— Или на Трея и скромного милого оператора, который вдруг поцелует тебя в Общинном доме, — предположила я, и глаза Трейя загорелись.
Он рассмеялся.
— О-о-о, или, может, саркастичный ассистент утащит меня за трейлер и полапает.
— Почему не все сразу?
Дверь трейлера открылась, и вошел Ник Тайлер, улыбаясь так, что мог очаровать любого. В отражении я увидела, что Трей пошатнулся.
— У тебя уши горели? – спросила у него Шарли. – Мы говорили о тебе.
— Правда? – его голос был низким, с южным акцентом. – Что говорили?
— Гадали, с кем ты замутишь на съемках, — сказала она.
Ник откинул голову и рассмеялся, как в своих фильмах, радостно и низко, и этот смех превращал женщин во всем мире в хихикающих фанаток.
— Я думал, мы такое нынче не делаем.
— Даже не знаю, — сказал Трей.
Ник оглядел нас и кивнул.
— Так это трейлер сплетников?
Шарли склонилась и добавила на мое лицо консилер.
— Конечно, — она выпрямилась и протянула свободную руку. – Я Шарли. Это Трей.
Ник пожал ее руку.
— Рад знакомству, Шарли. Трей.
Смех Ника угас, но его эхо прогнало тревогу из моего живота.
— Привет, Ник.
— Привет, Тейт.
Я повернула к нему лицом, и он опешил. Шарли умело скрыла мои изъяны, но не добавляла краски. Я выглядела, как одна из провидиц в «Особом мнении».
— Ох, черт, — но Ник улыбнулся и поцеловал меня в щеку. – Странно видеть тебя такой бледной.
— Я создаю шедевр на своем холсте, — заявила Шарли.
Ник еще минуту меня рассматривал, а потом снова улыбнулся, словно увиденное ему понравилось.
Может, Шарли не зря сделала свою ставку.
— Девон сказал мне подойти, — сказал Ник и посмотрел на Трея.
Подавляя волнение, Трей поманил Ника за собой к другому зеркалу и усадил, накинув ткань на его плечи, чтобы защитить рубашку.
— Видел твоего отца, — сказал Ник и тут же добавил. – Погоди. Мне звать его твоим отцом или Яном?
Шарли рассмеялась, а я ошеломленно улыбнулась, повернувшись.
— Серьезно? Почему все у меня это спрашивают?
— Может, потому что вы давно снимаетесь, но вместе еще ни разу? – спросил он.
— Может, потому что время было неподходящее?
Ник угукнул и улыбнулся. Я не видела его с проб, которые проводили Гвен и руководство студии. Нам нужно было прочесть один из моментов, ведущих к постельной сцене, и поцеловаться в конце. Они заставили нас делать это семь раз, но я не жалуюсь.
Ник был восходящей звездой, в прошлом году получил премию «BET Awards» в номинации «Лучший актер» и премию MTV, как «Лучший персонаж». Он не просто красивый, было в нем что-то особенное, что мешало отвести взгляд. Темный взгляд Ника гипнотизировал и смотрел на всех с хитринкой. Кожа шоколадного оттенка казалась теплой и сияла под светом ярких ламп Шарли. Волосы, когда-то короткие, Ник немного отрастил для роли. И сложен он был превосходно, как персонаж фильма про супергероев, собственно говоря, съемки «Мон-Эл», где он сыграл главную роль, завершились пару недель назад, и на постерах к фильму везде было написано «летний блокбастер».
Что-то в улыбке Ника и прищуренных глазах напоминало мне моего бывшего парня и напарника по съемкам в «Злых крошках», Криса, но Ник был спокойным, а Крису такое было не свойственно. Мы с Крисом были вместе около семи месяцев, но согласились изображать отношения еще три года, потому что фанаты сериала хотели, чтобы Вайолет и Лукас были вместе в реальной жизни. Те отношения стали рекламой для сериала.
В отличие от Криса, Ник был сдержанным, долго смотрел в глаза и медленно растягивал губы в улыбке. Когда Ник ловил мой взгляд, казалось, что он читал мысли в моей голове.
— Между вами шикарная химия, — сказала Шарли, поглядывая на нас. – На экране будет отлично смотреться, — я ощутила, как запылали щеки.
— Гвен так же сказала, — подтвердил Ник и отвел взгляд. – Но, думаю, пора кое-чем с тобой поделиться. Я еще не снимался в постельных сценах.
— Даже в «Мон-Эле»? – спросила я.
— Там были только поцелуи.
Я прикусила губу и улыбнулась. Он знал, что в «Молочае» было две постельные сцены, и обе — довольно страстные.
— Все будет хорошо.
— Ты уже в таком снималась? – спросил он. – Стоило спросить в тот день, когда нас заставили читать эту сцену.
— Было несколько сцен. Но не такое. Очень неловко, но совсем ужасно быть не должно.
— Может, будет даже отлично, — сказала Шарли тихо, чтобы услышала только я.
— Ладно, — сказал Ник, — раз уж это трейлер сплетников, кто расскажет мне все грязные слухи о команде? Я работал до этого только с Деб Коген, остальные для меня незнакомы.
Я тоже не работала со многими из них, но слышала достаточно от отца, чтобы у меня сложилось о них мнение.
— Лиз – первый ассистент режиссера, и она крутая. Очень организованная. Меня предупреждали, что вставать надо вовремя, иначе Девон придет и сам нас разбудит. Координатор производственного отдела против курения, так что избегайте его любой ценой. И, насколько я слышала, Гвен бывает нервной, а еще она – перфекционист.
— Ага, — кивнул Ник. – Это я тоже слышал.
— Но это ведь Гвен Типпет.
— Да?
— Честно, — сказала я ему, — я считаю, что команда сильная.
— И только мы тут самые неопытные пытаемся проявить себя в лучах славы Яна Батлера, — сказал он с понимающим блеском в глазах. – Я правильно понял?
Я рассмеялась, немного оттаяв. У меня здесь есть союзник.
— Как-то так.
На телефоне Шарли сработал будильник, и я посмотрела на экран – нам нужно было идти в Общинный дом на чтение сценария. Легкость, которую я ощутила в трейлере, тут же сменилась напряжением.
— Постой, — Шарли остановила меня, добавила еще немного теней. – Думаю, так хорошо. Но продюсеры проверят. Могут захотеть макияж мягче.
Я кивнула, встречаясь с Шарли взглядом, и та мягко улыбнулась, что случалось редко.
— Не нервничай, — тихо проговорила она и помогла мне встать. – Ты произведешь фурор.
* * *
Мы с Ником покинули трейлер под звуки музыки. Шарли и Трей истерически смеялись над чем-то, когда мы уходили. Мы тут же оказались в спокойной атмосфере фермы. В отличие от домика визажистов, снаружи было так тихо, словно на пустой сцене, и тишина отражала эхо.
— Ты знакома с Шарли с детства? – спросил Ник.
— С восьми лет.
Он улыбнулся и оглянулся на трейлер.
— Она опасная.
Я рассмеялась и кивнула. Но Шарли была намного опаснее. Она была фейерверком, порохом. Марко был моим спокойствием, мама – домом, бабушка – совестью, а Шарли –широким небом, свободным танцем, звездами и дикой суматохой.
— Там твой отец, — тихо сообщил Ник. Он принял мой ответ, когда я сказала, что можно звать его «твой отец», но все-таки решил осторожно предупредить.
Я проследила за его взглядом до Общинного дома. Даже издалека было легко узнать моего отца – позу, игривый наклон. Ян был в джинсах, потертой кожаной куртке, солнцезащитных очках и белозубо улыбался. Папа стоял с другим мужчиной, слушал внимательно, давая собеседнику понять, что важнее его никого на свете нет. Я слегка позавидовала тому, что это единственное проявление близости, которое он мог мне дать, но получалось у него изображать это искренне. Такое внимание он уделял каждому.
Папа заметил меня и помахал.
— Моя девочка!
Его собеседник повернулся. Я его не знала, так что инстинктивно широко улыбнулась, более дружелюбно, стараясь не показаться заносчивой стервой. Мужчина был огромным. Я вспомнила, что Шарли говорила о сценаристе. Бородатый, хмурый, глаза цвета мха, и шрам на…
Шок холодной рукой вцепился в мои плечи, и сердце, кровь и разум застыли. Ник врезался в мою спину и перехватил мои руки сзади. Если бы он меня не удержал, я бы рухнула в дорожную грязь лицом.
— Тейт, — удивленно позвал Ник, но я едва его слышала. – Ого. Ты в порядке?
До меня донеслись слова папы, тоже искаженные и приглушенные.
— Тейт! Ау! – он дико размахивал руками и улыбался, как на празднике: голова была слишком большой, а улыбка – слишком широкой.
Я посмотрела на свои ноги, сердце билось отбойным молотком в груди, забивая гвозди в грудную клетку. Я пыталась взять себя в руки. Вспомнить: знала ли я, говорили ли мне, забыла ли я. Неужели я упустила такую важную информацию? Как он мог тут оказаться? Передо мной тянулась дорожка. Я не сводила с нее глаз, пытаясь собраться, но не могла посмотреть на мужчину, стоявшего рядом с отцом.
Он тут же понял, кто я, но совсем не удивился. Он смотрел на меня мрачно, а потом склонил голову и протяжно выдохнул.
Он знал. Конечно. А знала ли я?
Я не могла ничего сказать, повернулась и скованно пошла в другую сторону.
Я помнила, как напилась однажды с Шарли, так сильно, что едва могла идти. Так мне сказала Шарли. Но тогда мне казалось, что я соблазнительно шагаю по коридору. А следующим утром я мучилась от похмелья, и Шарли сказала, что я врезалась в стены дважды, пока дошла до ее спальни, хваталась за все, чтобы восстановить равновесие, а потом рухнула в ее комнату и отключилась на пороге.
Воспоминание отдавало горечью. Наверное, я и сейчас так шла: казалось, что передвигала ногами, но могла на самом деле ползти, спотыкаться и падать на тропинку. Стало видно камни, ведущие к моему домику, и что-то внутри твердило мне повернуться. Я резко дернулась влево, споткнулась о брусчатку и спохватилась на первой ступеньке.
Я слышала голос, много голосов.
— Что происходит? Что ты ей сказал? – папа в чем-то обвинял Ника. Ник утверждал, что не виноват, сам ничего не понимал.
А потом я услышала тихие слова:
— Я все улажу.
Голос бегущего по тропинке Сэма Брэндиса, появившегося из ниоткуда с опозданием на четырнадцать лет.
Глава 13
Я думала, что закрыла дверь, но хлопка не последовало, только шорох ног, осторожно миновавших три ступеньки.
— Тейт? — Сэм остановился на пороге, не решаясь проходить внутрь, и мне, в моем странном состоянии с момента встречи, нерешительность мужчины показалась смешной.
Он видел меня в «Злых крошках»? Когда я впервые увидела свое отражение в зеркале, это была уже не девятнадцатилетняя Тейт. Я превратилась в бессмертную хищницу Вайолет: беспощадную, умеющую ловко манипулировать людьми и убивать кого-то, сверкнув зубами у шеи. Во время съемок всех сцен с нападением, я представляла, что моей жертвой был Сэм.
Но все это было очень давно. Четырнадцать лет назад? Вся жизнь пронеслась перед глазами: любовники, съемки, лица актеров и команды. Со временем стало казаться, что поездки в Лондон вовсе не было. Словно это был просто кошмарный сон.
— Тейт, я могу войти?
— Нет, — даже для меня мой голос прозвучал глухо.
Но Сэм не ушел, только отступил от двери. В домике словно стало жарче от Сэма: большого и теплого, стоявшего прямо передо мной.
— Тейт, — услышала его тихий голос. – Нам нужно как-то с этим разобраться.
Я тяжко опустилась на диван, пружины которого заскрипели. Откинувшись на спинку, я сосчитала балки на потолке. Семь. Этот домик был старым, очень старым и дряхлым, но полным любви. Я не представляла, сколько ссор и перемирий он пережил.
— Что происходит? – спросила я у потолка. Голова вдруг разболелась. — Серьезно, что происходит?
Сэм, видимо, принял это, как разрешение присоединиться к разговору: медленно прошел внутрь, оставаясь на безопасном расстоянии, и закрыл за собой дверь.
Мне пришлось накрыть рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Смех — неправильная реакция. Где-то там отец ждал начала работы и не понимал, что происходит. А еще Ник. Но Сэм Брэндис, по какой-то неизвестной причине, находился здесь. Я пыталась найти логичное объяснение, но ничего не вышло.
Сэм подошел ближе, присел на корточки в паре метров и внимательно на меня посмотрел. Все тело пронзила острая боль, стало сложно дышать от одного взгляда в его темно-зеленые глаза, к этому я была совсем не готова. Мне пришлось перевести взгляд на потолок.
С чего в такой ситуации начать?
— Что ты тут делаешь? И как? – я нахмурилась. – Погоди. Ты приехал с моим отцом?
Сэм потрясенно рассмеялся, а потом отвел взгляд в сторону, словно сомневался, что правильно расслышал.
— Тейт, «Молочай» мой фильм. Я написал сценарий.
Я зажмурилась. Но…
— Но сценарист же С.Б. Хилл.
— Сэм Брэндис, — тихо ответил он. — Хилл фамилия Лютера. Перед его смертью я официально стал Хиллом.
Лютер. Я его помнила. Как и его громкий смех, хитро блестящие карие глаза. Где-то глубоко в душе кольнула совесть от новости о смерти Лютера. Но ее заглушил громкий голос: «Тейт, они использовали тебя. Наверняка, уехали к себе с кругленькой суммой».
— Откуда мне это было знать? – спросила я. – Что здесь будешь ты? Тогда бы меня это не так сильно удивило.
— Я понимаю, — тихо проговорил Сэм. — Ты очень занята. У тебя много…
— Не стоит, — перебила я. – Не нужно снисхождения.
— Я и не думал, — быстро ответил он. Немедленно. У него самого глаза были так сильно распахнуты, словно он не мог поверить в происходящее. — Тейт. Я так потря…
— Кто ты вообще такой? — спросила я. — Мне казалось, ты фермер.
— Так и есть, — Сэм открыл рот, затем прикусил губу, недоверчиво качнув головой. — Но ты же знала, что я писал. И все еще пишу.
— Ладно, Сэм, будем честными. Если мы будем работать вместе, по крайней мере, останемся честными: я, судя по всему, ничего о тебе не знала.
Сначала показалось, что Сэм хотел возразить, но потом он отвел взгляд и попытался подобрать следующие слова.
— Я пишу. Всегда писал, но «Молочай» совершенно другой. Это…
— Нет. Хватит, — я склонилась, обхватив себя руками. Я внезапно ощутила пустоту внутри: Сэм не просто был здесь, он был молотком, а моя любовь к этому проекту – листом стекла. И я больше всего переживала, что от близости с этим мужчиной стекло разобьется. Я так сильно полюбила «Молочай» и не хотела, чтобы слова Сэма это изменили. — Мне плевать. Этот фильм должен стать для меня проверкой. Возможно, благодаря ему я смогу попасть в списки номинантов. Это мой шанс на что-то лучшее. Не пытайся рассказать мне о себе, о сценарии или причинах, почему ты его написал.
Мне казалось, что я сейчас заплачу. Я глубоко вдохнула, отогнала эмоции, пока вообще не перестала ничего не чувствовать. Во мне остался только воздух. Я давно этого не делала, давно не подавляла переполнявшие меня эмоции, но без проблем вспомнила.
Сэм слегка сдвинулся, положив предплечье на колено. Мужчина был одет в бежевую «Хенли» с расстегнутым воротом. Оливковые джинсы. Ботинки. Я снова рискнула взглянуть на его лицо. Шрам скрывала борода. Сэм не сводил с меня взгляда.
— Я пытался тебе рассказать, — сказал он. – И я знал, что будет сложно. Я просил руководство студии провести другой кастинг.
— Серьезно? – я была рада поднявшемуся из пустоты гневу. — Ты просил студию не давать мне роль Эллен?
Сэм выдохнул и на миг глянул в пол.
— Я сказал, что мы были знакомы в юности и что сомневался, что ты согласишься на эту роль. По контракту я мог настоять на кастинге. Но студия не согласилась, и я этому рад. Тейт, я считаю, что ты идеально сыграешь эту роль. Правда. Дело не в моих предпочтениях, а в твоих.
— Какие у меня могут быть предпочтения, если я даже не знала о выборе?
Сэм нахмурился.
— Я четыре раза писал тебе на электронную почту.
Лжец.
— Я ничего не видела.
— Честно. Я пытался с тобой связаться.
Невозможно. И это злило. Я подобного не ожидала и, к сожалению, роскоши в спокойной обстановке сесть с бокалом вина и все обдумать не было. Как только я выйду из своего домика, нужно будет работать, играть роль.
Я снова посмотрела на Сэма, на его попытки печально улыбнуться. Он тоже внимательно разглядывал мое лицо. Во взгляде Сэма помимо сожаления, было много чего, что я не хотела расшифровывать. Уже всего слишком. Сэм все еще был… Сэмом с темно-зелеными глазами, в которых я хотела утонуть, с губами, которые я целовала, пока они не становились красными и припухшими, с телом, на ощупь каменным, как крепость.