УИЛЬЯМ
— Тогда почему отказываешь в ужине хорошему мужчине?
ЭЛЛЕН
— Думаешь, у меня есть время на ужин или хороших мужчин?
УИЛЬЯМ
— У тебя есть время, если ты захочешь его выделить. Я знаю, тебе не нужен еще один Даниель, но я не хочу, чтобы ты была одинокой.
Эллен это тронуло. Она подходит к боковой террасе и видит, что Ричард с розами в кулаке идет по дорожке от дома, надев шляпу и расправив плечи.
ЭЛЛЕН
— Я не люблю розы!
Ричард с улыбкой поворачивается и бросает цветы на поле.
РИЧАРД
— Какие розы?
ЭЛЛЕН
— Я вообще не люблю цветы.
РИЧАРД
— Не страшно.
ЭЛЛЕН
— Но я люблю стейки. Ты можешь найти хороший стейк для меня?
Улыбка Ричарда могла бы озарить темную ночь. Эллен улыбается и пытается подавить ответную реакцию, выпрямляется и поворачивается к отцу.
ЭЛЛЕН
— Теперь доволен?
УИЛЬЯМ
— Найди уже сок, Джуди. Я говорил, что хочу пить.
Эллен смотрит на него еще мгновение, а потом вздыхает. Свет покинул его глаза. Отец снова сдался слабоумию.
Гвен крикнула «снято», и мы быстро доработали схожие кадры и закончили на сегодня, предоставляя возможность младшим актерам сыграть на заднем крыльце. Переполненная радостью я посмотрела на отца, который поднялся с кресла-качалки и подошел ко мне с улыбкой. В животе бушевал ураган эмоций. Я ненавидела отцовское одобрение, но все же очень этого желала.
Отец обвил руками мою талию и поднял. Я чувствовал на себе взгляды всех на площадке. Я словно стала Эллен. Мне нравился Ник, как Ричард: его робкая улыбка, недооцененная уверенность, доброе сердце и облик в костюме.
И папа был гениальным: умным, а потом беспокойным. Его игра любимого, но потерянного Уильяма задевала что-то в глубине души, какое-то осознание, что он состарится, может забыть все, забыть меня. Я прижала отца к себе, мою щедрость питали адреналин и облегчение. Я не знала, сколько фотографий нашего единения было снято. Возможно, это наши первые искренние объятия, но я знала, что никто не услышал его слов:
— У тебя почти получилось, кроха. Так держать.
В кровь, словно бензина плеснули, и мне стало страшно, что он мог вспыхнуть от еще одного пассивно-агрессивного слова, поэтому я отодвинулась, тепло улыбнулась и повернулась, чтобы спуститься с крыльца. Но заметив Сэма с покрасневшими глазами, который сейчас общался с Лиз, я замерла на месте. Мужчина рассмеялся и вытер щеку.
Он плакал?
Это было сложно представить, но я пыталась сравнить его с другими сценаристами, каких встречала на съемках – они были тронуты тем, как их работа оживает, и я могла лишь представлять, что испытывал Сэм. Мелкая трещина появилась в моей стене ненависти к этому мужчине.
Я не успела это обдумать, Шарли встала передо мной, мешая смотреть. Меня поймали.
— Почему мы смотрим на дьявола?
— Я не смотрела.
— Смотрела. Почувствовала что-то приятное, Тейт Джонс?
— Я не… я просто… — я отклонилась в сторону, чтобы посмотреть еще раз. – Он плачет?
Она даже не обернулась.
— Нам плевать, плачет ли он. Мы даже не уверены, что у него есть чувства, помнишь?
— Помню, — послушно сказала я, выпрямилась и улыбнулась ей.
— У нас есть варианты парней куда лучше: Девон, Ник, даже Джонатан еще тут.
— Фу, — я сморщила нос. Джонатан Марино был серьезно подправлен пластическим хирургом, а еще был почти того же возраста, что и мой отец. А работники из съемочной команды и актеры, как правило, хорошими парами не становились. – Только не Джонатан.
— И не Сэм, — парировала она и взяла меня за руку, уводя с площадки. Как только мы ушли от дома, по нам ударил ветер – прекрасный порыв прохладного воздуха с запахом яблок. – Всего два часа. Мы с Треем хотим поплавать в озере, — сказала Шарли. – Идешь?
Свободная половина дня? Обычно на съемках я возвращалась в снятую квартиру или, когда мы снимали «Злых крошек» — домой. Но тут площадка превращалась в лагерь, как только Гвен нас отпускала. От этой мысли я обрадовалась.
— Мы можем взять с собой пива и опасных парней? – спросила я.
Глаза Шарли загорелись. Она оглянулась.
— Ник! Озеро! Купаться!
* * *
Озеро было маленьким, но глубоким, с красивой сапфировой поверхностью, которая отражала деревья почти как зеркало. Оно находилось посреди леса, достаточно далеко от домика, чтобы мы не мешали съемкам, и сами ничего не слышали. Мы вчетвером ушли в дальнюю часть озера, где нашли идеально подходящий нам большой покатый булыжник и растянулись на полотенцах под солнцем.
Ник и Трей одели низко сидящие на бедрах шорты, и я завидовала легкости, с которой мужчины могли ходить без футболок. В простом черном слитном купальнике я наносила солнцезащитный крем, словно собиралась в путешествие на поверхность солнца, а Шарли в миниатюрном бикини вытянулась рядом, ее золотистая кожа блестела от масла.
— Хочешь подцепить рак? – спросила я.
Она открыла глаз так, чтобы я видела, как она его закатила.
— Ш-ш.
Ник разбежался и прыгнул через нас в воду. Он всплыл, отплевываясь, и закричал, что вода холодная. Трей протянул обе руки и показал оценку в восемь.
— Восемь? – возмутился Ник. – Восемь? Я перепрыгнул двоих человек!
— Снизил очки за форму, — Трей изящно отпил свое пиво.
— Я вошел в воду чисто!
— Думаю, «бомбочка» подразумевает брызги, — объяснила Шарли, не открывая глаз.
— Это бред, — Ник выбрался на берег и лег на живот, вода с него стекала на теплый камень. Мужчина радостно застонал. – Боже, это лучший камень на планете.
Мы согласно промычали.
— Было так хорошо, — пробормотал Ник, поймал мой взгляд, щурясь от яркого солнца. – Я про сегодня. Было хорошо, Тейт. Сегодня было замечательно. Мы сыграли отлично.
Я прикрыла рукой глаза и посмотрела на него.
— Да.
— Представляешь? – он улыбнулся. С надеждой.
— Не начинай, — сказала я с предупреждением. Верить в поднятый шум вокруг фильма до того, как его хотя бы снимут, очень опасно.
Ник отмахнулся.
— Знаю-знаю.
Я приподнялась на локте.
— Почему ты захотел эту роль?
Ник подвинулся на предплечьях.
— Это серьезный вопрос?
— Я знаю, что роль отличная, — сказала я. – Но что именно тебя привлекло?
— Ричард – темнокожий парень, который спасает белокожую женщину в 1960-х, выдвигается свою кандидатуру в городской совет и побеждает силой характера. Как я мог отказаться?
— Думаешь, Ричард спасает Эллен?
— Несомненно.
Это было забавно. Я всегда думала, что они не спасали друг друга, а находили себя. Я думала, сценарий был о храбрости двух людей, которые боролись с непринятием и расизмом и становились лидерами в собственном городе.
Но теперь я понимала, о чем Ник.
— Ты хочешь сказать, что, если бы он не появился, Эллен осталась бы одна до конца жизни? — спросила я.
Ник кивнул.
— Именно. Эллен превращала себя в старушку, хотя была еще молодой. Ричард ей не позволил.
Почему-то это больно кольнуло под ребрами. Понял Ник или нет, но он нашел мою Ахиллесову пяту: ощущение, что я перестала быть юной, как только покинула Лондон.
Не замечая мой ступор, Ник продолжил:
— Подытожим. Прошла неделя. Тейт была права насчет Девона-будильника и бросившего курить координатора. Кто хочет сплетни про Тейт и сценариста?
Мы с Шарли хором сказали «нет».
Ник расхохотался и оставил эту тему. Я подняла лицо к солнцу, чувствуя, как его жар впитывается в мою кожу.
— Мы можем поставить время на паузу?
Ник тоже повернул лицо к небу.
— Я думал, твой папа к нам присоединится.
Я понимала, что Ник ловко пытался разузнать грязные сплетни, но я была расслаблена и счастлива, что слегка опустила свою защиту. Я, не глядя, указала назад.
— Он в домике с девушкой.
— Ее зовут Марисса, — улыбнулся Ник.
— Я помню, — соврала я. Ник рассмеялся.
— Я могу быть честным? – спросил он.
Я подозревала, что темой останется папа, поэтому насторожилась.
— Ты можешь говорить, что хочешь, но не гарантирую, свой ответ, пока лежу на этом теплом камне.
Ник рассмеялся.
— Справедливо. Я думал, все съемки будут только о том, как Тейт и Ян демонстрируют всем свою тесную связь.
— Не ты один, — ответила я. Я сделаю все, чтобы никто не лез в историю с Сэмом, и если придется пожертвовать несколькими крошками Батлеров, так тому и быть.
Шарли повернулась к нам лицом и вопросительно посмотрела, словно спрашивая разрешения заговорить. Я кивнула.
— Уверена, потому он и привез с собой Мариссу, — сказала она.
Слова жалили, потому что Шарли могла оказаться права.
Ник задумался.
— Он не хочет укреплять узы?
Я хмыкнула, не зная, было ли это правильной интерпретацией.
— Скорее всего, Ян не знает как. Марисса – хорошая защита.
Ник повернулся на спину и посмотрел на небо.
— Ты его в детстве вообще не знала?
— Я жила с обоими родителями до восьми лет, — ответила я Нику. – А потом с ним не виделась до восемнадцати лет.
— Тогда все и случилось, — Ник кивнул.
Я взглянула на Шарли, а она посмотрела на меня. Ник был опасно близко к моей истории с Сэмом.
— Да, тогда, — бодро сказала я. – Я была готова к работе, и в тогда «Guardian» опубликовали тот бред.
Несмотря на то, что отец бы поддержал эту историю, потому что считал ее правдой, словно я хотела с ним воссоединиться и была готова к карьере актрисы, но мама и бабушка наняли кого-то развеять эти мифы. Папа злился на маму за то, что она не дала его команде все продумать.
— Серьезно? Сложный ход для восемнадцатилетней… — недоверчиво проговорил Ник. Я не знала, какой информацией он обладал, и как он прокручивал ее в голове.
— Серьезно, — Шарли повернулась на живот, поправила полотенце под собой. – Пойми, Тейт рассказывает тебе то, что могла бы продать «People» за серьезную сумму. Лучше бы тебе оправдать ее доверие.
— А вы хотели, — сказал Ник, улыбаясь, — услугу за услугу? Могу поговорить о Рианне. Или моей ночи с Селеной Гомез.
— Нет, не нужно, — рассмеялась я, а Шарли сказала:
— Да, я хочу послушать грязные подробности.
Он признался нам и рассказал немного о том, что я уже знала и чего нет. Я не представляла, был ли Ник так открыт со всеми, или ему было комфортно рядом со мной, Шарли и Треем, но мужчина искренне показал нам, кем был: актером, как и я, который хотел связей, но собственными страданиями познал, как делать это в ярком свете софитов на мировой сцене. Нам не очень удавались легкие интрижки на съемках, хоть Ник и хотел показать, что готов на такое.
Ник поднял голову и указал на воду, Гвен шла вдоль берега с Сэмом и Лиз, они что-то обсуждали. Наверное, съемки на сегодня закончились, потому что солнце уже опускалось и грозило скрыться за деревьями, накрыв нас холодным воздухом.
Я встала, и Ник пошутил:
— Я хочу узнать, что случилось у тебя со сценаристом.
— Почему ты думаешь, что это интересно? – я сохранила игривость в голосе. – Я же говорила, мы были просто детьми.
— Нет. Мы здесь будем с тобой… сколько? Два месяца? – спросил Ник. – Я хочу тебя узнать. А та история точно поможет увидеть тебя настоящую. Ты – загадка, ты должна это знать.
Шарли и Трей застыли, словно старались превратиться в невидимок.
— Я – загадка?
— Красивая, — сказал он, — но непознанная.
Ха, так бы я описала своего отца.
Глава 17
Все собрались в Общинном доме на ужин: сегодня приготовили жареную курицу, местные овощи, салат, хлеб и на десерт — яблочный пирог. Я сидела за столом с папой и Мариссой, Ником, Гвен, Лиз и Дебом. Было весело и приятно ощущать общую связь, но я тоскливо поглядывала на шумный стол рядом с нами, где ужинали Девон, младшие версии Эллен и Ричарда, болтливые ребята из съемочной команды и… Сэм.
Несмотря на то, что мысленно твердила себе, мой взгляд каждый раз возвращался к мужчине. С ума сводило то, что мы оба повзрослели, но совсем не изменились, и я так же видела перед собой двадцатилетнего парня. Еще несколько лет, после возвращения из Лондона, я вспоминала о нем, стараясь запомнить его внешность, голос. А потом мечтала полностью забыть, в чем почти преуспела. Трудно поверить, что перед глазами был не мираж.
Я переключила внимание на наш столик, услышав, что отец что-то рассказывал обо мне.
— …она побежала по крыльцу и прыгнула в реку. Я думал, у меня сердце остановится.
Все понимающе рассмеялись – дети, да? – но я перебирала в голове воспоминания, стараясь понять, что за историю он рассказывал. Единственный раз, когда я бежала и прыгала с крыльца в реку, был в Герневилле, и папы тогда не было.
— Они постоянно с Шарли так делали, — сказал отец и покачал головой. – Но случалось это только, когда меня не было рядом. — Он поймал мой взгляд и подмигнул. У меня похолодели пальцы. – Думаю, она догадывалась, что я разозлюсь, если увижу их прыжки. Милый маленький сорванец.
Он рассказывал о том, чего никогда не происходило. Сочиненные истории о совместном проведенном времени нисколько меня не удивляли, этим мы часто пользовались во время интервью журналам. А сейчас я чувствовала на себе взгляд Ника, несомненно, помнившего мои недавние слова. Наши отношения с отцом были сложными, но я не хотела, чтобы того при всех раскрыли, как лжеца. Все смотрели на меня, ожидая каких-то слов об этой истории.
Я улыбнулась отцу поверх бокала вина.
— Но никто же не пострадал, — проговорила я.
— Насколько мне известно, — пошутил папа с блестящими глазами. Мы смотрели друг на друга: он был преисполнен восторгом и, похоже, как и остальные верил в рассказанную ложь.
— Так… погодите, — сказала Гвен. – Вы говорите о Шарли — местном стилисте? – она посмотрела на меня. – Вы дружите с детства?
— С начальной школы, — ответила я. – Она – нечто.
— О, Шарли, — папа рассмеялся. – С ней было сложно, — он отклонился на спинку стула, развлекал всех вымышленными историями о моей лучшей подруге. Его версия Шарли была такой же боевой, как и настоящая, но разница в том, что все было выдумкой. Катание с горок на картонках, то как мы лазили на водонапорные башни, которых в нашем городке никогда не было. Мельком глянув на Сэма, я нашла взглядом Шарли, сидевшую за столиком вместе с Треем и парой помощников. Я напомнила себе рассказать ей о том, в какие неприятности она в детстве влезала. Папа ее не видел до двадцатилетия Шарли.
Я снов взглянула на Сэма, когда возвращала внимание к нашему столу. Мужчина смотрел на меня, улыбался каким-то словам Девона, но взгляд был далеким, словно он пытался услышать, что происходило за моим столом. Сэм отвел взгляд, поняв, что я его заметила, уставился в тарелку и наколол вилкой кусочек курицы.
Я прислушалась к папе, который рассказывал о том, как добровольно приходил ко мне в школу и притворялся, словно он не Ян Батлер. Боже. Я видела, что Ник смотрел то на меня, то на моего отца, будто пытался понять, какой версии истории верить. Он видел меня обиженным ребенком звездной легенды Голливуда, который пытался выставить отца плохим? Или видел насквозь лживые истории Яна и мою улыбку, которые мы оба поддерживали?
— Ладно, пап, — сказала я и негромко рассмеялась. – Хватит смущать ребенка.