Покинув гостиную, я лёг на кровать и стал бренчать на гитаре. Чуть позже стал наигрывать простенькие мелодии. Бормотание из гостиной доносилось вполне отчётливо, но понять его суть я не мог, плохо слышал. Да и не интересно было. Если семья примет правильное решении, пусть я лгал, но не во всём, я не был их сыном, остальное правда, то можно ещё кое-что открыть. Тут вдруг прозвенел дверной звонок. Он мне не нравился, громкий и пронзительный, заставляет вздрагивать, раньше времени не было, а тут точно разберу и сменю тональность. Это не сложно. Вставать я не стал, слышал, как отец сходил к двери и с кем-то поговорил, после чего постучавшись, заглянул:
- Тимофей, там к тебе пришли.
Вздохнув, я отложил гитару и покинув свою комнату, отец уже ушёл к остальным, плотно прикрыв дверь, обнаружил в прихожей Арбузову. Та стояла на костылях и немного смущена была. Кстати, почему та не в больнице с ногой, а дома, та мне сама пояснила, мама у неё врач, терапевт в нашей больнице, так что та лечиться дома. Подойдя, я вопросительно посмотрел на неё.
- Извини, я вспылила. Мама сказала, что у тебя действительно рана от пули на голове, хирург, дядя Андрей ей сказал.
- Бывает, - пожал я плечами, продолжая вопросительно на неё смотреть.
Извинения той мне не нужны, как и дальнейшее общение, да и говорить нам не о чем, из своих планов я ту выкинул, поэтому молча стоял, ожидал пока та уйдёт, однако Лена сдаваться не собиралась.
- Правда, извини.
- Извинил, - ответил я.
- Может мы прогуляемся?
Вопрос заставил задуматься. В принципе, почему и нет?
- Ладно, идём. Только на дальней скамейке посидим, с той что у подъезда всё слышно в квартирах рядом.
- Хорошо.
Крикнув своим что пошёл гулять, я прихватил куртку, скоро стемнеет, будет прохладно, помог Лене, и мы в кабине лифта спустились вниз. Добравшись до скамейки, путь был не скор, устроились, но поговорить не успели. Я сидел вполоборота к Лене, закинув локоть на спинку, поэтому заметил, как к нам быстро идут шестеро. Двое знакомых, их тех троих что вчера деньги клянчили, а четверо нет, но тоже явно школьники. Скорее всего старшеклассники, девятый или десятый класс.
- Как интересно, - пробормотал я, с немалым интересом наблюдая за группой малолетних шалопаев.
Опасности я от них не видел, даже в таком состоянии как сейчас, а к тренировкам тела я не приступал, врач попросил до конца заживления раны не нагружать себя физически, я легко правлюсь со всей шестёркой. Тимофей паренёк резвый и скоростной, только лёгкий. То, что они идут именно ко мне, и явно мстить, догадаться может любой. Те двое, явно старших науськивали, и сейчас спешили рядом и что-то говорили, отчего та четвёрка становилась с каждым шагом злее. Я так и представлял, как в книге Киплинга Багира заводила Каа: А ещё они тебя называли дождевым червём.
Мне знакомы понятия подобных малолеток. Сейчас в моде блатные песни, и околоблатные понятия. Так что при девочке, это я про Лену, те себя проявлять не будут, предложат отойти, или на смех постараются поднять, мол, ссыкун, идти не хочет, или изобьют, если пойду. Точнее, это они так думают. Тут смотря как. Один на один, это по понятиям, или толпой на одного. Вот за это порицать могут, но без особого упорства. К моему удивлению, вся четвёрка старшеклассников бросилась на меня. Первый хотел футбольным ударом ноги с разворота врезать в голову, а вот это уже беспредел, так что я мягко стёк со скамейки, уходя от удара, и врезал тому по открывшимся причиндалам. О да, это больно. Те пытались толпой навалиться на меня, но я крутился как юла, раздавая удары, двое уже скорчились на грязном заплёванном тротуаре. Тут вскрикнула Лена, один из бандерлогов наступил той на ногу, причём больную, так что я разозлился и удары сдерживать перестал, перехватил широкий замах одного, и ударил левой выше локтя с наружной стороны руки, раздался, хруст, так я ещё дёрнул руку, чтобы перелом был со смещением, и выдернул руку из плечевой сумки. Пусть помнит этот день всю жизнь. Тот осел без сознания, явный болевой шок. Второму ударом ноги разворотил челюсть, и остались те двое что привели эту четвёрку, первому ногой я ударил по опорной ноге, сломав ту, теперь нога гнулась в другую сторону, а второй убежал, только пятки сверкали. К моему удивлению, его напарник, несмотря на изувеченную ногу, а это очень больно, умудрился остаться в сознании, так что взял того за голову, с силой ударил ею о скамейку. Ну вот, и этот в ауте. После этого прыгнул на голову тому, что по причиндалам получил, и этот стонать перестал. Вдали раздавались крики, милицию звали, кто-то видел драку, окна нашей квартиры на эту стороны выходили, но скамейку и место боя с балкона не видно, деревья мешали, если только шум насторожит родню.
- Ты как, в порядке? - спросил я Лену, что со слезами на глазах держалась за ногу.
- До свадьбы заживёт, - с некоторым трудом улыбнулась та.
- Ну если шутишь, то ничего серьёзного. Однако больницу посетить надо, мало ли что с ногой.
Вокруг нас начали собираться люди, пострадавшим оказывали помощь, отец появился, один, отвёл меня в сторону, поинтересовавшись что случилось:
- Малолетняя шантрапа напала, - пожал я плечами. - Пострадала девочка, так что удары я сдерживать не стал и бил в полную силу, калеча.
- Ты понимаешь, что за это будет?! - рассердился тот.
- Дай подумать, - я задумчиво потёр подбородок и посмотрев на него, предположил. - Ничего?
- Тебя поставят на учёт.
- Ты мухоморов наелся? С какой это стати? Сейчас не беспредельные девяностые, где за деньги пострадавшего виновным делают и отправляют на зону. Свидетель есть, напали те на меня первые, чистая самооборона. А ставить на учёт награжденного медалью МВД, это вообще из разряда сказки. Скорее всего будет совсем наоборот, меня ещё и поблагодарят за защиту одноклассницы.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь, - с большим сомнением сказал отец.
Однако всё вышло именно так как отец опасался. Прибыла патрульная машина, довольно быстро, им по рации сообщили, приехало две «неотложки», в которые загрузили всех пострадавших, включая Лену, её уже опросили при матери, которая ту сопровождала в больницу, ногу всё же посмотреть стоит, а нас с отцом отвезли в отделение милиции. Старлей, что нас принял, изучил материалы дела, ему патрульные всё передали, они и опрос свидетелей провели, двое видели сам момент нападения, так что особо претензий к нам не было, кроме одного:
- Тимофей, нельзя было обойтись без серьёзных травм у напавших на вас подростков?
- Малолетних бандитов, вы хотите сказать? - уточнил я. - Да я там больше крутился, они сами себя покалечили. Толпой же нападали, я только оборонялся. Драться я не умею, что получилось то получилось, они толпой на меня навалились, Лену покалечили, друг друга. Надеюсь им большой срок дадут?
- Тут дело уже не в них, а в тебе. Они пострадавшие. Придётся тебя на учёт ставить, пообщаешься с инспектором по делам несовершеннолетних.
- О как? - развеселился я, и обратился к отцу. - Завтра запишемся на приём к министру МВД. Надеюсь примет без проволочек. Нужно сообщить о делах что творятся в одном из отделов Москвы.
- Ты думаешь, что к министру вот так легко попасть? - усмехнулся старлей.
- Думаю, министр согласиться принять пионера, которого несколько дней назад наградили медалью МВД, за помощь милиции, и который принёс министру такие важные сведенья. Оказывается, сотрудники МВД, в одном из отделов, покрывают преступников. А судя по тому как те напали, они это делают не вы первый раз, наверняка у вас немало заявлений, от избиений и ограблений, до изнасилований. Так ещё они решили сделать виноватым потерпевшего. А это уже настоящее преступление и превышение должностных полномочий. Думаю, тут или взятка всё решает, или скорее всего один из преступников родственник кому-то из начальства, вот и покрывают. Однозначно идём к министру, его люди, пусть и разбирается.
- Свободны… пока, - сказал старлей, скрипнув зубами от злости. Мои слова его нисколько не напугали.
Тот поставил подпись на пропуске, чтобы можно было покинуть здание, и мы покинули кабинет, спускаясь вниз, нас опрашивали на втором этаже. Там сдали пропуск и вышли на улицу. Отец всё это время молчал, как я и просил, а тут не выдержал:
- Нехорошо поговорили.
- Да нет, нормально. Завтра встанем пораньше, нужно в министерстве побывать. Насчёт общения с министром я не шутил. Он решит нашу проблему, а мы его.
- Может не нужно связываться? Этот старший лейтенант явно ничего не боится.
- Он просто не поверил, что мы к министру вот так заявимся. А как инспекция из министерства появиться, так и забегает. Тут ведь не просто увольнением попахивает, тут небо в клеточку в натуральном виде будет.
- А чем ты министру поможешь?
- Да есть чем.
Мы не обратили внимание на двух милиционеров, что курили в темноте у патрульной машины, и вполне нас слышали, и направились прочь, отец продолжал задавать вопросы, не касаясь пока того о чём мы в квартире говорили. Видимо ещё переваривают такие новости.
- Почему ты их так покалечил?
- Тебя это беспокоит? Нашёл о чём жалеть. А старлею я правду сказал, я там больше крутился и удары отбивал. Я драться не умею.
- Как это не умеешь?! Пятерых здоровых лбов раскидал.
- Пап, я не умею драться, я умею убивать, именно этому меня учили, и все последующие годы я совершенствовал это умение. И все эти руконогомашества у меня отработаны только для одного, покалечить или убить противника. Если брать языка, то там совсем другие навыки и в такой уличной драке их не применить. Так что там у скамейки я был очень сдержан, и никого не убил. Тем более эти недоноски били меня, чтобы покалечить. Пьяные они были, тормозов нет.
- А с помощью министру что, ты так и не ответил?
- Бать, сейчас на министре много всего висит. Совершаются разные громкие преступления, а с него требуют скорейшего раскрытия. Например, серийные маньяки Советского Союза. Кто-то уже пойман и приговорён к высшей мере, но многие ещё на свободе и совершают свои страшные преступления. Например…
Пока мы шли я причислял разных маньяков, убийц и насильников, описывая по каждому сколько было жертв, что те с жертвами делали, пока не поймали и приговорили. Почти по всем делам, перед тем как был вычислены настоящие преступники, сажали невиновных, которые под пытками брали всё на себя. Некоторые были расстреляны по приговору суда, так что я хоть и сам из системы, но МВД не люблю. Также описал откуда я о них знаю, помянув добрым словом замполита Академии, тот к нам из МУРа перешёл. На троллейбусе мы доехали до нашей остановки и направились к дому. Там нас ждали, мы описали маме с бабушкой что было в милиции, я поставил будильник, встанем пораньше, и подумав, вышел в прихожую. Тут на подставке стоял телефон, да у нас в квартире был свой телефон, отцу линию провели, и взяв потрёпанную телефонную книжку, нашёл номер справочной, позвонил, там мне сообщили номер дежурного по министерству. Ответил тот сразу, и я попросил меня записать на завтра на приём, сообщив свои данные. Тот записывать отказывался без причин встречи, поэтому сообщил:
- Мне случайно стало известно, кто убивал женщин и девочек в Ульяновске. Это первая причина. Вторая, против меня хотят возбудить дело о нанесении тяжких телесных повреждений. Однако, я защищался, мне двенадцать лет, нападавших шестеро, все старшеклассники из девятого или десятого класса. Однако сотрудник отдела милиции старший лейтенант Попов заявил, что это я преступник, и сказал, что со мной будут работать как со взрослым, по всей строгости советских законов. Ещё поставят на учёт. Я награждает медалью за помощью милиции в Ханта-Мансийске. Получил пулевое ранение и ещё лечусь, однако старший лейтенант сказал, что ему плевать. Тут имеет дело или преступный сговор, или дача взятки, или банально он покрывает кого-то из родственников. Видимо имея чувство вседозволенности, он решил нажать на меня, чтобы это я сознался, и сделать меня преступником, а тех шестерых потерпевшими. Поэтому желаю попросить у министра о помощи. Я помогу с убийцей которого ищут уже несколько лет, а министр приструнит своих подчинённых, а то они совсем страх потеряли. Кстати, убийца в Ульяновске, чтобы его не заподозрили в этих преступлениях, специально совершил мелкую кражу и сидит на зоне, поэтому убийства и прекратились на несколько лет, но скоро он выйдет, и они продолжаться.
- Вы записаны на завтра. В одиннадцать часов дня.
- Спасибо.
Тот уже записал мои данные и адрес, даже сам прозвонил на наш номер, я его тоже продиктовал, после этого положив трубку, я обернулся, у дверей в комнату родителей стоял отец, явно прислушиваясь.
- Всё нормально, в одиннадцать часов нас к министру записали.
- Ты ему сообщишь что ты?..
- О нет, иначе долго не проживу. Властьдержащие очень не любят, когда о них узнают, да ещё их планы на будущее. Быстро закопают меня. А вот насчёт побыть прорицателем. Мол, из-за ранения открылись паронормальные способности, которые работают так-сяк, вот это возможно, на них и спишу информацию по тому серийнику.
- А такие способности бывают?
- Конечно нет.
Тот молча кивнул, после этого мы разошлись. Отец в туалет прошёл, а я к себе в комнату, бабушка у нас на кухне спала, та большая, диванчик там стоял, как раз для неё.
Утром, мы все вместе завтракали, больше молча, лишь переглядывались, родители и бабушка на меня больше всего посматривали, однако я спокойно ел, сегодня была яичница с колбасой. Наконец, когда мы пили чай, мама нарушила тишину, стоявшую на кухне.
- Тимофей, ты о нас ничего не рассказал. Всё так плохо?
Не сказал, потому что не знал, мне эта семья была совершенно не знакома, так что если что и рассказывать, то больше выдумку. Сейчас же, отложив столовые приборы, промокнув салфеткой губы, я с некоторой заминкой, чтобы её прочувствовали, спросил:
- Оно вам надо?
- Надо, - хором ответили мама с бабушкой, батя промолчал.
Демонстративно вздохнув, взяв полный стакан чая, это чтобы время потянуть, сказал:
- Папа умер в семьдесят девятом, за несколько дней до начала девятилетней войны в Афганистане. Рак лёгких, курил много. Мама, ты погибла в девяносто третьем. Когда из танков расстреливали Дом Правительства, где собрались последние настоящие коммунисты, ты пошла посмотреть, и погибла от шальной пули. Я проверил, так и было. Сам я в это время во Франции был, вернулся, когда тебя уже похоронили. Квартиру ты не приватизировала, поэтому я оказался на улице, меня выписали из неё судом. Бабашка умерла в восемьдесят седьмом, от старости, возраст. Я как раз ранен был, в госпитале Минеральных Вод лежал. Квартиру бабушки забрало государство, хотя бабушка предлагала прописать меня у себя, но вы, родители, не согласились. После увольнения в отставку, я скитался по чужим квартирам.
- Почему со мной не жил? - тихо спросила мама, все трое были подавлены.
- Потому что отчим не нравился, он меня и прогнал, когда ты погибла, квартира его стала по череде наследования. Хотя сестрёнки, близняшки, вполне мне нравились. Я поэтому и прошу, пока отец жив, сделайте мне родных сестричек, а не от чужого мужика.
Похлопав отца по спине, тот поперхнулся, и сообщив что буду у себя, я ушёл в свою комнату, а на кухне разгорелся жаркий спор. Снова посмотрев на дверной звонок, инструментов дома почти нет, надо его снимать и в гараж нести, там слаботочный переходник есть, всё что нужно, починю. Так что, когда отец вышел в коридор, я как раз отсоединили провода и снимал коробку звонка.
- Ты что делаешь? - поинтересовался тот с некоторым недоумением.
- Хочу мелодию сменить. Больно уж звонок громкий и неприятный.
- А ты умеешь?
- Пап, я инженер, причём очень хороший. Я могу из автомобиля ракету сделать и взлететь, а тут какой-то звонок. Тем более он у вас простейший, могу даже мелодию подобрать, это не сложно. Хочешь собачий вальс?
- Нет, уволь меня от него.