Я прижала палец к его шраму.
— Он присылает подарки на Рождество. Что-нибудь из техники. Он ничего не пишет, или бабушка забирает его записки. Потому что там всегда ярлычок с ее почерком: «Тейт от Яна».
— Но не деньги? Он миллиардер, и… — Сэм притих, уголки рта приподнялись в виноватой улыбке. Не нужно отличаться особым вниманием, чтобы заметить, как бабушка считала деньги. Ян Батлер был миллиардером, но не мы.
— Не деньги. Вряд ли он их передает. Но мы и без них справляемся.
— Майкл, богатый парень с Уолл-стрит, не посылал Лютеру и Роберте деньги на мое воспитание, — сказал Сэм. – И никаких подарков. Вряд ли он помнит о собственном ребенке.
Последнее было преувеличением, но утверждать было сложно.
— Роберта все еще с ним общается?
— Она посылает ему открытки на праздники, — Сэм прищурился, задумавшись. – Думаю, они созваниваются пару раз в году. Но он никогда не звонит сам. Если они и говорят, то звонит Роберта.
— Звучит ужасно. Странно, что я представляю его, как Кристиана Бэйла в роли Патрика Бэйтмена?
— Это удивительно на него похоже.
— И тебя не тревожит, что он такой… жалкий? – спросила я.
— Честно? Не очень. Лютер и Роберта – лучшие родители в мире.
Ох, Сэм был таким спокойным. И у нас были разные жизни. Меня баловали, но удерживали в клетке две нервные женщины. Сэм получал всю свободу, как и всю любовь.
Дверцы лифта открылись, и мы вышли. Обычно Сэм уходил в свой конец коридора, а я – в свой, мы махали друг другу на прощание, а потом тихо скрывались в номерах. Но этой ночью он проводил меня до двери.
— Мне не нравятся твои слова, — прошептал Сэм, перехватив мою ладонь и мешая вставить ключ-карту. – До этого. Что для меня это просто секс. Думаешь, я такой?
— Не такой, — я посмотрела на его напряженное лицо. – Просто ситуация чудесная и ужасная. Чувств к тебе у меня все больше, а это всего за неделю, а с Джессом за три года и половины такого не было. И это закончится. Очень… обидно.
Сэм с тревогой отодвинулся.
— Почему это закончится?
— Потому что…
Он склонился, прервал мои слова сладким поцелуем и остановил круговорот мыслей в голове. Сэм отодвинулся, обхватил мои щеки ладонями и посмотрел в глаза.
— Такого не будет, — сказал он, — понимаешь?
Я кивнула, чуть запыхавшись.
— Да.
Сэм поцеловал меня еще раз, а потом замер. Его щеки покраснели, и он признался:
— Думаю, я влюбляюсь в тебя. Это безумно?
Только кусая губы, я подавила вопль радости. А потом выдавила:
— Нет. Не безумие. И у меня так.
Глава 8
Следующим утром, когда Лютер и Сэм подошли к нашему любимому столику, я даже не могла поднять глаза на Сэма, не выдав себя глупой широкой улыбкой. Бабушка бы сразу поняла, что мне не только нравился этот парень, но и то, что мы занимались сексом и думали о возможном совместном будущем.
«Думаю, я влюбляюсь в тебя».
— Где Лютер? – спросила бабушка.
После ее слов я вскинула голову. Обычно Сэм, коротко поздоровавшись, брал тарелку и торопливо уходил к буфету. Но этим утром он был растрепан, выдвинул стул и тяжко сел.
— Еще в постели.
Сэм поймал мой взгляд, и его обычно веселые глаза практически ничего не выражали. Он скривился, хотел заговорить, но закрыл рот и перевел взгляд на окно, выходившее в сад. Я наблюдала, как Сэм начал грызть ноготь большого пальца. Мы молчали секунд десять, не знали, что сказать.
Все мои внутренности, словно в районе пяток оказались. Мы с бабушкой тревожно переглянулись.
Бабушка обеспокоенно нахмурилась.
— Ты в порядке, милый?
Сэм моргнул, резко вдохнул, словно забыл, где был.
— Да. Все хорошо. Просто очень есть хочу.
Без лишних слов он поднялся и ушел к буфету.
Бабушка проводила его взглядом, а я не сводила глаз со своей почти пустой тарелки. Сэм сейчас переживал из-за Лютера, и на протяжении всей поездки беспокойство его не покидало, но со мной из-за этого он не был холоден.
Со вчера изменилось лишь то, что Сэм признался мне в любви.
— Он сам не свой, — бабушка взяла вилку. – Но Лютер в последнее время выглядел болезненно. Может, поэтому Сэм подавлен.
Сэм вернулся с привычной горой еды на тарелке и стал запихивать все в рот.
— Сэм, — тихо позвала я, когда бабушка отошла за фруктами.
Не переставая жевать, он молча перевел на меня взгляд и вопросительно приподнял брови.
— Ты точно в порядке?
Мы смотрели друг другу в глаза секунд десять, а потом Сэм проглотил еду и опустил взгляд, накалывая очередной кусок яичницы.
— Нет.
Больше он на меня не смотрел, и дальше завтрак прошел в тишине, нарушаемой только скрипом столовых приборов.
* * *
Поговорить в лифте тоже не удалось, потому что с нами была бабушка. И когда я постучала в дверь их номера, пока бабушка отлучилась в туалет, никто не ответил.
Их с Лютером не было видно, когда мы уходили днем по делам.
Сэма не было в саду после ужина.
На следующий день он не пришел на завтрак.
— Может, они уже уехали, — заметила бабушка, рассеянно глядя в окно. Возможно, для нее тоже было странным, что они так резко пропали.
— Сэм говорил, что Лютер может быть болен, — сказала я.
Она кивнула.
— И я так думаю.
Мне перехотелось есть. Все было безвкусным: пресным и вязким.
— Милая, — мягко проговорила бабушка, — я знаю, что Сэм тебе нравился. Мне жаль.
Нравился.
Мне нравился шоколад. Нравились мои красные ботинки. Мне нравились солнечные дни, проведенные на пляже. Мне не нравился Сэм.
Но я кивнула, пытаясь проглотить кусочек грейпфрута.
После завтрака я поговорила с мамой по телефону, догадываясь, что она поняла все по моему расстроенному голосу. Она привыкла, что я много говорю, и когда мои ответы стали односложными, мама встревожилась и спросила обо мне, Сэме и бабушке. Я рассказала вкратце: Сэм и Лютер уехали, и я сомневалась, что мы сохраним связь. А с бабушкой мы собирались в Собор Святого Павла.
К горлу подкатила тошнота, когда я вспомнила, как Сэм говорил, что навестит меня, поедет со мной в Лос-Анджелес и поддержит на встрече с отцом. Это могло произойти и без Сэма, но он первым уговаривал меня попробовать. Он придал мне смелости и сил, которые я не ощущала раньше. Теперь же мне никак не разыскать Сэма. Он даже не взял мой номер телефона.
Я завершила звонок и убрала телефон в сумочку.
Я была подавлена, следуя за бабушкой к лифту. Все онемело. Я была, как сложенный под стопкой книг лист бумаги: вес других историй давил все интересное, что было там написано.
— Готова к приключениям? – слишком бодро сказала бабушка. Я видела, что она пыталась изобразить радость и показать, как справиться с разочарованием.
Я улыбнулась, понимая, что улыбка больше походила на гримасу.
— Ладно, милая, — она мягко рассмеялась. – Идем.
Она пошла впереди, расправив плечи и подняв голову, и толкнула двери. Я смотрела в пол и не заметила, как она резко остановилась. Я врезалась в ее спину, и бабушка пошатнулась.
Вспышки камер запечатлели неловкое столкновение. В ближайшие недели фотографии разлетятся повсюду. Хор голосов выкрикивал мое имя. Они знали мое имя. Бабушка повернулась, схватила меня за руку и потащила в отель. До меня дольше – намного дольше, чем до бабушки – доходило, что произошло.
Глава 9
Больше не потеряна:
Тейт Батлер обнаружена в Лондоне
Дочь известного Яна Батлера и Эммелин Гурье рассказывает историю о жизни вдали ото всех, своих тайнах и страхах.
Единственная дочь легенды экрана Яна Батлера пропала из виду в возрасте восьми лет, вызвав дикие теории, не дававшие покоя и развлекавшие фанатов долгие годы. Но на этой неделе в Лондоне Тейт Батлер была обнаружена и поведала детали о жизни в изоляции.
Когда-то заботливый муж и отец, часто появлявшийся на красной дорожке с улыбающейся дочерью на руках, оказался в центре скандала из-за интрижки с актрисой Леной Стилл. Его жена и дочь сбежали из Лос-Анджелеса, скрылись от людей, и никто не знал, куда они пропали. Почти десять лет мир гадал, что случилось с улыбчивой девочкой и ее матерью, восходящей звездой, Эммелин Гурье.
Правда о произошедшем поступила от самой уже восемнадцатилетней дочери Тейт Батлер. Близкий друг Тейт рассказал «Guardian», что она окончила старшую школу и поступила в колледж в Сономе. Девушка одержима идеей «пойти по стопам отца» и готова «перестать скрываться от прошлого».
Как оказалось, Эммелин забрала Тейт в маленький городок на севере Сан-Франциско, где девочка стала Тейт Джонс. Эммелин, скрывавшаяся под именем Эммы Джонс, жила тихой жизнью в маленьком курортном городке Герневилль, штат Калифорния. И хотя за кулисами шла война за опеку, Эммелин победила и скрывала Тейт от Яна и всеобщего внимания.
Впервые Тейт приехала в Лондон, где и рассказала обо всем верному другу.
— Мне он показался не очень хорошим отцом, — передает источник. — Что бы он ни говорил, Ян почти не пытался связаться с Тейт. Ее усиленно скрывали. Никто, кроме трех или четырех человек, не знает, кто она. Ее мать и [ее бабушка] Джуд старались защитить Тейт, и у них это получалось. Но теперь она взрослая. Пора начинать самостоятельную и свободную жизнь.
Глава 10
Во время телефонного разговора с мамой у меня началась истерика: внутри все кипело от паники. Когда мама призналась, что дом в Герневилле окружили фотографы, ей едва удавалось вставить слово.
— Прости, мам. Мне так жаль.
— Кроха, послушай, — сказала она. – Это должно было когда-нибудь слу…
— Но я все ему рассказала. О тебе, — я задыхалась, — о папе. Что скажет папа? Он подаст на нас в суд?
Мама рассмеялась.
— Не глупи.
«Не глупи».
Мама так уверенно говорила. Сохраняла спокойствие.
А бабушка за моей спиной расхаживала по номеру, пытаясь поменять наши билеты на обратную дорогу. Разобравшись с этим, она позвонила старому маминому агенту, договорилась о встрече в Хитроу, откуда нас проводят без лишних проблем до дома.
Я прижимала телефон к уху, слушала, но не слышала маминых слов. Тихие утешающие звуки, говорившие, что она любила меня, что все будет хорошо.
Но все было плохо. Я знала, что совершила ужасную ошибку.
И голосок на задворках сознания шептал:
«Теперь он вспомнит, что у него есть дочь».
* * *
В аэропорту нас встретил какой-то мужчина. Он открыл дверцу нашей машины, когда она подъехала к тротуару. Я не успела заметить лицо мужчины — дверца закрылась — он прикрывал бабушку, проталкиваясь через толпу фотографов к охране аэропорта. А потом вернулся и протянул руку мне.
Он улыбнулся.
— Привет, Тейт. Я Марко.
Ему было под тридцать: точеные черты, черные волосы, пронзительные голубые глаза, но при этом он излучал спокойствие, а не панику, словно тысячу раз занимался подобным. Я взяла его за руку, ладонь была теплой. Его кожа была мягкой. Но я ощущала силу сухожилий и кости под ней, когда Марко потянул меня наружу.
К моему удивлению, мужчина не передал меня команде охранников. Он повел меня под слепящими вспышками, скрывая под своим пальто. Администрация аэропорта не хотела всего этого безумия, так что нас пустили через личный коридор в защищённую комнату, где мы дождемся своего рейса.
Бабушка вышла, сказав, что позвонит маме и поищет воды. Мне казалось, что ей нужно было хоть пару минут побыть вдали от меня и моих ужасных решений. Мои глаза опухли настолько, что я едва видела сквозь нависшие веки. Нос болел от того, что я постоянно терла его салфетками. Губы потрескались, и я не расчесала волосы.
Я посмотрела на ухоженного спокойного незнакомца, и его лицо было таким же, как и когда сто фотографов мешали пройти: губы чуть изгибались, взгляд был уверенным.
— Ты в порядке? – спросил он.
— Шутите? – я с дрожью провела ладонью по волосам. – Все отлично. А вы?
Он рассмеялся, но мне было совсем не смешно. Слезы душили.
— Я не хотела, чтобы это произошло, — сдавленно сказала я.
— Ясное дело, — он отмахнулся, словно это было меньшей из его тревог, и улыбнулся. Марко был слишком красивым для мужчины. Как эльф. Я вспомнила, как вместе с Шарли смотрела «Властелина колец» и потом долго смеялась, когда она отметила, что Леголас — самая красивая женщина в фильме. Марко был очень на него похож.
— Ян только в этом месяце появился на четырех обложках известных журналов, — сказал Марко. – Так что твое обнаружение – самая крупная история по обе стороны океана. Этот цирк не подавить.
Мне нужно было знать, были ли мы знакомы в прошлом.
— Не хочу показаться грубой… но кто вы?
Марко виновато прижал ладонь к груди.
— Прости. Конечно. Марко Оффреди. PR-менеджер. Через твой трастовый фонд меня наняли, чтобы справиться со всей этой шумихой и помогать тебе, пока это необходимо.
— Мой… траст? Наняли?
Он рассмеялся.
— Технически. Из траста мне платят за работу, но нанял твой отец.
Я закрыла один глаз, одновременно прищурив другой. Мысли путались.
— Ничего не понимаю. Я десять лет не общалась с папой. И не знала, что у меня есть трастовый фонд.
Если это и удивило Марко, он успешно это скрыл.
— Насколько я знаю, все деньги, которые твой отец был должен выплачивать в качестве алиментов, были отложены, — Марко развел руками, и одним этим жестом открыл весь мой мир. – Трастовый фонд покроет все расходы, когда ты покинешь дом.
Голова начала медленно кружиться. Я словно ехала в вагончике американских горок, медленно набиравшего скорость.
— Кто во главе траста?
— Ты, ведь тебе исполнилось восемнадцать.
— Но, — пролепетала я, формируя правильные вопросы в голове, — кто был во главе до меня?
— Твои родители.
Перед глазами начинало темнеть, и Марко стал размываться.
— Оба?
— Ян и Эммелин, — он склонился, изучая меня светлыми глазами. – Когда появились новости, Эммелин позвонила Яну, а Ян – мне.
— Я даже не знала, что они общаются.
— Они и не общались, — ответил он. – Только порой переписывались из-за документов.
А теперь общались.
— Ничего жуткого не происходит, — убедил меня Марко, наверное, ощущая мою панику. – Твои родители не ладят, но в их приоритете – ты. Я тут не ради Яна или Эммелин. Я тут для тебя, Тейт Джонс, Тейт Батлер, какой бы Тейт ты ни была. Я работаю на тебя.
Вся ситуация целиком представляла собой смесь восторга и тревоги. За виной и болью я ощущала любопытство и странное ощущение силы.
Марко, похоже, заметил мою реакцию. Он потянулся к кожаному дипломату у ног и вытащил пакетик орешков с сухофруктами, протянув мне.
— Хочешь мне все рассказать?
Впервые за долгое время я смогла улыбнуться и призналась:
— Не совсем.
— Я не буду судить, — сказал он. – Я знаю историю твоих родителей, но не знаю ничего о тебе после того, как ты покинула ЛА. Почему бы тебе не рассказать немного о том, на кого я работаю?
Я с тревогой взглянула на дверь. Бабушки пока не было.
Я посмотрела на Марко, он не отвел взгляда. Он медленно моргнул, мягко улыбнулся мне. Что-то было в его позе – он источал уверность, и мне хотелось сесть рядом с ним и прорыдать целый час. Я хотела доверять ему, но уже доверилась Сэму, и куда это привело? А если интуиция теперь меня подводит?
— Я призналась во всем не тому человеку, — сказала я. – И вот где мы оказались.
— Уверен, после подобного, заново делиться чем-то сложнее. Можешь о нем рассказать? – я промолчала, и Марко добавил. – Так я смогу понять, как лучше разобраться со всем происходящим.
— Я думала, у него те же чувства, что у меня, — тихо сказала я. – Мы… да.
Я поморщилась, и спокойствие на его лице сменилось искренним сочувствием.