Приходится снова и снова репетировать бой, чтоб отработать тип и порядок нанесения ударов, мы хохочем как дети, и постепенно сама Кареглазка прикасается ко мне больше, чем я к ней.
Мы можем позволить себе все, ведь рядом никого нет. Только Цербер глядит на нас, как истукан, погрызывая ножку от дивана, а его морковные глаза как будто никогда не моргают — может, швырнуть в него степлер?
Когда сражение вроде как закончилось, ученая по сценарию отбежала в другой угол комнаты. Я же повернул к ней вторую сторону лица — разрисованную под злодея, белокожую и с огромной багровой ухмылкой до уха.
— Ты плохая девочка! — хохочу как умалишенный. — Теперь эта ночная крыса попала в мою западню.
— Я тебя люблю, Джокер, — Елена Ивановна морщится от этих слов, специально вставленных мной в наш диалог. — Я хотела бы, чтоб мы жили как люди. Чтоб я была обычным человеком.
Я подошел ближе, все также вывернув лицо, как будто у меня шею свело.
— Разве это возможно, Харли? Разве мы можем быть обычными — Джокер и Харли Квинн? Разве женщина — тоже человек?
Крылова ржет над последней репликой и пытается дать мне шуточную пощечину. Я увернулся, потянув ее на себя. Мы упали на пол, смеясь, и Кареглазка оказалась на мне. Пока я удерживал ее, она извивалась на мне, тогда я провел руками по ее спине, массируя шею, лопатки и поясницу, постепенно, но не слишком медленно, опуская пальцы все ниже и ниже. Когда мои руки оказались на ягодицах, нащупывая трусы, она на мгновение застыла как вздыбленная кобыла, а затем вырвалась. Я также вскочил, но она грубо меня оттолкнула.
— Блин, Менаев, у тебя одно на уме!
Я смотрю в карамельные глаза, и хочу ее так, как никогда никого не хотел.
— Да, ты права, — отвечаю я. — Ты поселилась в моем мозге. Как я не пытаюсь, не могу тебя выкинуть оттуда.
Лена посмотрела за мою спину и ее лицо исказилось. Она рванула к столу, забирая сумочку.
— Все, хватит с нас репетиций, — и побежала на выход.
Я обернулся, думая, что ответить, но не успел — в приоткрытых дверях стоял Сидоров и ухмылялся всеми своими конопушками. Солдафон подействовал на меня, как холодный душ.
Видел ли лейтенант, что произошло? Расскажет ли об этом полковнику? С этими вопросами я остался, когда в коридоре затихли звуки удаляющихся шагов.
****
Джип натужно ревел по пустому шоссе, распугивая редких зайцев и куропаток в околодорожной чахлой траве. В прошлую поездку на машине отбился глушитель, а сейчас никто из пассажиров не обладал навыками механика. Придется потерпеть. Хотя, о чем это он? Гермесу нравились громкость и пафос — так пусть же весть об их прибытии разносится на десятки километров.
Он сидел спереди, а на водительском месте был чернокожий Томас — истинный сын Африки, каким-то невероятным образом оказавшийся в рядах Синдиката. Высокий, мускулистый, кудрявый и широконосый. Сзади были остальные богобратья, предоставленные в помощь: Агафон, самый бесполезный, набожный невысокий старичок, вечно бормочущий под нос молитвы, и Иоанн, крепкий, молчаливый парень с волосами цвета сливочного масла.
Они проехали половину пути, по расчетам Гермеса, и он уже отошел от последнего приступа, случившегося в гараже. Немало он их пугнул своим бредом и судорогами. Абракс и Ахамот — их нельзя было упоминать вместе, а он преступил через этот негласный закон. Что поделаешь, синдик не контролировал галлюцинации, а апостол приказал неукоснительно подчиняться странной брюнетке в парике.
Гараж под Межником пришлось посетить — нужна была машина, чтоб доехать к месту назначения. Квадролет, на котором их доставили, был слишком заметным и вызвал бы лишние вопросы. Да их легенде просто никто не поверил бы. Теперь у них был внедорожник, и все шло как надо. Единственное, — и Гермес при этой мысли снова потер лицо — во время приступа он зацепился головой за железный стол, и рассек до крови часть лица, от виска до нижней челюсти.
Фактически, все шло, как нельзя лучше, но кое-что беспокоило: на теле, в самых разных местах, стали появляться необычные розовые пятна. Они чесались и шелушились, постепенно покрываясь струпьями. Гермес пробовал содрать несколько чешуек — там было окровавленное мясо с гноем. Наверное, это было связано с гормональной терапией, возможно — с инкарнацией.
Он рассчитывал, что гниение скоро пройдет, тем более, что самочувствие было прекрасным. Тринадцатый дал обещанный отвар из волчьих ягод. Это средство помогало сдерживать духа, оказавшегося на распутье — между своим миром, и мозгом Гермеса-Афродиты. Пока что снадобье, почему-то называемое египетской микстурой, не сильно помогло — приступы приходили когда угодно, в самые неподходящие моменты. Как объяснил апостол, всему виной побочный эффект обряда — черви в голове. Если не завершить Снисхождение правильно, то эти черви полностью уничтожат мозг, подобно амебам ниглериям, превратив носителя сначала в растение, а затем, совсем погубив — а в идеале они должны были лишь стать полезными паразитами, связующим звеном между сознанием человека и другим миром, из которого происходил дух. Сам ритуал осуществлял именно благодаря червям и элефиру, играющему роль стартера.
Очень хорошо, что Тринадцатый сам поставил под вопрос преданность Буревестника. Конечно, Захария сам был виноват — заполучил Ковчег и ничего об этом не сообщил. Чего он хочет? Восстать против Бога и Синдиката? Стать Саморожденным? Спасти человечество?
Задача, поставленная апостолом, была проста — выяснить, что задумал Буревестник, и в случае подтверждения предательства, устранить. Ковчег, естественно, доставить в Город Тысячи Дверей либо уничтожить. Вот только у Гермеса были и свои задачи…
Достижение цели пошагово, задача за задачей — это было его жизненным кредо. Это было лучшее, что заложил отец. Глядя, как проносится мимо безжизненная равнина, он вспомнил, как отец заставил его с братом обуздать жеребца.
Антон был чуть старше, но значительно крупнее и сильнее. Он пытался залезть на Мажора, но тот его даже не подпустил. Гермес потом еще долго с содроганием вспоминал, как конь топтал брата и бил копытами. И он после этого оказался в больнице с множественными переломами.
То, что не сумел брат, сделал Гермес — он взобрался на жеребца и продержался на нем 27 секунд. 27 секунд! Это было как вечность. А затем Мажору удалось сбросить мальчика. Гермес тогда легко отделался — сломал правое запястье и ключицу.
О произошедшем узнали соцслужбы и забрали детей. Отец сразу отказался от борьбы за Антона, так как не любил слабаков. А вот Гена-Евгений в его глазах имел потенциал, и только он был признан отцом своей кровью. Будучи человеком обеспеченным и уважаемым, отец решил проблемы с полицией, и вернул Гену из интерната.
Задача за задачей, кирпичик по кирпичику, — любил повторять отец, воспитывая Гермеса. Ты должен разбить свою цель на множество маленьких задач, и выполнять их — шаг за шагом…
Гермес достал коробочку из свертка, и проверил содержимое. Помятый лепесток отливал пурпуром. Этернум… дверь к богам. Ему удалось выкрасть его буквально перед выездом, когда он ждал апостола для напутственного слова.
****
Пули затарабанили по бронированному капоту, как градинки по черепице. Оглушительный хлопок — и закрутившийся внедорожник выбросило в кювет.
— Все готовы? — спросил Гермес, осматриваясь в салоне.
— Дед отрубился, — ответил Иоанн, тряхнув старика за плечи. — Сейчас… — он отвесил Агафону пощечину, после которой тот открыл ошарашенные глаза.
— Надо выйти! — отозвался Томас, ища на полу упавший пистолет.
Гермес выглянул через лобовое стекло наружу, но кроме каменистого склона ничего не видел. Вернуться на дорогу на машине сейчас не получится — Томас прав.
Он вывалился в дверь, и ползком взобрался по насыпи, обдирая колготки. Как только голова поднялась выше уровня асфальта, рядом просвистели пули. Все по плану, — не без удовольствия отметил синдик. Слева блондин с негром открыли ответный огонь по зарослям на западе, из которых выглядывала белая «волга». Агафон был где-то позади, таща на себе пулемет.
****
Одна рука Пирата была занята биноклем, а другой он озадаченно почесал голову под повязкой, скрывающей уродливый слепой глаз. Незваные гости не походили на обычных выродков или бандюганов — бронированный джип, пулемет, умелая стрельба — все выдавало людей с достаточной подготовкой. Неужто шатуны? Что они забыли на этой богом забытой трассе? Зачем едут в Путиловку?
Он отправил Сильвера с Борзым в обход по правому флангу, так как лобовая атака была чревата последствиями. И статус-кво нельзя было поддерживать долго. Противник ловко использовал бронь внедорожника как прикрытие. Вадим менял и менял рожки на автомате, пытаясь заглушить пулеметный шквал. Мелкий был рядом — Пират не рисковал отпустить младшего брата.
Автомат Вадима стих — снова заряжает? Пират отвлекся на треснувшую ветку, повернул голову — и уперся лбом в рифленый ствол револьвера. Рука с биноклем сама собой опустилась.
— Шши-и, — попросила чахлая девчонка в изодранных колготах, прижав указательный палец к губам. — Знаешь, что это? РШ-12. В спецназе этот револьвер назвали Слонобоем. Если я выстрелю, от твоей головешки останется только мокрое место. Серьезно.
— Ты что, Никита? — съязвил головорез, скрывая испуг за иронией. — Чего ты хочешь?
Мелкий рядом потрясенно переводил взгляд то на Пирата, то на Гермеса-Афродиту, держа пистолет, как булыжник. Того и гляди, пальнет по дури. — Не надо, — попросил главарь брата, и он сконфуженно опустил оружие.
За кустом виднелись ноги — по обуви Пират опознал Вадима. Кто его оглушил? Эта чахоточная? Неожиданно перед его глазами всплыла картинка из недавнего прошлого — голая девчонка в поезде сектантов. Тогда нагота отвлекла внимание от лица, но… он понял, что это она. Изрезанный, в шрамах, киборг, разбросавший его людей по вагону, как щенков.
— Зачем ты приехала? Я не взял ничего твоего — только вернул товарища, — Пират всеми силами боролся с дрожью в голосе.
— Мне нужна твоя помощь. Ты, и твои люди, — ответила Афродита. — Я хочу захватить оружие на складах в Рудниках.
Арсенал в Рудниках… Бандит знал это место. Армейские склады, ракеты, боеприпасы, законсервированная бронетехника. И все под охраной военных.
— Мы не пробьемся, — ответил Пират. — Там будет капец.
— Все пройдет так хорошо, что ты даже не можешь представить, — улыбнулась брюнетка. — Поверь, после этого ты ничего не будешь бояться.
****
Пират сомневался в благоприятном исходе нападения на Рудники, и упирался, как мог — но, как и рассчитывал Гермес, торги за объем доли дали свой эффект. 50 на 50 — это вообще не привлекло главаря, и лишь совершенно фантастические 80 на 20… от этого он не смог отказаться. Как там говорят — жадность фраера сгубила?
За час до запланированного нападения бандиты и богобратья собрались в штабе Пирата — в Путиловке, в двухэтажном здании бывшего общежития, укрепленном как небольшая цитадель. Благо, что раньше в банде был инженер, соорудивший множество оборонных рубежей — так просто не проникнешь. Сейчас же вся шайка вместе с главарем и четырьмя женщинами насчитывала всего девять человек — сказались потери при нападении на паровоз.
За общагой, на которой до сих пор висела вывеска с названием «Дружба», Гермес нашел турник. Подтягиваться было тяжело, но он сам удивился, когда сделал 16 повторений в первом подходе — в поезде ему едва удавалось подтянуться 8 раз. Вообще, физически он чувствовал себя великолепно — прибавилось силы и выносливости, а ловкость… это он был склонен относить к особенностям новой физиологии своего организма. Также он начал привыкать к перепадам настроения и женскому телу. Еще немного болела спина, и зудели язвочки, особенно мешали те, что расположились на ладонях. Гермес надел перчатки, чтоб подтягиваться — да и чтоб уменьшить контакт ранок с окружающей средой.
— Ни хрена себе! — услышал синдик звонкий голос за спиной. — Не каждый мужик столько подтянется.
Агент Синдиката нашел ногами землю, и обернулся. Сзади в старом кресле в побуревшей обивке расселся смуглый мужчина с волосатыми руками, и похабным взглядом наблюдал за тренировкой, заглядывая под платье каждый раз, когда брюнетка поднимала подбородок к перекладине.
— Я могу выковырять твои глаза. Медленно, растягивая удовольствие, — заметил Гермес-Афродита.
— За что? — удивился бандит. — В поезде ты разгуливала полностью голой, и тебя видел каждый, кто не слепой.
Гермес вспомнил — точно, этот выродок был шпионом, пленником в паровозе Стикса. Он был в Межнике, когда военные забрали Ковчег. Сильвер, кажется?
— Так это из-за тебя Пират напал на поезд? — успокоившись, спросил синдик. — Вы, значит, друзья?
— Друзья? Да я когда-то спас ему жизнь! Вытащил из-под упыря, когда дело было плохо, — Сильвер рассмеялся, брызгая слюной. — Мы с ним давно знакомы, мы — как братья.
Он пристально посмотрел на девчонку, приглаживая густые черные заросли на левой руке.
— Я выбрал другой путь — шел на Север… а потом напала стая. Тут, недалеко, в Межнике, — он показал на восток. — Но, я выжил — меня так просто не уходокать.
Сильвер насупился, и Гермес обратил внимание на характерную сыпь, которой был покрыт его носогубный треугольник — точно, так сыпет каннибалов.
— Все тот падла, — яростно брызнул слюной бандит. — Я уверен, что это он привел за собой трескунов.
Межник, нечисть, человек, который привел тварей — синдик замер, внимательно слушая и анализируя новую информацию. Выродок мог знать больше о Ковчеге.
— Тот человек тебя разозлил, — брюнетка присела перед выродком с широко расставленными ногами, но — опустив по середке платье руками, чтоб не было видно белья. — Это у него ты видел красный дипломат?
— Нет, я не видел у него дипломата, — Сильвер отрицательно повел головой. — Хотя да, это подозрительно, что солдаты вынесли дипломат из школы, где перед этим на нас напали краклы…
— Нет, я не видел, — снова повторил он. — Этот гад сразу мне не понравился, еще с момента появления в группе. Слишком хитрожопый, у него даже кличка была — Гитлер. Говорил я Толяну, не бери его… — он не отрывал глаза от цветастой ткани, закрывшей промежность девицы. — Этот ушлепок сбросил меня с крыши трехэтажной школы. А вокруг — твари. Я чудом остался жив.
Афродита поддакивала и кивала, пытаясь узнать больше.
— Я тебе говорю, — продолжал Сильвер, ерзая на кресле от всплеска либидо. — Этот Гитлер — я его грохну, когда увижу. Ты даже не представляешь — когда началась Вспышка, он закрылся в доме и не пустил туда собственную мать. При этом, неизвестно даже, была ли она заражена. Пиздец!
Он встал и подошел поближе к брюнетке, нервно сжимая пальцы рук.
— Меня вообще-то зовут Сильвестр. Как Сталлоне, — он улыбнулся, и положил руку на колено девушки.
Божья невеста мгновенно схватила руку, и завела ее за спину Сильвера-Сильвестра. Раздался хруст, словно затрещала манжета плечевого сустава — и мужчина взвыл от боли.
— Никогда больше так не делай, — попросила Афродита, отпуская руку бандита.
Как побитая собака, Латышев испуганно ринулся в Дружбу, лишь единожды обернувшись.
— Да что ж ты такое?! Терминатор, что ли?
****
Как Афродита и обещала, Пират не мог и представить, что произойдет в Рудниках. Путиловцы и богобратья с азартом атаковали армейские склады, и уже через пару часов изолировали оставшуюся охрану в ангаре с небольшим пропеллерным самолетом внутри, кажись, это был «кукурузник» АН-2. Дальше было сложнее — военные опирались с яростью загнанных зверей, поэтому бандиты решили идти напролом.
Борзый зарядил авто, выставил руль, и придавил шлакоблоком педаль газа. Под стрельбу и ругательства старенький москвич со взрывчаткой врезался в ангар, разнеся ворота, как жестяную пивную банку. Теперь нужно было штурмовать. Но, оказалось, что сектанты исчезли. Сильвер заметил, как они по одному скрылись за заброшенным банно-прачечным комбинатом.
Это срывало весь план — наступление имело шансы только при двукратном преимуществе. Одни штурмуют, другие прикрывают, подавляя огонь противника. То есть, для наступления сейчас стволов не хватало.