Последние сотни километров меня вели радисты штаба воздушной обороны столицы, и вывели на аэродром дальней авиации. Он находился в тридцати километрах от города. Тут базировались два полка Балтийского флота, второй полк истребительный. Вот сюда и навели, освободив длинную бетонную полосу. Кстати, помеченную точками, бомбили и чинили полосу. Мне предложили помочь с посадкой, хотя бы морально, один из опытных лётчиков-дальняков бы помогал, но я сказал, что справлюсь, мол, разобрался что тут и как. Так что действительно зашёл на посадку, выпустив шасси, на всякий случай сделав ошибку. Поздно на посадку пошёл, и пришлось на второй круг идти, истребители всё вились вокруг, но не вблизи, не мешали, вот вторая посадка вышла куда лучше. Кстати, на аэродроме у зданий я видел множество легковых машин, было даже два автобуса. Были люди и в военной форме и в гражданском. Подозреваю, это журналисты. Ну да, хорошая пиар акция — это немаловажная вещь, военные это тоже должны понимать. Сел хорошо, и сбрасывая скорость, притормаживая, перевёл моторы на малый газ, а потом немного дав поработать, заглушил. Сразу не стоит. Прописано в технике безопасности. В журнале вычитал. А то работали и работали на максимуме, а тут раз и заглушили. Сейчас, когда те слегка остыли, вот и заглушил, окончательно остановив тяжёлую машину в конце полосы.
Журналистов на борт и близко к борту не пустили, пока работали военные. Выстроили оцепление, и ко самолёту подошло несколько офицеров, в основном ВВС, местные видимо, морячки были, было двое жандармов, явно из военной контрразведки и несколько крепких солдат. Я открыл люк, и помог спуститься полковнику, солдаты его приняли. Развязывать я его и не думал, руки связны. Тот сразу начал жаловаться на меня, но слушать его не стали, усадили в машину. Далее, жандармы приняли все бумаги что были при нём, с того капрала-посыльного, и укатили, а я достал свои вещи. Рюкзак, две сумки, и свои саблю с шашкой, завёрнутые в небольшой красивый коврик. Я на нём спал. Купец подарил, он турком был и ему было плевать что я русский. Бизнес, и ничего лишнего, а англичан тот сильно не любил. Все личные вещи у меня осмотрели, оружие пока забрали, холодное тоже. Приняли документы убитых британских солдат и карты, что удалось добыть. Кстати, вещи тоже забрали, но честно всё описали, номера оружия тоже, большая сумма денег удивила, но я пояснил что уничтожил два английских патруля на «Доджах», и продал машины туркам. Те рублями платили. За трофейное оружие и амуницию тоже. Так что это всё законные трофеи. Что с бою взято, то свято. Я обнаглел настолько, что даже попросил копию описи, и мне чуть позже её выдали. Всё точно. Думал после этого меня в штаб на допрос повезут, но нет, пока лётчики изучали самолёт, внутри лазили, подошли журналисты. Интервью брать. Сначала со мной поработали фотографы. Одет я был стильно, переоделся перед посадкой, светло-зелёный комбинезон, лётный. Купил во Франции и мне его по размеру подогнали, восемь карманов у него. Этикетки я срезал, а контрразведчикам сказал, что трофейный. Под комбинезоном только бельё, холодно на ветру. Ботинки с сержанта трофейные, свело-коричневые, на голове шлемофон, ремень и кобура. С виду непонятно что та пустая. На ремне ещё пустые ножны были, я их назад сдвинул, чтобы не видно было, и фляжка. Тоже трофейная. Она удобнее наших, честно признаюсь.
Я замёрз пока фотосессия шла, всё же в лёгком комбинезоне был, а все кто у меня окружал, как раз в тёплой одежде ходили. Наконец мучения закончились, и я стёр улыбку с лица. Поблагодарил матроса за бушлат, накинув его на плечи, и меня повели в сторону штаба. Видимо сначала допрос, или опрос, тут как поглядеть, и потом на поругание журналистам, что перья точат и бумагу готовят. И я не ошибся, два часа меня вертели и опрашивали. Насчёт потери памяти тоже долго крутили. Описал как получил ожоги на руках, как бежал, как уничтожил патруль, не догадавшись документы собрать, продал машину и приобрёл местную одежду и ослика, замаскировавшись, так и добрался до аэродрома. Помог генералу с полковниками, как пытался уйти, но меня так скрутило, что пришлось помощь звать, и помогли. Ну и дальше до момента выздоровления, потом угон самолёта, с пленением командира части, а полковник им и был, ну и подрыв всего что было на аэродроме. Жаль самолёты улетели, все на задании были, но инфраструктура базы сильно пострадала. Кстати, по поводу этого меня успокоили, разведчика высылали, тот подтвердил, как и разведка, сброс бомб на Одессу. Там англичане до сих пор не могут пожары потушить. Я уточнил по пленным что со мной бежали, те и пояснили, к ним едва ли сто человек вышли, поэтому о побеге и знают, газеты писали. Двое на военного корреспондента вышли, тот и раздул историю. Такие дела.
После этого со мной уже начали работать журналисты. Тут я раскрылся во всей красе, ярко описывая всё что происходило. Большая часть конечно же выдумка, но мне нужно было подать себя, и хорошо подать. Причём описал как меня отлично встретили и провожали до самой столицы. Всё чётко сделано, без нареканий. После этого меня отвезли в столичный госпиталь, и я попал в руки врачей. Дистрофию мне подтвердили, электроожёг на руках тоже, как и факт самого лечения. Сейчас конечно дело куда лучше, но врач, профессор медицины, настоятельно советовал ещё полежать у них. А я что, против? Как скажут, так и сделаю. В общем, я в процедурной был, как раз комбинезон надевал после всех анализов, крови чуть не пол-литра выкачали. Шучу, меня и так шатает, но всё равно помучили с ними, и медсестра попросила снаружи подождать. Накинув халат сверху, я вышел и сел на скамью, народу изрядно шастало, я не заметил, как подошёл и сел напротив меня незнакомый офицер. Погон не вижу, скрывает халат, но точно авиатор, фуражка выдаёт. Рядом с ним сел второй, возрастом постарше, что чуть позже подошёл, пыхнув на меня свежим запахом табака. Видимо курил. Те с большим интересом, как будто им заняться нечем, стали меня рассматривать. Это как-то нервировало, так что осмотрев их, я вопросительно приподнял бровь.
- Вершинин, - кивнул один. - Без сомнений.
- Да, - подтвердил второй.
- Мы знакомы? - на всякий случай спросил я.
- При обращении к офицеру нужно встать.
- То, что вы офицеры на вас на написано, тем более я память потерял, и весь этот устав и положенные обращения для меня тёмный лес. Врачи вон хотят меня вообще комиссовать, в разговоре мелькнуло, и мы в госпитале, и как мне сообщил профессор медицины, я сейчас их пациент.
- Не помнишь нас? - утонил тот.
- Офицеры, причём из ВВС, - задумчиво протянул я. - Раз вы делаете намёки о наших встречах ранее, то скорее всего Вершинин, то есть я, раз мне сказали, что я он, служил с вами. Я прав?
- Прав. Я поручик Казановский, поручика получил два месяца назад, ты уже в плену был. В полку командую взводом связи. А рядом со мной твой бывший командир борта, прапорщик Зиновьев. Это ты в плен попал, а он вышел к нашим. Штурман ваш погиб.
- Ясно.
Тут Зиновьев слово взял, говорил тот не торопясь, степенно:
- Я раньше фельдфебелем был, но офицерское звание получил за уничтожение крупного стратегического железнодорожного моста. Я один к нему прорвался. Обратно горел, едва до передовой добрался. Из нашего полка только мы и остались, кто тебя помнит. Да начштаба ещё, ну и парни техники. Мы сейчас под Москвой, пополняемся людьми и техникой. Нас дёрнули рано утром и на транспортном борте доставали сюда.
- Ясно.
Тот за подвиг выслужил офицерское звание, но прапорщика, значит без дворянства. Если бы со званием и дворянство получил, не наследное, то звание бы было не прапорщика, а хорунжего. Тут подошёл контрразведчик, что меня допрашивал, ротмистр, и спросил у офицеров:
- Ну что, я так понимаю признайте?
- Похож на Вершинина, - кивнул прапорщик. - Только тот малахольным был, а этот боец. Сразу видно, по взгляду. Этот и угнать самолёт мог и полковника в плен взять.
- Потеря памяти трудно диагностируемая. Может приметы какие есть?
- Точно! А ведь у него ожог на левой лопатке, сам видел в бане. Давний, рассказывал, что когда дом горел, помогал вещи выбрасывать в окно, вот уголёк и попал. Даже одежда загорелась.
- А что вы на меня смотрите? - пожал я плечами. - У меня глаз на затылке нет, я не знаю. А врачи осмотр делая мне не сообщали, только записывали.
- Да, - согласился ротмистр и достав из планшетки несколько листов, видимо копия осмотра, изучил их и подтвердил. - Есть шрам на левой лопатке.
- Самому посмотреть надо, - с некоторой степенностью сказал прапорщик. Ему, кстати, лет сорок на вид было.
Пожав плечами, я расстегнул комбез, и вставая обнажил левое плечо. Тот слегка отодвинул нательную рубаху, и смотрев ожог, уверенно сказал:
- Вершинин это. Точно он.
- Ясно. Подпишите протокол встречи, и опознавания. А сейчас я вас провожу. Сегодня можете погулять по столице. А завтра поездом вас отправят обратно в Москву.
- А пообщаться с сослуживцем, господин ротмистр? - спросил поручик.
- Нет времени у него. Свободны, - был ответ.
Как я и предложил ожидалось награждение, нет, во дворец меня не пригласили, что странно, дело действительна громкое было, тиражи газет уже распечатывали и выносили на продажу. Награждали главном зале Генштаба. Тут кроме меня ещё трое были, все офицеры. Значит так, с офицерским званием пролёт, я получил звание фельдфебеля, и два ордена. Первый за уничтожение аэродрома и второй за захват полковника с бомбардировщиком. Всё в купе. За освежение лагеря не дали, доказательств нет, всё с моих слов. Хорошо ещё что за последние годы награждение заметно упростили, это делается быстро, и только высокие награды и дворянство вручает лично Император. Награды хорошие и почётные, это были солдатские Георгиевские кресты. Третьей и четвёртой степени. Хотя за такие дала как-то мелочно поступили генералы, тут что посерьёзнее можно, да и нужно, но вмешаться я не мог. Лишь поблагодарил за их щедрость. Форму мне предоставили заранее, причём и сидела та просто отлично, сапоги были, даже шинель выдали. Все галуны и погоны на месте. Фуражка имелась. Всё положенное вещевое имущество для унтер-офицеров. Оружие, это пистолет «Волкова». Ремень широкий, с портупеей, один ремешок. Получив назначение, покинув здание Генштаб, я был отправлен в казармы при Его Величества Императорского авиационному полку. Этот полк принадлежал моему внуку, там и истребители были, и бомбардировщики. В общем, каждой твари по паре. Там были мои вещи. Я всё проверил, от и до, всё на месте, так что расписался в получении, и отбыл в госпиталь, мне там место в палате выделили, в четырёхместной, для нижних чинов. Документы в кармане, выдали в секретариате Генштаба, также две орденские книжицы. Вообще их раньше не выдавали, когда я в Империалистическую служил, информация в штабе полка есть и ладно, а лет двадцать назад стали выдавать. По документам, то я смог уговорить штабс-капитана, за небольшой подарок, часы наручные отдал, и тот написал мне приказ с направлением на обучение в школе повышения лётного мастерства в Москве, а не отправил обратно в полк. Если пройду, то стану подтверждённым лётчиком, все необходимые документы там выдадут. А пока госпиталь, потом заслуженный отпуск и можно прибыть в школу повышения квалификация, дата прибытия открытая. Ну или переобучения, как её ещё называли. Теперь по поводу наличности, что с ней делать. Я подумывал квартирку в столице прикупить, вполне хватает на небольшую, пусть на окраине, но своя, однако ротмистр перед награждением выдал мне листок, где мелким убористым почерком была вся биография Вершинина. Я мельком пробежался. Оказывается, у того семья есть. Сам он москвич, и семья там же проживает. После излечения надо будет в отпуске навестить их. Глянем как живут.
Дойти до госпиталя я не успел. Двигаясь увешенный вещами к госпиталю, в этот раз машину мне никто не предоставлял, я услышал за спиной рёв движка, и мельком оглянувшись, отметил как меня нагоняет внедорожник Ярославского казённого автозавода. Наши не стали голову ломать и просто купили у американцев лицензию на сборку их «Виллисов» и линейки подобных машин, так что эти машины выпускались в командирской версии, разведывательной, патрульной и как артиллерийские тягачи. Лёгкие естественно. Ещё миномёты они буксируют. А вот внедорожные грузовики, это уже чисто наша разработка. Этот внедорожник, названный «Яуза-50», хотя бойцы его прозвали просто, «головастик», был в командирской версии. На поднятом ветровом стекле, тут и тент был натянут, даже брезентовые двери на месте, был тактический знак «ВМФ». Впереди сидел знакомый ротмистр в форме морского лётчика, тут военные морские лётчики носили армейские звания. Ну точно, я его на аэродроме видел, это он у меня «Ланкастер» принимал. Внедорожник пискнув тормозами встал рядом с краем прохожей части. Открылась дверь, и выглянувший ротмистр скомандовал:
- Фельдфебель, в машину.
Остановившись, я с интересом его разглядывал, даже не делая попытки сдвинутся с места, что кстати являлось отягощающим преступлением в глазах офицеров. Я должен был на цыпочках, с улыбкой дебила на лице, с радостным повизгиванием броситься выполнять все приказы старшего офицера, тот считай майор, да ещё дворянин. Однако на мне где сядешь там и слезешь. Хотя по уставу я действительно не прав.
- Фельдфебель, ты что, не слышишь?! - нахмурившись спросил ротмистр.
В ответ я расстегнул кобуру и положил руку на холодную рукоятку пистолета. С ним тоже интересная история. Личное оружие мне должны были выдать по прибытию в часть, но бюрократия она такая бюрократия, что выдали сейчас. И я знал почему. Мелкие чиновники, пусть даже они работают в Генштабе, знают и могут многое. Хотя вышестоящие начальники на них не обращают внимания. Помните того штабс-капитана, что мне направление сделал? Обратился бы я к кому постарше, мне бы отворот поворот сделали, а с тем я договорился. Это ещё не всё, оружие мне должны были выдать как хорунжему Вершинину, с ним шашку с надписью «За храбрость», и темляком ордена «Святой Анны» четвёртой степени. То есть мне должны были дать офицера и дворянина, в принципе я вполне заслуживал, однако в верхах всё переиграли и зарубили это решение. Все документы изъяли, поэтому наспех сляпали новые на фельдфебеля. Штабс-капитан показал мне часть документов, что изъять не успели, шашку обратно в арсенал отправили, а вот «Волова» всё же выдали. Это хорошо, кобуры к «Люгеру» у меня не было, что уж про карманный пистолет говорить, что сейчас в кармане находился. А вот насчёт злого командного рыка ротмистра, слабенькая отмазка, совсем слабенькая, у меня была. Я не его подчинений, хотя по всем знакам различия мы относимся к одному ведомству, ВВС, только тот моряк, а я сухопутник. А причина банальна, я уже нахожусь на попечении военных врачей, осталась до госпиталя дойти и окончательно бумаги на излечение оформить, а тут этот ротмистр.
- Я вас не знаю. Может вы агент вражеской разведки? - ответил я.
- Ты совсем память растерял?! - возмутился тот, выбираясь из машины на улицу. - Я у тебя сегодня утром самолёт принимал.
- Там много народу шастало, всех не упомнишь, ваше благородие.
- Ты мне показывал машину, туалетом хватался.
- Что-то вспоминается, - с некоторой насторожённостью ответил я.
- Мне нужно машину перегнать в Казань, на изучение. Ты машину привёл, разобрался в ней, поможешь.
- Это вряд ли. У меня приказ прибыть в госпиталь на лечение, я ослаблен после плена, лечиться нужно.
- Чёрт с тобой. Чего ты хочешь?
- Вот это другое дело, - я сразу застегнул кобуру и поправив вещи, коими был увешан, продолжил. - У вас связи в московском центре переподготовки есть?
- А тебе зачем?
- Я туда направление получил. Хочу получить документы лётчика-истребителя. Меня в Турции именно на него учили. Хочу стать самым результативным лётчиком за всю войну по количеству сбитых. А меня могут направить учится на лётчика-бомбардировщика. Вот и нужно помочь попасть в группу истребителей.