Проходя мимо мужчины, я случайно задела его плечом, и мой мозг пронзило видение:
Мужчина, обросший и грязный, сидит то ли в яме, то ли в погребе. Скудный свет падает откуда—то сверху. Голова мужчины прислонена к стенке, глаза закрыты. Его трясет как в лихорадке.
И тут он получает хлесткий удар кнутом по плечу, отчего вздрагивает всем телом, невольно сжимаясь в комок.
— Вставай, поганая псина! Вставай, сучий потрох.
Слышится злобный хриплый окрик, и мужчину настигает еще один удар кнута.
— У меня красиво получается? — спрашивает у меня его дочь, уже приступившая к лепке рыбки.
— Очень! Как закончишь, укрась рыбку бисером. Просто клади его куда хочешь и придавливай пальчиком.
— Хорошо. — Кивает девочка. — Это как чешуйки будет, да?
— Да, точно!
— Тогда я возьму золотой, красный и фиолетовый.
— Хорошо. Думаю, получится здорово.
— А воду можно украсить так, как будто пузырьки?
— Конечно!
— А травку? — детские глазки взирали на меня с неподдельным восхищением. Интересно, чем я заслужила? Или может просто кажусь ей красивой?
— Водоросли — название морской травки. Конечно можно.
Я не удержалась, погладила девочку по мягким черным волосам. Кольца у мужчины на правой руке не было. Значит он либо разведен, либо вдовец. Девочке, должно быть, не хватает женского внимания.
Поймав на себе благодарный взгляд мужчины, невольно улыбнулась.
Интересно, что с девочкой? Видимых физических отклонений нет, речь чистая, взгляд умненький. Надо будет выяснить.
К дому я шла в шестом часу, был конец ноября, уже были сумерки. Идти одной было жутковато, как вдруг вдали на скамеечке я увидела ту женщину, что сбила вчера. Она спокойно сидела и вертела в руках шишку, смотря вдаль. Когда я подошла, она повернулась ко мне и со спокойной улыбкой сказала:
— Не доверяй никому из лютичей.
И исчезла. А я, задумавшись, столкнулась с тем самым мужчиной с занятий. И опять при прикосновенье у меня было видение.
Мужчина был распят на цепях, его стегали кнутом. Он изо всех сил сжимал зубы, чтобы не закричать.
— Что с вами? — встревожено спросил мужчина, слегка меня встряхнув. — Вам нехорошо?
— Нет. Все в порядке, я просто задумалась. Простите.
Я поспешила отстраниться от мужчины, боясь реакции мужа на чужой запах.
— А где ваша дочь?
— Вон, шишки собирает. — Мужчина указал влево. Девочка действительно собирала шишки в пакет. — Приедем домой, покрасим акриловой краской, а потом украсим ими новогоднюю елку.
— Здорово. Мы тоже так делаем, а еще гирлянды для стен. Шишки у основания нужно шилом проколоть и нанизать на веревку.
— Так и сделаем, — улыбнулся мужчина, смотря на дочь. — Вы Мире очень понравились, это ее первый полноценный диалог за полгода. Она замкнулась, когда умерла ее мать и моя жена. Это было полгода назад от рака. Мы боролись полтора года, последние четыре месяца были особенно тяжелые, хоть Люда и старалась держаться до последнего. Для ребенка общая тяжесть ситуации, конечно же, не осталась не замеченной. Когда мать умерла, для нее это стало шоком. Хотя в последние дни, уже понимая, что уйдет, она и пыталась ее подготовить, говоря, что скоро станет ее ангелом, будет всегда стоять за правым плечом, все видеть и что никогда ее не покинет. Но Мире семь, она уже все понимает. Поэтому восприняла уход матери как личное предательство и замкнулась.
Мужчина достал из кармана плаща платочек и промокнул выступившие слезы. Его сердце было заполнено тоской по жене, а также беспокойством и болью за дочь.
Я думала о своем. Меня не оставляло ощущение, что я его видела где—то ранее. Но вот где?
— Вы сильный! Вы обязательно совсем справитесь! И с Мирой все тоже будет хорошо. Ей просто нужно время. Только мой вам совет, не приводите новую женщину в дом, пока не будет полтора—два года со смерти жены. Девочка воспримет это в штыки, а вот после полутора лет — это даже нужно будет.
— И в мыслях не было! — поморщился мужчина. — Я специально переехал к родителям после смерти жены, так что Мирославе хватает женского тепла от бабушки и тетки. Меня, кстати, Дмитрий зовут, — мужчина протянул мне руку.
— Меня Вика. — Я пожала теплую ладонь. — Простите, мне нужно идти.
— Да, конечно! Мы тоже пойдем, а то прохладно уже. Мира! Пойдем домой, а то замерзнешь.
Идя домой, я все думала, где же я могла слышать это редкое имя Мирослава ранее и видеть Дмитрия. Ведь видела где—то, могу поклясться! Но вот где — никак не вспомню. Вспомнились слова дочери: не говори папе про сон, иначе он заставит тебя все забыть.
Но почему? Зачем? И делал ли он это ранее? Быть может, непросто так за семь лет я не вспомнила о себе ничего. Когда я была беременна, на УЗИ гинеколог мне сказала, что судя по состоянию матки, это моя вторая беременность. Тогда это как— то у меня мимо ушей проскочило, но ведь это значит, что совершенно точно у меня где—то есть ребенок, и, возможно, муж.
А эти слова девушки — Не доверяй лютичам!
Мертвые никогда ничего не говорят просто так. Если уж что—то сказали, то обязательно нужно прислушаться, лгать они неспособны.
Странно, но кажется, что девушка совсем на меня и не в обиде за свою смерть. Словно ее ничего в этой жизни и не держало. Хотя, может это и так, я ведь о ней нечего не знаю.
Подходя ближе к дому, я услышала вдали где—то возле речки какой—то шум и, кажется, плачь. Пошла на звуки, увидела машины и людей. Сотрудники МЧС поднимали лебедкой завернутое в брезент тело погибшего мальчика. Родители рыдали, потеряв надежду на благополучный исход.
Ко мне шел хмурый Андрей.
— Ты молодец. В очередной раз. — Улыбнулся родственник.
— Это Ира подсказала.
— Знаешь, я почти уверен, что ее душа вернется к вам в теле малыша, которого ты понесешь этим летом. — Улыбнулся Андрей.
— Буду молиться об этом.
— Слушай, угости чаем умирающего с голоду родственника. С семи часов во рту не крошки.
— Могу пожарить картошки или сделать омлет с сыром и колбасой.
— Омлет быстрее. — Желудок Андрея жалобно заурчал.
— Идем. — Кивнула я.
Мы поспешили покинуть неприятное место.
Глава 9
Быстро поев, Андрей поспешил к жене. Я приняла душ, смывая с себя чужие запахи. Позже пожарила картошки и укрыла сковороду одеялом, чтобы не остыло к приходу мужа. Приходил он всегда почти в семь.
Я села за компьютер, приступив к заказу нового гардероба. За большой заказ даже получила приличную скидку. Еще и заказала два вечерних платья ко всему. Доставить все должны были завтра, к шести вечера.
Вадим как всегда пришел в семь. Пока он принимал душ, я накрыла на стол. Большая тарелка салата, большая тарелка овощей, копченое мясо и соленые огурчики. Муж, как и его братья, всегда любил поесть, но теперь понятно почему.
— Эти МЧСники всю душу вывернули своей проверкой безопасности. — Пожаловался он, уплетая еду.
— У каждого своя работа, — пожала я плечами.
— Это понятно. Как тебе твой рабочий день? Как новые заезды? Особо тяжелые есть?
— В средней группе есть трое с особо сильной спастикой в пальцах. С ними буду заниматься еще и отдельно.
— Хорошо, составь план.
Муж посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом.
— Чего? — не выдержала я.
— Ты что, совсем меня не боишься?
— Нет. От тебя не исходит угрозы по отношению ко мне, значит и нет причин бояться.
— Ты удивительная. — Покачал он головой с доброй улыбкой. — Вещи заказала?
— Да, завтра вечером привезут. Скажи, у этого Влада к тебе личные счеты?
— Это незаконно рожденный сын моего отца. Он старше меня на пять лет, и вроде бы как он должен быть альфой, но был замечен в связях с теми, кого мы называем чернокнижниками и автоматически лишился этого права.
— Кто такие чернокнижники?
— Те, кто дьяволу служит, проще говоря.
— Но ведь если он тебя убьет, он ведь все равно не станет альфой, так?
— А он и не хочет меня убивать. Он хочет меня скомпрометировать, чтобы стая меня изгнала как его.
***
Поужинав, мы улеглись смотреть какой—то сериал, но мне было не до него. В голове было слишком много вопросов.
— Я слушаю. — вздохнул Вадим, выключив телевизор.
— Оборотни рождаются редко для того, чтобы ваше количество было строго ограничено?
— Когда—то нас было много больше. С приходом христианства нас истребили, теперь мы вынуждены прятаться, сработала природная регуляция для обеспечения выживаемости. Оборотень рождается в одной семье раз в 15 лет. Примерно.
— А если не оборотень, то обязательно инвалид? Как слабое, неугодное вашей эволюции звено? Ира бы тоже была инвалидом?
— Не всегда, но часто. Так бывает, но я не знаю почему. Быть может, чтобы мы не забывали, что в большей степени люди, а не волки. В стае мать откажется от слабого нежизнеспособного волчонка, ибо он все равно погибнет от голода, когда подрастет. Все чаще так делают и люди, но мать—оборотень и отец—оборотень никогда не бросят своего больного человеческого детеныша. Родительские инстинкты к такому малышу у нас пожизненно сильнее, чем к здоровому ребенку. Заодно и простым людям стараемся подавать пример человеческого отношения к таким деткам, но это редкость. Многие решаются на зачатие только в определенные дни, когда точно известно, что будет оборотень. Простого человеческого ребенка, как правило, могут хотеть лишь молоденькие волчицы, но учитывая вероятность родить инвалида, желающих все меньше.
Поскольку я Альфа, Ира была бы здоровой и одаренной. Одаренной она и была, но из—за своего дара и погибла.
— Что за дар?
— Поглощать темную энергию и впитывать ее в себя, отличной ведьмой была бы. Но дар проснулся слишком рано.
— Почему?
— Возможно, она чувствовала, что я погибаю, и искренне захотела мне помочь. Я думаю, ее душа вернется к нам летом, когда ты понесешь.
— Андрей то же самое сказал сегодня.
Вадим погладил мою руку и коснулся губ легким поцелуем. Обнял меня, попытался накрыть собой, я легко его оттолкнула.
— Постой, еще не все. Сколько тебе лет?
— Сорок семь. Только с ноликом. Ровно. — Улыбнулся муж.
— Ого! А до какого возраста вы живете?
— Это еще не установлено, ибо своей смертью никто из нас еще не умирал.
— Разве вы не бессмертны?
— Я не знаю еще ни одного существа, которое бы выжило, если ему отрубить или прострелить несколько раз голову.
— А кто ваши враги?
— В основном маги, служащие Люциферу. Ведь главная наша задача — следить за порядком в ментальном магическом мире, противостоять ему, не давать его холуям разгуляться. А у них там даже должность такая есть: охотники на оборотней. На нашу территорию они войти не могут, не бойся, а вот так только мы оказываемся за ее пределами, приходится держать ухо востро.
— Мы поэтому переехали сюда?
— И поэтому тоже. — кивнул Вадим.
— Как давно умерла твоя жена?
— Тридцать семь лет скоро будет.
— И,конечно, не от рака?
— Она была оборотнем. Ее убил охотник.
Я чувствовала, что Вадиму до сих пор больно вспоминать.
— Сколько лет вы были вместе?
— Сто восемьдесят.
— Мне жаль. — Искренне сказала я, — Ты нашел его?
— О да. Нашел, — Вадим мстительно улыбнулся, так что сразу стало понятно, чем эта встреча закончилась.
— Сколько Лет Ефиму?
— Летом исполнится сто пятьдесят.
— А много этих черных магов?
— Много! Очень! В разы больше чем нас, увы.
— Они что, реально все поклоняются дьяволу?
— Поклоняются не все. Служат — миллионы. Он быстро дает человеку обогащение, положение, власть. Взамен просит, казалось бы, совсем немного. Нужно привести к нему новые души и делать тем, кто вокруг тебя так плохо, как только можно. Чем людям хуже, тем всем темным существам, населяющим темные параллельные миры лучше, они питаются темной энергией.
— Я могу чем—то помочь вашему делу?
— Ты и так помогаешь Андрею восстанавливать справедливость. — Вадим прижал меня к себе и поцеловал в макушку.
— А ты правда не знаешь ничего о моем прошлом?
— Я сделал все, что мог, Вика. Я не виноват, что никто не отозвался.
был весьма уклончивый, однако. Муж решительно припал губами к моей шее, а его руки жадно мяли мои ягодицы, постепенно подбираясь к самому сокровенному, что тут же заставило меня забыть обо всем на свете и подчиниться желаниям своего хозяина.
Глава 10
Следующие три дня прошли спокойно, мне привезли вещи, и я была весьма довольна. В прокуратуру меня не вызывали, новых дел не было, по маньяку тоже нечего не было. Первую половину дня я отдыхала, вторую проводила мастер— классы с детками. На мастер—классы приходила и Оленька, дочь Бориса и Лены. Их самих я эти дни не видела, но на третий день Лена пригласила нас всех на семейный ужин в честь их возвращения. Видимо, чтобы расставить для всех в семействе все точки разом. Были и Андрей с Лизой, и Ефим с Вероникой. Ефим приехал помочь отцу найти маньяка.
Вероника, посмотрев на меня, решительно заявила, что нельзя так уставать, тут же накапав мне в чай выжимку из каких—то трав, которую сделала собственноручно. Хотя причина моей бедности крылась вовсе ни в усталости, а в необходимости при всех мило, как ни в чем ни бывало улыбаться Борису и Лене. Дело было в том, что все присутствующие были в полном курсе ситуации, Да и Лене с Борей сейчас не легче. Немного подергавшись, я вдруг поняла, что нашей вины тут нет и стесняться нам всем нечего. Это Альфа непонятно зачем решил воспользоваться своим правом сильнейшего, осложняя всем нам жизнь, а в первую очередь себе. Пусть он и краснеет и ерзает за нас за всех, если нужно.
Обнаглев, я даже предложила тост:
— Ну что, за нашу семью, крепкую и дружную?
Лена недобро покосилась на меня, но все остальные тост поддержали. А Вадим так радостнее всех.
Постепенно напряжение спало. Все вели себя как ни в чем не бывало, и я совсем расслабилась. Голова чуть кружилась то ли от выпитого вина, то ли от Вероникиной выжимки, но я действительно почувствовала легкость и прилив сил. Засиделись мы допоздна.
Придя домой, муж сразу увлек меня в постель. Ему не терпелось утвердить свое право собственности. Я не возражала. Как любовник — Вадим хорош, с этим не поспоришь. Страстный, горячий и неутомимый, мне под стать. Я с удовольствием прижимала его к себе плотнее, до боли впиваясь ногтями в его упругие ягодицы, я выгибалась под ним, изнемогая от наслаждения. А потом как—то резко провалилась в глубокий сон.
Проснулась я от каких—то истошных криков. Или это мне показалось? Все тихо, Вадима рядом нет. Наверное, приснилось. Я встала, посетила ванную, сделала дела. Когда я встала у Зеркала, чтобы причесать всклокоченные во время любви волосы, позади себя в отражение зеркала увидела сгорбленную, маленькую старушку. Ее лицо было в глубоких морщинках и бородавках. Нос длинный, белые редкие волосы торчали из—под черного платка, ну прямо хрестоматийная злая ведьма из сказки.
Женщина стояла в углу ванной, зыркая на меня любопытными серыми глазками.
— Вы кто? — От шока я даже не подумала прикрыться.
— Баба Зина я. — тихо прошелестела старушка.
— Чего вам надо?
— Хочу показать тебе, детка моя, чем твой муж ночами занимается, а то ведь живешь уж много лет, а с кем — понятия не имеешь. А надо, если жить хочешь. — Говорила бабка тихо и спокойно, но стало жутко аж до мурашек.
— Чтобы он не делал — это его работа! Мне он плохо не делает!
— Ошибаешься! Уже делает! Он забирает твою силу, питается ею, как упырь кровью. Просто так ты разве ничего не помнишь? Нее, детка! Так не бывает. Иди, наденься!
— А вы знаете, кто я?
— Все в свое время узнаешь! Иди наденься, говорю! — в голосе бабки зазвучали приказные нотки и угроза. Я невольно поспешила повиноваться.
От бабки не исходило могильного холода, значит это не дух, но и ауры не было. Значит, не человек. Некая сущность, раньше мне их так ясно видеть не доводилось, только неясными, бесформенными пятнами. Как ни странно, страха я не испытывала, только любопытство.