разводе, а затем и о женитьбе, мама даже слегка опешила, не зная, что сказать.
Возможно, я плохая дочь, но мы с мамой никогда не были близкими подругами. Между нами не было ментальной связи, и я не спрашивала у нее советов, заведомо зная, что она вряд ли их даст. Но сегодня я рада, что она рядом, счастлива, что в такой важный день они приехали и останутся со мной.
— Едем? — спрашивает Матвей и берет меня за руку.
Я коротко киваю и шагаю за ним. Мы едем на двух машинах: родители на одной, мы с Матвеем на другой. В ЗАГС приглашены только свидетели и близкие, все остальные гости: его партнеры по работе, друзья и наши родственники прибудут уже в кафе.
— С тобой все в порядке? — решаю спросить, потому что вижу его слишком сосредоточенный вид и нервное постукивание пальцами по ноге.
— Да, — отвечает Матвей, чуть повернув ко мне голову. — Никогда не думал, что кто-то сможет окольцевать меня, — он чуть усмехается, но напряжение, витающее между нами, никуда не пропадает.
— Тебя и не окольцовывали.
— Да. Это все презерватив неудачной марки.
В тишине и напряжении мы прибываем в ЗАГС, где меня уже ждет Света. Именно она станет моей свидетельницей, со стороны Матвея будет некий Павел, которого я вижу впервые в своей жизни. Это не удивительно, учитывая что мы с Матвеем знакомы всего ничего, но все же странно не видеть человека, являющегося лучшим другом.
Нас расписываю за критически короткий срок. Я не знаю как Матвею удалось все решить с разводом, не знаю, как он сделал так, что мой муж не имеет ничего общего ко мне и моим будущим детям, но это так. Я благодарна этому мужчине хотя бы за то, что он выполняет четко оговоренные обязанности: защищает, обеспечивает и заботится.
После ЗАГСа мы тут же едем в кафе, где выслушиваем многочисленные поздравления. Большую часть присутствующих я не то, что не знаю, я даже не видела их ни разу в своей жизни. Это сбивает, потому что свою свадьбу я представляла не совсем так.
— Улыбайся, Ника, — шепчет Матвей куда-то в висок, — здесь куча журналистов.
— Я стараюсь.
Вытягиваю из себя улыбку, но выглядит, наверное, не очень. Да мне и плевать. Это все, на что я способна сегодня.
Когда дело доходит до танца, я немного напрягаюсь, потому что, кажется, уже забыла, что делать и как двигаться. Но когда звучит музыка и Матвей притягивает меня к себе, в памяти тут же всплывает последовательность действий. Мужчина уверенно ведет в танце, крепко хватает меня за талию и шагает, утягивая за собой. Мы заканчиваем танец, после чего он склоняется ко мне настолько близко, что я надеюсь на поцелуй, но его не следует. Мы просто завороженно смотрим друг на друга, пока нас щелкают журналисты.
Я понимаю, что Матвей просто играет на публику. Судя по его поведению, ему это не впервые, поэтому немного погодя я выхожу из себя и сбегаю из этой фарсовой свадьбы. Выхожу на улицу и вдыхаю воздух полной грудью, немного успокаиваясь.
— Сбежали с собственного праздника? — слышу мужской голос и поворачиваюсь к его обладателю.
Вижу высокого темноволосого мужчину с изучающим взглядом. В его руке дорогой телефон, на ногах брендовые ботинки, а сам он облачен в строгий костюм и пальто. Перевожу взгляд на его лицо, изучаю правильные черты: глубоко посаженные глаза, слегка изогнутые брови, ровный нос, жесткие губы и квадратный подбородок. Он красив и я бы даже, наверное, присмотрелась к нему, но у меня уже есть Матвей несмотря на то, как он ко мне относится.
— Да, — улыбаюсь я, — решила немного подышать.
— Я Демьян, — мужчина протягивает руку и когда я тяну ему свою ладонь, он подносит ее ко рту и целует, а после продолжает: — брат Матвея.
Я удивленно распахиваю глаза и смотрю на мужчину как на клоуна, потому что в моих глазах он примерно так же и выглядит. Брат? А как же…
— Матвей наверняка не рассказывал обо мне, — он понимающе кивает и улыбается. — Мы не близки с ним, поэтому он считает, что у него нет брата. И семьи.
— Вы приглашены? — зачем-то спрашиваю я, на что он мотает головой из стороны в сторону.
— Пришел посмотреть на невесту и рад, что вы вышли.
— Тебе пора, — слышу голос Матвея и поворачиваю голову к нему.
Он разъярен до такой степени, что мое тело сковывает путами. Я смотрю на своего, уже мужа, и думаю, что никогда не видела его таким.
— Брат… — Демьян начинает говорить, но Матвей жестко прерывает его.
— Убирайся!
Я не знаю что произошло между этими двумя, но инстинктивно отхожу от незнакомого мужчины и хватаю Матвея за руку, когда он подходит ближе, но он тут же вырывает руку, а затем вскидывает ее и впечатывает в Демьяна. Я вскрикиваю и думаю, что нужно позвать кого-то, но драки не происходит. Демьян валится на пол, а Матвей хватает его за грудки и что-то говорит. Я не могу расслышать слов, но мне хватает того, что я вижу.
Наконец, Матвей бросает брата и направляется ко мне, берет меня за руку и тащит в зал, где нас тут же встречают журналисты. Я хочу сказать, чтобы они ушли, но не успеваю, потому что Матвей хватает меня одной рукой за талию, а второй за затылок и впивается в мой рот злым поцелуем. Я знаю, что он сделал это из-за фотографов, которые тут же щелкают камерами, но упорно хочу верить в то, что во мне он нашел утешение. Это глупо, но я ничего не могу с собой поделать.
Глава 31
С горящим от волнения взглядом и пылающими щеками я возвращаюсь в зал, где нас ждут приглашенные. Мысленно придумываю заголовки газет с нашим поцелуем на развороте и краснею, потому что еще пять минут назад, к своему стыду, пережила один из лучших моментов за последнее время, если, конечно, не сравнивать его с первыми толчками малыша.
— Прости, — уже в зале Матвей извиняется, — я не придумал ничего другого, чтобы от нас отстали фотографы.
Я понимающе киваю, а сама злюсь. На себя, на него, на сложившуюся ситуацию и то, что позволила себе размечтаться. Обзываю себя глупой и говорю, что мне нужно отойти. Сбегаю в туалет, где нахожу Свету: растрепанную и заплаканную, с размазанной по лицу тушью и испуганными глазами.
— Что случилось? — тут же спрашиваю я, но Света только мотает головой и отходит к стене. — Света, — я тяну к ней руки и, не встречая сопротивления, тяну на себя и обнимаю.
Она продолжает содрогаться рыданиями, а я успокаивающе глажу ее по спине, совершенно не понимая, что происходит.
— Свет, — нежно протягиваю я. — Скажи мне, что не так?
Но она лишь мотает головой из стороны в сторону, после чего обхватывает себя руками, будто защищаясь. Я бы позвала Иру, но она где-то в зале вместе с Олегом и вряд ли она станет помогать Свете. Я быстро закрываю дверь в туалет и набираю Матвея. Описываю сложившуюся ситуацию и жду, когда он придет.
Когда раздается стук в дверь, я вздрагиваю и спрашиваю кто, открывая только тогда, когда слышу его голос. Я надеюсь, что Света не испугается его, не станет кричать, чтобы он ушел и радуюсь, когда она доверительно смотрит на него. Он что-то говорит ей, она кивает, а после вкладывает ладонь в его руку и мы направляемся на выход через черный ход.
Матвей усаживает Свету в одну из машин и просит водителя отвезти ее к себе домой и разместить на втором этаже. Я все время нахожусь рядом и меня бьет крупная дрожь от страха. Я не знаю, что происходит и понимаю, что спокойный праздник по случаю нашей свадьбы превращается в какой-то триллер.
Правда, Матвей очень быстро все меняет. Он уверенно ведет меня внутрь зала, легонько обхватывает за талию и ведет в танец. Прижимается ко мне и тихо шепчет на ухо:
— Не переживай. С твоей подругой все будет в порядке, обещаю. Просто расслабься и постарайся ни о чем не думать. Мы немного побудем здесь, разрежем торт и уедем.
Странно, но я доверяю ему. Наверное, это происходит потому, что он не обманывал меня, ни разу не говорил того, что не соответствует действительности, не давал ложных обещаний и сдерживал свое слово. Я обхватываю его ладонями за плечи и шагаю в танце, следуя за мужчиной.
— Как ты себя чувствуешь, Ника? — вдруг спрашивает мужчина.
— Немного устала, — честно отвечаю я, решая, что не хочу геройствовать.
Я действительно жутко устала и хочу домой. Когда музыка прекращается, Матвей ведет меня к столу и усаживает на стул, после чего подзывает Антонио и просит подводить праздник к концу, потому что невеста хочет домой. Я благодарно смотрю на мужчину и понимаю, что с каждым часом я хочу узнать его еще больше.
За полчаса мы делаем все, что должны — разрезаем торт и мило кормим друг друга под вспышки фотокамер. Я измазываю пальцы в креме и прошу официанта принести салфетки, но Матвей внезапно хватает мою руку и слизывает крем с моей кожи. Нежно касается языком кончиков пальцев, от чего они начинают покалывать, а по телу распространяется волна дрожи. Я завороженно смотрю за тем, как он слизывает последнюю каплю крема и как всасывает палец в рот, после чего тянет за руку к себе и целует.
Я прерываю поцелуй первой. Отрываюсь от него, а затем шепчу едва слышно:
— Ты переигрываешь. Так и до постели дойдем.
Матвей улыбается и отпускает меня, после чего берет в руки микрофон и говорит слова прощания:
— Мне жутко неудобно, но нам пора, — под гул голосов в зале, говорит мужчина. — Невеста жутко устала, а у меня в планах не просто лечь под одеяло, — он улыбается и прощается со всеми, берет меня за руку, выводит в центр зала и подхватывает на руки, вынуждая обнять его за шею.
Для публики должна быть сказка. Красивая, ванильно-приторная сказка, в которую они поверят. Любовь, которая зародилась неожиданно и нелепое стечение обстоятельств, по которому я забеременела. Все это мы уже обсудили в мелочах и знаем, что в ближайшее время придется давать интервью, но после всего, что сегодня произошло я не хочу никаких интервью.
Матвей несет меня к машине, бережно усаживает на сиденье, после чего огибает автомобиль и садится рядом. В полной тишине мы едем домой. Я понимаю, что внутри всегда мечтала о такой сказке. Хотела, чтобы все было именно так: поцелуи, танцы, разрезание торта и то, что было после него. Хотела, чтобы меня вот так же несли на руках к машине и как принцессу усаживали на заднее сиденье. Я хотела, чтобы это было по-настоящему, а не банально для игры перед публикой.
— Ты чем-то расстроена? Переживаешь из-за Светы? — вдруг спрашивает Матвей.
— Да, расстроена, — решаю поговорить с ним и разворачиваюсь к мужчине всем корпусом. — Что ты с ней сделал? Ты просил ее сделать аборт? — я тяну его на откровения и жалею, что не спросила об этом раньше.
— Тебе рассказали, да? Это же очевидно, — он кивает сам себе, усмехается и откидывается на спинку. — Да, я просил ее сделать аборт.
От его признания я задыхаюсь, хватаю ртом воздух как выброшенная на берег рыба и не могу поверить. Он… серьезно? Внутренний голос внутри орет, что я знала. Мне ведь рассказали и я знала это, но все же надеялась, верила, что все не так.
— Как ты мог? — взрываю я. — Ты ведь… доктор. Как ты мог так спокойно отправить ее на аборт и как можешь так легко говорить об этом сейчас?
— Успокойся, Ника, — жестко чеканит слова. — Ты не можешь знать, как я отправлял ее на аборт, ясно? И делал я это из медицинских соображений.
— Да что за соображения? Любой ребенок имеет право жить, бесчувственная ты скотина, — я сама не понимаю, как шлепаю его по лицу.
Смотрю на него ошарашенными глазами и немного подбираюсь, одергиваю руку и прошу прощения, потому что зашла далеко. Матвей ничего не говорит, только прожигает меня своими потемневшими от гнева глазами, и только спустя минут пять нарушает молчание:
— У ребенка был синдром Дауна, Вероника.
Он говорит это так, будто это все объясняет. Я не знаю, как обстоят дела на самом деле, но я вижу какие у него возможности, вижу, что он богат, а еще я знаю, что люди с таким синдромом живут довольно долго и даже ведут активную жизнь. Я хочу об этом сказать, но Матвей меня опережает:
— Это не жизнь из картинки, Вероника. Эти дети очень сложные. Если повезет выжить на первом году жизни, дальше они требуют ухода и заботы, постоянного лечения и контроля. По новостям показывают только позитивные случаи, рассказывают о семьях, которые смогли вырастить и воспитать таких детей, но все умалчивают о второй стороне медали. А она очень печальная, Ника. Многие из рождающихся умирают в первый год даже при должном уходе.
— Все равно не тебе решать. Ты не можешь…
— Могу, Ника, — машина останавливается, но Матвей не спешит выходить. Вместо этого он продолжает: — Я знаю что такое потерять ребенка и поверь, это проще пережить, когда ты его не видел, не держал на руках и не вдыхал его запах. Света слишком утрирует и находится под воздействием вашей общей подруги, — он злобно скалится, после чего выходит, зло хлопает дверью и направляется в дом.
Я все еще сижу и не могу поверить в то, что услышала. Матвей потерял ребенка?
Глава 32
Матвей. 15 лет назад
Ему стало хуже. Снова. В который раз. Я сидел под реанимацией и молча ждал, пока кто-то выйдет и скажет, что все хорошо. Что мой сын в который раз выкарабкался и с ним все будет нормально. Со мной, как и всегда, только мама: брат тоже в реанимации, а отец до сих пор не понимает, зачем мне ребенок.
Я и сам не знал зачем. Просто приходил каждый день, смотрел на него через стеклянную колбу и ждал, когда смогу взять его на руки. Наверное, я здесь потому, что у него больше никого нет. Его мать погибла в аварии. Она была удивительной девушкой: яркой, веселой, жизнерадостной.
Мы вместе строили планы на жизнь, ждали, когда появится Никита, а потом ее не стало. Банальное ДТП и моей солнечной Дашки больше нет. Она уже не улыбнется, не скажет, что все хорошо, не запустит свои тоненькие пальчики в мои волосы и не проведет по моей голове, придавая сил.
Едва ли в двадцать я понимал, что такое ребенок и какая это ответственность, но девушку не бросал. Работал, учился, уделял ей время. Я не испытывал особых чувств к Никите, не бежал к животу Дашки, едва она кричала, что вот же, вот же он толкается. Я хотел это чувствовать, но это было не жизненно необходимо. Тогда мне было гораздо интереснее поиграть в приставку, потусить с парнями и повеселиться.