Контракт на мужа
Глава 1. Интим не предлагать
На самом деле, мужа искала даже не я. Он Бро позарез понадобился. И если бы муж! Какое там! Ей просто нужен был мужик в доме, чтобы с руками и головой, которая подскажет, как правильно и с какой стороны приложить эти руки к делу. Но заниматься всем, как обычно, должна была конечно я.
— Сливка, ну не взрывай мне мозг, — гундосила из сортира моя приёмная мать и сестра по совместительству. — Ну, видишь же, что я не могу… Что мне пло-о-о-о-хо. Ой, блямба, с какого фуя я решила пожрать с утреца?.. Токсикоз этот поганый… Как же мне херовастенько, Сливка… Ох…
— Не ругайся при ребёнке, — проворчала я. За последние четырнадцать дней — именно столько времени прошло с того момента, как мы узнали, что Бро в интересном положении, я эту фразу произнесла раз семьсот, если не больше.
— При детях! — взвыла из-за двери бедолага. — Как же меня угораздило-то так? Божечки… чтоба я ещё хоть раз в жизни бухала с незнакомцами… Лучше сразу убейте!
— Все казни только после родов, — напомнила я, заглянув в щель между дверью и косяком. — Бро, может доктора вызвать?
— Чтоба он меня на хер послал?
У моей Брошки было две плохие привычки: сквернословие и дурной характер. Ну, и ещё она привычное уху «чтобы» произносила на чудовищный манер. Обычно людей это злило, а я привыкла. За четырнадцать лет и не к такому привыкнешь.
— Чего сразу на хер-то?
— Не ругайся при детях, — отбила подачу будущая мамаша и поднялась по стеночке. Вся такая бледная, трясущаяся, хоть ты плачь. — Не нужен врач. Мне уже лучше… Ой, мля, чтоба не сглазить… Помнишь, Сливка, когда твой Хренчик женился и тебя бортанул?
Я скривилась и нехотя произнесла фамилию бывшего (и единственного, уж если на то пошло):
— Данчик.
— Хренчик, — категорично исправила Бро. — Вот помнишь, как ты тогда наклюкалась? Заблевала всю комнату до потолка. А утром клялась, будто только накануне поняла, что же такое пьяный вертолёт. Врала, как пить дать.
Не врала.
Памятное событие случилось двенадцать недель назад (Я даже если бы хотела, не забыла, потому что акушерка Бро эту дату жирным маркером в «Карте беременной» записала), но у меня до сих пор от одних намёков на воспоминания рвотные позывы случались.
— Лучше молчи, — благоразумно предостерегла я. — Сортир у нас в доме только один. И тот уже пуганый твоими токсикозами…
Бро бледно улыбнулась и, придерживая рукой стену, побрела в нашу спальню (она же зал, она же библиотека, она же гостиная, она же кабинет). Я проводила её взглядом, дождалась пока самый близкий и самый любимый в мире человечище уляжется на диван, верой и правдой отслуживший нам не одну пятилетку, а потом устроилась рядом.
— Ну, Бронечка… Ну, не пугай меня. На тебе же лица нет, яхонтовая моя. Как я буду, если с тобой и малышами что-то случится? Я же без тебя — без вас!! — загнусь сразу. Точно не надо врача?
— В жопу врача, — буркнула Бро, локтем закрывая глаза. — Я просто старая, Сливка. У старух первая беременность, говорят, тяжело проходит. Отыгрывается на нас природа, сучья мать. Сечёшь, о чём говорю?
— Ты не старая! — Мысленно я разревелась, а в реальности лишь бледные кисти рук, усыпанные коричневыми пятнышками веснушек поцеловала. — Помнишь Катьку Тихомирову (героиня фильма «Москва слезам не верит»)? В сорок лет жизнь только начинается! А тебе ещё даже и не сорок. Тебе сорок только в августе стукнет.
— Как раз к родам, — вздохнула Бро. — Кстати. Времени хер да нихера осталось, а ты мне мужика найти не можешь. Живём в однокомнатной дыре… Ты где спать собираешься, Сливка, когда я двух спиногрызиков домой принесу?
— Ой, да когда это ещё…
— Не нервируй меня, муля! Мне волноваться вредно. Сказала, нары хочу! Значит — хочу. Потолки пять метров, столько места пропадает… А так будет тебе, где от меня с мелкими укрыться (Будто я собиралась это делать!), выспаться (При двух младенцах в доме?), мальчика привести (Если, конечно, найдётся извращенец, который захочет «приводиться» в дом, где два младенца и матерящаяся как сапожник нежно мною любимая Бро).
Но все эти аргументы я даже озвучивать не стала. А толку? Если Бро что-то решила, её же танком с места не сдвинешь. Одним словом, Бронислава Криштофовна Потёмкина. Не знаю, каким образом поляк Криштоф сумел раздобыть себе фамилию Потёмкин, семейная история об этом умалчивает, но я благодарна ему и за отчество и за фамилию. Бро получила их по праву рождения, а потом судилась Бог знает сколько, чтобы они и мне достались… Впрочем, это уже другая история. Я сегодня об этом говорить не хочу. Я сегодня о Бро и её бессмысленных, безумных, беременных хотелках.
Вот кто я такая, чтобы спорить с беременной женщиной? С самой близкой, самой родной и самой любимой беременной женщиной? Тем более что и смыслу нет. Я ж не самоубийца с Брошкой спорить…
Поэтому, когда Бро, напившись вонючего персикового чаю (вот что с нормальными людями беременность делает! Жуть просто!), уснёт, раскинувшись на диване по диагонали, я села за наш старенький ноут, купленный по случаю моего поступления в гимназию ровным счётом восемь с половиной лет назад. Дождалась, пока загрузится антивирус, включила браузер и написала в поисковой строке: «Муж на час». Честно? Боялась, что наш комп помрёт от порнушной атаки, ан нет! Всё было прилично. Меня засыпали ссылками на фирмы, предлагающие все виды домашних услуг. «Любой мелкий ремонт», «бытовой сервис», «установим варочную панель в рекордные сроки», «услуги сантехника», «сниму гардины и повешу зеркало», «мастер на все руки для вашего дома»… Божечки! У меня аж в глазах потемнело! Как выбрать-то?
И тут мой взгляд упал на короткую фразу: «Воплотим в жизнь все ваши мечты об идеальном доме. Интим не предлагать».
«Однако они оптимисты», — подумала я и набрала девять цифр указанного номера.
— Аглая Ксенаки, — ответили мне мелодичным женским голосом вместо
вполне ожидаемого брутального баса. — Слушаю вас внимательно.
Я немного растерялась от неожиданности и грубовато ляпнула:
— Здрасте. Я по объявлению.
И добавила, чтобы избежать возможных двусмысленностей и недомолвок:
— Насчёт мужа.
— Ну, конечно, насчёт мужа, моя дорогая! — приветливо отозвались с той стороны мобильника. — Как срочно вам нужно решить проблему.
Вообще-то, к августу, но Бро в некотором роде перемкнуло, а уж если это случилось, то возникшую идею не вышибешь никаким клином.
— Как можно скорее, — нехотя призналась я. — Видите ли, мне просто жизненно необходимо…
— Даже ни секунды в этом не сомневаюсь, — не дала мне закончить Аглая со странной фамилией, которую я с первого раза не запомнила. Но точно помню, это было что-то расистское. Кажется. — Предлагаю все вопросы обговорить во время подписания договора. Называйте ваш адрес.
И я назвала, а потом торопливо опомнилась. Договор? Глянула на телефон с недоумением и заметила:
— Мне казалось, в сфере подобных услуг приветствуется сдельно-премиальная
оплата. Но договор…
— Без договора никак, — нежной мелодией извинился голос в телефоне. — Обязательное условие нашей фирмы. Если вы беспокоитесь из-за волокиты, то напрасно. У нас готовые бланки. Я лишь впишу ваш адрес и имя, мы встретимся, подпишем, заверим всё это дело печатью — и всё, вы являетесь счастливой обладательницей самого лучшего в мире мужа.
После этих слов у меня как-то неприятно закололо под ложечкой, и я решила, что ни в жизнь не подпишу никакие бумаги. А лучше вообще дверь не открою. Или, чтобы избежать каких-либо недоразумений, уговорю Бро на поездку за город. Тем более свежий воздух в её теперешнем положении — это даже лучше, чем витамины.
— Вас как, кстати, зовут? Внесу ваше имя в договор сразу, чтобы не задерживаться по пустякам…
— Велислава Потёмкина, — против воли представилась я, искренне не понимая, почему продолжаю участвовать в диалоге. Решила же вроде как, что не стану сотрудничать с этой конторой.
— Велислава? Отлично! Прекрасное древнее болгарское имя! — звонко и весело пропела неунывающая Аглая, ничего не подозревая о моих коварных планах. А я открыла рот от удивления. Обычно после того, как я представлялась, у меня переспрашивали (Как-как?), или исправляли (Может, всё-таки Вячеслава?), или ржали (Твои предки велоспортом увлекались что ли?). На худой конец спрашивали, кто я по национальности… Но чтобы вот так, запросто, мол «прекрасное древнее болгарское имя». Нет, такого со мной ещё не случалось. Поэтому я и не нашлась с ответом. Ну то есть промычала что-то нечленораздельное в трубку, а Аглая, воспользовавшись моей временной невменяемостью, немедленно ввинтила:
— Так когда мне лучше подъехать? Сегодня или завтра?
— Сегодня, — ляпнула я, а потом, запоздало вспомнив о своих коварных планах, исправилась:
— Ой, нет! Давайте лучше завтра утром. Я тут совершенно внезапно вспомнила об одном неотложном деле…
Зачем я оправдываюсь?
— Не стоит оправдываться! — Приставучая Аглая будто мысли мои прочитала. — Желание клиента — закон.
Мы договорились, я положила трубку, выдохнула и отправилась готовить обед, разумно предположив, что открывать охоту на нового мужа на час надо начинать после того, как получится отделаться от первого.
Я поставила вариться курицу для бульона (единственное, от чего Бро не тянуло пообщаться с белым молчаливым другом), настругала себе салатик из свежих овощей, добавила маслин и моцареллы, смесь из трёх перцев, чеснок и сбрызнула всё ароматным оливковым маслом, которое один из постоянных клиентов регулярно привозил Бро из солнечной Испании. После чего закрылась на кухне, дырку под дверью заткнула стареньким покрывалом в крупную клетку, а щели по периметру заклеила широким скотчем. Так сказать, чтобы не искушать судьбу. И только после этого, взобравшись на стул, достала из дальнего угла самой последней полки жестяную банку из-под чая, в которой прятала от кофеманки Бро ароматный до головокружения бразильский кофе сверхтонкого помола.
В нижний резервуар гейзерной турки налила необходимое количество воды, отмерила две ложки кофе в ситечко, прикрутила резервуар, огонь зажгла под конфоркой с рассекателем и, зажмурившись, в предвкушении удовольствия, приготовилась ждать, пока любимый напиток будет готов.
И тут, конечно, вступил в дело закон Мёрфи, и какая-то сволочь утопила своим кривым пальцем пуговку нашего дверного звонка, отчего вся квартира наполнилась пронзительным воем.
— Говорила же, — бормотала я, выливая в раковину кофе. — Говорила, — убирая покрывало. — Сто тысяч раз говорила, — отдирая скотч от дверной рамы. — Бро, ну на какого дьявола нам этот электрический зверь? У меня от него инсульт с инфарктом случается… Но что отвечала мне Бро? Правильно? А это, чтоб баба Люба нас могла разбудить, если мы ей после будильника в стенку не отстучимся…
И вот теперь я осталась без кофе, Бро снова устроит обыск в поисках заначки… Если не заблюёт всё, конечно. Доспать-то ей не дали…
Я вылетела из кухни в тот момент, когда на пороге спальни появилась Бронислава. Она шумно принюхалась, зажмурилась и, облизнувшись, сообщила:
— Надеюсь, ты его выпила, а не в раковину вылила.
С перепугу я попятилась и икнула. Не то чтобы я боялась Бро, за всю нашу совместную жизнь она ни разу пальцем меня не тронула (полотенцем разве что по спине за нечастые школьные тройки).
— Потому чта, если вылила… — продолжила она, угрожающе щурясь и надвигаясь на меня.
И тут в дверь снова позвонили.
— Ну, до чего ж звонок зло@бучий, — возмутилась моя Брошечка и добавила зловеще:
— Пойду вырву кому-нибудь руки.
Тут, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление и два слова сказать о внешности моей Бро.
Она была маленькой, я бы даже сказала миниатюрной блондинкой. Этакая тургеневская барышня с локонами цвета спелой пшеницы, с огромным голубыми глазами и ангельским личиком. И вот за этим вот личиком, за губками бантиком, за тонкой шейкой и острыми ключицами весьма успешно пряталась «отъявленная стервь», «подколодная змея» и «бой-баба, палец в рот не клади». Этими хлёсткими эпитетами, если что, не я её наградила, я в свою Брошечку искренне и беззаветно была влюблена с самого детства и по сей день, даже несмотря на её поганый характер, о котором знала больше всех Брошкиных сослуживцев и подопечных вместе взятых. А их было немало. Ибо работала Бро в родном интернате массовиком-затейником. То есть социальным педагогом, педагогом-организатором, снегурочкой, подружкой Осенью и музруком по совместительности. А точнее, завучем по УВР, по учебно-воспитательной работе, если человеческим языком.
Интернат наш (я его нашим называю, потому что всё детство в нём околачивалась, пока Бро домой с работы ждала) был не из тех, в котором детки богатеньких Буратинок учатся, а самый обычный. У здешних школьников либо вовсе предков не было, либо такие, что уж лучше никаких.
Чего я только там ни видела! И как дети друг друга травят, превращаясь в свору бешеных собак, и как дерутся за последнюю шоколадку, как платья одна другой ножницами уродуют, косы остригают, да бьются не на жизнь, а на смерть. А ночные воспитатели и учителя? Думаете лучше? Работать с подростками и в обычной-то школе — тяжкий труд, а здесь, где двойками не испугаешь и папе с мамой на плохое поведение не настучишь… Нервишки у многих сдавали.
Пороли интернатовских ремнём и скакалкой, в качестве наказания ночью голыми выгоняли в коридор, не давая спать до утра, на хлеб и воду сажали. А дети от этого только агрессивнее и злее становились…
Уж сколько лет Бро положила на то, чтобы вбить в их звонкие от пустоты головы, что молчать об издевательствах нельзя, что неважно, кто зачинщик, сосед по койке или местный трудовик, что с любой проблемой нужно идти прямо к ней, а уж она-то правильное решение всегда отыщет…
В общем, понимаете. Поганый характер у Бро не от хорошей жизни случился. Эту броню моя Бронислава не один год наращивала. И я буду последним человеком, который станет упрекать её за манеру вести разговор и несколько неожиданный для завуча школы активный словарный запас. (При детях, правда, Бро, надевала узду на язык. Почти всегда).
— Какого дьявола? — рыкнула прямо с порога моя взрывоопасная, токсикозная Бро, и я стрелой бросилась на амбразуру. Если Бро в таком настроении, то человек не подготовленный может с перепугу психологическую травму получить.
— Велислава Криштофовна? — прозвенел из-за порога нежный голосок. — А я вот решила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Случайно мимо проезжала, думаю, дай-ка завезу договорчик…
Я мысленно выругалась. Сбежала называется за город…
— Сливка, — позвала меня Бро. — Тут к тебе воробей. Проходите, женщина, не стесняйтесь, но упаси Бог вас запомнить, что вы всё-таки в гостях.
Уж и не знаю почему, но всех носителей Христа в народ, свидетелей Иеговы и прочих коммивояжёров Бро отчего-то именовала воробьями.
— Это не воробей, — недовольно выступая вперёд, проворчала я. — Это муж на час. Ты ж сама хотела.
— Извини, мужик, не признала, — показательно раскаиваясь, вздохнула Бро. — Юбка кожаная да сапоги на каблуке меня смутили. Но ты всё равно проходи, чего встал.
Аглая, так она, кажется, по телефону представилась, даже не шевельнулась. Посмотрела на меня с укоризной.
Вообще, этой женщине совершенно не подходило её имя. Аглая, в моём представлении, должна была быть полненькой блондинкой-хохотушкой, с весёлым, чистым как небо, взглядом и коричневыми пятнышками круглых веснушек на лице.
Женщина, стоявшая за порогом, скорее походила на Клоанцу* или на Бастинду. На худой конец, подошла бы какая-нибудь Вильгельмина. Кто угодно, но точно не добрячка Аглая.
Ей было под пятьдесят или немногим больше. Но выглядела она на миллион долларов, точно говорю. Красная кожаная юбка заканчивалась над линией колен, в распахнутом полушубке виднеется белоснежная рубашка с тонкой ниточкой галстука. Сапоги, как Бро успела заметить, высокие и на каблуке. В руках клатч. На плече сумка с нотутбуком. Чёрные гладкие волосы были собраны в конский хвост, светлые тени подчёркивали глубину жёлтых, как у кошки, глаз. Смуглая кожа, слегка крючковатый нос и длинные нарощенные ногти (я себе тоже такие хотела сделать, но Бро поклялась, что выгонит меня из дому, если я переложу готовку еды и утилизацию грязной посуды на её хрупкие плечи) делали женщину похожей на ведьму.