— Ложись, — не очень-то бережно куда-то швырнули. Кажется, кровать. Благо, она была мягкой, и я не ударилась своим измученным телом. Но боль всё же прострелила где-то в районе плеча. — Смотри на меня! — кто-то встряхнул, схватил за лицо огромной ручищей. — Давай! Открывай глаза!
И я открыла. Встретившись с тёмно-карим взглядом, заскулила. Я вспомнила его. Тот самый главарь, что велел меня помыть.
— Пожалуйста… — прошептала одними губами. Без звука.
— Смотри, как я буду тебя драть! А потом расскажешь об этом Монголу! В подробностях! — выплюнул мне в лицо и резко сорвал полотенце, в которое меня укутали после «купания». — Я имел твою сторчавшуюся сестрёнку и тебя поимею! За моих братьев, сука! За мою кровь!
Я слышала его страшные слова, но они не доходили до моего сознания. Отлетали, словно ударяясь об стену. Только видела глаза его дикие, яростью горящие. И чувствовала… Ощущала кожей, как сильно он меня ненавидит. Как хочет причинить боль.
А потом он придавил меня своим телом, и я уткнулась лицом в его грудь, обтянутую чёрной футболкой. Между ног обожгло болью, и бандит толкнулся, вгоняя в меня член.
Сил не осталось. Только крик, застрявший где-то в горле, не давал вдохнуть. А, может, это здоровое туловище, что по-звериному приколачивало меня к кровати. И большой хер внутри, движущийся, как отбойный молоток, раздирая меня на части.
Закрыть глаза он не позволил. Сдавив моё лицо в ладони, оскалился, как волчара.
— Смотри на меня! Смотри!
Я смотрела. Безвольно раскинувшись под ним и желая только одного. Чтобы этот кошмар закончился.
ГЛАВА 16
— Не надо, шеф! Это не я! Не я! Я не знаю кто! Не я! — Батый пытался закрыться руками от ствола, приставленному к виску, то и дело оглядываясь на дорогу.
— Зря ждёшь. Шатун не из тех, кто побежит спасать шестёрку, — смяв рукой морду предателя, засунул дуло в его пасть, вгоняя до самой глотки. — Вот так я выебу ваши глотки! Говори, тварь, за сколько серебряников ты меня продал?! А?! Говори, сука! — вытащил ствол изо рта Батыя, приложил его ко лбу. — За сколько, сучара?! — от голоса Архана разбежались даже псы. — Ну?!
— Я не… Не предавал… — повис на руке Монгола, цепляясь за его футболку. — Я не мог…
— Да что ты? — Архан усмехнулся, бросил «крысу» на землю и снял ствол с предохранителя. — Ты думаешь, я идиот? Думаешь, я не знаю, что ты подкармливал собак, когда меня не было дома? Зачем? Хотел в случае чего отдать им команду? Дааа, я понял, что хотел приручить моих зверюшек. Чтобы загнать их в вольер в любое время и пронести в дом взрывчатку, которую во дворе они бы учуяли. Я, правда, думал было, что сердце у тебя доброе. Голодных собачек пожалел. Но теперь всё яснее ясного неба. Знаю, что ты крысятничал Шатуну. Это всё понятно, и уже не имеет смысла. Но расскажи мне, Батый, где моя девчонка?
Грёбаного труса передёрнуло, а под ним расползлась смердящая лужа.
— Ты у меня не только обоссышься. Ты даже обосрёшься, — Монгол кивнул одному из парней, и тот рывком поставил Батыя на ноги. — Смотрите все! Вот что ждёт предателей и тех, кто посмеет тронуть мою семью! Видите, как он ссыт в штаны, словно сопливая баба? Это ждёт каждого! — хрипом вырывались из горла слова, царапая изнутри, будто наждачной бумагой. — Итак, Батый. Где моя девочка? — последнее предложение повторил по слогам, и трус сдался, повесив голову. Тонкие кровавые нити тянулись с его рта до земли, а глаза уже не открывались. — Скажи, и я убью тебя быстро.
— У Шатуна… Она… У него. Я не знаю, где он сейчас. Девчонку они сами забирали. Прошу…
Прозвучал выстрел, и на несколько минут вокруг воцарилась тишина. Архан зашипел от боли, упал на колени.
— Даааа. Беда, — Сабур шумно выдохнул, отряхнул до тошноты белоснежный пиджак, а Архан опустил взгляд на свои окровавленные руки.
Огляделся по сторонам в который раз. Двор, половина дома, дорога к озеру — всё нахрен раскурочено. Хорошо, хоть вольер с собаками не зацепило. Но если честно, насрать на всё. На эти тряпки, железки. Глубоко поебать.
Мрази забрали мелкую. Его мелкую. Волчонка его строптивого забрали! Прямо из рук его выдрали!
Не поднимаясь с колен, поманил к себе зверюгу.
— Иди ко мне, Хаос.
Тот медленно подошёл, виновато опустил голову и заскулил.
— Я убью этих тварей. Всех до одного, — потрепал пса за ухо, прижался лбом к собачьей башке. — Слышишь меня? Я их в фарш превращу.
— Ар, — кто-то тронул за плечо, но Монгол отмахнулся. Стиснув зубы, поднялся на ноги.
Боль разрывала бочину, а перед глазами всё плыло, но хуй он кому спустит Алину. Сначала найдёт её, порвёт ублюдкам глотки, а потом уже, может быть, отдохнёт. Если до того будет. О том, что мелкую могли убить, старался не думать. Нет, Шатун тогда бы не заморачивался с похищением. Попытался бы грохнуть Монгола, а там уж получилось бы или нет — другой вопрос. Но тварина действовал с другой целью.
Кровь за кровь.
Когда-то Монгол выдрал из груди его старшего братца сердце, а младшего сослала братва за беспредел. Но урод вернулся. Вернулся именно в тот момент, когда Монгол, наконец, забрал себе девчонку и решил создать семью.
— Куда ты? Стой, Архан! — за ним увязался Сабур и, судя по топоту ног, все, кто был во дворе. — Да стой ты! Ты ранен, брат! Дай врачу тебя заштопать хотя бы, кровью же истечешь!
Монгол остановился, медленно повернулся к Самиру.
— Где остановился твой дружок?
— Что? О ком ты?
— Ты знаешь, о ком.
— Перестань, Ар. Ты не можешь знать наверняка, что это был Тимур. Разве можно верить словам этого шакала? Он предал тебя. Что стоит такой «крысе» соврать? К тому же Тимур изменился. Я знаю, что говорю. Мы с ним не поддерживали связь долгие годы, и я вижу разницу между тем, кем он уехал и тем, кем вернулся. Он бы не стал похищать твою девочку и совершенно точно не взрывал бы твой дом. Мы давно не в девяностых, — Самир действительно верил в то, что говорит.
Он, наверное, единственный добрый самаритянин среди всей разношерстной публики криминального мира. До омерзения доверчивый. Свет, блять, несущий.
Губы Монгола дрогнули в кровавом оскале, а руки сами потянулись к лацканам кипенного пиджака.
— Я не верю в розовых единорогов, срущих радугой, Сабур. Точно также я не верю в Шатуна, который встал на путь исправления. Скажи мне, где он? Или смерть моей девчонки будет на твоей совести. И тогда я спрошу не только с Шатуна, — прохрипел ему в лицо, сверля взглядом лицо друга. — Слышишь меня, Сабур? Я спрошу и с тебя!
Напускная расслабленность Самира тут же исчезла, и наружу выбрался такой же хищник. Схватил Монгола за запястья, с силой оторвал от себя его руки.
— Я спишу этот базар на твоё плохое настроение, брат. Только больше не говори мне таких слов. Я не враг тебе. И всегда честен с тобой. Езжай за мной. И пусть в твою машину сядет врач, — обошёл Архана дугой и направился к колонне внедорожников.
— За мной, Хаос! — рыкнул на пса и, придерживая распоротый бок, двинулся за Самиром.
Толпа быстро расселась по тачкам и вскоре в зеркале заднего вида виднелась лишь пыль, вырывающаяся из-под колёс мощных джипов.
— Ты только держись, Волчонок. Я скоро.
***
Забившись в угол, силилась слиться со стеной. Больше не пыталась прикрыть голое тело, стало всё равно. Лишь бы не прикасался ко мне. Не трогал своими ледяными руками. Не смотрел на меня и не дышал.
Пусть он исчезнет, испарится. Пусть всё, что осталось в моей памяти, забудется, развеется дымом. Пусть окажется всего лишь бредом, вызванным наркотой, которой меня нашпиговали.
Но он неумолимо приближался. Надвигался, как сама необратимость, а я неотрывно смотрела на его мерзкую татуировку на груди в виде саблезубого тигра, раскрывшего свою пасть, и представляла, как эти жуткие клыки перемалывают мои кости.
— Что у нас дальше по программе? — прокаркала осипшим голосом, стёрла с подбородка стекающую по нему слюну. Ко мне возвращалась чувствительность, и с каждой минутой всё больше хотелось снова отрубиться. Пусть даст мне ещё тех таблеток. И плевать на всё… — Сейчас придут твои уроды и поимеют меня всей толпой? — хрипло засмеялась вопреки боли от спазма, что сдавил горло.
Он хмыкнул, и мне показалось, в глазах нелюдя промелькнуло что-то отдалённо напоминающее уважение.
— Нет, милашка. Я не отдам тебя своим уродам. Меня будет достаточно. Как знать, возможно, мы еще встретимся, — похлопал меня по щеке, поднял на ноги, схватив за предплечья. — А вообще, знаешь, ты не похожа на свою сестру. Та ботинки мои целовала и хуй глотала за дозу. А ты чистая, — протянул сквозь зубы, сминая мои губы большим пальцем, словно пытаясь их раздавить. — Теперь я понимаю Монгола. У тебя между ног так сладко, — его рука сползла на мою шею, пальцы сжались, а я закрыла глаза. — Смотри на меня. Я хочу, чтобы ты меня запомнила. Каждый день вспоминай мой член. Как он драл тебя. Как ты сжимала его у себя внутри.
Открыв глаза, смотрела на него затравленным зверьком, а по щекам текли слёзы. Они обжигали, словно кислота, а грудь распирало от застрявшего там крика.
— Прошу… — прошептала и запнулась, поймав его взгляд.
— О чём ты просишь меня, малышка? — спросил наигранно ласково, даже приторно. Только всё это фальшь. Блеф. Он зверюга, страшная, злобная, кусачая. Бессердечный изверг.
— Убей, — повесила голову, и предательская слеза упала на его ладонь.
Я сдалась. Больше не было сил бороться. Ни физически не могла, ни морально. Что-то потухло внутри, угасла моя искра, сломался стержень. Теперь я понимала Лерку. Скорее всего, её сломали так же. Уничтожили личность, вынули душу, оставив лишь пустую оболочку. То же самое случится и со мной…
— Что? — он склонился к моему лицу, заглянул в глаза. — Убить? Нееет, малышка. Я не буду тебя убивать. Ты теперь свободна, — повернулся к двери. — Принесите ей одежду! — и снова ко мне. — Но мы ещё обязательно встретимся.
***
— Твою мать, кто тебя учил так шить?! — рявкнул на врача, но тот поджал губы и продолжил тыкать иглой, словно саблей для фехтования.
— Мне неудобно. По ухабам едем.
— Дай сюда! — вырвав иглу из рук врача, стянул кожу и проткнул её насквозь.
Боли почти не чувствовал. Ярость расползалась по венам лошадиной дозой какого-нибудь чистейшего экстази, а голова взрывалась от мыслей, что, возможно, Алину уже убили. Или пытают. Мучают маленького волчонка и упиваются её криками, долбанные мрази.
Вспоминал, как упрямо она отбивалась от него, как дерзила и кусалась, и в груди всё горело огнём. Только не дерись, девочка. Терпи. Совсем немного осталось.
— Выпей, — Самир протянул ему бутылку виски, скривился, когда из раны Монгола в который раз потекла кровь. — Может, в больницу сначала?
— Нет, — закончив со швами, выхватил бутылку и осушил её до половины.
Самир кивнул, похлопал по плечу водителя.
— Поднажми. Решим уже, наконец, этот вопрос.
***
Кто-то хватал Монгола за руки, кто-то даже пытался скрутить. Двоих охранников он пырнул ножом, третьему просто свернул шею. Его люди шли за ним, но держались на расстоянии. Просто подстраховывали. От бешенства, поглотившего разум, почти ничего не видел. Шёл убивать. Всех и каждого. А если сам подохнет, то так тому и быть. Самир заберёт девочку. Лишь бы она ещё была жива.
У порога, вопреки ожиданиям, его никто не встречал. Ни автоматной очереди, ни взрыва. Тишина. Трое охранников на воротах и всё?
Губы Архана исказила злая усмешка. Затаился в доме, ублюдок сраный. Окопался. Насрать. Монгол его и оттуда вытащит. Выковыряет, как грязь из-под ногтей.
Но в доме не оказалось ни единой души. Не было здесь его девочки. Только запах её едва уловимый. А, может, это уже глюки, хер разберёшь.
— Либо охранники на воротах, как отвлекающий манёвр, либо ты действительно зря послушал предателя, — Самир вздохнул, обвёл пристальным взглядом гостиную.
— Архан Асланович, вам стоит взглянуть, — в дверях появился один из парней Монгола. — Я не уверен, но, кажется, там послание… Для вас.
А посланием оказалась кровать с пятнами крови на белой простыни. Там же лежала записка. Каждая буква выведена омерзительным, каллиграфическим почерком пидора и каждая врезалась в мозг Монгола обжигающим клеймом. Ударив лбом в стену, взвыл зверем.
— Тварь! Тварь! Ебучий гондон! Я грохну тебя, мразь! Я тебя, сука, на куски рвать буду! Слышишь, тварь?! На куски! — едва ли его слышал Шатун, но однозначно знал, что его ждёт. — Тебе не убежать от меня, мразь! Не убежать!
Самир опустил взгляд на зажатый в кулаке Монгола клочок бумаги, положил руку ему на плечо.
— Сделаю всё, что скажешь, Ар. Говори.
Архан не мог говорить. Слова застряли в глотке каменной глыбой.
— Алина… Он отпустил её. Нужно найти. Прочешите ебучий город.
ГЛАВА 17
Её нашли. Избитая, замученная, она сидела под деревом в парке, глядя в одну точку. Ни на что не реагировала и, казалось, даже дышала через раз.
— Не трогать! — отдал приказ и вдавил педаль газа в пол до упора. — Кто прикоснется к ней, грохну!
К Алине никто не осмелился подойти. Обступив девочку плотным кольцом, её закрыли от посторонних глаз и, когда Архан, наконец, приехал, долго не мог подойти. Посмотреть на то, что сделали с ней, как изувечили. Не мог.