Ничего, по крайней мере, ничего пугающего или опасного. Он стоял в конце галереи; сквозь большие решетчатые окна можно было видеть внизу крышу крытых въездных ворот. Неяркий свет позволял разглядеть выцветшую красную ковровую дорожку, длиной футов в пятьдесят, простиравшуюся до самой лестницы; линию дверей в обшитых дубовыми панелями стенах; позолоченные рамы и кресла с изогнутыми ножками. Он посмотрел на дверь напротив. Не было никаких оснований предполагать, что шум происходил из комнаты короля Карла, за исключением того, что она ассоциировалась со всеми таинственными перемещениями в доме. В этой комнате расположился Бохан, но сейчас его там быть не могло. Он направился к двери и постучал. Внушительного вида дверь, заскрипев, подалась под его рукой.
В комнате царил полумрак, создаваемый опущенными почти до половины окон гардинами. Он видел тусклый отсвет серебряной вазы, высокий балдахин над кроватью и отражение собственного лица в зеркале. Кровать была убрана, но одежда Бохана разбросана по креслам, ящики бюро выдвинуты в беспорядке. Непроизвольно, он искал глазами скрытую дверь на лестницу... Комната располагалась на углу дома, окна выходили на подъездную дорогу и лужайку. Лестница, должно быть, располагалась в стене слева; скорее всего, между двумя окнами. То место, где...
Снова послышался шум. Он исходил откуда-то сзади, из-за какой-то выходившей в галерею двери, скрывавшей секреты Уайт Прайор. Он сделал несколько шагов по галерее, когда дверь прямо перед ним внезапно распахнулась. Ее движение было очень тихим, равно как движения вышедшей девушки, тяжело дышавшей и державшей руки на горле.
Она не смотрела в его сторону. Из комнаты за ее спиной раздался шум, какое-то бормотание и шевеление, словно там находился больной. Дверь закрылась, шум смолк. Она наклонила голову, сделала шаг и выпрямилась.
Прежде чем они взглянули друг на друга во мраке, она опустила руки, и он увидел синяки на ее шее. И еще он увидел лицо Марсии Тейт.
ГЛАВА ШЕСТЬ
"Кто-то шел, не оставляя следов"
Он стоял немного в стороне, глядя на нее сверху вниз, так что серый свет падал на ее лицо. Как ни странно, испытав шок в первое мгновение, он не подумал ни о призраке, ни о галлюцинации, хотя лицо Марсии виделось ему везде. Он только подумал, испытав при этом громадное облегчение, что убийство - фарс, чудовищная шутка, обман, умышленный розыгрыш; ему хотелось рассмеяться.
А потом он понял, что это не Марсия, и испытал еще большой шок. Еще мгновение - и он был поражен тем, что вообще мог найти признаки сходства между Марсией и этим созданием, облаченным в белое, освещенным слабым светом, проникающим сквозь решетчатое окно. Девушка была ниже ростом и имела более хрупкое телосложение; ее темные волосы были небрежно закинуты назад; на ней был легкомысленный серый джемпер и черная юбка. И все же, - пусть и на краткий миг, - прошлое вернулось: характерные линии лица, привычные жесты, тяжелые веки над темными глазами...
Он совсем забыл, что она испытывает боль. Он слышал ее голос, который не был голосом Марсии Тейт.
- Джон, - с трудом произнесла она, в голосе ее слышались вопросительные нотки. - Джон? Вам не нужно ее видеть... О чем это я? Ах, да, о Луизе. Все в порядке; в самом деле, все хорошо. Это был шок. Я успокоила ее. Она меня не узнала. Она была в истерике после того, что случилось ночью. Она попыталась... - Слова давались ей с трудом. Она снова подняла ладони к горлу; преодолевая подступающую тошноту, она попыталась улыбнуться. - Но мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с доктором Винном, чтобы он...
Она замолчала.
- Вы... Вы - не мой дядя! Кто вы?
- Успокойтесь, - пробормотал Беннетт, он почему-то испытывал чувство вины. - Все в порядке. Честное слово, все в порядке! Я друг вашего дяди. Меня зовут Беннетт. Мне кажется, у вас синяки. Позвольте мне...
- Нет. Я в полном порядке. Это все Луиза... О! Беннетт! Да, я вас знаю. Луиза мне о вас рассказывала. Вы тот самый человек, который сопровождал ее отца в Нью-Йорке. Что вы здесь делаете? - Она сделала шаг и встала между ним и дверью. - Я же говорю, вам не следует сюда входить. Понимаете, не следует! Она не одета, на ней всего лишь ночная сорочка...
- И что из того? - Беннетт был поражен и не сразу нашелся, что сказать. - Разве это дает право набрасываться и душить... А ведь именно это она и сделала, не так ли?
Трудно было представить себе что-то более нелепое. Он вспомнил веснушчатую, довольно неряшливо одетую, с дежурной улыбкой девушку, тенью следовавшую за лордом Канифестом; которая деловито и эффективно заведовала его перепиской и которой не разрешался второй коктейль.
- Набрасываться? - повторила Кэтрин Бохан, хотя ей было трудно говорить. Она сделала слабую попытку рассмеяться. - Луиза? Это ей не поможет, она в истерике. После того, что случилось вчера ночью... о, пожалуйста, не валяйте дурака! Я не очень хорошо себя чувствую...
- Это видно, - мрачно ответил он, и подался вперед, поскольку она прислонилась к стене. - Вам совсем плохо? Я помогу вас! Идемте со мной, вы слышите?
Он подхватил удивленную и немного испуганную молодую леди, которая спросила, не сошел ли он с ума, понес ее в свою комнату, пинком распахнул дверь. Здесь, отчасти потому, что это было удобно, отчасти потому, что хотел разглядеть ее при лучшем освещении, он посадил ее в мягкое кресло около окна. Не глядя в ее сторону, он порылся в чемодане и извлек оттуда бутылку коньяка, которую нашел целесообразным прихватить с собой в Англию на тот случай, если спиртное понадобится после закрытия соответствующих заведений. Когда он вернулся, она сидела, прислонившись спиной к углу окна; на лице ее не было ни гнева, ни чувства облегчения - только усталость.
- Нет-нет, - быстро произнесла она. - Я в порядке. Никакого коньяка, спасибо.
- Но ведь немного спиртного вам не повредит.
Он подумал, что она сказала правду только по причине крайнего изнеможения; она не следила за словами, и злилась на себя.
- Поскольку дядя Морис может сказать, что я пила. Добрый старый дядя Морис! Он...
Она глотала с трудом, испытывая сильную боль, в то время как он намочил полотенце в воде, выжал его и попытался пристроить вокруг пурпурных синяков на ее шее.
- Так-то лучше. Все будет хорошо. Вам понравилось?
- Да, спасибо. Очень хороший коньяк.
- Еще? Нет? Подождите, я приложу полотенце к вашим синякам, а потом, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне, почему ваша подруга, я имею в виду почтеннейшую Луизу Кэрью, - его слова прозвучали необычно даже для него самого, когда он представил себе скромную девушку, старавшуюся держаться незаметно. Он продолжал. - Ваша подруга, почтеннейшая Луиза Кэрью, впала в истерику и попыталась вас убить. Не двигайтесь!
- Вы превратите меня в совершенное пугало. Дайте-ка мне полотенце...
Она пошевелилась, слабо улыбнулась и попробовала привести себя в порядок. Когда она подалась в сторону окна, он внимательно взглянул на нее. Сходство? Возможно ли найти его, если только отбросить в сторону стечение обстоятельств или игру света.
В ее тихих, плавных, но несколько нервных движениях была своеобразная красота. Лицо ее было бледно, на нем отсутствовали следы макияжа; тонкие брови, немного изогнутые кверху, пронзительно черные, поблескивающие глаза. Ее взгляд был прямым, в отличие от Марсии, и какой-то волнующий; но у нее были такие же тяжелые веки, такой же маленький рот с пухлыми губами и маленькая шея.
Кто она? Еще одна жертва мрачного обаяния этого места? Объект для помпезных капризов братьев Бохан, подобный тому, каким являлась Луиза для лорда Канифеста? Или все дело в тоне голоса Джона Бохана, когда он рассеянно говорил о маленькой Кейт? Или в том, что говорил Уиллард?
- Вы должны простить меня, - сказала она несколько возбужденно, - когда я расстроена, то всегда говорю глупости. Но я очень люблю Луизу. Она всегда была в тени отца. Ее отец... Вы знаете его, не так ли?
- Я знаком с ним.
- Да-да, именно это я и имела в виду, - кивнула она. - Вы меня правильно поняли. Луиза вам понравится. Она совершенно другой человек, когда находится среди друзей. Я думаю, мы все... - Она на мгновение выглянула в окно, затем снова повернулась к нему. - Могу я кое о чем вас спросить? Стелла сказала - Стелла, это горничная, которая приносила мне сегодня утром чай, - Стелла сказала, что они говорили о случившемся, о том, что это правда. О Марсии. Это правда? Ведь так?
Она затаила дыхание, он молча кивнул в ответ.
- Стелла сказала, что она была убита там, в павильоне; что ей пробили голову, и что ее нашел там Джон. Это тоже правда?
- Боюсь, что да.
Она снова повернулась к окну и застыла, закрыв глаза. После паузы, он тихо спросила:
- Вы любили ее, правда?
- Любила ее? О, нет. Я ее ненавидела. Нет... это не правда. Я завидовала ей. Боже, как я ей завидовала!
Он не знал, что сказать, и чувствовал себя не в своей тарелке. Он встал и принялся шарить в своем багаже в поисках сигарет. Ее присутствие непонятно тревожило его, чего он никогда не замечал прежде. Она снова заговорила.
- Они знают, кто это сделал?
- Нет. Но они предполагают, что это совершил кто-то из тех, кто в настоящий момент находится в доме.
- Конечно, кто-то из находящихся в доме. Это тот же самый человек, который проходил по галерее прошлой ночью.
Он присел у окна; он не знал, как себя повести - ему не хотелось ни добиваться признания, ни предлагать дальнейшую помощь, что могло бы выглядеть просто неприлично. Он испытывал сложные ощущения, которые вряд ли мог бы объяснить даже самому себе. Должно быть, она поняла это, и, к его удивлению, произнесла:
- Спасибо. Благодарю вас. Вы даже не знаете, насколько я вам благодарна. - Она улыбнулась. - Многие люди сказали бы, что я могу за себя постоять. Это правда. Но то, что произошло, испугало меня так сильно, как только что-либо вообще могло бы меня испугать. Кто-то был в галерее вчера вечером, он шел, спотыкаясь, шаря по стенам; не знаю даже, как сказать. Он напугал бедную Луизу почти до безумия, так что нам, вероятно, придется прибегнуть к помощи доктора. Кем бы он ни был, он схватил ее в темноте за руку и толкнул.
- А вы не предполагаете, что она могла это придумать?
- На ней была кровь,- ответила Кэтрин.
- Когда это произошло?
Она задумчиво склонила голову.
- Не могу сказать точно. Наверное, около четырех часов; я только потом посмотрела на часы. Я была в своей комнате, той самой, около которой вы меня встретили. Что-то разбудило меня; не знаю, что именно это было. Но я слышала какую-то возню у своей двери, кто-то теребил дверную ручку. Как будто... как будто большая собака. Мне кажется, тогда я подумала о собаке, потому что Темпест вел себя очень шумно прошлым вечером, и я слышала, уже под утро, его вой. Шум за дверью... А потом я услышала звук, похожий на падение, и чьи-то быстрые шаги. Я не решилась выглянуть, пока не услышала голос Джервиса Уилларда снаружи. Он услышал какой-то шум, вышел в галерею и включил свет, чтобы посмотреть, что происходит. Когда я открыла дверь, он поднимал с пола Луизу, которая была в обмороке.
- Какого дьявола она бродила по темной галерее в четыре часа утра? - сказал Беннетт довольно раздраженно.
- Не знаю. Ее было не понять. Думаю, она искала мою комнату; она не спала всю ночь и была на грани истерики. Наверное, когда она вышла из комнаты, то не нашла выключатель, заблудилась и сильно испугалась, поскольку не могла вернуться к себе или прийти ко мне. Я думаю так, потому что она все время повторяла: "Свет, свет!" - Кэтрин Бохан смотрела прямо перед собой, стискивая руками колени. - Вам когда-нибудь случалось сильно испугаться, ощущая себя потерянным в темном лабиринте и думая, что вам никогда не удастся попасть туда, куда вы собирались? Мне случалось. Иногда, во сне.