— Скалы конечно надо обходить, Сергей эээ… спасибо, Владимирович, но есть же базовые принципы, на которых стоит наше общество, общенародная собственность на средства производства например, ее вы тоже предложите огибать?
А не дурак корреспондент-то, подумал я, ну думай, голова, что ему отвечать… о, придумал:
— Ну допустим даже в нашей стране общенародная собственность не является всеобщей — вы забыли про колхозы и кооперацию, и там, и там собственность мягко говоря не общенародная. На Колыме например моют золото артелями, и у них это неплохо получается. Не вижу, почему бы не разрешить (ну для начала в экспериментальном порядке в рамках например одного города) кооперативы в самых разных сферах деятельности, в первую очередь услуги, обслуживание населения, общественное питание и тд. Поставив их, разумеется, под жесткий контроль государства и обложив соответствующими налогами. Как в Швеции — там подоходный налог на граждан резко возрастает с ростом получаемых ими доходов, от 20 до 55 %. Таким образом обеспечивается уравнивание социальных слоев, там по сути нет ни сильно бедных, ни очень богатых, практически достигается всеобщее равенство населения, чем это не социализм? Скажете, что в Швеции плохая экономическая модель? — подколол я Геннадия Андреевича.
Тот окончательно смешался, но сумел-таки ответить.
— Но все равно же при этом начнется социальное расслоение…
— А то его сейчас нет, — кинулся я на амбразуру (ну чо, Сергуня, начинаем предвыборную кампанию, спросило левое полушарие у правого, а в ответ то пожало плечами… хотя какие могут быть плечи у полушарий), — у нас и сейчас одни живут в огромных хоромах в центре, а другие ютятся в маленьких каморках на окраинах, пересчитывая последние копейки (ну ты и популист, Сергуня, заметило правое полушарие, аж завидно).
Но тут Владиленыч, видя, что конференция заруливает куда-то не туда, быстро передал слово журналу Работница, который страсть, как хотел узнать подробности счастливого спасения влюбленной пары, ну к этому вопросу Анюта была готова на все 100, я ее лично готовил весь полет от Горького до Быкова. А еще дальше конференцию плавно закруглили, хотя многие журналисты были очень недовольны.
— Куда-то тебя не туда понесло, — строго выговорил мне за кулисами Владиленыч, давай-ка в следующий раз без самодеятельности.
— Ну так ваш же куратор перед началом разрешил говорить, все как есть, я и сказал все… — попытался отбрехаться я.
— И тем не менее дальше никакой самодеятельности, все под нашим контролем, — жестко сказал он.
— Все понял, — со вздохом ответил я, — ну нас на Мосфильме ждут…
И мы с Анютой отъехали на Мосфильмовскую улицу на машине Сизова, он нас еще в зале пригласил с собой. По дороге он долго удивлялся, как мне разрешили говорить такие крамольные вещи про социализм, да не будет ли мне теперь что-нибудь за эту крамолу, а я отвечал односложно, не до этого было. По приезде расселись у Сизова в кабинете и тут я сразу взял быка за рога:
— Дорогой Николай Трофимыч, время сейчас сами видите какое, каждая минута на счету, у меня, если честно, играть в ваши кинематографические игры нет ни времени, ни желания. Так что либо делаем все четко, быстро и под контролем, либо не делаем никак.
Трофимыч затянулся беломориной и ответил:
— А поконкретнее?
Я выложил на стол три листка, исписанных мною вчера вечером:
— Это краткий синопсис фильма (показал на левый листок), это перечень актеров, необходимого оборудования и реквизита, места съемок (средний листок), а здесь хронометраж съемок по дням (правый), на все про все отводится 3 месяца. Да, я назначаюсь главным режиссером, сценаристом и композитором, полный вариант сценария будет готов послезавтра, музыка у меня вчерне написана, могу хоть сейчас проиграть, если инструмент найдется, в основе там лежат мелодии русских композиторов — Прокофьев, Бородин, Чайковский и Хачатурян.
— Хачатурян очень русский композитор, — усмехнулся Сизов, — а инструмент конечно найдем, пошли.
Инструмент и вправду оказался неподалеку, через две комнаты в большом зале со стульями стоял рояль, вот можете конечно не верить, но фирмы Стейнвей, да… основатель фирмы вообще-то Штайнвегом был (Бескаменный то есть), немцем из города Брауншвейга, но по-американски это звучало не очень и они там на семейном совете решили поменять фамилию на «Краскодорожный»… ну или «Пятнопутейный», кому как нравится.
Рояли и фортепиано у этой конторы конечно были замечательными, это был фактический стандарт в музыкальной индустрии, все великие на них играли. Ну и стоили они конечно безумные деньги, но те, кто в теме, выкладывали их не глядя, ибо окупалось. А мне значит достался хоть и не топовый экземпляр, и цветом не белый, но вполне достойный — открыл крышку, так, все на месте, черные и белые клавиши вперемешку, в этой забегаловке нет расовой сегрегации, пробежался пальчиками туда-сюда в гамме, звук достойный, ну чо, Анюта, урежем Сергей Сергеича Прокофьева что ли? И мы урезали — опять же вчера вечером, предвидя сегодняшнее развитие событий, я проиграл ей на баянчике основные мотивы и дал выучить накиданные мною на коленке слова, ну в основе-то конечно был известный шлягер Робби Уильямса, но переделывать там много чего пришлось:
Сколько звезд там горит в небесах,
Сколько жить тебе осталось на свете в часах,
И кто и когда тебе поставит мат и шах,
И где у тебя вдруг откажут тормоза,
Ты не знаешь, ты не знаешь, ты не знаешь, ты не знаешь, не-е-т.
И если ты молод,
И если ты не слеп,
Бери в руки молот,
Бери в руки серп,
И куй свое счастье, свое счастье, свое счастье-е-е…
Анюта конечно это далеко не Робби Уильямс… даже и не близко… но вытянула высокие ноты и на том спасибо. А дальше у нас было «Улетай на крыльях ветра» Александр Порфирьевича Бородина — здесь-то в смысле слов ничего переделывать не надо было, но мелодию я аранжировал конкретно, в 21 веке группа «Калевала» что-то такое сделала… Аня и тут не подкачала, вообще не ожидал от нее такого вхождения в образ. Так, что там у нас осталось? Петр Ильич со своими маленькими лебедями — самый узнаваемый бренд русской музыки в мире на мой взгляд, это через 13 лет он превратится в символ ГКЧП, а пока не превратился, мы его вот как озвучим (не-не, никаких пап, которые в Африке живут и бананы жрут):
И даже если сорок лет
Ни солнца нет, ни света нет
Совсем ни зги, совсем ни зги.
Ты бодрость духа не теряй,
И дурака ты не валяй,
Включай мозги, включай мозги.
Сизов совсем развеселился под этот мотив, потом спросил, все ли это. Нет, ответил я, есть еще русский композитор Хачатурян со своим вальсом к драме Маскарад, но он без слов и для него синтезатор бы по уму нужен, а не рояль, пусть даже он и Стейнвей. Ладно, сказал Сизов, верю, что тоже неплохо получилось. Ну и какой же будет ваш ответ, дорогой Николай Трофимыч? Мне надо подумать… оставляй свои бумажки… и ноты тоже, пригодятся… хорошо, я все понял, послезавтра озвучу свое решение… ну пока-пока…
— Да, а машину не одолжите, а ты мы на награждение опоздаем? — спохватился я.
Пришлось еще пояснять про награды, но Сизов, надо отдать ему должное, вник в суть довольно быстро и тут же по телефону все уладил и распорядился:
— Черная Волга 3122, у выхода стоять будет, ну удачи вам, ребята.
И ровно за час до начала мы с Анютой уже стоит у Троицких ворот, выдыхая морозные клубы дыма, похоже, что под вечер зима вспомнила, какой ей надо быть в России. Солдатик вэвэшник на входе был тот же самый, что и в прошлый раз, меня он узнал, а на новую Анюту долго таращился и прямо видно было вопрос, который висел у него на губах, но задать его он так и не решился, ну и его проблемы. Нас довольно быстро провели по знакомому маршруту мимо Кремлевского Дворца съездов в Кремлевский же, но другой дворец, раздели и послали на очередной инструктаж, вот в эту дверь пожалуйста.
Инструктаж вел человек, очень похожий на утреннего седого товарища, и даже костюм у него почти такой же был, а говорят, что Армани двух одинаковых вещей не делают… ой, врут. Все было коротко и по делу — сидеть по стойке смирно, ждать оглашения своего имени, выходить к столу четко, руку сильно Подгорному не жать, он этого не любит, благодарственная речь не более одной минуты, лучше еще меньше. Если что-то пойдет не так, специальные люди, они в каждом ряду с краю сидеть будут и возле стола еще парочка, вас поправят… да, надо тон на лицо наложить, чтобы не блестело от прожекторов, это вот в этом углу, проходите.
Прошли, чо… гримеров там штук пять было, так что справились быстро… кроме нас с Анютой в группе награждаемых не было ну ни одного знакомого лица, даже Владиленыча — спросил у седого товарища, где он, тот ответил, не волнуйся, когда надо будет, присоединится.
Ну сказано не волноваться, значит не будем, хотя Анюту походу била достаточно крупная дрожь… знаю, дорогая, проходил через это, и не раз — подыши поглубже, подумай о чем-нибудь отвлеченном… ну что мы там из мебели в гостиную наконец купим, да как расставим, оно и пройдет… что, не помогает?… ну тогда разозлись на что-нибудь… ну на меня хотя бы… не за что?… ну тогда я уже не знаю что придумать… о, в зал зовут.
Прошли в уже знакомый мне Георгиевский зал, был на сей раз он не пустой, а с рядами стульев, примерно до середины, я прикинул, на сколько это народу — ну где-то 200 человек влезет. Нас усадили на седьмой от начала ряд, почти с самого края, справа от меня был только специально обученный товарищ из органов в черном-пречерном костюмчике, лицо у него при этом было абсолютно непроницаемое… очки ему еще черные, был бы вылитый Томми Ли Джонс из фильма «Люди в черном», но без очков он скорее напоминал сантехника Афоню, вырядившегося зачем-то в выходную форму одежды… медсестра Катя например наконец затащила его в загс.
А слева от нас с Анютой сидел достаточно пожилой товарищ с неуловимым налетом иностранщины на всей своей фигуре… вот не спрашивайте, почему я так решил, не знаю… свободная поза, гордый взгляд, дымчатые очки, наши люди так не умеют, а надо бы. Ладно, сидим, ждем начала. А тем временем Анюта толкнула меня в бок и поведала на ухо о льготах и преимуществах для Героев СССР — пожизненная выплата 20 рублей в месяц, преимущественное право на получение автомобиля и квартиры (ну это для нас не актуально, со вздохом ответил я) и самое главное — бесплатный проезд в общественном транспорте плюс 50 % скидка на поезда и самолеты (ну это может и пригодится). А если вторую звезду получишь, тебе бюст на родине соорудят, где уж ты там родился-то? Вот-вот, на Волыни твоей и соорудят. Это успокаивает, ответил я, а за твою Дружбу народов есть чего-то полезное? Увы, за нее ничего полезного не предусматривалось…
Через положенные по регламенту пять минут за столом президиума появились все необходимые для процедуры награждения лица, а именно Председатель Президиума Верховного Совета СССР (угу, всё с заглавных букв) Подгорный Николай Викторович или, как модно будет говорить в 21 веке, Пидгорний Мыкола Викторович, Секретарь того же самого дела Георгадзе Михаил Порфирьевич (в 21 веке მიხეილპორფილესძეგიორგაძე), а также прочие официальные лица, награды вкатил на маленьком столике на колесиках специально приспособленный для этого человек. Съемочная группа конечно присутствовала с самого начала — одна камера сбоку-справа располагалась, другая прямо по центру, в проходе между рядами, не запнуться бы о провода, когда выходить буду, подумал я.
Ну тут пошло и поехало… Мыкола Пидгорний брал из стопочки очередной указ о награждении, громко и четко зачитывал его, не в пример Леонид Ильичу дикция у него была поставлена на отлично, потом награжденный шел к президиуму, запинаясь о телевизионные провода, потом ему прикалывали на грудь положенное, если можно было, а если нет, то в коробочке отдавали, потом речь была, потом следующий цикл. Шли поначалу все какие-то механизаторы да мелиораторы, да ударники-фрезеровщики, потом двух директоров наградили и трех ученых, ну и артистов еще парочку, Шульженко и Утесов почему-то под раздачу именно в этот день попали. А до меня дело все никак не доходило, я аж взволновался и взопрел. А иностранный товарищ слева сидел себе тихо и безмятежно, даже завидно стало.
А между тем Мыкола Викторыч зачитал последний указ со столика и больше там ничего не осталось, забыли что ли про меня с Анютой, в тоске подумал я, но оказалось, что нет, совсем даже и не забыли, а наоборот. Специальный товарищ, скромно сидевший всю дорогу на краю президиума, поднялся и сказал, что открытая часть награждения закончена, все награжденные товарищи свободны, равно как и съемочная группа, всем спасибо, а ненагражденные граждане остаются сидеть на своих местах и дожидаться продолжения церемонии в закрытом так сказать режиме.
Ну чо, остаемся и ждем — Анюту аж гордость начала распирать, вот ведь как нас уважают, в специальную часть выделили, а мне как-то не очень хорошо на душе стало, внутренний голос вдруг сказал, держи ухо востро, Сергуня. Хорошо, ответил я голосу, я постараюсь держать его востро, а с чем это связано-то, голос? Да я и сам не знаю, после некоторых раздумий ответил тот, но чувствую, что сейчас что-то неприятное произойдет… Для кого, — спросил я, — неприятное-то? — А для всех, кто тут сидит, неприятное, — ответил голос и отключился.
Спасибо, кэп, принял к сведению, кэп, отсигнализировал я голосу. А тем временем, как только за вышедшими гражданами закрылась дверь, в зале осталось походу человек 15 всего, в том числе и Владиленыч в левом углу нарисовался, подмигнув мне через весь зал. Мыкола Викторыч сдвинулся к краю стола, открылась дверь в конце зала, и оттуда вышел Михал Сергеич Гробачев собственной персоной, правая рука на перевязи, но лицо бодрое и веселое, а за ним еще и Черненко… да, похоже он. И церемония продолжилась.
— За мужество и героизм, проявленные при выполнении ответственного государственного задания орденом Ленина с присвоением звания Героя Советского Союза награждается Сорокалет Сергей Владимирович, — негромко огласил очередной указ Сергеич и посмотрел на меня.
Я встал, неловко одернул пиджак и протиснулся мимо черного товарища на выход. Как и что я там говорил в микрофон, если честно, не очень отчетливо помню, что-то сказал и ладно. Потом то же самое повторила Анюта, гораздо веселее, чем у меня, у нее это дело пошло — надо будет поощрить зама по связям с общественностью, подумал еще я. А дальше назвали имя нашего иностранного соседа, он оказался Качиньским Анджеем Болеславичем, надо же, поляком он оказался.
Анджей Болеславич пошел к сцене и тут у меня внутренний голос заверещал на совсем уже высоких нотах, во вторую октаву перешел. В растерянности я посмотрел вокруг, ничего такого как будто и нет, ну на всякий случай, вспомнив соответствующую страницу из учебника гражданской обороны, наклонился вниз и Анюту попросил помочь мне найти что-то там мной потерянное… а, пусть будет кошелек, обронил я его кажется, помоги, родная…
После этого я еще услышал истерический возглас поляка, что-то вроде «Ще не згинела Польска», и сразу вслед за этим раздался взрыв…
Очухался я не знаю, через какое время, но очухался — в голове звенит, в воздухе клубы дыма медленно оседают, передние стулья на меня сверху навалены горкой. Проверил Анюту, вроде дышит, видимых повреждений нет… посмотрел налево, где сидел гб-шник… тот лежал на спине и вместо головы у него был кровавый такой пузырь, я с трудом сдержал рвотные позывы, но сдержал. Посмотрел налево в сторону главного прохода, там что-то катилось от сцены в нашу сторону… неужели еще одна бомба, с тоской подумал я, жить-то как хочется… но это оказалась не бомба, а голова Михал Сергеича… Остановилась она аккуратно напротив нашего ряда… ну в смысле, где мы лежали, рядом это назвать уже было трудно… аккуратно родимым узнаваемым пятном вверх и посмотрела на меня умными внимательными глазами, как бы говоря, ну екорный же бабай, Сергуня, как же так, как же так?