— Это нечего! Мы тут рядом живем. О тебе теперь муж позаботиться! Иди в дом, не бойся. Он тебя и так слишком долго ждал.
Мама с девушками поспешили уйти, а меня реально затрясло то ли от страха, то ли от возбуждения.
Мужчина был определенно хорошо собой и, скорее всего, у него как у волка самца, осталась надо мной власть как над его самкой.
— Чего встала? входи, а то простудишься.
Глава 17
Мужчина был горячим. Он в прямом смысле, горел от желания и нетерпения, я видала это, по его пытающей оранжевым цветом ауре, аж глаза слепило.
— Я могу держать себя в руках, — смущенно улыбнулся мужчина, заметив мой тревожный взгляд. — Идем, я приготовил ужин, все, что ты любишь. Салат, капуста с луком и сметаной, запеченная осетровая икра и кролик тушеный в сметане. Ну и блины с липовым медом,
Слюна заполнила рот, желудок свело судорогой, и я не могла думать не о чем кроме еды. Ели сосредоточенно и молча. Как же все вкусно! В жизни ничего вкуснее не ела. Допив брусничный сок, я поймала на себе жадный взгляд Влада. От него меня передернуло. Сдержаться, не смогла.
— Благодарствую за ужин, — встав я, слегка поклонилась мужу.
— На здоровье, на доброе, ладушка моя. — Улыбнулся муж.
Я убирала со стола, он наблюдал за мной.
— Боги к тебе благосклонны, ты быстро восстановилась. Я сегодня ездил в город, купил одежду для тебя, она в сундуке, в спальне.
— Благодарю.
Я налила из большого чугунка, стоявшего в русской печке, воды в пластиковый таз и начала мыть посуду. Посуда для еды, тарелки, кружки, кувшины, были только из глины, но очень красивые, расписанные и покрытые лаком.
— Посуду здесь делают? — Полюбопытствовала я.
— Конечно! Ну—ка, вспомни, кем я тут работаю.
Я повернулась к мужу, призадумалась, и увидела перед глазами свои руки в глине. Я пытаюсь вылепить кувшин, а он мне помогает, направляя мои руки:
— Аккуратнее. С глиной нужно как с женщиной, смелее и нежнее.
Воспользовавшись моментом, мужчина целует меня в шею, и по мне пробегают волны желания.
А вокруг нас на столах много заготовок, кувшинов, кружек и свистулек.
— Ты гончар!
Верно. — Улыбается муж.
— А что, общине нужно так много посуды?
— Ну, бывает и общине нужно. Посуда невечная. Но у нас в городе есть своя сувенирная лавка, вся продукция расходится на ура. И людям польза и радость, и общине доход.
— Сколько здесь людей живет?
— Полторы тысячи, без малого.
— Много.
— Ни мало. — кивнул муж.
— И чем живете?
— Своим хозяйством, сувенирами, праздниками старообрядческими для народа, продукты на ярмарку возим по субботам. Мясо, мед, яйца, овощи, хорошо разбирают.
— То есть, обособленно не живете?
И, да и нет. Взаимодействием с внешним миром у нас всего 12 человек занимается. В само селение посторонние не заходят. Чуть подальше, есть отдельный небольшой поселок для отдыхающих в славянском стиле.
— Территориально мы, где находимся? В Черногории?
— В Словении.
Муж подошел и начал протирать полотенцем помытую мной посуду.
От него так фанило желанием, взять меня прямо здесь и сейчас, что мне захотелось сбежать с криком — спасите, помогите! На всю улицу.
Перед глазами всплыла картина, как мы занимались любовью прямо в его мастерской, на столе. Его сильные руки жадно мяли мое тело. Я двигала бедрами в такт его мощным толчкам, сходя с ума, от все нарастающих, приятных ощущений.
Вашу мамашу!! Как некстати видение—то! Мое тело, живо на него отозвалось, и теперь желание проснулось и во мне. И Влад, как оборотень, конечно, это чувствует.
Он бросает полотенце, резко разворачивает меня к себе, от испуга, я роняю и разбиваю кружку. А меня уже грубо схватили за попу и приподняли над землей вынуждая, обвить ногами мужа за талию. Я чувствую, как его закаменевшее достоинство до боли упирается мне чуть ниже живота. Влад тянется к моим губам, но я, рискуя упасть, упираюсь руками ему в грудь, и выдаю первое, что пришло в голову: — Зачем ты убиваешь девушек?
Глава 17, часть 2
Взгляда Влада при этом я, не забуду никогда. Его словно ледяной Водой окатили, он до боли впился пальцами в мои ягодицы, я аж вскрикнула, мой крик отрезвил мужа. Он моргнул, сглотнул и заговорил севшим голосом:
— Это не я.
— Врешь! У тебя татуировка на руке, как у Вадима! Ты его подставить хотел!
— Хотел, — кивнул муж, — но убивал не я. — Дима.
— По твоему приказу! Невелика разница!
Я спрыгнула с мужчины и отвернулась. В сердце бушевали страх и отвращение одновременно.
— На войне — как на войне, Мариш. — Вздохнул Влад.
— Так, иди к лютичам, с ними и воюй, если есть за что, лицо в лицо, глаза в глаза. Зачем кровь невинных проливать?! Это, мало того, что подло, еще и грех.
— Это жертва нашим богам. И они ее приняли. Ты вернулась, так быстро поправилась, это ли не милость вышних?
— Прекрати это! Прошу! Не нужно больше крови! Наша дочь, там мучается! Ей тяжко от наших грехов.
— Ты видела Миру? — мужчина, казалось, был поражен.
— Да. Ей там плохо, она говорит, что слишком много тьмы, меж нами.
Я не удержала, слез, Влад тоже заметно помрачнел, пошел в угол к идолам и начал молиться, молился, судя по просветленной ауре искренне. Только молился, как—то странно не на коленях как принято, а, наоборот, стоя прямо как струна и, вознеся, руки к небу. Я с интересом за ними наблюдала, мне казалось, что пространство действительно отзывалось на его посыл к богам.
— Где ты Вика? Где ты, моя хорошая, — снова зазвучал в голове тревожный голос Вадима. Он словно умолял меня отозваться.
— Меня зовут Марианна. — Отозвалась я.
— Прости, это был единственный шанс тебя спасти, — виновато признался—таки лютич, — я лично должен был бы убить тебя, но не смог!
— Да что ты! Меня убить сложнее, чем младенца? Серьезно?
— Я не хотел убивать ребенка, но ты упала на корзину и…
— Ах, я еще во всем и виновата! — Взвизгнула я в голос.
— Ты чего Мариш? — Влад пошел ко мне, а я запустила в него глиняным подсвечником, поддавшись внезапно накрывшей ярости.
— Не подходи ко мне! Да чтоб вам обоим, сто лет заживо гнить! Понарожали уродов! Ненавижу! Обоих! Всей душой ненавижу! Ясно вам! Твари вы, ни люди! Один другого, ни чем не лучше!
— Закрой рот дура! — Рявкнул Влад, — отвесив мне пощечину, от которой я рухнула на пол, лишь чудом не разбив голову о лавку.
— Ты ведьма! Ты жрица рода! Любое твое слово, наделено силой, ты должна 10 раз все обдумать, прежде чем рот открывать! Тем более проклиная! Я — твой муж, ты — моя жена, и проклятие — это и на тебя легло сейчас! А с тебя на наших детей ляжет!
— А кто тебе сказал, что у нас с тобой будут дети? — Усмехнулась я.
Муж схватил меня за руку и волоком потащил в направление спальни.
— Прокляну! — Заорала я, стараясь упереться ногами.
— Уже! Дважды от одной ведьмы не работает! — прорычал Влад.
Я яростно пыталась отбиться и выдернуть руку, но мужчина, был куда сильнее, конечно, шансов ноль. Но сдаваться просто так не хотелось, и я оцарапала его руку в кровь.
Влад затащил меня на кровать. Придавил собой и уставился на меня своими черными глазами. Как ни странно, в них не было ни ненависти, не злобы лишь боль! Огромная, настолько, что отозвалась и в моем сердце.
— Я не хотел убивать вашу дочь, я даже не знал, тогда, что он женат и что у него есть дочь. Я хотел лишь отомстить за вас, думал, что хоть так на душе полегчает. Я сожалею.
Влад был искренен. Это подкупало.
— Не убивайте больше невинных.
— Этого не могу обещать, — ответил Влад сев на постели, — потому, что не хочу тебя обманывать. Иногда это необходимо. Но убийства девушек прекратятся, это обещаю.
— И то хлеб, — кивнула я.
Влад встал на лавку и достал с верхней полки какую—то коробку. Подошел, поставил ее на стол.
— Здесь твои рабочие дневники, думаю, это поможет восстановить память. Мужчина поставил на стол старинный с виду подсвечник, с пятью свечами вместо того, чтобы поднести спичку или зажигалку, нажал какую—то кнопочку сзади, каждая свечка довольно ярко засветилась изнутри и пламенем сверху. Хитро и красиво.
Я села к столу, открыла коробку. Сверху лежала черная, кожаная книга.
— Читай. Я на охоту.
— На кого? — не сдержалась я.
— На кабана. Пельменей хочу. Надеюсь, помнишь, как их делать? — улыбнулся Влад.
— Помню. — Кивнула я, чуть улыбнувшись в ответ.
— Я тебя запру на всякий случай, но бояться нечего. Я быстро.
Влад ушел, я стала листать блокнот, но совсем скоро, моя душа, ушла в пятки, от отчаянного исполненного боли, протяжного, волчьего воя.
Глава 18
Первым делом, принялась искать в записях, как снять проклятие.
Нет, я совсем не раскаивалась. В том, что прокляла Влада, но мне совсем не хотелось, чтобы это заметили другие жрицы и, вообще, обитатели общины. Мало ли, чем мне это аукнуться, может.
Жить среди них? Делить постель с хладнокровным убийцей, для которого чужая жизнь — ничтожная песчинка которую и не замечаешь?
Сбежать? Как? Куда? Я на территории чужой страны, без документов и денег, не знаю местного языка. Да и Вадим меня, наверное, не примет, да и не хочу я к нему, не хочу! После того, что теперь знаю — не хочу!
Боря! Боренька! Солнце мое среди ночи, человечек ты мой дорогой! Всеми богами тебя заклинаю: хоть ты сохрани свою душу чистой и светлой, любимый!
— Вика, любимая, прости нас родная, прости! — Это я бежал за тобой тогда, и должен был растерзать, но, уже догоняя по Ауре, увидел, что ты моя пара, я не смог. Я умолил Вадима сохранить тебе жизнь. Единственным выходом для этого было, стереть тебе память, и взять тебя в жены. Что он и сделал, но он сам влюбился в тебя! Оттого и получилось дальше, так как получилось. Держись, я наберусь сил, встану на ноги и заберу тебя!
— Они убьют тебя! Не смей! Поправляйся и будь счастлив с Леной! Это все, чего я хочу!
— А я хочу, быть с тобой, Мариш, лишь с тобой я смогу быть счастливым по— настоящему. Ты же тоже это знаешь! Они не убьют, я добровольно к ним примкну, примут.
— И станешь врагом для своего рода? Готов будешь, убить Вадима?
— Его да, — без колебаний ответил Борис.
— И Лену? И Оленьку?
— Этого думаю, не понадобиться.
— Понадобиться, — Уверенно заявила я, подсознание подсказывало — именно так у нас присягают на верность враги, убивая кого—то из членов своего рода. Готов на это?
— Ради тебя, я готов на все.
— А я, даже ради тебя не готова проливать невинную кровь. Ее и так, слишком много пролито уже. Будь счастлив Борь.
— Нет! Я тебя ему не оставлю! Ты моя! — Эти решительные слова, медом разлились по сердцу, одновременно отзываясь в нем тупой болью.
— Влад меня не отдаст!
— Украду!
— Не смешно!
— Я и не смеюсь!
— Борь я серьезно, если ты придешь за мной, то подвергнешь себя огромной опасности! Я ни себе, ни тебе, этого не прошу!
— Разберемся! Ты, главное, помни — Я с тобой.
— Я люблю тебя, — тихо сказала я, надеясь, что Боря не услышит.
— Ия люблю роднулечка моя. — Пришел такой же тихий ответ.
Сердце сдавила тупая боль отчаяния. Из глаз брызнули слезы, зарыдала, почувствовав себя ничем не лучше, того кабана, на которого сейчас охотиться Влад в волчьей ипостаси.
Я терпелива, очень терпелива, работа следователем в прокуратуре, закаляет характер, но уж если срываюсь, то конкретно, с рыданиями и причитаниями. В этот раз, намеренно отпустила, себя, чувствуя, что облегчить душу просто необходимо, чтобы снова ненароком никого не проклясть.
Проснулась я в постели, хотя, как ложилась не помню. На стуле висела длинная, темно—синя шифоновая юбка и белая, блузка с рукавами и небольшим декольте, на полу стояли кожаные, удобные балетки, в сторонке лежал мягкий бюстгальтер с чашечками для поддержки и небольшого объема. Трусиков я не нашла, что немало меня смутило. Сама собой в голову пришла мысль воспоминание, что муж не любит когда на мне белье. Мы жили счастливо. Муж был моим первым мужчиной, с удовольствием просвещал меня в искусстве ласк и наслаждений. Я постоянно испытывала возбуждение, и мужу нравилось ощущать этот мой сладкий, как он говорил запах. Он мог взять меня где угодно в любую удобную для этого минуту.
От воспоминаний внизу живота, образовался тугой болезненный комок, не предвещавший для меня нечего хорошего.
Сволочь! — прошипела я, одеваясь в то, что было предложено.
Глава 18, часть 2
Заправив кровать, выглянула в окно, оно входило на двор, баня, колодец, несколько сараев грядки, с овощами чисто выполотые, кстати, вишня, яблоньки под яблонькой стол и лавка хорошо.
Какая—то полноватая женщина набирала в колодце воду, должно быть, соседка. Остро пахло луком, чесанком и мясом. Кабану таки не повезло. Я вышла в кухню, муж крутил, ручную мясорубку перемалывая мякоть и шмыгая носом от лука.
— Выспалась? — невесело поинтересовался он.
— Ага. Где туалет?
— За домом, умоешься из колодца. Полотенце возьми.
Муж указал на чистое полотенце, висевшее на стене.
Вода из колодца была чистейшей, ледяной, и бодрила лучше всякого кофе. Когда я вытиралась в калитку вошла худенькая, пожилая, черноволосая женщина в руках она держала, поднос, накрытый, полотенцем. Увидела меня, замерла, перекрестилась, заулыбалась.
— Ой, ты ж боги мои грозные! Уже на ногах. Как же я рада дочка как рада! — зачастила женщина.
Кто же ты? — спрашивала я саму себя.
— Свекровь твоя. Ариной звать. — Пришла на помощь баба Зина.
— Изыди! — прошипела я.
— Ну, зачем ты так! Она безобидная! Ты ей нравишься. — Стебался бес.
— А я вот вам пирогов с луком и яйцами принесла к завтраку горячие еще.
— Доброе утро!
— Матушка. — Шепнул бес.
Но я сглотнула и предпочла смолчать.
— Благодарю. — Просто улыбнулась я, — Проходите.
— Как ты себя чувствуешь дочка? — меня рассматривали с любопытством и некой враждебностью ясно, читающейся, во взгляде.
По чьим постелям ты все это время шлялась невестушка? Так, и говорил этот взгляд.
Да по каким бы ни шлялась, не твоя печаль, милая! Сынок твой вон тоже не монашествовал.
— Неплохо, — улыбнулась я.
— Ну и слава богам навьим. Доброе утро, сын.
Женщине, судя по взгляду, явно не понравилось, что сын занят делами по кухне.
— Доброе, матушка, — Судя по тону и взгляду, Вадим был не очень рад матери.
— Я вам тут пирожков к завтраку напекла, горяченькие еще! Кушайте пока. А я с мясом займусь. По—хозяйски распорядилась свекровь,
— Благодарю!
Влад подошел к тазу с водой, и я заметила, что он довольно сильно хромает на правую ногу, что ни мало меня удивило, мне казалось, что оборотни быстро регенерируют. По крайней мере, на Вадиме, все действительно заживало очень быстро.
— Что с тобой сыночек? — женщина встревожилась не на шутку, увидав хромату сына.
— Пустяки! — Махнул тот рукой — На охоте поранился. Я за квасом.
Мужчина вышел из дома. Довольно сильно хромая.
— Ну, и за что ты его прокляла?
В лоб спросила свекровь, хмуро смотря на меня. У меня аж челюсть отвалилась — она, видящая?
— Если за Сеянку, то в расчет не бери, она так подстилка, в одинокие ночи, не более, будешь правильно себя вести, он о ней и не вспомнит.
— Правильно себя вести? — Я не поверила своим ушам.
— Как подобает настоявшей, заботливой жене. — Кивнула свекровь. — Ты меньше всего, моя дорогая, похожа на узницу 7 лет белого света не видевшую. Я поддержу версию сына, но еще раз повторяю — веди себя правильно девочка моя!
Тон свекрови не заставлял сомневаться в ее решимости. Просмотрела ее ауру. Она была ведьмой, сильной навьей ведьмой. Судя по яркости и серым переливам в ней.